Месторождение №3. Колыбельная

Я честно накачала магией отмеченных профессором грызунов, худо-бедно отбилась от Дарины, любопытствующей, куда пропал Лют, и сбежала к Беляне, задаваясь тем же вопросом.

Что-то не верилось, что он пожертвовал своим местом наблюдателя, чтобы избежать невольной неловкости после спонтанного ночного объяснения. Лют и стеснение жили в параллельных вселенных и даже не подозревали о существовании друг друга, да и мой отказ срабатываться с другими сопровождающими особист воспринял с энтузиазмом.

Тогда что случилось? Не получил ли он нагоняй из-за неправильного отношения к объекту? Или произошло кое-что похуже, и контакт с магией все-таки…

– Цыц, – хрипло сказала Беляна вместо приветствия и метко запустила бычком в урну.

Я насупилась. Велерад Душанович молча кивнул коллеге и без единого слова удалился в закат, напоследок бдительно оглядевшись.

– Новый переговорник тебе заказали, но когда его доставят, пока точно не известно, – сообщила Беляна, заматывая нижнюю половину лица в толстый шерстяной шарф. – Номер, вероятно, снова сменят.

– А Лют… – начала было я, но Беляна отлично знала, как меня заткнуть.

– Решила последовать моему совету и разнообразить жизнь?

Как назло, именно эту реплику и услышал выходивший из исследовательского центра Радим – и тут же остановился на крыльце, подслеповато щурясь: защитные очки с диоптриями во Временном городке добыть было не так-то просто, а обычные основательно морозили виски и переносицу и годились для носки исключительно в отапливаемых помещениях.

Не дожидаясь, пока он прикинет план решительных действий, я быстро попрощалась и припустила в сторону дома. Беляна хоть и посмеивалась, но, кажется, мое поведение всецело одобряла – то ли не хотела оказаться третьей лишней на спонтанном свидании робкого кандидата наук и замкнутой проектировщицы, то ли просто была всеми руками и ногами за Люта.

– Ну, ладно, – пробурчала я, – где Лют, мне знать не положено. А что насчет поисков Найдена?

– Думаешь, это тебе положено? – с наигранным удивлением поинтересовалась Беляна.

Я досадливо поморщилась и отперла купол. Тайка, громогласно радовавшаяся, пока я была с той стороны, внезапно ощерилась, и пришлось поспешно брать себя в руки и успокаивать собаку.

Не получалось, пока я не отвлеклась от собственных переживаний на беспокойство о Тайкином душевном равновесии.

– А насколько все было бы проще, если бы это тебе передавалось ее настроение, а не наоборот? – хмыкнула Беляна.

Я адресовала ей косой взгляд, но промолчала.

Настроения крыс я тоже не чувствовала, но они при виде меня порой вставали на дыбы и распушались втрое против прежнего, издавая какие-то невообразимые звуки. Не по той ли самой причине?

И не потому ли меня не слышала Третья?

Лют не появился ни на следующий день, ни через день. Беляна шикала на меня при каждом удобном случае, Велерад Душанович же вообще счел, что вчера сказал слишком много, и на все дни ограничивался двумя «здравствуйте».

К вечеру четвертого дня выжившие крысы бросались в драку, стоило мне появиться в лаборатории. Их поведение привело Алевтину Станиславовну в исследовательский экстаз (как и то, что в живых оставалось целых семь крыс), но меня все равно предпочли сначала выгнать на кухню, чтобы чистоту эксперимента не нарушал стресс у подопытных. Когда выяснилось, что от безделья и постоянного давящего присутствия особиста я начинаю фонить на половину этажа, профессор предпочла вовсе отправить меня домой, предварив это действо обязательной лекцией о хрупкой крысиной физиологии и напрочь пренебрегая хрупкостью физиологии человеческой.

– Выпишу тебе выходной в конце следующей недели, – постановила Чечевичкина в завершение лекции.

У меня в голове все еще витали раздувшиеся крысиные напочечники, угнетенный иммунитет и кровавые язвочки (правда, почему-то на Люте), и я только машинально кивнула. Какая разница, где сидеть без дела, да еще под постоянным надзором? С тем же успехом меня можно было все-таки засадить за решетку или оставить в заботливых загребущих руках Найдена в Альго-Сай-Таре!..

