Разговор после смерти

– Так значит войну, да и вообще войны, раздули, и раздувают вот те двое асуров, двое твоих бывших соратников? Вся вина на них, получается?

– А вот тут поправка: если мы берем конкретную вторую мировую, то фашизм, как причина той войны, зародился там, где человеко-ненавидящее меньшинство предприняло конкретные деструктивные шаги, а сонное, ленивое и равнодушное большинство сделало вид, что ничего не видит и, как следствие, ничего не предпринимало. А при такой аморфности и невежественности масс, вот эти двое и вступили в свои права, один сеял ложь, другой смерть, кстати и со стороны союзников невежества и равнодушия было не меньше. Вот и столкнулись две невежественные силы, ведомые крупными специалистами в деле скандалов, обмана, предательства, корыстолюбия, страдания и смерти. Вспомнил как воевал в прошлой жизни?

Тимура этот вопрос ошарашил, и заинтересовал, и напугал одновременно: «Кем я был, а главное: на чьей стороне воевал? Я, конечно, иногда чувствовал, что вроде как в прошлом у меня был боевой опыт, но за кого я кровь проливал? А ну как за фашистов? В Саласпилсе, эсэсовцем.., тогда как?» Но исследовательское любопытство одержало верх над всеми остатками трезвой мысли, укрепиться в главенствующем положении разума людского.

– Ну вдохни глубоко – подсказал Кришна – внеси покой во все уровни… Та-ак… Та-аак…

Тимур глубоко вдохнул, голова его слегка закружилась, он, почувствовав тяжесть во всем теле, лег на спину, закрыл глаза и еще раз глубоко вздохнул. И пригрезилось сыну человеческому поле пшеничное все в дыму и огне, и словно день превратился в ночь, а из глубин сознания выплыло слово – «Прóхоровка»; увидел он как стоит на вершине поросшего густым лесом берегового утеса и смотрит на серебряную гладь широченной реки, а в голове мысль – «Днепр». Вдруг, резкий переход, и он уже заезжает в какую-то красивую долину всю покрытую зелеными лугами, мимо небольших ветвистых рощиц, позади которых виднеются невысокие буро-зеленые горы, взлохмаченные хвойными лесами. Он въезжает в румынскую деревушку и точно знает, что она именно румынская, и что он тут уже бывал когда-то. А за нею будет городок и он помнит его название: «Фокшáны». Затем, он вдруг оказывается у развалин большого красивого каменного моста через широкую реку, разрезавшую красивейший город Европы на равнинную и гористую части, и в голове его возникает одно-единственное слово – «Будапешт». Потом он опять переносится в другую местность и стоит перед позеленевшей бронзовой статуей всадника, что перед величественным подковообразным фасадом какого-то старинного дворца, а мысль одна – «Хóфбург». Далее, перед его мысленным взором мелькают кресты готических башень каких-то католических соборов, и картина вновь меняется, и он на большом пароме переплывает реку, а на берегу видны серо-черно-зеленые ДОТы береговых укреплений и снова одна мысль: «Хэйхэ́» (ДОТ – долговременная огневая точка) – стационарное фортификационное сооружение или укреплённый опорный пункт. – из Википедии) Полотна воспоминаний еще некоторое время повсплывали в виде пейзажей Китая и Тимур очнулся.

– Ну как, болезный? Пояснить или сам догадаешься?

– Да как-то внезапно всё, и в одну кучу.., но если позволите, если позволишь, я сам – Тимур захотел было встать, но ватные ноги еще не слушались хозяина, он присел, потер виски и начал последовательно перечислять увиденное:

– Прохоровка, Белгород я проезжал, когда к сестре в Венгрию ездил. Днепр. Киевские холмы, я там был, когда еще в школе учился. Затем Румыния, помню, бывал там, и в Бухаресте тоже. Потом Будапешт, там я тоже бывал. В Вене возле дворцового комплекса императора Франца Иосифа, помню, был. Потом Китай, переправа через Амур из Благовещенска в Хэйхэ. Погоди, ты хочешь сказать, что это мой боевой путь из прошлой жизни?

– Вне всяческих сомнений, Тима, – Кришна заискрился радужным облаком, – гляди как я радуюсь за тебя. – «Как ребенок иногда, честное слово» – только подумал Тимур, как Кришна парировал:

– А я и есть Вечный Ребенок и Вечный Романтик, ты помнишь, что мой брат Христос сказал? Вот его слова.

