Вечная жизнь Смерти

Откуда-то зазвучал бесчувственный голос:

– Всем вооруженным членам экипажа немедленно сдать оружие. Если вы не подчинитесь, мы не гарантируем вашей безопасности. Вы взяты под арест за предумышленное убийство и преступления против человечества.

Эра Устрашения, год 13-й

Суд

Дело «Бронзового века» разбирали в военном суде Флота Солнечной системы. Конгресс Флотов базировался большей частью между орбитами Марса и Юпитера, но в связи с напряженным интересом со стороны Земного Конгресса суд назначили на базе флота, расположенной на геосинхронной орбите.

Для удобства многочисленных наблюдателей с Земли базе придали вращение, создавая искусственную гравитацию. В широких иллюминаторах зала суда поочередно появлялись то голубая Земля, то яркое Солнце, то серебристые звезды, словно сам космос предлагал различные точки зрения, водя хороводы света и тени в зале суда. Судебный процесс шел целый месяц. Вот несколько выдержек из протоколов заседаний.

Нил Скотт, пол мужской, возраст 45 лет, капитан первого ранга, командир корабля «Бронзовый век»

СУДЬЯ: Давайте вернемся к событиям, результатом которых стало решение атаковать «Квант».

СКОТТ: Я хочу повторить: решение об атаке принял я, и я же отдал приказ. Я не обсуждал его заранее ни с кем из офицеров «Бронзового века».

СУДЬЯ: Вы продолжаете брать всю ответственность на себя. Однако это не самая лучшая стратегия – ни для вас, ни для тех, кого вы покрываете.

ОБВИНЕНИЕ: У нас есть доказательства, что перед атакой проводилось голосование всего экипажа.

СКОТТ: Как я уже объяснял, из одной тысячи семисот семидесяти пяти членов экипажа только пятьдесят девять выступили за атаку. Голосование никак не повлияло на мое решение.

СУДЬЯ: Вы можете назвать эти пятьдесят девять имен?

СКОТТ: Голосовали тайно, через компьютерную сеть корабля. Просмотрите бортовой журнал и убедитесь в этом сами.

ОБВИНЕНИЕ: Вы опять лжете. У нас имеются доказательства, что голосование не было тайным. Более того, его результаты не соответствуют вашим словам. Вы внесли изменения в корабельный журнал.

СУДЬЯ: Мы хотим, чтобы вы предоставили подлинные результаты голосования.

СКОТТ: Того, что вы требуете, у меня нет. Я сказал правду.

СУДЬЯ: Мистер Скотт, позвольте вам напомнить: если вы продолжите запираться, то причините вред невиновным членам вашего экипажа. Кто-то голосовал против атаки, но без доказательств, которые можете предоставить лишь вы, мы не сможем их оправдать. Нам придется признать виновными всех офицеров, средний командный состав и рядовых «Бронзового века», как мужчин, так и женщин.

СКОТТ: О чем вы говорите? Вы настоящий судья? Это настоящий суд? Вы хоть слышали о презумпции невиновности?

СУДЬЯ: Презумпция невиновности не применима к преступлению против человечества. Так говорит закон, принятый в самом начале эры Кризиса. Предатели не должны уйти от наказания.

СКОТТ: Но мы не предатели человечества! Где были вы, когда мы сражались за Землю?

ОБВИНЕНИЕ: Вы несомненно предатели! Сгинувшее два века назад ОЗТ всего лишь предало интересы человечества. А вы предали основополагающие нормы морали – и это намного более тяжкое преступление.

СКОТТ: (молчит)

СУДЬЯ: Я хочу, чтобы вы поняли, к чему приведут ваши попытки сокрытия фактов. В начале процесса вы зачитали заявление от лица всех подсудимых. В нем вы выразили сожаление о гибели тысячи восьмисот сорока семи человек на борту «Кванта». Пора подкрепить слова покаяния делами.

СКОТТ: (после продолжительной паузы) Хорошо. Я предоставлю подлинные результаты. Протокол голосования скрыт в шифрованной записи в бортовом журнале «Бронзового века».

ОБВИНЕНИЕ: Мы немедленно займемся извлечением этих данных. Вы можете приблизительно сказать, сколько проголосовало за нападение на «Квант»?

СКОТТ: Одна тысяча шестьсот семьдесят. Девяносто четыре процента экипажа.

СУДЬЯ: Порядок! Порядок в зале суда! Я вынужден напомнить присутствующим, что во время заседания вы должны хранить молчание.