На этой предательской мысли я дернулась всем телом и поспешно вымелась домой. Вовремя спохватившись, выбрала кружной путь к вящему недовольству замерзшей Беляны, зато к куполу пришла с относительно прояснившимися мозгами, и Тайка впервые за последние дни встретила нас радостным лаем и приглашением к игре. А когда я предсказуемо отреагировала на это умиленным весельем, собака и вовсе пришла в восторг.

Но мирно поиграть нам, похоже, было не суждено.

В домике меня подстерегал маслянистый запах продвинутого пайка с комбината быстрого питания и Хотен, которого Тайка, по обыкновению, демонстративно игнорировала. Мне, увы, такие вольности вряд ли были позволены.

– Подержать вам свечку? – любезно предложила Беляна, когда мы зашли на кухню, и я застыла, как суслик на дозоре, встретившись взглядом с Хотеном.

Ревизор выглядел, пожалуй, лучше. Он загорел и как будто еще сильнее раздался в плечах – впрочем, неудивительно; когда Хотен выходил из себя, то успокаиваться предпочитал где-нибудь на спортивной площадке. А за последний месяц у него хватало и переживаний по поводу разрушенной личной жизни, и стрессов на работе после неожиданного повышения. Но, по крайней мере, излишне фамильярных в общении товарищей господин ревизор второго чина по-прежнему мог окоротить одним только выразительным взглядом.

Беляна осеклась, но извиняться и испаряться не спешила: на то, чтобы она пренебрегла своим заданием, ни авторитета, ни внушительности Хотена не хватило.

– Я ненадолго, – коротко сообщил ревизор, снова переведя взгляд на меня. – К утру я должен вернуться в Горницу. Показывай записную книжку.

Невольно порадовавшись предусмотрительности Люта, заставившего меня обернуть в черную обложку обычный рабочий блокнот, я предъявила ревизору страницу с целым сочинением. Судя по нахмурившимся бровям, почерк своего бывшего подчиненного Хотен узнал сразу – а потому внимательно прочел все написанное.

И отнюдь не обрадовался.

– Да, это моя запасная, – мрачно сообщил ревизор, засунул блокнот за пазуху и с таким видом откусил от полоски вяленого мяса, будто оно принадлежало его злейшему врагу, но все-таки выдавил: – Спасибо.

– Не за что, – я пожала плечами и пошатнулась: уловившая перемену моего настроения Тайка прижалась к ногам. – Какие планы на вечер? Мне бы эту морду выгулять… – я выразительно кивнула вниз, и собака с виноватым видом вильнула хвостом.

Хотен адресовал мне скептический взгляд, без слов интересуясь, точно ли я рассчитываю мирно провести вечер со своим бывшим парнем после того, как «заразила» его магией. Я неуверенно пожала плечами: атмосфера и без того была напряженной, но когда еще у ревизора будет возможность прогуляться до бывшей магистрали?

– Ужинать не будешь? – спросил Хотен, кивнув в сторону двух нераспакованных пайков на столе.

Я потянула носом и решительно отказалась, но все равно была вынуждена дисциплинированно ждать, пока ревизор с особисткой поедят, и нервничать из-за того, что будет на магистрали. Если Хотен тоже услышит драконессу, как он отреагирует? Не то чтобы я опасалась, что суровый ревизор расплачется, как я, но…

К счастью, прежде, чем Тайка начала нарезать круги по кухне и яростно выкусывать шерсть с лап, в куполе раздался звонок, отвлекая меня от переживаний.

– Ждешь еще кого-то? – все-таки подколола меня Беляна.

Я доходчиво продемонстрировала ей известную комбинацию из пальцев, порекомендовав прогуляться по популярному маршруту. Тут же заработала от ничуть не пристыженной особистки совет не пытаться гулять по двум популярным маршрутам одновременно без соответствующей подготовки и поспешно пошла открывать, пока число сегодняшних лекций не пополнило обязательное наставление от Хотена, касающееся, в основном, чистоты языка и тем для разговоров, допустимых для юных дам.

Радостно улыбающееся лицо за дверцей купола не стало еще одним поводом для нотации только потому, что ревизор не слышал, что я сказала.

– Где ты пропадал?! – возмутилась я, когда, наконец, смогла сформулировать свои мысли, не прибегая к ненормативной лексике.

– Скучала? – еще шире улыбнулся Лют, без лишних вопросов щелкая замком.