Поперек облака, в пространстве, золотыми объемными буквами повисла цитата: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Матф.18:3). Слова еще немного повисели и медленно растворились.

– А кто ему об этом поведал? Во-оотт.., полностью поддерживаю эту доктрину. – и Кришна вновь рассмеялся. – Уверовал в реинкарнацию, нет?

– Да не особо, признаться.

– Я знал, знал, что с первого раза тебя не убедить, но я подготовился к нашей беседе, точнее, я и так все знал, знаю и буду знать. И тем не менее, смотри как я для тебя всё витиевато оформил, придется несколько развернуть доказательную базу, чтобы ты все детально припомнил; аватара Вишну не может позволить себе быть голословным, даже если она не первая и не пятая, изволь.

Силуэт Кришны растворился в пространстве, в очередной раз по центру образовалось поле для показа сюжета, и Тимур увидел себя, как он двадцать пять лет назад прогуливался по г. Манчжурия.

Что такое торговать с китайцами, Тимур понял давно, в КНР он к тому времени уже съездил раз двадцать. И в принципе всегда обходилось всё довольно удачно, только не в тот осенний пасмурный полдень, в Маньчжурии. Он приехал туда конкретно за обувью и уже набросал себе планчик закупа. Но, как обычно происходило в те времена, продавец-китаец «за базар вообще не отвечал». И если у прилавка тебе понравились какие-то модели и ты, обсудив цену, поехал за ними на склад, где рассчитался и заказал несколько больших коробов с обувью, то не факт, что к гостинице, в которой ты остановился, тебе подвезут то, что ты купил. И тот раз не стал исключением, открывая один короб и вынимая оттуда коробку с демисезонными туфлями, он обнаружил, что туфли были не черными и даже не коричневыми: они были ярко-морковного цвета. Это сейчас молодежь носит подобные расцветки, и под синие штаны может себе позволить ярко-оранжевые туфли, да еще при этом надеть желтую рубашку, а сверху – зеленый свитер. Но в те времена, когда Союз пару лет как развалился, такого авангарда в моде еще не наблюдалось. Конъюнктура рынка – ничего не попишешь. А тут ему еще и целый короб привезли, в котором таких пар штук двадцать-тридцать было. Тимур соответственно моменту, расстроился и вежливо попросил китайцев поменять товар на черные. Но китаец «помогайка» резко забыл русский и в одноминутье перестал понимать, чего от него требуется. А смысл ему напрягаться, родимому, он свои чаевые уже и с той, и с другой стороны содрал, юани в карман сложил и расслабился.

Тимур начал открывать все короба и к ужасу своему выяснил, что около тридцати процентов обуви были рыжими, как Антошка из мультфильма. Уже повышая голос и накатывая своими 90 кг. тела на тщедушного китайца он, после пятнадцатиминутного диспута, добился-таки, что «помогайка включил заднюю», и они поехали чуть ли не загород, на склад друзей этого китайского пройдохи.

Склад представлял из себя подобие огромного деревянного амбара, который снаружи был обмазан глиной и как попало выбелен. У Тимура сразу возникло ощущение, что он попал на съемки фильма «Поднятая целина», в довоенные годы. На складе было довольно много народу: все что-то таскали, поднимали, опускали, паковали, тут же, посреди всей этой антисанитарии, часть работников ела лапшу быстрого приготовления, и на Тимура толком никто не обращал внимания. «Помогайка- фленда» (от английского friend – друг – прим. автора) гаркающими фразами выкликнул какого-то парня непонятного возраста и тот слез откуда-то с верхотуры третьего яруса. Они погутарили о чем-то резкими гортанными фразами, и парнишка «без возраста» ярким жестом махнув перед лицом Тимура жилистой рукой, красноречиво показал, что ничего он менять не собирается.

Тимур, соответственно, не собирался устраивать на своем новосибирском складе курган из рыжих туфлей, а втюхивать народу такой яркий неликвид он еще не научился. Доставая пару «рыжиков», он дал понять китайцу, что ему нужны только черные, ну или, в крайнем случае, часть он готов забрать коричневыми, но никак не этими – жизнерадостными. Все загалдели, и вокруг Тимура мгновенно собралась толпа.

Аборигены что-то выкрикивали, паясничали, показывали непристойные знаки и, в целом, напомнили Тимуру стаю бандерлогов. Обстановка накалялась. Тимур стоял на своем и требовал, либо возврата денег, либо обмена товара. Он знал, что китайцы побаиваются в открытую конфликтовать с иностранцами, там у них за подобные выходки длинная статья корячилась, а так как права человека там только на бумаге, то местные полицаи могли запросто запинать своих же. Да еще дубинами так отходить, что человек терял сознание.

