Сиротский дом

Должно быть, где-то в четверть девятого Клара поднялась к себе – выяснив, что радиоприемник в гостиной не работает, – и уже через несколько минут в дверь ее комнаты кто-то постучался. Должно быть, это всезнайка Алекс, подумала она. Ему так нравится все объяснять, а она в его присутствии чувствует себя двухлетней малышкой. Наверняка она опять что-нибудь не так сделала.

Но на пороге стояла зареванная Рита, по-прежнему сжимая в руках мышку Молли.

– Я не могу уснуть!

– А ты просто ляг и постарайся ни о чем не думать.

Рита смущенно потупилась.

– Ну, что еще?

– Морин всякие глупости говорит.

– А ты скажи ей, чтоб перестала.

– Я говорила.

– Скажи, что я ей велела немедленно перестать.

– Она не послушается.

Клара очень старалась держать себя в руках, но это было трудно. Должна же она, как и любая другая женщина, иметь хоть какое-то личное время? Да, в фирме «Харрис и сыновья» ей часто приходилось много работать, порой и сверхурочно, но вечера-то, по крайней мере, всегда принадлежали ей самой. И как же ей быть теперь? Как без этого обходиться? Судя по тому, как прошел сегодняшний вечер, ей здесь и вздохнуть-то свободно не дадут.

Она снова поднялась в спальню девочек. Морин лежала животом на подоконнике, высунувшись в окно; серая фланелевая ночная рубашонка явно была ей слишком коротка. Похоже, перед тем, как Клара вошла в комнату, Морин еще и курила. Толком разглядеть Клара не успела, но в комнате отчетливо пахло сигаретным дымом, хотя, возможно, это был просто запах сгоревшей запеканки, которым успел пропитаться весь дом.

– Немедленно закрой окно, – ровным тоном сказала Клара, стараясь держать себя в руках. Тем более Морин все-таки оказала ей услугу – успокоила Риту. – Ты же простудишься.

Но Морин еще больше высунулась в окно и крикнула кому-то на улице.

– Ладно, до завтра! Готовься!

Потом она оглянулась на Клару и, в раздражении покачав головой, буркнула:

– Что же вы нас никак в покое-то не оставите?

Клара попыталась дать ей отпор и уже придала собственному взгляду суровости, но тут вмешалась Терри, дернувшая ее за руку.

– Ну, а у тебя-то что случилось? – сердито спросила Клара, опустила глаза и невольно вскрикнула. Кровь! Целая лужа ярко-красной крови на полу! И у Терри все лицо тоже в крови!

– О господи! – прошипела Морин. – Подумаешь, кровь из носа пошла. Это же не последствия кровавой резни!

К девяти часам Клара почувствовала себя до предела измученной. И, улегшись в постель, еще долго не могла заснуть – комната насквозь пропахла дымом и моющими средствами, и ей почему-то все вспоминался последний внезапный приезд отца из Африки – случившийся совершенно некстати, – когда повсюду в доме, который Клара когда-то так любила, за отцом оставался тонкий, как пленка, слой мелкого песка.

А еще у нее перед глазами стоял рисунок на ковре, что лежал на полу в гостиной у Джуди и Артура. После возвращения отца она какое-то время жила у них и спала в гостиной на диване перед новеньким электрическим камином. Артур, помнится, был потрясен, когда она сказала ему: «Я поживу у вас немного, хорошо? Всего несколько дней? Джуди считает, что это совершенно нормально и я вас ничуть не стесню».

Как все-таки странно, что сейчас она совершенно одна в большом доме с восемью детьми, которые способны на что угодно; например, они могут, сговорившись, вооружиться мачете и напасть на нее, пока она спит. Они даже голову ей могут отрезать. А что? Запросто!

Не надо так думать! – приказала она себе. Это хорошие дети. Думай лучше о Майкле. Вспоминай, как он улыбался, когда они встречались после долгой разлуки, или как он, едва успев протереть утром глаза, шептал ей: «Привет, любимая!»

И тут вдруг произошло нечто удивительное.

Клара, тихонько лежавшая в темноте, увидела, как стол, стоявший у окна, сдвинулся с места. Но ведь он никак не мог этого сделать. Неодушевленные предметы сами двигаться не способны.

И все же стол сдвинулся!

Сперва на дюйм, не больше, и ножки под ним так и вихлялись. Но двигался он действительно самостоятельно. Понемногу, но, тем не менее, двигался!