Вовремя: в следующее мгновение баллистически настроенная Тайка впечатала его спиной в дверцу купола и громогласно затребовала свою порцию внимания и ласки. Я поймала себя на том, что меня тянет присоединиться, но героически сдержалась.

– Господин начальник приехал? – поинтересовался Лют, с умиленным видом начесывая блаженствующую Тайку за ушами.

– Что, у меня все-таки еще один выходной? – спросила Беляна, прислонившаяся к стене домика и улыбающаяся так похабно, что мне даже не верилось, что на этом ангельском личике может задержаться подобное выражение.

Могло. Увы.

– Завидуешь? – невозмутимо уточнил особист.

– Вы никогда не обращали внимания, что способны общаться одними вопросами, ни разу не дав нормальный ответ? – не выдержала я.

– А ты, к слову, неплохо вписываешься в разговор, – заметил Хотен, выходя из дома с мусорным пакетом.

Я смутилась, а Беляна издевательски расхохоталась:

– С кем поведешься… ладно. До завтра, я так понимаю? Сдюжишь две смены подряд, Лют?

Особист кивнул ей, сразу же повернулся ко мне и изрек:

– Нет. Никаких вопросов о том, что случилось, ясно?

Беляна фыркнула и проскользнула мимо меня к выходу из купола, помахав напоследок рукой. Хотен проводил ее недоумевающим взглядом.

– Что, серьезно? Ты имеешь право вот так просто менять расписание ее сопровождающих? – спросил он и потянулся за своей паркой.

Я замерла на пороге домика, куда поднялась за комбинезоном для Тайки, и обернулась. И правда, за этим ведь должны следить едва ли не внимательнее, чем за мной самой!

– Иди-иди, – подбодрил меня Лют и сиятельно улыбнулся.

Я продемонстрировала известный жест и ему и честно ушла в домик.

К моему возвращению Тайка все-таки лежала у стены купола и сосредоточенно лизала одну и ту же лапу. Я продемонстрировала доблестным работникам Особого корпуса еще и кулак – ладно меня доводить, но собаку-то за что? – и кое-как нацепила на нее кроссовки. С комбинезоном возникло затруднение: вставать Тайка отказывалась, а поднять ее у меня не хватало сил.

– Ты уверена, что ее в таком состоянии стоит выводить из дома? – уточнил Лют.

– Я вообще не знаю, что с ней делать, – мрачно известила я его. – Приступы агрессии, беготня или, наоборот, апатия и плохой аппетит – это реакция на стресс. Но это не ее стресс!

– Хочешь сказать, что весь прошедший месяц ты стресса не испытывала? – удивился особист.

Я раздраженно отмахнулась. Испытывала, конечно. Но не такой, как последние дни, когда не знала, куда он пропал и все ли с ним в порядке или моя магия его угробила.

Главное, скажи ему сейчас об этом – так только заулыбается! А о том, что я устроилась работать в исследовательский центр в первую очередь ради того, чтобы быть в курсе происходящего, иметь право голоса и возможность хоть как-то влиять на события, и не вспомнит.

– Пустырник и настойка пиона – отличное решение проблемы. А еще лучше – просто держать себя в руках, к этому можешь приступить прямо сейчас, а то мне и так до Горницы всю ночь гнать, – проворчал Хотен и без лишних церемоний поднял Тайку.

Попытался поднять.

В тот момент, когда он перехватил собаку поперек туловища и случайно задел мою руку, которой я машинально перебирала шерсть на ее боку, драконья тоска обрушилась на нас с такой силой, будто мы уже стояли на магистрали и пытались достучаться до Третьей. А стоило ревизору отшатнуться – как все пропало, будто и не было ничего.

Тайка спрятала морду у меня на коленях и жалобно заскулила, и я, поспешно вытерев тыльной стороной ладони выступившие слезы, затормошила ее, шепотом рассказывая, какая она умница и красавица.

Судя по подавленной физиономии Хотена, он тоже не отказался бы от аналогичной терапии.

Глава 5. Get ducks in a row

*(англ.) навести порядок, разобраться в делах

– Белян, ты далеко ушла? – спросил Лют и поспешно отодвинул переговорник от уха. Вовремя: трубка разразилась возмущенным хрипом. Особист дождался, пока градус экспрессии несколько поубавится, и опрометчиво спросил: – Можешь вернуться?