СКОТТ: Но это не имеет значения. Даже если бы меньше половины проголосовало «за», я все равно атаковал бы. Я принял решение единолично.

ОБВИНЕНИЕ: Неплохо задумано. Но «Бронзовый век» не входит в число новейших кораблей типа «Естественного отбора» из той, второй группы. Ваш корабль не оснащен централизованной системой управления. Вы не смогли бы произвести атаку без содействия многочисленных подчиненных.

Себастьян Шнайдер, пол мужской, возраст 31 год, капитан-лейтенант, командир группы огневой тактики и наведения оружия на борту «Бронзового века»

ОБВИНЕНИЕ: За исключением капитана вы единственный офицер с правами доступа, позволяющими вам предотвратить или прервать атаку.

ШНАЙДЕР: Так точно.

СУДЬЯ: И вы этого не сделали.

ШНАЙДЕР: Не сделал.

СУДЬЯ: О чем вы думали в тот момент?

ШНАЙДЕР: В тот момент – не в момент атаки, а тогда, когда я осознал, что «Бронзовый век» никогда не вернется домой, когда понял, что весь мой мир отныне заключен в стенах корабля, – я стал другим. Не постепенно – нет, я мгновенно преобразился с головы до пят. Как будто мне поставили «ментальную печать» из легенд.

СУДЬЯ: Вы считаете возможным, что на корабле находилось устройство для наложения ментальной печати?

ШНАЙДЕР: Нет, конечно. Я просто так выразился. Космос в какой-то мере накладывает свою собственную ментальную печать… В тот момент я утратил себя как личность. Весь смысл моего существования свелся к выживанию коллектива… Не знаю, как это лучше объяснить. Я не ожидаю, Ваша честь, что вы меня поймете. Даже если вы взойдете на борт «Бронзового века» и отлетите на двадцать тысяч астрономических единиц от Солнечной системы, а то и дальше, вы все равно не поймете.

СУДЬЯ: Почему?

ШНАЙДЕР: Потому, что вы можете вернуться! Ваша душа останется на Земле. У вас появится шанс почувствовать, сквозь что мне пришлось пройти, только когда за кормой корабля не останется ничего, кроме бездонной пропасти, когда и Солнце, и Земля, и все на свете растворится в пустоте.

Я родом из Калифорнии. В 1967 году по старому календарю один школьный учитель из моего города, его звали Рон Джонс, устроил любопытный эксперимент… Пожалуйста, позвольте мне договорить. Спасибо.

Чтобы помочь ученикам понять, что такое нацизм и тоталитаризм, он решил прямо в школе создать модель тоталитарного общества. Всего лишь через пять дней его класс превратился в миниатюрное фашистское государство. Ученики добровольно отказались от индивидуальности и свобод, слились в единое общество и принялись с фанатическим упорством бороться за общие идеалы. Кончилось тем, что его эксперимент, начавшийся как безобидная игра, вышел из-под контроля. В Германии сняли фильм по мотивам эксперимента Джонса, а сам Джонс написал о нем книгу «Третья волна[19]». Когда экипаж «Бронзового века» понял, что нам суждено быть вечными странниками, мы тоже построили тоталитарное общество. Вы знаете, сколько нам понадобилось времени?

Пять минут.

Именно так. Мы созвали общее собрание, и через пять минут подавляющее большинство членов экипажа стали сторонниками тоталитарных идей. Затерянным в космосе нужно не более пяти минут, чтобы скатиться в тоталитаризм.

Борис Ровинский, пол мужской, возраст 36 лет, коммандер, первый помощник капитана «Бронзового века»

СУДЬЯ: Вы командовали первой группой десанта, высадившейся на «Кванте» после атаки?

РОВИНСКИЙ: Да.

СУДЬЯ: Вы обнаружили выживших?

РОВИНСКИЙ: Нет.

СУДЬЯ: Опишите, что́ вы увидели.

РОВИНСКИЙ: Персонал корабля погиб от инфразвуковых колебаний, исходивших от корпуса «Кванта» под воздействием электромагнитного импульса, созданного взрывом термоядерной бомбы. Тела хорошо сохранились и не имели внешних повреждений.

СУДЬЯ: Как вы поступили с телами?

РОВИНСКИЙ: Мы построили монумент. «Синий космос» поступил так же.

СУДЬЯ: Вы хотите сказать, что вы поместили тела внутрь монумента?

РОВИНСКИЙ: Нет. И не думаю, чтобы в построенном «Синим космосом» монументе тоже были какие-нибудь тела.

