Когда тучи закрывают солнце

Она жила в Подмосковье. Об отце ничего не знала, бабушка умерла рано, дед и пьющая мать составляли всё её семейство. Когда Ирине было 12 лет, родительница вышла замуж. Отчим хорошо относился к синеглазой, не по годам развитой, девочке. Он был дальнобойщиком, пропадал неделями и месяцами. Однажды, вернувшись домой и, увидев, что сожительницы нет, бросился на Ирину. Сначала она подумала, что он шутит и играет с ней, но когда оказалась под горой мышц и дико искаженным от страсти лицом, онемела.

Сколько продолжалось её беспамятство, не помнила, только вдруг почувствовала, как мужчина дёрнулся всем телом, и тут же раздался пьяный визг матери. Больше Ира отчима не видела. А через некоторое время пьяницу лишили материнства, а девочку забрали в детдом. И связь с родительницей прервалась навсегда.

В седьмой класс она пошла уже там. Училась только на пятёрки, преподаватели не могли ею нахвалиться, а вот одноклассники сторонились девочки. Вернее, она окружила себя непробиваемым щитом, никого к себе не подпускала. Все её время уходило на книги и одинокие прогулки по большому запущенному парку детского дома.

– Смотрите, смотрите, опять наша барынька гуляет, собачки ей не хватает! – язвили одноклассники. Но она не обращала внимания на эти слова, и даже услышав – не слышала: в её теле и душе жила ещё одна Ирина, о которой никто не знал правды, и которую она тщательно оберегала от всего мира. Та Ирина была жестоко ранена и беззащитна.

Но в одиннадцатом классе она влюбилась. И все увидели, какая у неё прелестная улыбка, чудные завитки белокурых волос. Но самое главное – глаза: словно озера, которые весной очищаются ото льда. Её избранник был застенчив и немногословен, хотя физически развит и начитан. Им было хорошо вдвоём. Гуляя теперь по парку на пару, Ирина улыбалась встречному солнцу, зелёной травке, первым весенним цветам и совсем забыла о своём болезненном, изнуряющем состоянии. Ночами она не давала себе уснуть, а всё мечтала, как окончит институт, выйдет замуж за Володю, как родит мальчика и девочку. Мыслям из прошлого она не давала проскользнуть в голову даже на минуту. И всё было прекрасно. Но когда после выпускного вечера Володя робко расстегнул пуговицы на её блузке, которую Ира успела переодеть вместо бального платья – она превратилась в натянутую струну. А когда его руки стали возиться с молнией на её джинсах, словно проснулась, грубо и сильно оттолкнула его обеими руками и бросилась бежать. Бежала до тех пор, пока не упала, и лежала без сил на холодной земле словно окаменелая – и внутри, и снаружи. Утром следующего дня покинула детдом, ни с кем не попрощавшись.

Со своим «золотым» аттестатом Ирина поступила на бухгалтерские курсы и по окончанию была принята кассиром в один из коммерческих банков Москвы. Полным ходом шла перестройка, и девиз работодателей был один: молодость и внешность. Кроме того, девушка с первых шагов показала исключительную смекалку, профессионализм, несмотря на то, что только-только начала работать. Вскоре её повысили, сделали начальником отдела.

В банке, как и в детдоме, она всех сторонилась, что сначала удивило, в основном женский коллектив, а потом решили, что девица слишком задрала планку, и перестали обращать на неё внимание. И только начальница, пожилая уже женщина, Валентина Сергеевна, внимательно присмотревшись к ней, как-то сказала:

– Ты больна, девочка, тебе нужно к хорошему специалисту обратиться.

Ирина и сама чувствовала, что к душевной боли добавляются физические. Пугало её и то, что коллективу, друзьям она предпочитает одиночество. А ведь ещё Заратустра говорил: «Человек тогда здоров и счастлив, когда душа и тело едины».

И начались хождения по мукам, то есть по врачам: терапевт, невропатолог, гастроэнтеролог, кардиолог и так далее.

Все анализы были прекрасны, все специалисты, привыкшие лечить по лабораторным бумажкам, твердили, что по их части девушка совершенно здорова, и отправляли к другому специалисту. В конечном итоге один из них дал ей направление к психотерапевту.