Я не выдержала и отобрала у него все еще ругающийся голосом Беляны переговорник.

– Не погуляешь с Тайкой? Недолго.

Кажется, именно с этого и следовало начинать. Возвращаться особистке, естественно, не хотелось – но одна рыжая морда всегда служила отличным аргументом.

Повторять эксперимент в присутствии Тайки я отказалась наотрез, хоть Лют и настаивал на том, что, возможно, именно собака усилила «сигнал». Хотен неожиданно поддержал меня, и особисту пришлось звонить напарнице.

Беляна вернулась только через четверть часа, когда в очередной раз выяснилось, что поговорить, кроме как о работе, нам не о чем – причем большую часть всем троим рассказывать запрещено. Лют, впрочем, все равно пытался что-нибудь вызнать у огрызающегося ревизора, так что неловкое молчание нам не грозило, но появление особистки я все равно восприняла с нескрываемым облегчением.

А потом она открыла рот.

– Что, не справляешься в одиночку с двумя?

Судя по тому, как дружно она и Лют прыснули, выражение лица у нас с Хотеном сделалось совершенно одинаковым.

– Как раз собиралась попробовать, и лишние свидетели нам не нужны, – справившись с собственной физиономией, известила я Беляну и вручила ей поводок. Особистка фыркнула, но тактично вымелась из купола, уводя за собой приободрившуюся Тайку.

Если бы она не попыталась уточнить, когда ей можно будет вернуться, чтобы застать что-нибудь излишне шокирующее, цены бы ей не было.

– А известно ли тебе, что такое нормальное чувство юмора, когда после шутки смешно всем, а не только пошутившему? – поинтересовался у меня Хотен, закрыв за Беляной дверцу.

– Я что-то слышал, но никогда не пробовал на практике, – отозвался вместо меня Лют, окончательно потерявший страх перед бывшим начальством. – Так что, попробуете еще раз услышать дракона отсюда?

– Идем в дом, – предложила я. – Заодно и Беляна с Тайкой подальше отойдут. Не хочу, чтобы собаке досталось просто из-за того, что она недостаточно резво перебирала лапами.

Давая гуленам побольше времени, я поставила чайник и отыскала на полке остатки сушеной ромашки. Хотен за моими действиями наблюдал со смешанным чувством; Лют, по обыкновению, немедленно спросил:

– Что, это настолько плохо?

Мы дружно покосились на него исподлобья, но особист предсказуемо не смутился.

– Ну, вдруг восприимчивость зависит от количества объединившегося народа? – предположил он. – Мы же все равно точно не знаем. Я бы попробовал присоединиться, если и без Тайки все пройдет успешно, поэтому и интересуюсь, насколько хреново мне после этого будет?

– А мы все равно точно не знаем, – мрачно передразнил его Хотен и протянул мне руку. – Давай. Перед смертью не надышишься.

Я выдохнула и вложила пальцы в его ладонь. И только потом подумала, что сначала нужно было обговорить, с каким посылом мы попытаемся достучаться до драконессы. Но, как и любая светлая мысль, эта тоже запоздала.

…А Третья досадовала, будто у нее над ухом звенел назойливый комариный писк. Мерзкий, тонкий, бессвязный звук – даже окажись это безобидный самец, который и в страшном сне не помышлял о крови, желание он вызывал весьма однозначное.

Прихлопнуть и заткнуть.

Обезопасить своих мужчин от писклявой мелочи, способной принести им смерть – своим невежеством, своей массой, своей самовлюбленностью и недальновидностью. Люди убили Первую во сне, беззащитную, но теперь драконы не спали и могли обороняться и мстить.

Третью останавливало одно: попробуй она сейчас подняться, ослабшая после долгой спячки и смены пола, и жара ее погубит…

Хотен отнял руку первым и, позабыв обо всяких манерах, выхлебал полную чашку ромашкового настоя – даром что тот даже остыть не успел. Лют переводил любопытный взгляд с ревизора на меня, ожидая комментариев, но начал все равно первым:

– Ну, дело, похоже, конкретно в вас двоих. Я вас обоих за запястья сгреб, но ничего не услышал, а вы, похоже, даже не заметили. Третья вас услышала?

– Услышала, – невесело отозвался Хотен и налил себе еще настоя. – Мечтает нас раздавить, как букашек, но опасается свариться живьем, выбравшись из цисты. Учитывая ее подход к вопросу, разумнее начать немедленную откачку магии из всех цист на территории Союза.