Обстановка накалилась до предела: Тимур уже тупо перешел на крик и отборный мат, но китаец тех времен еще плохо ориентировался в идиоматических выражениях русских. Он кричал свое – китайцы свое. Никто не хотел уступать. Китайцы давили на то, что, мол, такой ассортимент заказал «фленда», к нему дескать и устремляйте свои взоры «товалися». А также показывали, что другой обуви у них не осталось и что, если Тимур желает, он может забрать товар мокасинами. Это в зиму-то, для Новосибирска. И когда наш герой уже совсем вышел из себя и стал яростно открывать короб где, как ему показалось, лежат именно такие туфли, какие он заказал и купил, китайцы накинулись на него и стали толчками выпроваживать из склада.

Тимур не стерпел такого обращения и сильно оттолкнул «главного китайца». Такого нахальства на своей территории, да еще и при подчиненных «маленький Буанапартий» конечно не стерпел и пнул Тимура ногой. Ну тут уже и сибиряк не стал церемониться: «Кто нас будет пинать? Вот эта вша амбарная»? И он с разворота, на полном автомате вонзил в переносицу китайца свой тяжелый кулак. Китаец, будучи в наилегчайшем весе, только плавно взмахнул подошвами своих сандалей и улетел обнимать коробки. Тут же с боков на Тимура обрушились плотные удары жилистых китайчат. Тимур махнул ногой в одну строну и еще один китаец полетел на глиняный пол амбара. Выбросил руку в другую сторону и она наткнулась на лоб редкозубого китайца, тот последовал по маршруту своего начальника. Но силы были неравны: бойцы из команды Поднебесной были легкими, но очень крепкими и сильными парнями. На нашего героя, тут же, со всех сторон, посыпался град ударов. Китайцы практически повисли на нем, а Тимур как медведь «Балу» стряхивал их с себя, как диких рыжих собак, вдогонку сопровождая крепкими зуботычинами. Ну и логично представить, что, в итоге, победило количество. Несколько пар цепких рук схватили его за волосы, руки и корпус, за одежду, и попытались повалить на землю, но Тимур понимал, что если его завалят, то потом уже просто затопчут. Он был в корне не согласен с такой постановкой вопроса, а потому рычал, стонал и бился, как мог, до последнего. Китайцам все же удалось поставить его на одно колено, и он получил несколько хороших ударов ногами в лицо, в живот и спину, но пытался отбрыкиваться ногой и отмахивался руками, как мог. Тут он увидел, как из разбитого носа и изо рта на пыльный пол амбара струей побежала кровь – эта картина подействовала на него магически и он закричав, что было сил: «Убью, твари-ии» стал еще активнее сопротивляться, а китайцы, наоборот, при виде такого обильного потока крови, все разом, как по команде отпрянули назад. Кровь иностранного гражданина их быстро отрезвила. Тимур воспользовался этой секундной паузой, схватил стоящую в углу метлу и, рассекая воздух перед физиономиями злых, но напуганных китайцев, прорвался к выходу, и выскочил на улицу.

Там он, качаясь, размазал по лицу и рукам кровь и, пытаясь выйти из нокдауна, встал с этой метлой в позицию штыкового боя. Весь в крови и грязи он больше напоминал не шопника, а защитника Сталинграда, и всем своим видом показывал, что так просто он отсюда не уйдет, и отступать, бежать не станет.

Несколько местных выбежали за ним, но «помогайка» пытаясь их остановить, начал что-то быстро выкрикивать на северном маньчжурском диалекте. Он активно размахивал руками, что-то доказывал и показывал на китаянок, которые на шум повыскакивали из соседних строений. Тимур понял: «флэнда» говорит, что слишком много свидетелей теперь и вся эта возня может им стать очень дорого, дороже чем весь их склад с товаром. Тут с окровавленным носом, пошатываясь, из склада вышел «редкозубый» и, остановив своих коллег, подошел к Тимуру на дистанцию трех-четырех метров.

– Кыдáй, кулигáна, нóга, нóга – вытянув вперед правую руку с оттопыренным указательным пальцем, заорал редкозубый китаец. Тимур сплюнул тягучую красную слюну из разбитого рта и, улыбаясь кровавым ртом, ответил:

– Много. Да мне по фигу, я сам хулиган. – Китаец понял, что его никто не боится, посмотрел на кучу невольных свидетелей и остановил своих соратников, которые уже столпились вокруг него, выкрикивая что-то угрожающее.