Здесь её сначала встретили с добрыми советами попить успокаивающие травки, заняться физкультурой, больше бывать на воздухе. Она смотрела на врачей исподлобья и уходила разочарованная. Но потом возвращалась снова и снова, потому что всё больше и больше становилась похожей на человека, загнанного в угол и не знающего, как из него выбраться.

И тогда психиатры внимательнее присмотрелись к ней. Ирине стали ставить диагнозы: астенический синдром, невроз, маниакально-психологический синдром, вегето-сосудистая депрессия, неврастения. Наконец положили в стационар, где продержали несколько месяцев.

Глава XII

Ирина сделала шаг вперёд в открывшуюся перед ней дверь и услышала за спиной, как в замке поворачивается ключ. Впереди тянулся длинный, мрачный, пустой коридор. Всё было как в тумане, нереально, и только сердце стучало так громко, что казалось, его слышала широкая тётка в сером халате, которая деловито помогала снимать с девушки одежду. Затем она залезла ей в голову, остригла ногти и запихнула под душ, сунув в руки шампунь и мыло «взаймы».

После водных процедур её завели в кабинет старшей медсестры, где забрали деньги, заставили снять золотые украшения, вытряхнуть из сумочки лекарства, парфюм. Все это было сложено в пакет и спрятано в сейф. Составленную опись изъятого, Ира, ничего не видя, как в тумане, собственноручно подписала.

Когда все процедуры были выполнены, новенькой предложили на выбор две карантинные палаты. Ей было всё равно, и она выбрала правую. Её кровать стояла возле двери и была заправлена больничным бельём некогда белого цвета. Ира откинула одеяло, легла и закрыла глаза. Но ненадолго. Вдруг послышалось чьё-то бормотанье, переходящее во что-то сродни пению. Звук приближался всё ближе и, открыв глаза, девушка с тупым удивлением увидела склонившуюся над ней пожилую женщину, которая не только издавала звуки, но и разодрала подушку и разбрасывала перо и пух вокруг, в том числе и на Ирину. Она не испугалась, но ей стало мучительно больно и обидно, и девушка заплакала. Сбежались медсестры, санитарки, уложили сопротивляющуюся старушку на кровать на «вязки», а Ирине предложили перейти в другую палату. Она покорно поплелась за санитаркой, ни о чем не думая, ничего не воспринимая.

Следующую неделю девушка, практически, не помнила: в полусне принимала лекарства, широко раскрывая рот, чтобы медсестра шарилась в нём, убеждаясь, что таблетки проглочены; часами лежала под капельницей, пошатываясь, брела в столовую, держась за стенку, что-то ела. Потом, едва добравшись до кровати, спала, спала, спала.

Через неделю либо организм привык к антидепрессантам и транквилизаторам, либо дозы были уменьшены, но Ирина стала адекватно воспринимать окружающее. Правда, во рту сохло и язык заплетался, но это её не очень волновало. Она часто пила воду и почти ни с кем не разговаривала. Даже внутренний монолог, который сводил с ума, приумолк. В душе было темно и пусто. Часто болела голова. И не только: казалось, ноет каждая клеточка тела, каждый нерв, который у здоровых представляет из себя нить разной длины, а у больных – спираль. И задача врачей распрямить его. Так они объясняли на обходах любопытствующим новичкам.

Контингент больных был, практически, один и тот же. Люди болели по 20–30 лет. Часто встречались и знали друг друга. Общались прошедшие курс лечения, но страдали больше или меньше, постоянно проходя профилактику на дневном стационаре.

Через месяц Ирине стало лучше, но равнодушие к жизни, отсутствие здоровых человеческих эмоций подвигли врача к дальнейшему лечению. Её выписали только через три месяца. И, закрывая за собой дверь неврологического диспансера, за которой прошёл отрезок её жизни длиною в четверть года, она дала слово никогда не возвращаться туда. Тем более, что здоровой себя не почувствовала: тогда Ирина ещё не знала, что болезнь эта неизлечима. Она решила выбрать иной путь – экстрасенсы, маги, целители, гадалки… Но и тут её ждало разочарование.