СУДЬЯ: Вы не ответили на мой вопрос. Я спросил, что вы сделали с телами.

РОВИНСКИЙ: Мы заполнили ими продуктовые морозильники «Бронзового века».

СУДЬЯ: Всеми телами?

РОВИНСКИЙ: Всеми.

СУДЬЯ: Кто отдал приказ питаться трупами?

РОВИНСКИЙ: Я… не припоминаю. Тогда это казалось совершенно естественным решением. На корабле я отвечал за снабжение и распоряжался переноской и складированием тел.

СУДЬЯ: Каким образом тела употребляли в пищу?

РОВИНСКИЙ: Самым обычным. Смешивали с овощами и мясом из замкнутой системы жизнеобеспечения, а потом варили.

СУДЬЯ: Кто ел эту пищу?

РОВИНСКИЙ: Все. На «Бронзовом веке» четыре столовых, и во всех подавали одно и то же. Другой еды не было.

СУДЬЯ: Они знали, что едят?

РОВИНСКИЙ: Разумеется.

СУДЬЯ: Как они к этому относились?

РОВИНСКИЙ: Я думаю, кому-то такая еда была не по вкусу. Но никто не возражал. Припоминаю, я однажды ел в офицерской столовой и услышал, как кто-то произнес: «Спасибо тебе, Кэрол Джойнер».

СУДЬЯ: Что он хотел этим сказать?

РОВИНСКИЙ: Кэрол Джойнер служила офицером связи на «Кванте». Этот человек ел ее мясо.

СУДЬЯ: Откуда он мог знать?

РОВИНСКИЙ: Нам всем под кожу левой руки ввели чип для идентификации, он не больше рисового зернышка. Порой чип не разрушался в котле. Я уверен, что этот человек увидел чип в своей тарелке, достал личный коммуникатор и прочел, кому он принадлежал.

СУДЬЯ: Порядок! Порядок в зале суда! Пожалуйста, вынесите упавших в обморок. Мистер Ровинский, вы, конечно же, понимали, что нарушаете самые фундаментальные законы, которые делают нас людьми?

РОВИНСКИЙ: Мы подчинялись другой морали, вам ее не понять. В битве Страшного суда «Бронзовому веку» пришлось превысить конструктивно допустимое ускорение. Реакторы оказались перегружены, на два часа отключилась система жизнеобеспечения, многое вышло из строя. Ремонт занял продолжительное время. Системы гибернации тоже пострадали; мы смогли положить в анабиоз только пятьсот человек. Оставалась тысяча человек, которым надо что-то есть. Без дополнительного источника пищи половина экипажа умерла бы от голода.

Даже если не учитывать эти обстоятельства, перед нами лежала дорога в бесконечность. Как можно бросить в космосе так много бесценной белковой массы?

Я не пытаюсь оправдаться и не оправдываю действий кого-либо еще на «Бронзовом веке». Теперь, когда мой образ мышления вновь стал земным, мне тяжело рассказывать о происшедшем. Очень тяжело.

Заключительное слово капитана Нила Скотта

– Мне почти нечего сказать – кроме предостережения.

Когда жизнь вышла из океана на берег, начался новый этап эволюции. Однако первые рыбы, выползшие на сушу, перестали быть рыбами.

Точно так же, когда люди порывают с Землей и теряются в просторах космоса, они перестают быть людьми. И я скажу всем вам: если задумаетесь о том, чтобы навсегда улететь в космос, откажитесь от своих намерений. Вы заплатите непомерную цену.

Суд объявил капитана Нила Скотта и шесть старших офицеров виновными в убийстве и преступлениях против человечества. Их приговорили к пожизненному заключению. Из прочих 1768 членов экипажа оправдали только 138. Остальным достались сроки от двадцати до трехсот лет.

* * *

Тюрьма Конгресса Флотов располагалась в поясе астероидов, между орбитами Марса и Юпитера. Заключенным предстояло вновь покинуть Землю. «Бронзовый век» стоял у причала на геостационарной орбите, но арестантам, преодолевшим по пути домой 350 миллиардов километров, уже никогда не сделать последнего шага в тридцать тысяч.

Тюремный транспорт пришел в движение. Осужденных снова прижало к иллюминаторам в кормовой переборке, словно опавшую листву, которой, однако, не суждено коснуться корней дерева. Они смотрели, как не покидавшая их снов голубая планета съеживается и снова превращается в одну из множества звезд.