– Обосрались, желтомордые? Хрен вам, а не победа. – бросил Тимур и, отшвырнув в сторону метлу, постанывая присел на корточки. Тут из толпы свидетелей вышла немолодая женщина и, взяв его бережно за рукав куртки, потянула на себя.

– Хадѝ, товáлися, хадѝ… товáлися – показывала она на дверь своей халупы, рукой изображая жест умывания. Тимур еле-еле поднялся, и, опираясь на ее плечо, захромал к подобию вагончика. Из вагончика вышел мальчик лет двенадцати и помог Тимуру пройти вовнутрь. Там перед ним поставили таз с чистой водой и дали не совсем свежее полотенце. Он умыл лицо, отмыл руки от запекшейся крови и, прикладывая мокрое полотенце, пытался остановить кровотечение из носа и рта.

– Сей – се (спасибо на китайском – прим. автора). – поблагодарил он хозяев и, кое-как поднявшись, взял таз, чтобы вылить его содержимое на улицу, но хозяйка остановила его.

– Товáлися, товáлися. – сказал она и тихонько вытащила таз из его рук. Тимур был тронут такой заботой и натужно улыбаясь, приложил руку к сердцу в знак благодарности.

Хозяйка подала ему какую-то склянку, в которой была пахнувшая ментолом мазь и жестами показала, что надо смазать болезненные места. Он с лицом побитой собаки принял мазь, кивнул головой в знак глубокой признательности и начал смазывать ею свои раны. Мазь так молниеносно обожгла его ободранный нос, щеку, губы и костяшки разбитых кулаков, что он чуть со стула не свалился от болевого шока.

– Ох-ххренеть… Аа-аа.., ты чё мне дала..? А-аа, бли-иин..! А-аа.., извергиня. – Но хозяйка невозмутимо отвечала, показывая на мазь:

– Кыдáй холосо, кыдáй холосо, – затем ткнула пальцем в Тимура добавила, – товáлися холосо, холосо-холосо. – Тимур продышался, постонал, и, к удивлению, своему заметил, как мазь стала уменьшать его боль. Он попросил зеркало и увидел в нем чужое лицо: оба глаза были сильно подбиты и уже прилично подпухли, наливаясь красно-синим цветом; по диагонали на переносице и щеке виднелись следы параллельных царапин, от обувки какого-то китайца, одно ухо тоже опухло и было лиловым, как закатное небо. Вся левая сторона его лица была похожа на одну сплошную ссадину. Нижняя губа раздулась и Тимур показался себе верблюдом. «Твою ж дивизию.., ну и рожа… – слегка улыбаясь, через боль, подумал боец -Офигеть. И как с такой физией на люди выходить? Караул».

Мальчик-китаец заметил, как иноземец рассматривает свою побитую физиономию в зеркале, улыбнулся, и подал ему алюминиевую кружку с водой. Только Тимур сделал один глоток, как дверца лачуги распахнулась, и внутрь стремительно заскочил «директор». Его уже отмыли от крови и грязи, полностью привели в чувство после нокаута, и он осмелел. В его руке был зажат нож типа «аллигатор» с фиксированным лезвием, но все в его поведении выдавало в нем страх.

– Кулигáна, кулигáна!!! Кыдáй нóга кулигáна. – размахивая ножом, в двух метрах от Тимура, кричал уязвленный начальник склада. Тимур понял, что раз уж тот не кинулся сразу, значит поножовщины не будет.

– Вылазь харя, баш на баш, – кинул Тимур, – только ты и я! – сказал он, показывая на себя и на китайца, и поднял по одному пальцу на обеих руках. Китаец опять повторил весь текст и всю процедуру, но уже чуть тише.

– Ссышь, «чайнадаун»?! (сложносокращенная идиома состоящая из двух понятий: «Чайна- (таун)» – «китайский (город)» и «даун» – человек с низким уровнем интеллекта – прим. автора) Давай, чё! Выходи! Я тебе сейчас его в задницу засуну… – ответил было Тимур и попытался встать, но тут на сцену вышла хозяйка. Она усадила пострадавшего обратно на стул и что-то быстро-быстро начала лопотать по-своему. Китаянка, бурно жестикулировала, показывала то на Тимура, то на себя, то на китайца и постепенно наступая, выдавила-таки китайца из помещения, и сама вышла вслед за ним.