Тогда она обратилась к литературе: Луиза Хей, Лууле Виилма, Владимир Леви, Алан Чумак и многие другие твердили практически одно и то же: чакры, карма, мантры, аффирмации. И давали стопроцентные гарантии успеха. Кроме того, нужно постоянно повторять: «Я здорова, я здорова, я здорова…».

Испробовав всё и поняв, что это полная чушь, девушка решила узнать о своей болезни с научной точки зрения. К тому времени ей стали ставить рекуррентное депрессивное расстройство.

На сайтах в интернете оказалось более чем достаточно информации на тему о нервных и психических заболеваниях. Она узнала, что болезнь её плохо изученная, практически неизлечимая, что ею болеют 12 процентов населения земного шара и 48 процентов склонны к заболеванию. Но главное – депрессивным больным, кроме как на себя, надеяться не на кого, даже если у них есть хорошие психиатры и постоянное медикаментозное лечение.

И Плюшевая решила жить одним днём. Часто антидепрессанты заменяла шампанским, но алкогольной зависимости подвержена не была. В какой-то степени ей это помогало, но сумные мысли мешали видеть вокруг светлое и радостное. Просыпаясь по утрам, она с нетерпением ожидала вечера.

Лежа в постели, искала выход и не находила. Иногда депрессия сама отступала на неделю, месяц. Но это её не радовало: она знала – страшный зверь вновь вернется. Однако именно в эти моменты ей хотелось общаться, хоть на время избавиться от душевной тоски. И она, прекрасно владея компьютером, стала общаться «ни с кем»: Ирина поняла, что её коллегам и знакомым совершенно неинтересны её проблемы. А виртуальном мире, может, кто-то есть такой же, кто откликнется, поддержит, подскажет. Но самое главное – это будет кто-то невидимый, кому можно говорить, что угодно, а он ответит или нет, поймет или нет, это уже его дело. Но даже в никуда, взяв псевдоним «Плюшевая», она писала завуалировано и несколько вычурно: «…Я не знаю нужных знаков, чтобы рассказать о том, как внутреннее эмоциональное давление сравнялось с внешним… Хотя я не уверена, что это хорошо…, но когда дисгармония берёт верх, меня грозит то ли разорвать от повышения внутреннего, то ли окончательно сдавить высоким внешним…».

Глава XIII

Ольга стояла у окна и смотрела на улицу: октябрь набирал обороты, щедро раскрашивая разноцветными красками деревья и кустарники, цветочные клумбы.

Осень в южном городе прекрасна: чуть душноватый, напоённый запахами плодов и овощей воздух, обволакивал, обещал долгую солнечную погоду. Так оно, практически, и бывало каждый год. Но странно: хотелось повернуть назад и догнать лето – пыльное, изнуряющее жарой. Это, наверное, потому, что жалко расставаться с прошлым, совсем, совсем недавним, но безвозвратно ушедшем. Впрочем, чем старше становишься, тем быстрее летит время. Когда она была в Никиткином возрасте, учебный год длился вечно, а уже одиннадцатый пролетел незаметно.

Да… только вчера было 32, а уже завтра будет 33. Не успеваешь на чем-то сосредоточиться. Умно в песне поётся: «Лишь только миг между прошлым и будущим, лишь только он называется жизнь…».

Ольга села за компьютер, быстро пробежала несколько сайтов и тормознулась на ЖЖ-дневнике Плюшевой.

«Когда нет корней, вся надежда на костыли и подпорки, которые ищешь и частоколом себя окружаешь. Но лень и беспечность – вторая натура человека. Плюёшь на технику безопасности в уверенности, что этот костыль самый непоколебимый в мире, ось земная, незыблемая. Но тут пробегает мальчик-ангелочек и пинает твой костыль совсем не со зла. А ты падаешь после такого форс-мажора в грязь, ручками машешь, воду разбрызгиваешь. Вокруг машины сигналят, прохожие высказывают гражданскую позицию. «Ну, как же можно? Взрослый человек, а так себя ведёте? Немедленно поднимайтесь и не валяйте дурака!». Другие просто уговаривают: «Вставай, простудишься, хуже будет!» А ты… и встать бы, понимаешь, надо, но опереться не на что. Да и сил уже нет. Как и средств на новый костыль, старый-то вдребезги вместе с тобой!».