– Майкл?

Она давно уже ожидала от него хоть какого-нибудь знака. Собственно, именно ожидание этого в первую очередь и помогло ей тогда выжить. Она знала, что все люди получают от своих любимых некие знаки. Невесты – красногрудую малиновку, севшую на кухонное окошко, жены – птичьи перышки на дорожке перед домом, матери – радугу в небе на день своего рождения.

Но она, Клара, никогда никаких знаков не получала. Ни одного. И пришла к выводу, что все-таки, наверное, не существует ни призраков умерших, ни возможностей получить некий привет из мира мертвых – в общем, ничего такого, потому что, если бы у мертвых действительно был какой-нибудь способ связаться с миром живых, Майкл непременно бы сделал это.

Он, возможно, в этот ночной час и умер, так что вряд ли это простое совпадение…

– Майкл?

Стол все продолжал трястись и раскачиваться, словно отвечая ей, и определенно двигался теперь куда более активно.

Значит, Майкл все-таки пытается установить с ней связь? Ну, конечно! Это он посылает ей некий знак. Но что именно он пытается ей сказать?

Папки с ее записями сперва сползли на край стола, а затем с шелестом соскользнули на пол. Ну, если уж и это не знак, то что же это такое? Странно… Да нет, совсем не странно! Ведь Майкл обещал, что всегда будет с ней, и… вот он!

– Майкл, это ты? О, мой дорогой!

Дверь в ее спальню начала потихоньку приоткрываться. Сама собой. Клара смотрела на это как зачарованная, боясь пошевелиться. Внезапно в дверном проеме возникла призрачная светящаяся фигура, послышался стон, и Клара, пронзительно вскрикнув, бросилась к ожившему письменному столу, нырнула под него и скрючилась там, прижав коленки к груди и уткнувшись в них испуганным лицом.

Когда она все же осмелилась поднять глаза, то увидела трепещущую в воздухе простыню. Затем из-под простыни появились двое мальчишек, выглядевших столь же испуганными, как и сама Клара. Это были близнецы Билли и Барри.

– ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ! – взревела разгневанная Клара.

– Только не бейте нас!

– Вон из моей комнаты! – Клара и сама удивилась тому, сколько ярости звучит в ее голосе.

– Она нас сейчас своими шлепанцами побьет!

– Нет, только не шлепанцами!

– Немедленно убирайтесь отсюда вон! Вы слышали? ВОН! НЕМЕДЛЕННО ВОН!

Когда близнецы, хлопнув дверью, исчезли, Клара поднялась на ноги. Ну и дикари! Просто туареги какие-то! И никакой это был не Майкл. И никаких привидений не существует, как бы ты ни надеялась на обратное.

Теперь в луче света, падавшем из открытой двери, она вполне отчетливо разглядела толстые хлопчатобумажные нитки черного цвета, с помощью которых проказники-близнецы и заставляли ее письменный стол двигаться и трястись. Это был никакой не привет от ее погибшего возлюбленного. У Клары было такое ощущение, словно маленькие хулиганы дергали не за привязанные к столу нитки, а за самые больные струны ее души.

Ну все, с нее хватит!

Клара снова оделась, но все же решила немного выждать. Лишь услышав, как в девичьей спальне негромко щелкнул выключатель, она принялась тихо складывать в чемодан свои вещи, записи и фотографии.

Как же ей не хватало предсказуемости своей прежней работы! Той, которой она занималась в компании «Харрис и сыновья». Она прямо-таки тосковала по аккуратным столбцам правил и милых ее сердцу цифр, по перерывам на чай с черносмородиновой ватрушкой, по фабричным парням, любившим с ней пофлиртовать. А новая работа в Лавенхэме оказалась настолько странной, что Клара совсем растерялась.

Такое ощущение, что и она – не она, и дети ей совершенно чужие, и ничего у нее не ладится. Пока что ей не удалось установить контакт ни с одним из них – эта вязаная мышь, эти сигареты, это курение у нее на глазах… да вообще все! С какой стати она вообразила, что, явившись сюда, с легкостью впишется в жизнь этого приюта и будет наслаждаться жизнью в уютном и чистом доме с симпатичными окрестностями? Нет, ей, конечно, следовало знать заранее: в жизни за все и всегда приходится платить.