Прежде чем оставить базу флота, бывший коммандер Ровинский, бывший капитан-лейтенант Шнайдер и еще десяток офицеров под охраной вернулись в последний раз на «Бронзовый век», чтобы помочь с передачей корабля в руки нового экипажа.

Больше десяти лет корабль был их миром. Они старательно украшали интерьер голограммами лесов и полей, растили настоящие сады, строили пруды с рыбками и фонтанами – обустраивали корабль как родной дом. А теперь все следы их существования были стерты. «Бронзовый век» опять стал безликим боевым звездолетом.

Все, кого осужденные встречали на корабле, либо смотрели на них сурово, либо не смотрели вообще. Отдавая честь, они твердо устремляли взор только на охрану; таким образом узникам давали понять, что приветствие относится исключительно к военным полицейским эскорта.

Шнайдера привели в одну из сферических кают, чтобы обсудить с тремя офицерами особенности системы наведения оружия. Те говорили со Шнайдером как с компьютером: ровным голосом задавали вопрос и дожидались ответа. Они не тратили время на вежливое обращение, не произнесли ни единого лишнего слова.

Через час вопросы подошли к концу. Пару раз Шнайдер побарабанил пальцами по неубранному голографическому интерфейсу управления, закрывая и открывая окошки как бы машинальными движениями. Внезапно он оттолкнулся ногами от стены и полетел к другому концу каюты. В то же время стены сдвинулись и разделили помещение на две половины. Трое офицеров и военный полицейский остались пойманными на одной половине, а Шнайдер оказался на другой.

Шнайдер вызвал панель управления системой связи и принялся с бешеной скоростью нажимать кнопки. Заработал мощный межзвездный передатчик.

Раздался слабый хлопок, пошел белый дым, и в разделяющей каюту переборке появилось небольшое отверстие. Военный полицейский просунул сквозь него дуло пистолета и направил на Шнайдера:

– Это последнее предупреждение. Прекратите ваши действия и откройте дверь!

– «Бронзовый век» вызывает «Синий космос». – Шнайдер не повышал голос. Он знал: громко он говорит или тихо – это на дальность связи не влияет.

Луч лазера вонзился в грудь Шнайдера. Из прожженной дыры повалил красный пар. Окутанный туманным облаком собственной крови офицер прохрипел последние в своей жизни слова:

– Не возвращайтесь! Здесь больше не ваш дом!

* * *

«Синий космос» с гораздо бо́льшим, чем «Бронзовый век», недоверием относился к уговорам Земли вернуться. Корабль лишь понемногу снижал скорость. Когда радиосигнал «Бронзового века» достиг адресата, тот продолжал удаляться от Солнечной системы.

Услышав предупреждение, «Синий космос» немедленно прекратил торможение и на полной тяге направился прочь.

Как только софоны поделились с землянами разведотчетом, у двух цивилизаций впервые в истории появился общий враг.

И Землю, и Трисолярис успокаивал тот факт, что на «Синем космосе» пока нет передатчиков, пригодных для устрашения обоих миров «темным лесом». Если применить для трансляции координат имеющееся на корабле оборудование, то передачу практически никто не услышит. Можно воспользоваться методом Е Вэньцзе и усилить сигнал звездой Барнарда, но до нее триста лет полета. Более того, «Синий космос» не повернул к ней, а продолжил движение к NH558J2; он достигнет места назначения только через две тысячи лет.

В погоню немедленно выслали «Гравитацию» – единственный корабль Солнечной системы, готовый к межзвездному полету. Трисолярис предлагал отправить для уничтожения «Синего космоса» скоростную «каплю» – она официально называлась зондом сильного взаимодействия. Но Земля категорически отказалась вовлекать инопланетян в свои внутренние дела. Боль самой мучительной раны человечества, битвы Судного дня, за прошедшие десять лет нисколько не утихла. Было политически недопустимо позволить «капле» еще одну атаку на человека. Хоть люди на «Синем космосе» и стали уже чуждыми большинству человечества, передачей их в руки правосудия должны заняться исключительно земляне.

Трисолярис принял во внимание, что «Синий космос» еще долго не сможет представлять собой угрозу, и уступил – но подчеркнул, что на борту «Гравитации» имеется передатчик грависвязи и безопасность этого корабля является для Трисоляриса вопросом жизни и смерти. Поэтому с «Гравитацией» отправятся несколько «капель», они же обеспечат подавляющее превосходство над «Синим космосом».