На какое-то время всё стихло. Тимур огляделся: хижина, в которой он находился, была чем-то вроде кустарной миниатюрной столовой. Мальчик все это время чистил картошку, резал лук и размешивал какое-то варево на печи. Он изредка, с любопытством поглядывал на побитого Тимура, а тот натирал мазью свое разбитое колено, глубоко дышал и думал: «Ну что, пацан.., по ходу ты таких зрелищ еще не видел? Чтобы на твоих глазах куча сородичей поколотила одного россиянина. Вряд ли и увидишь». И вслух добавил: «А мы вас от японцев освобождали».

Страха не было, как не было и никаких мыслей. Всеобъемлющая ноющая боль быстро угасала. Тимур снова попытался остановить кровь и запрокинул голову, но повреждения были слишком сильными, чтобы раны сразу перестали кровоточить. Периодически он сплевывал сукровицу в мусорное ведро, которое находчивый мальчишка сразу поставил возле него.

Тут в комнату вошла хозяйка и вслед за ней, перепуганный «помогайка», который стараясь не глядеть на Тимура, начал жестами, мимикой и жутким русским пояснять перспективу дальнейших событий:

– Товáлися, иди отеля… Моя помогай, тупли… Я иди тупли отеля.

– Ага, ты уже один раз привез. Дальтоник хренов. Иди и передай своим «флендам», что если они мне не поставят сюда черные туфли, я пойду к «капитану» и всем будет плохо. Понимаешь? Плохо будет всем! – Китаец в ответ протестующе замахал руками.

– Капитана ни н-ннада.., капитана плохо, капитана плохо, ни нннада капитана.

– Ну, вот тогда давай без «ментов» ваших разбираться. Я никому не говорю про это, – Тимур показал на все свои травмы, – а они отдают мне черные туфли. Ок?

– Окейла товáлися, окейла. Кыдáй длỷга, кыдáй флэнда, кыдáй холосо. Помогай – холосо.

– Ага, опупеть, как хорошо – простонал битый и жестом отправил «помогайку» наружу, – иди туда, а я жду здесь.

Не прошло и десяти минут, как помощник вернулся, и позвал Тимура наружу. Картина на улице тянула на сцену в зоопарке. Если час назад тут не было ни души, то теперь весь переулок заполнился зеваками всех возрастов и полов. Галдящая до этого масса, завидев Тимура, моментально притихла. Сначала люди тихонько перешептывались, но спустя секунд десять со всех сторон начали раздаваться крики: «Товáлися, холосо-оо…!!! Луский холосо…!!! Товáлися, длỷга. Флэнда!!!». Тимур, овеянный ореолом славы даже меньше стал хромать и шел ко складу, как за «Оскаром». Китайцы похлопали в ладоши и постепенно успокоились, ожидая продолжения шоу. А перед складом уже стоял велорикша и под командованием «помогайки» грузил на свою тележку короба с обувью. Редкозубый, мрачнее тучи и со следами побоев на лице активно размахивал руками и гонял своих подчиненных, чуть ли не пинками. У дверей склада в окровавленной рубахе, прислонившись к косяку, стоял «директор» и что-то помечал в своем блокнотике. Тимур подошел к транспорту, открыл один короб, достал коробку и увидел в ней пару черных туфлей.

– Опаньки, нашлись таки черные лапти. Да еще и модель покруче. Помогайка, – бросил он китайцу, – а таких в магазине не было. Гляди! Хорошие туфли.

– Помогай говоли́.., кыдáй холосо. Тупли холосо – ответил «флэнда», намекая на своё ораторское искусство, которое, якобы, привело к мирному урегулированию конфликта.

– Ну-ну, сам кашу заварил, чучело. А теперь конечно. Сразу надо было вопрос решать. – беззлобно сказал Тимур и начал было открывать остальные короба. Но тут «Буанапартий» вышел из тени и, подойдя к Тимуру, вымолвил:

– Челный. Все челный. Ни нада. Кыдáй длу́га! – и протянул Тимуру ладонь в знак примирения. Тимур расплылся в довольной улыбке и, слегка морщась от боли, пожал руку китайцу.

– СССР и Мао – дружба навек!!! Держи краба, морда узкоглазая. И не держи зла. – на лице китайца промелькнула сдержанная улыбка и он, резко развернувшись, быстро ушел на склад. Ни ему, ни Тимуру дальнейшее напряжение международной обстановки было ни к чему, и все стремились как можно быстрее разойтись по углам.