Закончив читать, женщина почувствовала тяжесть на душе: ей были понятны и близки эти чувства. Она давно уяснила, что третье тысячелетие началось с мировых потрясений: цунами, землетрясения, пожары, войны, извержение вулканов, кораблекрушения, авиакатастрофы и многое другое, что может привести к гибели планеты. И поскольку мы – дети Космоса, в каждом из нас есть разрушительные клетки. Они совершают в организме то, что природа на Земле. Но самое страшное, что в мире высоких технических достижений, больших продвижений в медицине, остаётся много неизлечимых болезней.

– Да, но с чего это вдруг пришло мне в голову? – задала себе вопрос Ольга.

Ирка, её запись в дневнике, что же ещё? Молодая, красивая, умная женщина – и вдруг такие мысли? Она хотела тут же отчитать её как следует за крамолу в голове, но зазвонивший мобильник прервал «философские размышления».

– Привет! – узнав голос Павла, Ольга обрадовалась. – Ты вернулся?

– Да, я звоню из дома. Надо встретиться.

Голос у него был усталый и какой-то встревоженный.

– Заезжай за мной в 18 часов. Пока будем торчать в пробках, успеем обо всём поговорить.

– Хорошо. Жди.

Женщина признавала, как и Павел, что у них отличные отношения. И считала потому, что они были разные. Он – неуязвимый, она – вспыльчивая как спичка. Он – правильный, она – человек настроения. Таким образом, дополняя друг друга, им было интересно общаться. Ольга даже пыталась вникнуть в его работу, а он интересовался её. Виделись они достаточно редко, чаще общались в интернете. Но если встречались, им было о чём поговорить.

…Павел показался Ольге, как и его голос, немного уставшим, лицо осунувшееся.

– Она больна. И серьёзно.

– Кто? – не поняла спутница.

– Плюшевая…

– Да ну! Нормальный человек, адекватный, умный.

– Всё так, Оленька, мне трудно говорить об этом, а тебе слушать. И всё-таки, знаешь ли ты, что психология, как отдельный раздел медицины, начала развиваться только в пятидесятых годах прошлого столетия. Что можно за это время сделать? Природу многих психических, неврастенических заболеваний ещё не знают к чему отнести: к органическим ли, функциональным заболеваниям. Не могут с точностью сказать – они полярные состояния друг друга или взаимосвязаны? Я могу прочитать тебе лекцию на эту тему. Но будет тяжело и тебе, и мне. Поэтому ограничимся тем, что ты мне как специалисту поверишь. Мне хотелось бы ей помочь. Но мы так далеко друг от друга. И даже не это смущает. Больше волнует то, что она, кажется, влюблена в меня.

И тут Ольга всё поняла. Вчера они с Ириной общались онлайн, и девушка с восторгом сообщила, отбросив в сторону свой «эзоповский» язык, что влюблена. Он замечательный, неподражаемый, единственный в мире. Теперь у неё появилась цель в жизни – ОН!

Кузьминых растерялась. Что сказать Павлу? Не хотелось быть любопытной сорокой, но он сам вызвал её на разговор. Она об этих отношениях ничего не знала и осторожно спросила:

– Между вами было что-либо серьёзное?

– Нет, конечно. За кого ты меня принимаешь? Увлечь бедную девочку в омут с головой, а потом бросить и уехать за тысячи километров!? Я на это не способен.

– Я твои способности хорошо знаю, но все-таки попытайся объяснить, в чём проблемы Плюшевой?

– Понимаешь… – Павел на минуту задумался, а затем, подбирая слова, начал говорить. – Она пережила большой стресс… Не сейчас, а давно, может быть, в детстве. И попытки всё держать в себе, задавить весь негатив привели к развитию глубокой депрессии. Не к той, которые во времена Пушкина назывались сплином, когда светские бездельники хандрили недельку-другую, а к той, которая, особенно в своей нижней точке, очень похожа на состояние «потери души». Объяснить это почти невозможно. Это понятно только тем, кто болен этой болезнью. Высоцкий временами переживал подобное. Помнишь? «Я повернул глаза зрачками в душу, а там повсюду пятна черноты…». И вот эта чернота и пустота, как липкая паутина, опутывает человека. Остается только боль сердца, желудка, головы, по каким причинам человек не хочет ни с кем встречаться, боится выйти на улицу. И только мысли о смерти преследуют, не отпускают ни на миг. Кажется, что это единственный выход из положения…

– Павел, ты нарисовал такую страшную картину, – поёживаясь, перебила Ольга.