«Гравитация» вышла в поход в сопровождении двух «капель», сохранявших дистанцию в две тысячи метров. Контраст между размерами объектов не мог быть разительнее. Если отдалиться, чтобы видеть всю «Гравитацию», «капель» не увидеть. А если приблизиться, чтобы разглядеть «каплю», то в ее зеркальной поверхности отразится корабль людей.

«Гравитацию» построили на десять лет позже, чем «Синий космос». Технологически она почти не превосходила своего предшественника, за исключением гравитационной антенны. Например, ее оснастили лишь чуть более мощными двигателями. Уверенность «Гравитации» в успехе опиралась на полностью заправленные топливные баки.

Тем не менее «Гравитации» потребуется пятьдесят лет, чтобы догнать беглеца.

Эра Устрашения, год 61-й

Держатель Меча

Чэн Синь разглядывала свою звезду с вершины гигантского дерева. Из-за этой звезды ее и разбудили.

За всю недолгую жизнь проекта «Наша цель – звезды» общим счетом пятнадцать человек получили сертификаты собственности на семнадцать звезд. Следы четырнадцати из них затерялись среди столетий, не удалось найти даже наследников. Слишком многие не пережили Великую падь. Чэн Синь осталась единственной из законных собственников звезд.

Люди еще не летали в другие солнечные системы, но технологии развивались так быстро, что ценность звезд в радиусе трехсот световых лет от Земли уже перестала быть чисто символической. У DX3906, звезды Чэн Синь, обнаружили планеты. Одна из них оказалась очень похожей на Землю; это определили по массе, орбите и спектру атмосферы. Ценность звезды поднялась до небес. Ко всеобщему удивлению, у нее нашелся владелец.

ООН и Флот Солнечной системы пожелали забрать DX3906 себе, но по закону требовалось, чтобы владелец согласился передать права на звезду. Вот ради этого Чэн Синь и разбудили после 264 лет гибернации.

Как только она проснулась, первым делом выяснила, что, как и ожидалось, о программе «Лестница» новостей нет. Трисолярис не только не перехватил зонд, он даже не знал, где тот находится. История забыла про «Лестницу», и мозг Тяньмина затерялся в бескрайнем космосе. Но Тяньмин, человек, слившийся с небытием, оставил своей возлюбленной вполне реальный мир – звезду и две планеты.

Честь открытия планет в системе DX3906 принадлежала кандидату наук, астроному по имени 艾 АА[20]. В своей диссертации она предложила методику использования гравитационного поля одной звезды в качестве линзы для наблюдений за другой.

АА показалась Чэн Синь жизнерадостной птичкой, без устали хлопочущей вокруг. АА объяснила, что знакома с такими, как Чэн Синь – пришельцами из прошлого. Их называли людьми Общей Эры. Научный руководитель АА был одним из таких людей. Поэтому, как только она защитила диссертацию, комитет ООН по развитию космоса предложил ей работать с Чэн Синь.

Требование ООН и флота продать звезду поставило Чэн Синь в неудобное положение. Она чувствовала себя виноватой, владея целым миром, но ей становилось плохо от одной только мысли о торговле подарком, сделанным в порыве чистой любви. Чэн Синь предложила передать права на DX3906 безвозмездно, оставив себе лишь документы на память, но ей ответили, что по закону правительство не может забрать настолько ценную собственность бесплатно. Они настаивали на оплате. Чэн Синь отказывалась.

После долгих раздумий она предложила продать обе планеты, но оставить за собой звезду. Одновременно она подпишет с ООН и флотом договор, дающий человечеству право пользоваться энергией звезды. Юристы изучили ее предложение и сочли его приемлемым.

АА сообщила Чэн Синь, что, поскольку она продает только планеты, ей достанется значительно меньшая сумма. Тем не менее ООН заплатит ей невероятно много, и потребуется создать фирму, чтобы грамотно распорядиться этими деньгами.

– Хочешь, я помогу тебе управлять этой фирмой? – спросила АА.

Чэн Синь согласилась. АА немедленно позвонила в комитет ООН по развитию космоса и уволилась.