Выжидая, чтобы дети уж точно уснули, Клара вспоминала последние десять лет своей жизни. Да нет, пожалуй, всю свою жизнь. Ей так много довелось пережить – не только войну и гибель Майкла, – но она всегда была уверена, что все преодолеет. Сама. Ей только нужно собраться с силами.

Один альбатрос, повисший у тебя на шее и тянущий в пучину[7] – это уже достаточно плохо. А когда их восемь? Ответственность оказалась поистине невыносимой, всепоглощающей. Да у нее в жизни ни для чего другого и места-то не останется! А ведь ей и самой иногда с трудом удавалось прожить день – так она изнывала под тяжестью собственного горя и одиночества. Ее пугала уже сама мысль о том, что придется взвалить на себя еще и чужое горе – горе каждого из этих сироток. Нет, это и впрямь как-то слишком. Нельзя требовать от одного человека – каким бы сильным он ни был – столь многого.

Она не сомневалась: эти дети вскоре попросту ее изуродуют, уничтожат как личность.

Так что, собственно, выбора у нее нет.

Ничего, какая-нибудь другая работа непременно найдется.

* * *

Дорогие дети!

Боюсь, я совершила ужасную ошибку. Я вам не подхожу. Вам нужен совсем другой человек. Не знаю уж, что я себе вообразила, только в действительности все вышло совсем не так, как я планировала. И вы тут совершенно ни при чем; вы все просто замечательные. Вы фантастически прекрасные человеческие существа. Все дело во мне. И в том, что после войны и… еще всякого разного… я превратилась в некую пустую скорлупку. В видимость женщины. Я не умею заботиться о других – и прежде всего о душах других людей. Я с легкостью проявляю заботу о людях на бумаге, но не в реальной жизни.

Морин или Питер, очень прошу вас как старших: сразу, как встанете, отыщите, пожалуйста, телефонную будку и позвоните в Совет графства Саффолк по этому номеру (шиллинг на это я вам оставлю). К телефону попросите позвать мисс Бриджес или кого-нибудь из сотрудников опеки (простите, но больше никаких имен я припомнить не могу).

В иных вопросах вам, наверное, сумеет помочь тот темноволосый мужчина, что живет через дорогу.

Простите, что подвела вас, вы, безусловно, заслуживаете лучшей воспитательницы.

Желаю вам всем удачи и счастья.

Искренне ваша,мисс Ньютон, Клара.

Глава вторая

Чемодан Клары так грохотал, когда она волокла его по булыжной мостовой, что она боялась перебудить весь город. Однако на всем пути до железнодорожной станции она не встретила ни души; и ни одно темное окно, за которым мог стоять кто-то и смотреть, как она идет по улице, так и не вспыхнуло, словно желая ее пристыдить.

Она вдруг почувствовала, что освободилась, стряхнула со своих плеч ту тяжкую ношу, которую несла с тех пор, как приехала в «Шиллинг Грейндж». Нет, работа с детьми – это, безусловно, не для каждого. И ничего позорного в ее бегстве нет. Она ведь тогда попросту убедила себя, что работа заведующей детским домом – это в основном работа с документами. А может, ей тогда казалось, что достаточно и того, что это работа в Лавенхэме? А может, у нее попросту не было выбора?

Ну что ж, она в любом случае ошиблась.

Она старалась не вспоминать лицо Билли (а может, Барри?) с грязными дорожками от слез и его жалобный крик: «Не бейте нас!» Или о том, с какой горечью Морин сказала, что без этих дурацких шапок они все «стали бы выглядеть как нормальные дети, а им этого нельзя». Или о том, как судорожно Рита сжимала своего вязаного мышонка и причитала: «Мама! Мама!»

Конечно, Клара никогда бы не позволила себе последовать прощальному совету сестры Юнис: Порите их. Неужели монахиня говорила серьезно? Что же в таком случае пришлось пережить этим детям?

Нет, ее это больше заботить не должно!

Наконец Клара добралась до железнодорожной станции, и тут выяснилось, что больше поездов до Лондона не будет. Последний ушел пятьдесят пять минут назад. Черт бы побрал и это расписание, и меня заодно! Нечего было столько времени тянуть и колебаться! Даже бегство у меня получилось на редкость бездарное и бессмысленное! Клара сердито фыркнула и тут же хлюпнула носом, проглотив подступившие слезы. И как теперь быть? Переночевать в «гламурном» отеле «Лавендер Армз», как советовала миссис Гаррард? Чтобы за одну-единственную ночь уничтожить все свои сбережения? Это было бы в высшей степени безответственно. А может, лучше попросту вернуться назад и завтра утром предпринять новую попытку?

И Клара, развернувшись, двинулась обратно в Грейндж.

Но вскоре занервничала, заметив, что кто-то упорно следует за ней по той же стороне улицы. Оказалось, впрочем, что это всего лишь ее угрюмый сосед. Она даже была несколько разочарована. Вот уж чего ей сейчас точно не хотелось, так это очередной порции осуждения со стороны человека с обрубком вместо руки.

Когда он, поравнявшись с ней, громко поздоровался: «Добрый вечер», она не ответила и просто прошла мимо. Она, собственно, попыталась ответить, но горло ей сдавили рыдания. Но сосед ничего этого не понял и снова подошел к ней. В пальто и шляпе он выглядел весьма импозантно, куда лучше, чем в тот раз. Неужели, чтобы произвести на нее впечатление, достаточно всего лишь «правильной» шляпы? Впрочем, и он теперь смотрел на нее иначе: почти как на Пег в тот раз, когда Клара как последняя дура предпринимала мучительные попытки заставить девочку заговорить.

– Где, черт возьми, мне взять расписание поездов? – вдруг расплакалась Клара. – Я даже на поезд нормально сесть не могу!

– Не уверен, что существуют нормальный и ненормальный способы посадки на поезд. Вам так не кажется?

Это вызвало новый приступ рыданий, и лицо Айвора исказилось от сочувствия.

– О, мисс Ньютон, бедняжка!

Ничего хуже этих слов и быть не могло. Только его доброты и сочувствия ей сейчас не хватало. С этим ей уж точно было не справиться. И свой последний носовой платок она, как назло, отдала Терри. Какой позор! Впрочем, Айвор тут же вытащил из кармана свой платок и протянул ей. А она стояла и тупо смотрела, как трепещет на ветру его пустой рукав.

Ну почему ей никак не оторвать глаз от его несчастной культи?

– Следующий поезд, мисс Ньютон, будет, по-моему, завтра в полдень. До завтра ваши дела могут подождать?

– Что ж, придется подождать.

– Позвольте мне в таком случае взять у вас чемодан, мисс Ньютон.

Она все еще плакала. Прямо как Рита! Случайная слеза скатилась у нее по носу. Господи, стыд-то какой! А она еще и позволяет человеку с одной рукой нести ее чемодан, тогда как у нее их целых две, абсолютно здоровые! Айвор, однако, все продолжал с тревогой на нее поглядывать, и это тоже ее раздражало. Особенно потому, что она ничего не могла с собой поделать: уж очень хороши были у него глаза – карие, того самого цвета, который ей действительно больше всего нравился.

– Что это у вас такое в чемодане? Он, наверно, тонну весит.

– Письма, разные записи, фотографии – всякое такое. И кое-какая одежда.

– Не труп?

– Ха-ха.

Нет, она должна взять себя в руки! Нельзя же позволить мистеру Айвору Дилани, который в своей шляпе выглядит таким привлекательным, окончательно превратиться в Прекрасного Принца – хоть он и появился весьма кстати, хоть она и была безмерно ему за это благодарна, – и отвлечь ее от задуманного бегства. И тут Клара заметила телефонную будку. Решение возникло мгновенно, и она, ухватившись за него, сказала:

– Я только… позвоню, хорошо? Вы ведь постережете мой чемодан?

Он мгновенно поставил чемодан на землю и посмотрел на Клару ласково и печально.

– Я сохраню его даже ценой собственной жизни.

Джуди ответила после пятого гудка. Клара, впрочем, была уверена, что она непременно снимет трубку. Не было на свете более надежного человека, чем Джуди, хотя голос у нее все-таки был сонный и недовольный.

– Это я, Клара. Я прямо сейчас возьму такси и вернусь в Лондон. Ни секунды не медля.

Джуди спасет ее. Она же спасала ее во время блица. И после гибели Майкла…

– Да ты что, Клара? Это же страшно дорого!

Да, это страшно дорого.

– Ну, тогда я приеду завтра утром на поезде.

– Но почему, Клара?

– Потому что сегодня вечером больше нет поездов.

– Я не о том. Почему… почему ты так скоро уезжаешь?

И Клара шепотом призналась:

– Здесь все так плохо! Да и сама я, как оказалось, никуда не гожусь. Это совершенно не мое. Я не могу заниматься детьми.

Джуди тоже понизила голос.

– Конечно же, ты можешь заниматься детьми. Тебя бы и на работу не взяли, если бы комиссия сочла, что ты этого не можешь.

Неправда!

– И потом, куда ты теперь пойдешь? Что ты будешь делать?

А вот эти вопросы звучали уже отнюдь не многообещающе.

– Я думала… я надеялась, что снова смогу недолго пожить у тебя. Пока не встану на ноги.

Джуди вздохнула.

– Я всегда тебе рада, но, видишь ли, Клара… – Вот оно, это «видишь ли, Клара»! – …места у нас маловато…

Клара молчала и ждала. Она знала, что если выждать достаточно долго, Джуди не выдержит и сдастся. Джуди всегда славилась мягкостью характера. Именно по этой причине все дети в школе «Ханиуэлл» стремились оказаться в ее классе.

– …и потом, это было бы несправедливо по отношению к Артуру, мне кажется.

Да, конечно, Артуру пришлось нелегко на Дальнем Востоке, но ведь Клара и Джуди в этом не виноваты, почему же он продолжает срывать на них приступы своего дурного настроения?

– Значит, Артур не хочет, чтобы я вообще у вас появлялась?

– Ну, зачем ты так говоришь? Ведь это же неправда!

– Как только у меня будет стабильная зарплата, я сразу же что-нибудь себе подыщу и съеду от вас. – И Клару охватило ужасное ощущение, что эту битву она проиграла.

– И сколько же времени на это потребуется?

Раньше Джуди не стала бы задавать подобные вопросы. Кларе даже показалось, что за спиной у Джуди стоит Артур и яростно шепчет ей на ухо: Только не позволяй ей снова у нас поселиться!

Джуди лишь однажды призналась Кларе, что их семью далеко не всегда можно назвать счастливой. Что Артуру часто снятся кошмары, и в результате он просыпается весь мокрый от пота. Что сейчас многие из тех, кто воевал, страдают от подобных нервных расстройств, так что Артур – не исключение. Однако и это признание Джуди не вызвало в душе Клары большего сочувствия Артуру.

– Знаешь, раз уж тебе так необходимо в Лондон, – продолжала между тем Джуди, – так, может, тебе в отцовский дом вернуться? Ты об этом не думала?

Клара с силой бросила трубку и зарыдала.

* * *

– Не хотите ли зайти ко мне в мастерскую? – Теперь Айвор Дилани уже и говорил с ней, как с ребенком! – Там, правда, небольшой беспорядок, но…

Клара, хлюпая носом, спросила:

– А что у вас за мастерская? – Словно это имело какое-то значение!

– В основном я занимаюсь обивкой мебели. Ну еще гардины шью и всякое такое. Починкой занимаюсь – в общем, делаю, что попросят.

Клара задумалась. Она никак не могла понять, как ему удается заниматься подобными вещами с одной-то рукой.

– Знаете, иной раз жизнь сразу как-то лучше становится, если чашку хорошего чая выпьешь. – На щеках у Айвора вдруг вспыхнул румянец, и он прибавил: – И потом, надеюсь, я хорошо умею слушать.

Нет уж, о «призраке Майкла» она ему точно рассказывать не будет. Ни за что. Это уж ни в какие ворота не лезет. Она же сама вечно насмешничала, издеваясь над всякими «психотерапевтами», гороскопами и прочей дребеденью, которой во время войны и после нее так увлекались многие вдовы и их дочери. А тут с этим «привидением» из простыни она сама проявила точно такую же глупость.

Господи, неудача за неудачей! В последнее время они громоздились друг на друга и казались Кларе похожими на некую древнюю башню из тяжелых каменных глыб. Ну, не могла же она рассказать Айвору, как за ланчем дети усадили ее на оскорбительно низкую скамейку? Не могла она рассказать ему и о том, как нечаянно выстирала мышку Молли. И о том, как Морин преспокойно курила, высовываясь в окно, и при этом перекликалась с каким-то парнем с улицы. Разумеется, Айвор сразу решил бы, что в качестве воспитательницы она совершенно некомпетентна. Или подумал бы, что дети в «Шиллинг Грейндж» совсем уж испорченные. А ведь все это попросту несправедливо.

Клара снова высморкалась – бедный носовой платок Айвора! – и сказала, вспомнив его слова, сказанные всего несколько часов назад, о «целой армии канцелярских крыс»:

– Да нет, спасибо. Я уже в полном порядке. – Нет, конечно, никакой он ей не друг! – Благодарю вас за помощь.

– Всегда к вашим услугам. – Он помолчал. – Знаете, я очень люблю этих детей. И некоторых из них знаю довольно давно, так что…

Клара решительно прервала его:

– Спасибо. Но помощь мне больше не нужна.

– Да ради бога! – Это он сказал уже совсем другим тоном. – Желаю вам успешно осуществить ваш план.

– Какой план?

Ему явно стало неловко.

– Н-ну… это зависит от того… уезжаете вы или остаетесь.

Клара, прищурившись, глянула на него.

– Спасибо. Только у меня уже все решено. Я уезжаю завтра. Самое позднее в полдень.

Он пожал плечами. Как будто ему не все равно!

– Что ж, это, возможно, и к лучшему.

Глава третья

На завтрак был хлеб с подливкой от жаркого. Вообще-то следовало бы еще и овсяную кашу сварить, но выяснить, где хранится овсянка, Клара так и не успела, и к тому времени, как Алекс показал ей нужный ящик, было уже слишком поздно. За столом снова царило гнетущее молчание, да и еда была, прямо скажем, не ахти, так что трапеза получилась совсем унылая. Посуду вымыли старшие мальчики – они ринулись к раковине, едва успев положить ложки, – и Клара просто не знала, чем ей заняться. За младшими девочками присматривала Морин. Даже стол для ланча Рита и Пег успели заранее накрыть. Клара чувствовала себя по меньшей мере странно, сидя в полном бездействии и позволяя всему вокруг делаться как бы само собой. Заметив, что Билли и Барри яростно скребут в голове, она решила попробовать снова завязать разговор с детьми. Свой последний с ними разговор (хотя им, конечно, вовсе не обязательно было об этом знать).

– Значит, вы все в одной школе учитесь?

Питер озадаченно посмотрел на нее.

– Нет, мы учимся в средней школе. А малыши еще в начальную ходят.

– Ах да, конечно. – Господи, как глупо она себя ведет! Просто на редкость глупо.

Рита, стоявшая у задней двери, вдруг протянула к ней руку ладонью вверх и растопырила пальцы – словно что-то просила. Клара удивленно на нее посмотрела. Может, детям полагается еще что-то перед школой давать?

– Что такое?

– Я описалась, – выпалила Рита, печально глядя Кларе прямо в глаза.

– Ах вот в чем дело!

Рита придвинулась чуть ближе к ней и, оглянувшись через плечо, доверительно прошептала:

– Терри и Пег тоже.

– Что ж, спасибо, что предупредила.

– Разве вы не собираетесь нас побить?

– Не думаю.

Рита сунула ручонку обратно в карман.

– Это хорошо. Тогда пока.

Клара помахала ей на прощание рукой, но в душе ее при этом ничто не дрогнуло. Вот и отлично. Больше она никогда никого из них не увидит. Некоторое время она размышляла, стоит ли ей стирать простыни тех – троих, кажется? – что обмочились. Стирать не хотелось, но и оставлять мокрые простыни было нехорошо, несправедливо.

Когда она все-таки занялась стиркой, в «Шиллинг Грейндж» пожаловала гостья, оказавшаяся членом Совета графства. Она тут же принялась извиняться, что вчера не сумела должным образом встретить Клару и ввести ее в курс дела. Звали ее мисс Бриджес. У нее были кудрявые седые волосы, очки в тяжелой оправе и удобные туфли на устойчивом широком каблуке. Этими каблуками она ритмично постукивала, расхаживая по кухне.

Мисс Бриджес делила свое рабочее время ровно пополам: половина детские дела, половина – кладбищенские.

– Мы просто не знаем, что делать! – Она лучезарно улыбнулась. – Не успеваем достаточно быстро всех похоронить. Но, я думаю, в итоге мы вместе как-нибудь с этим разберемся, верно? Спорить готова, что и у вас тоже найдется какое-нибудь разумное предложение.

Да уж, энтузиазма ей было не занимать. Однако выглядела она настолько переутомленной и перегруженной всевозможными заботами, что у Клары просто совести не хватило немедленно рассказать все то, чем ей так необходимо было поделиться с кем-то понимающим.