– Нет, милая, тебе, жизнелюбу, просто не понять такого состояния. И, дай Бог, чтобы ты не узнала его никогда.

– Но ты бы мог ей помочь?

– Да, наверное, но у меня не было времени. А теперь между нами тысячи километров. Кроме того, её влюбленность меня беспокоит.

– Да-а-а…

Ольга не знала, что ответить другу на это. Просто поняла, что и у психотерапевтов бывают ситуации, когда они теряются и им нужна помощь или, на худой конец, добрый совет. А его не было, более того, Ольга не хотела говорить Павлу, что Ирина уже сообщила ей о своей любви. Правда, она не назвала его имя, но не нужно было быть гадалкой, чтобы понять, о ком идёт речь. И женщина перевела разговор в другое русло. Тогда даже она не догадывалась, какой крутой вираж может сделать судьба.

Глава XIV

Уже вторую неделю Никита ходил в школу, в пятый класс. Первый год в среднем звене. Вообще-то учительница говорила, что Кузьминых мальчик способный, коммуникабельный, но мать всё равно волновала его дальнейшая школьная судьба. Это сейчас, на данный момент, «маленькие детки – маленькие бедки». Но об этом Саша не хотел даже думать:

– Мальчик нас не огорчал, надеюсь, так будет всегда.

Была суббота. Ольге предстояло перестирать кучу белья. Конечно, эта процедура в наше время облегчена автоматом, поэтому она одновременно делала ещё десять дел. Тем более Саша укатил на рыбалку, сын в школе, Ося, двенадцатикилограммовый кот-британец, похрапывал на любимом месте в кресле.

Вдруг зазвонил мобильный. Хозяйка отключила утюг, взяла трубку и услышала незнакомый голос. Девушка представилась:

– Я – Плюшевая.

Ольгу почему-то взволновал звонок: хоть и обменивались номерами телефонов, но общались через интернет, и виртуальная подруга впервые услышала её грудной голос.

– Здравствуй, Ириша, какая погода в Москве? Как себя чувствуешь?

Она засмеялась:

– Я прекрасно себя чувствую. Какая погода в Москве не знаю, а у меня такая же, как у тебя.

Ольга не поняла:

– Как это?

– Очень просто, я в вашем городе, приехала на постоянное место жительства. Неужели не рада?

Собеседница растерялась окончательно, с трудом вникая в смысл сказанного. Для неё было непонятно, как можно все бросить и приехать в незнакомый город. Это было равносильно тому, как отправить письмо на деревню дедушке. А в трубке послышался грудной голос:

– Встретимся?!

Стряхнув оцепенение, Ольга сказала:

– Конечно. Где и когда?

– Ну, ты же лучше город знаешь!

– Хорошо, слушай…

Они узнали друг друга сразу, хотя ни разу не встречались. Почти одинаковые ростом, только Ольга в теле, а Ирина стройная, с фигурой гимнастки. Женщина обратила внимание на пышные волосы москвички, капризно завивающиеся в локоны, её чистые, синие, но холодные глаза, И при светлых глазах и волосах тёмно-каштановые высокие брови. На лице ни грамма макияжа. Ольга же, наоборот, перед встречей побывала в косметическом кабинете, уложила волосы, подправила брови, глаза сделала выразительными и очертила пухлые аппетитные губы. Остаться незамеченными они не могли.

– Что, красотки, застыли? Заходите в кафе! – прозвучал сзади весёлый мужской голос. – У нас не обижают красивых женщин.

Подруги словно проснулись.

– Здравствуй, – серьёзно сказала Ирина.

– Облобызаемся, что ли, – весело ответила Ольга и обняла девушку, почувствовав знакомый запах Givenchy. Улыбнулась и гостья, показав ровные белые зубы.