Я едва не потеряла дар речи, но печальный опыт общения на съездах и научных конференциях помог сформулировать главный вопрос до того, как начался традиционный подсчет издержек и организационные моменты.

– Первую мы убивали всем Союзом на протяжении двухсот лет. Ты точно уверен, что сможешь провернуть аналогичный номер с четырьмя драконами до того, как они раскачаются и решат, что умирать без боя – недостойно?

Хотен наградил меня усталым взглядом руководителя, чье дело – поставить задачи, а остальное – проблемы подчиненных. Я насупилась и подобралась – как подчиненная, регулярно сталкивающаяся с подобным стилем руководства.

Конец нашему безмолвному спору положил Лют, флегматично заметивший:

– МагКонтроль рассматривал вариант с ликвидацией драконов и счел, что геноцидом должны заниматься коварные враги, а никак не слуги народа. Ну, и времени у нас, если на то пошло, только до зимы, пока не станет достаточно холодно. А пустить в эксплуатацию откачивающую станцию – даже по типовому проекту – порядка полугода работы, плюс, опять-таки, до четырех месторождений у нас уровень потребления не дошел, и для излишков магии нужны места складирования. Мы просто не успеем убить драконов.

– Не успеем, – подумав, признал Хотен. – Если будем строить станции подключения, склады и Временные городки – точно не успеем. Но Ратиша, помнится, рассказывала, что Найден сумел забрать у нее магию простым прикосновением. Думаешь, с драконом номер не пройдет?

– Нет, – отозвалась я, потихоньку зверея от традиционного повторения всех вопросов, так или иначе всплывающих на конференциях. – Даже если опустить тот момент, что я могу принять только ограниченное количество магии, то для передачи мне нужно прикосновение кожа к коже. А как ты докопаешься до дракона, если температура цисты…

Лекцию я могла продолжать долго. Хрупкость металлов при сверхнизких температурах драконьих цист – давнишняя проблема, так и не решенная; многие магологи, строя теории и яростно доказывая пользу своих изобретений, забывали о практической стороне вопроса, и эта повторяющаяся недоработка раздражала хуже комариного писка.

К счастью, среди нас еще оставался один здравомыслящий человек, попросту зажавший мне рот ладонью. Я немедленно потеряла мысль и нахмурилась: рука оказалась ледяной, со светло-фиолетовыми от застоявшейся крови ногтями. Как еще не отнималась только?

– Тиша хочет сказать, – невозмутимо изрек Лют, не отнимая ладони, – что вариант с переговорами на данный момент представляется наиболее приемлемым.

Хотен хмуро посмотрел на его руку, но сдержался. Особист убрал ладонь сам, убедившись, что я не собираюсь бросаться на каждого, кто рискнет задать глупый вопрос.

Ладно. Не такой уж глупый. Но наболевший.

– Третья не понимает, с какой целью мы пытаемся достучаться, – сформулировал, наконец, проблему ревизор. – Считает нас слишком незначительными, чтобы прислушиваться. Я доложу начальству и подам прошение, чтобы меня временно причислили к исследовательскому центру.

– Ты уверен? – уточнила я. – Пока о тебе не знают наверху…

Ревизор усмехнулся и скрестил руки на груди. Выглядело, как всегда, внушительно.

– До зимы меньше пяти месяцев. Я бы, может быть, и сделал вид, что не имею никакого отношения к этой истории с магией, но, если исследовательский центр не покажет результаты в ближайшее время, плохо будет всем. Проводить ревизии ледяной пустыни – удовольствие ниже среднего. Да и отдел по особым поручениям, насколько я понимаю, уже начал рыть носом в моем направлении, так что в моих интересах прийти тогда, когда я еще могу ставить условия.

Я обескураженно кивнула, признавая его правоту. Ревизор допил ромашковый настой, сердито тряхнул головой и поднялся на ноги.

– Мне нужно ехать обратно. Заявление о переводе полагается подавать лично.

Оставив Люта подбрасывать дрова в буржуйку, я проводила Хотена до дверцы купола, где и попыталась неловко извиниться за произошедшее. Но слушать меня никто не стал; ревизор, может быть, и злился, но понимал, что ни о каком заражении магией я на тот момент и помыслить не могла. Как и он сам.