– Теперь я работаю на тебя, – заявила она, – так что послушай-ка, что я тебе скажу. Ты что, совсем свихнулась?! Из всех вариантов ты выбрала наихудший! Ты могла бы продать звезду с планетами и стать богатейшим человеком во Вселенной! Или же не продавать ничего и остаться хозяйкой всей звездной системы. Закон охраняет частную собственность безоговорочно, никто бы у тебя ее не отобрал. Тогда ты могла бы лечь в гибернацию до тех пор, пока не научатся летать к DX3906. А потом отправиться туда! Такое раздолье! Океаны, континенты… Тебе решать, конечно, но ты могла бы прихватить с собой и меня…

– Я уже все решила, – ответила Чэн Синь. – Нас с тобой разделяют почти три столетия. Не стоит ожидать, что мы сразу поймем друг друга.

– Ну ладно, – вздохнула АА. – Но лучше бы тебе пересмотреть свои понятия о долге и совести. Гляди: сначала долг заставил тебя расстаться с планетами, потом совесть не позволила продать звезду, а потом опять-таки долг вынудил тебя предоставить людям энергию звезды. Таких как ты, людей прошлого вроде моего научного руководителя, раздирают противоречия между двумя нравственными идеалами. Но в нашу эпоху ни совесть, ни долг нравственными эталонами не являются! Избыток того или другого рассматривается как психическое заболевание, расстройство личности под давлением общества. Тебе надо бы к мозгоправу.

* * *

Свет, исходящий от города снизу, не помешал Чэн Синь легко найти на небосклоне DX3906. Сейчас воздух был намного чище, чем в XXI веке. Она опустила глаза. Они с АА, словно двое муравьишек, стояли на вершине горящей огнями новогодней елки, а вокруг них рос целый новогодний лес. Ярко освещенные здания свисали с веток, словно листья. В отличие от городов прошлого этот был выстроен на поверхности, а не под землей. Благодаря миру, воцарившемуся в Эру Устрашения, человечество во второй раз в истории выбралось из пещер.

Подруги двинулись вдоль ветви к ее концу. Каждая ветвь на дереве представляла собой оживленную улицу, полную парящих информационных окон – из-за них улица казалась многоцветной рекой. Время от времени окно или два отделялись от основной массы, следовали за женщинами, а потом, когда Чэн Синь и АА не проявляли интереса, возвращались в поток.

Поскольку ветвь, по которой шли подруги, была самой верхней на дереве, то выше не было ничего, кроме звездного неба. Если бы они спустились ниже, над ними висели бы ярко освещенные коробки зданий, а сами они чувствовали бы себя мошками в зачарованном лесу, где сияет каждый листок и каждая ягода.

Чэн Синь пригляделась к прохожим: женщина, еще две, группа, еще одна, три – все женщины, все хорошенькие. В красивой светящейся одежде они казались феями волшебного леса. Чэн Синь и АА порой встречали других прохожих, постарше, тоже женщин; возраст не умалял их красоты. Когда девушки дошли до конца ветви и внизу перед ними предстало море огней, Чэн Синь задала давно занимавший ее вопрос:

– А где же мужчины?

За все дни с момента пробуждения она не увидела ни одного мужчины.

– Ты о чем? Они же везде! – АА указала на людей вокруг. – Видишь вон там парня, прислонившегося к перилам? Тут трое. А эти два идут в нашу сторону.

Чэн Синь не верила своим глазам. У тех, на кого указала АА, были гладкие, красивые лица, они носили прическу до плеч, и казалось, что в их тонких, гибких телах даже кости мягкие. Мужчины двигались грациозно и плавно. Ветер доносил до нее ласково журчащие голоса… В ее эпоху таких мужчин назвали бы женоподобными.

Через мгновение она поняла. Дело к этому шло уже давно. Мужественность в ее традиционной форме перестала считаться идеалом еще с конца 1980-х годов. С тех пор и общество, и мода предпочитали мужчин, похожих на женщин. Она вспомнила, что однажды приняла нескольких поп-звезд, мужчин-азиатов, за девушек. В период Великой пади перемены приостановились, но этот тренд вернулся и даже усилился за полвека, когда Эра Устрашения принесла людям мир и благополучие.

– Действительно, люди Общей Эры не сразу могут различить мужчин и женщин, – продолжила АА. – Но я дам тебе подсказку. Обращай внимание, кто как на тебя смотрит. Мужчины глаз оторвать не могут от такой классической красавицы, как ты.

Чэн Синь с подозрением покосилась на АА.

– Нет, нет, – засмеялась АА. – Я и вправду женщина, и ты меня в этом плане не привлекаешь. Но, честно говоря, не могу понять, что хорошего в мужчинах вашей эры. Грубые, дикие, грязные – ну троглодиты троглодитами. Ничего, привыкнешь, и в нашей эре красоты тебе понравится.