Они выбрали столик у окна:

– Что будем пить: мохито или дайкири? – спросила Ольга.

– Я вообще-то не очень люблю коктейли, разве только маргариту…

– Пожалуйста! Официант, нам мохито и маргариту, пару круассанов и фрукты.

Тот молодой человек, что приглашал их в кафе, мигом обернулся и выполнил заказ. Девушки, забыв поблагодарить его, всё так же молча рассматривали друг друга, не зная, с чего начать разговор. Наконец Ольга спросила:

– Ты где остановилась?

– В гостинице.

– Надолго?

– Хочу осень встретить в жёлто-клёновом аллейном раю. Куплю раскладной стул и буду сидеть, когда устану любоваться красотой вашего города. Буду ходить в коричневых брюках в обтяг на размер меньше, отращу волосы и как стиляга пить дешёвое местное пиво. Через полгода на нервах, макаронах и корейской моркови похудею килограммов на десять. От меня останутся только глаза и жопа, тогда в долг куплю алое платье на бретельках и с открытой спиной, достану из камуфляжного рюкзака трепетно хранимые сандалики и буду знакомиться на предмет поужинать.

Ольга рассердилась, но сдержалась:

– Ирочка, ты в своем репертуаре. Ну, не в дневник же пишешь, а с живым человеком разговариваешь! Кстати, почему Плюшевая?

– Имею подарок – плюшевого зайца, мне его коллеги на день рождения подарили. Я прижала его, и он коснулся моих лохматых локонов. И кто-то сказал: «Теперь у нас двое «плюшевых». Так и прижилась кличка, а когда в интернет вышла, менять не стала.

Она допила свой коктейль и попросила повторить.

– А когда мы с Павлом и Маратом встретимся? – как бы невзначай спросила гостья, ожидая свой коктейль.

– Давай дождемся воскресенья, созвонимся и съездим в горы, я там хороший ресторанчик знаю, – закинула удочку Ольга.

– Но сегодня только понедельник! Так долго ждать? И не хочу я никакого ресторана, хочу просто познакомиться с виртуальными друзьями! – в открытую чуть не впала в истерику Плюшевая.

– Хорошо, хорошо! Сегодня я в первую смену работаю, а завтра пойдём ко мне в гости. Сын у меня на пятидневке, муж улетает в Лондон на какую-то конференцию. Тогда конкретно и договоримся.

– Ты позовёшь и ребят? – осторожно спросила Ирина.

– Нет, извини, у меня очень ограниченное время, поэтому посидим в чудесном сквере, который рядом с моим домом, ок?

– Ладно, у вас такая прекрасная осень, что с улицы уходить не хочется.

Глава XV

Ольга поднялась в квартиру, села на диван и взялась за голову. Что делать? Раньше, когда Плюшевая была далеко, советовать и выдвигать гипотезы было просто. А теперь? Как можно всё бросить и уехать в незнакомый город, где нет ни одного родного человека, кроме парочки виртуальных друзей. «Я виновата, я познакомила, подтолкнула их друг к другу. А что теперь делать? Павел женат, у него двое детей, прекрасная жена. Он серьёзный, известный в городе человек. Боже, что я наделала?! Срочно позвонить Лизину. Да, надо! Но сначала схожу на балкон, покурю».

Однако не успела Ольга вытащить из пачки сигарету, как вдруг… Труба. Настоящая, звонкая, выводит трепетно и протяжно «O sole mio». Вспомнила детство, Робертино Лоретти! А музыка гремит! Кинула взгляд на часы: 2:22. Муженёк в другой комнате спит, ему завтра утром рано лететь в Англию. А она никак не поймёт, откуда музыка. Наконец, дошло: это с улицы она доносится. Стены в домах как картонные, слышно всё, будто сидишь в консерватории. И тут мощное крещендо накрыло последними аккордами и… стихло. А женщина на балконе мучается – это кто-то серенаду кому-то исполнял под окном, или милостыню просил?!

И тут будто по голове стукнуло: нашла о чем думать? Срочно надо звонить. Но глухая ночь? Что будет, то будет, другого выхода нет. К счастью, Павел был в интернете и вышел на её первый сигнал в «аську».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.