Мне оставалось только вернуться в домик и, наконец, задать вопрос, занимавший меня с самого начала вечера:

– Что ты с собой сделал?

Лют сидел совсем близко к буржуйке, где вовсю полыхало; воздух над печкой разогрелся до такой степени, что колыхал развешенные над ней полотенца. От моего вопроса особист на мгновение замер – а когда повернулся ко мне, то на его лице отражалось только искреннее удивление.

Я не стала дожидаться продолжения концерта.

– Ты пропал на несколько дней, сидишь в натопленном доме, не снимая парку, и у тебя ледяные руки. Надеюсь, ты не оставил где-нибудь шпильку?

Вместо ответа Лют задрал свитер, продемонстрировав торчащее из-за ремня деревянное облачко, и подначивающе улыбнулся.

– А просто замерзнуть я не мог, по-твоему? На улице минус сорок три, между прочим!

Я смерила выразительным взглядом расстояние от его коленей до раскаленной буржуйки. Не то чтобы я могла похвастаться идеальным глазомером, но больше полуметра там точно не было.

– Что ты с собой сделал? – повторила я.

Особист устало вздохнул и, вытащив из рукава парки правую руку, оттянул вниз горловину форменного свитера.

Сначала я даже не поняла, в чем дело. Показалось, будто черные нити форменной одежды зацепились за что-то, вызвав неслабое раздражение на коже. Потом, когда Лют оттянул свитер сильнее, я наконец рассмотрела оскаленную морду и когтистые лапы, аккуратно прикрытые прозрачной заживляющей пленкой.

На плечо особиста карабкался чернильный дракон – похожий на тех, что изображали на иллюстрациях к эльфийским легендам.

– Надо же, у тебя все-таки есть зубы! – удивленно сообщила мне Беляна.

От нее сильно пахло табаком и слабо – морозом, от Тайки – наоборот, и я, сморщив нос, вытряхнула собаку из комбинезона, никак не комментируя заявление особистки.

Положим, о том, что без разговоров выставила Люта вон, я уже жалела: по-хорошему, следовало сначала дождаться возвращения Беляны, а уж потом выгонять и без того замерзшего человека на мороз. Но мысль о милосердии пришла только с четверть часа спустя, когда особистка возвращалась с прогулки, а ее сменщик докуривал вторую сигарету, и звать его обратно не позволяла гордость.

Да он и не настаивал.

– Ты же понимаешь, что утром он все равно вернется? – поинтересовалась Беляна, снимая форменную парку.

– Понимаю, – вздохнула я. – Но к утру я как раз остыну и буду готова его выслушать.

Тайка издала какой-то странный тонкий звук и лизнула меня в нос, с виноватым видом вильнув хвостом. Я фыркнула, привычно вытерла облизанное о плечо и принялась снимать с нее кроссовки.

Беляна понаблюдала за этой идиллией – а потом все-таки открыла рот.

– «Готова выслушать»? Ты считаешь, что взрослый, самостоятельный мужик, на минутку, агент отдела МагКонтроля по особым поручениям, должен оправдываться перед тобой за то, что сделал себе татуировку? Ты ему кто?

Она дернулась назад, когда Тайка вдруг обернулась и наглядно, с соответствующим звуковым сопровождением, продемонстрировала, что у хозяйки, конечно, зубы есть, но собачьи клыки – все равно куда внушительнее. Я поспешно схватила ее за ошейник и глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки.

– Ты права, – помедлив, с усилием признала я. – Прости. – И спрятала нос в теплой собачьей шерсти на загривке.

Указывать Люту, что делать, а что нет, вправе только МагКонтроль. Уж никак не охраняемый объект.

А с ассоциативным рядом объекту нужно что-то делать. С чего вдруг я вообще вспомнила о моторе и чернильных венах на дне кровавой раны на груди?

Найден и Лют совсем не похожи. Найденыш чем-то неуловимо напоминал матерую, потрепанную жизнью рысь – сильными ногами, быстротой реакции и осознанием собственного превосходства, свойственным крупным хищникам. Лют ассоциировался скорее с куницей: юркий, худой, игривый – но вполне способный при необходимости переломить своей добыче шею.

Ему бы и в голову не пришло делать татуировку, чтобы больше походить на Найдена. С чего я вообще об этом подумала, когда выгоняла его из дома?..