Так Тимур стал обладателем хорошей партии качественной обуви, да еще и новой интересной модели. Ну, а раны затянутся, боль уйдет, лицо сменит цвет с синего на розовый и он будет со смехом вспоминать этот эпизод своей жизни, хвастаясь перед друзьями, как он, в одиночку, принял неравный бой с китайцами. И вышел из него победителем. А ведь могли и вынести. Как того беднягу-шопника, которого прирезали в Пекине, на улице Я Бао Лу.

Тимур сидел, и глядя на эти сцены двадцати пятилетней давности прокручивал в уме воспоминания о тех событиях, про которые он уже и не вспоминал никогда. Из сосредоточенности его вывел синий блеск, возникшего Кришны:

– Ну как? Интересное кино? – сцена из Маньчжурии растворилась и на передний план выплыло облако восьмого аватары Вишну.

– Да, круто, то есть, извини, супер, ну в смысле, здорово… Смотреть вот так, на себя, со стороны, я бы может быть сейчас себя иначе повел, а тогда…

– Сленговые обороты меня не раздражают, это же не матерщина, так что.., а общую идею данного показа ты понял? Как иногда полезно взглянуть на себя со стороны, согласен? А я на ваши проделки каждый день, каждый час, каждую секунду смотрю. Но основная цель этого путешествия в прошлое несколько иная.

– Так, а кто же сейчас смотрит за поведением других? Если ты тут со мной..

– Ну я же и смотрю – хмыкнул Кришна -ты забыл кто я? Я же есть Альфа и Омега, я есть начало и конец, Я – везде, Я создал эту Вселенную, да и не только эту, так разве я не найду возможность приглядывать за ней. К тому же, у меня огромное количество помощников. Но, к делу. Всё началось с того, что я внушил Ван Мину идею, подсунуть тебе ярко-оранжевые туфли, и он, Ваня, как его потом стали называть русские туристы, отлично справился с задачей. – Тимур застыл с изумлением на лице и начал подбирать слова, соответствующие моменту, но Вечный Романтик и тут помог ему:

– Не трудись, все просто – я уже тогда знал, что этот наш разговор рано или поздно состоится, а, чтобы ты запомнил, состряпал для тебя воинственную атмосферу, ну и ты как истинный воин с честью вышел из ситуации, хотя я до последнего надеялся, что ты обойдешься словарным запасом и рукоприкладства не допустишь. С одной стороны, ты теперь очень четко вспомнил, что проехался по тем местам где Советские войска перешли границу Китая. Вспоминаешь? Ты же до этого был и в Суйфыньхэ, и в Хэйхэ, и вот, и в северо-западной Маньчжурии. А именно там и наступали части 1-го и 2-го Дальневосточного фронта, которые двигались навстречу Забайкальскому фронту. Первый ДФ пересек границу с Китаем через Суйфыньхеский укрепрайон, второй ДФ через Сахалянский укрепрайон в районе Хэйхэ и Забайкальский фронт через Чжайланор-Маньчжурский УР. Некоторые его части вошли в западную Маньчужуриюи с территории Монголии. О.., вижу знакомое сияние над твоей головой. – Тимур не понял о каком сиянии говорит Кришна, но в его голове без всякой работы логической мысли, словно из ниоткуда стали появляться картинки, которые как пазлы, полетели укладываться на свои места, создавая одно, монументальное полотно.

Маньчжурская наступательная операция 1945 г.

– Погоди пожалуйста. Ничего себе, а откуда я это помню? – Кришна молча висел в своем облаке, немного мерцал и по всему было понятно, что он доволен. И дает возможность доселе сокрытым механизмам памяти раскрыться в новой ипостаси. А Тимур застыл с приоткрытым ртом и принялся наблюдать внутренние виды, которые возникали и исчезали с большой скоростью. Он видел, как войска 1-ой краснознаменной армии генерала Белобородова штурмуют ДОТы под Суйфыньхе, и прорываются к Муданцзянскому УРу, как войска 2 ДФ форсировали реку Амур в районе Благовещенска, высадили Сахалянский десант и прорвав долговременную оборону противника в районе Сахалян, преодолели горный хребет Большой Хинган. Он видел как 6-я гвардейская танковая армия Забайкальского фронта входит на территорию западной Маньчжурии, прорывается через Большой Хинган и с боями выходит на равнины Центральной Маньчжурии. Немного снизив скорость, образы разгрома Квантунской армии еще какое-то время помелькали в его воображении и исчезли. Тимур, словно немного отойдя назад, окинул общую картину мысленным взглядом, немного помедлил и спросил: