Гриша

Срочно переверните страницу. Даже не слюнявьте палец, сухим переверните. Я ещё раз настоятельно прошу не продолжать чтение этого фрагмента психически возбуждённым особам, крайне беременным женщинам и детям любого возраста, пола и вероисповедания.

По ночным улицам нашего маленького городка (а может, по предрассветным или сумеречным, следствие ведь ещё не окончено) с цветными мигалками и орущей сиреной мчалась машина полиции. За ней, брызгая водой, – два пожарных агрегата (они всегда парами ездят) и экипаж скорой помощи. Вслед тесно к ним пристроились: Ozon, DHL, «Деловые линии» и электробус с рекламой «Тинькофф». Ситуация накалилась до предела. Женщина Д. вообще забыла, куда она шла, и срочно сменила маршрут. Мужчина М. почувствовал себя полным М. и понял, что приобретение коллекционного Замка с уникальным Ключом срывается или откладывается до следующей главы.

То, что сделали с Генералом, вообще нельзя читать тем, кто ещё надеется стать беременными женщинами, и всем остальным. (Вы чувствуете, как пересохло во рту, и уже не удастся перевернуть страницу влажным пальцем). Сначала у распятого на старой кровати с грохотом отвалились татуированные погоны. Затем его матерный крик заглушил рёв бензопилы…

…Слетела с петель входная дверь, и под канонаду автоматных очередей в комнату ввалились Д., М., а ещё Ж., К. и X. Вы их не знаете, они вообще из другого рассказа. Да и следствие ведь ещё не закончено…

Конец первой серии.

Юрок и Мишутка

Строительный лом – 1,2 м, Ф28 мм оснащён широкой лопаткой и пикой. Это позволяет использовать инструмент в качестве рычага. Модель имеет широкое применение на строительной площадке и может использоваться как при возведении, так и при разрушении отдельных конструкций.

Вес лома – 6 кг.

Пять лет мне довелось жить и работать на Крайнем Севере в городе Надыме. За это время я плавно опускался по карьерной лестнице, начав с должности первого заместителя начальника управления снабжения крупного домостроительного треста и окончив разнорабочим на сооружении порта в посёлке Ямбург. При этом постоянно росла зарплата, и это было мне значительно важнее в то время, чем должности и регалии.

Где-то в середине этого пути я оказался в бригаде строителей-монтажников. Мы ставили свайные фундаменты, клали дороги из бетонных плит, сооружали бордюры и многое другое. Всё это происходило в 1987 году, а вспомнилось сегодня. Ярко так всплыло из глубин памяти и предстало совсем в другом ракурсе, чем это было тридцать пять лет назад.

Сначала о бригаде.

Пётр Петрович, погоняло – Бугор. Опытный северянин, знающий специалист. Спокоен и справедлив. Если бранит, то без унижений, с улыбкой на лице. Если учит, то без превосходства и зазнайства. Строго следит за безопасностью всех работ, особенно с автомобильными кранами и трубоукладчиками. «Выбивает» у руководства хорошие подряды, высокую зарплату и премии для всех, при этом не забывая себя.

Вася, погоняло – Вася-малёк. Не потому, что сам он мелкий, а потому что применяет это слово вместо многих других. В его лексиконе нет «немного», «чуть-чуть», «медленнее», «ближе».

– Ты того, давай малёк смайнуй, малёк левее поверни и трави малёк, – командует он крановщику.

Вася раньше был известный штангист в Молдавии. У него широченные плечи, огромная сила в спине и руках, небольшой рост и бескрайнее благодушие. Никто и ничто не может вывести его из равновесия и хорошего настроения. Трудоспособен и вынослив, как никто другой.

Игорь, погоняло – Штырь. Он тоже из Молдавии, худой, высокий, без нескольких зубов, да и фамилия – Штырков. Бабник с огромным опытом, ленив и очень хитёр.

Костя, погоняло – Алфавит. Не выговаривает половину букв, понять, что он говорит, не представляется возможным. Самый младший в бригаде и самый тупой. Работать с ним в паре тяжело и рискованно.

Костин отец – Алексей. Непрерывно молчит, вздыхает, смотрит на всё и на всех строго и никогда не улыбается. В свободную минуту читает старые и толстые книги о войне. Я долго думал, что он вообще немой.

Яша, погоняло – Йог. На работу и с работы не ходит, а бегает в лёгкой одежде, без головного убора, в любое время года, даже в трескучие морозы. Когда все обедают, он пьёт какую-то бурду из термоса. Непрерывно хочет проповедовать что-то из буддизма и других учений, но молчит, так как Бугор строго сказал:

– Яша, ещё слово, и я тебя убью. Достал!

Яша терпит и молчит. Работает добросовестно и делает замечания тем, кто филонит или сачкует.

Ещё двое в бригаде. Об этих – подробнее, так как из-за них и весь рассказ. Одного все кличут Юрок. Как его настоящее имя, я так и не узнал за то время, что был в бригаде. Может, Юрий, а может быть, и Георгий, в зарплатную ведомость я не заглядывал, не принято было. Так вот этот самый Юрок был весь такой красавчик: рослый, плечистый, крепкий. С правильными чертами лица и греческим профилем. Разговаривал не торопясь, громко и непрерывно подчёркивая своё превосходство, в котором он ни секунды не сомневался. Часто доставал из кармана спецовки «серьёзный» складной нож и либо чистил яблоки, которые ел непрерывно, либо строгал какую-нибудь чурку, которую потом выбрасывал.

Второго зовут Михаил. Он немного странного вида. Природа наградила парня большими ушами, глазами чуть навыкате, розовой кожей, как у малышей, излишней полнотой.

– Какой ты на хрен Михаил? Ты – Мишутка! – постоянно домагивался к нему Юрок. (Автор здесь и далее намеренно смягчает лексику всех диалогов.)

– Ты посмотри на себя, ты ведь натуральный мудак!

При этом он замахивался кулаком, а когда Миша уклонялся от возможного удара, Юрок ржал как конь и произносил:

– А! Сцышь? Саечку за испуг! И противно щёлкал пальцами подбородок Михаила. Потом он доставал нож и начинал тыкать между своих пальцев, насмотревшись фильмов о тюремных авторитетах.

– А ты, Мишутка, хочешь так попробовать?

– Нет, Юрок, не хочу.

– Это потому что ты сцыкун и мудак.

И опять замах, и опять саечка за испуг под собственный хохот.

Я не мог понять, почему в редкие минуты передышки от тяжёлой физической и зачастую опасной работы, заходя в бытовку, Юрок обязательно подсаживался к Мише и начинал над ним глумиться и издеваться. Почему Михаил даже не пытался дать отпор этому хаму и его оскорблениям. А если кто-то из бригады и говорил: «Юрок, кончай хернёй заниматься, не тронь парня» – так этот гадёныш отвечал: «Да ладно вам. Я же шучу. Я ведь Мишутку и сам не обижу, и вам никому не позволю». При этом он начинал с улыбочкой обнимать Мишу, потом так сжимал своими крепкими бицепсами шею, что у того становилось пунцовое лицо и выкатывались глаза. Отпускал лишь когда Миша начинал хрипеть и дёргаться.

– Так, наигрались и пошли на хрен работать, – прерывал экзекуцию Бугор и выгонял всех на мороз из тёплого вагончика.

В тот день…

Всё было как обычно. Выработали два миксера с морозостойким бетоном и зашли в бытовку немного согреться. Яша пил из термоса тёплый травяной настой, Штырь положил на горячую трубу сырые рукавицы, Алексей потянулся к книге, что лежала на полке. Бугор развернул на столе план участка, где мы сейчас делали работу, и что-то отмечал карандашом.

– Мишутка, друган мой пучеглазый, я вчера к Валюшке заходил, – начал свой бубнёж Юрок, – так она мне между «двух раз» рассказала, что ты тоже у неё в гостях побывал. Пришёл, говорит, такой наодеколоненный, с пакетиком конфет и шмурдяком кислым. Ну, прямо жених. А как, говорит, до дела дошло, так женилка та меньше пипетки оказалась, что в глаза капают. Сильно ты Валюху расстроил и бригаду нашу подвёл. Штырь, я правильно говорю? – заржал Юрок. – Малёк и Штырь, те не подвели, а ты просто опозорил бригаду.

– Юрок, закрой рот, – Бугор был зол, стукнул кулаком о стол и сломал карандаш.

– Ты малёк того, фильтруй базар. Малёк думай, что говоришь тут, – Вася зыркнул глазами и сжал кулаки.

– Да ладно, братцы. Чё вы? – Юрок подсел к Михаилу. – Ты, Мишутка, не обижайся, я же по-дружески. Может, Валька – дура и недоглядела, как оно есть, или соврала со зла. Не верю я ей, блядушке ненасытной, а тебе верю. Давай я тебя яблочком угощу, – пакостная улыбка не сходила с его гнусной рожи.

Миша пересел на другую сторону стола. У него пылали щёки и дёргались пальцы. Юрок последовал за ним, грубо отодвинув молодого Алфавита. Он достал и открыл нож, подкинул вынутое из куртки яблоко, и на пути падения яблоко нанизалось на лезвие. Михаил невольно отшатнулся от этого «цирка».

– Саечку за испуг, – тут же запричитал Юрок, – какой же ты, Мишутка, сцыкун. Ну, чисто мудак пипеточный, права Валюха.

Он потянулся к подбородку Миши, неловко качнулся, яблоко соскочило с ножа на скамью. Юрок хотел тем же ножом наколоть его и промахнулся. Лезвие вошло Михаилу в бедро. Все замерли, а Миша молча вышел в «предбанник» бытовки, вернулся с монтажным ломом и наотмашь ударил Юрка по лицу…

Удар пришёлся в верхнюю губу. Слышан был треск костей. Юрок с диким криком повалился на пол, закрывая рану руками. Он дёргался как под током, катался по грязному полу и дико выл. Кровь хлестала во все стороны…

– Извините… Я не мог больше, – почти прошептал Миша. У него из ноги через ватные штаны тоже сочилась кровь, образовывая пятно на промасленной брючине. – Простите, я, наверное, подвёл вас всех.

Хромая, он подошёл к вешалке, надел свою куртку, поменял рабочую обувь на ботинки, нахлобучил шапку и медленно вышел из бытовки на мороз.

Бугор схватил рацию и, не одеваясь, выскочил тоже. Доносились обрывки его фраз: «Аркадьич, тут такое… скорую срочно… милицию смотри сам… живой… пока…». Дальше мат, мат и только настоящий северный мужской мат.

Юрок выл и катался в густой луже крови. Рваными губами и разбухшим языком он пытался выплёвывать остатки верхних зубов и фрагменты челюсти. Костю-Алфавита вырвало раньше, чем он успел выбежать на мороз. Яша-Йог схватил свой термос и трусливо умчался. Алексей нашёл под скамьёй злополучный нож, поднял с пола, сложил и засунул в карман своей куртки. Вася объяснял зелёному от испуга Штырю, что Мишутка малёк перестарался. Надо было малёк слабже приложить или лом взять малёк полегче. Штырь выдавил из себя, что давно, наверное, это назревало. Все мы виноваты. Переступил Юрка, сплюнул и тоже пошёл на воздух. Проходя мимо окровавленного лома, поднял его, вытер ветошью и поставил в угол рядом с другими инструментами.

Начальник управления Владимир Аркадьевич Конюшинский слыл человеком и начальником «что надо». Грамотный, справедливый, решительный. Его уазик и машина скорой помощи примчались так быстро, как будто за углом стояли.

– Как же это он так? – спросил врач, пока двое санитаров, пачкаясь в крови, грузили в машину корчившееся в судорогах тело, что ещё десять минут назад было «красавчиком Юрком» с греческим профилем, наглостью и вселенской гордыней. Медики пытались было приладить кислородную маску, но в данном случае это было невозможно. Закатали раненому рукав и сделали обезболивающее.

– Да, просто жуткое такое дело, – начал объяснять Конюшинский. – Ступени скользкие в бытовку, кроме того, ещё одна там поломалась, ну, вы сами видели. Торопился парень, оступился и прямо лицом о край. Не дай Бог никому такое!.. Говорил ведь Бугру, чтоб поменял он этот страх, так отвечал «потом, потом, некогда». Вот теперь отправлю его на пенсию и премии годовой лишу, так сразу найдёт время на ремонт.

Он смотрел умными и хитрыми глазами на доктора, а тот отвечал ему таким же взглядом.

– Я понял. Несчастный случай на производстве. Не поздоровится вам всем.

Врач оперативно созванивался с санитарной авиацией.

– Нет, не повезём мы его в районную больницу.

У нас даже гланды через анус удаляют, а тут пол-лица нет. Только в Тюмень, в клиническую челюстно-лицевую хирургию. Сейчас буду звонить тамошним чародеям, может, вернут лицо этому бедолаге. К перелёту мы его подготовим. Борт чтоб был не позднее чем через час.

Наряд милиции Конюшинский встретил сам. Нас всех выгнали домой, сказав на прощание, чтобы плотно закрыли рты, а завтра до работы под приглядом Бугра станем объяснительные писать.

Ни Юрка, ни Мишутку я никогда после этого не встречал и ничего о них не знаю. Через неделю после этого происшествия уехал строить порт в посёлке Ямбург, что севернее Надыма на полтора часа, если лететь вертолётом.

P.S.

Так, почему эти давнишние события вспомнились мне сегодня?

Вы не догадываетесь?..

Телефонная трубка

Всю свою короткую жизнь папа был весёлым и остроумным. Вот одна из семейных баек.

Он работал в зуботехническом кабинете вместе со своим свояком Мишей Ситаловым. Их жёны были двоюродными сёстрами, и два молодых стоматолога были связаны не только общей профессией, но и родственными узами.

Однажды Миша пришёл на работу и с порога сообщил:

– А мне вчера телефон установили!

– Да ладно, не ври! Как такое может быть?

Для молодых читателей поясню, что в 1960 году установить дома телефон, не будучи Героем Советского Союза, инвалидом первой группы или депутатом горсовета, было абсолютно нереально.

– Ты помнишь, я сделал съёмный протез лысому толстяку, который всё время крутил головой и потел как мерин? Так он оказался заместителем начальника районного телефонного узла. Спросил, как меня отблагодарить, так я и попросил. Не веришь, можешь вечером позвонить из автомата, вот тебе 15 копеек. Запиши 2-17-36.

Следующим утром Миша возмущался и громко рассказывал:

– Марик, ты не поверишь. Эта баба Роза, наша дальняя родственница, совсем из ума выжила. Я прихожу домой и вижу картинку: сидит на кухне это «чудо», перед ней четыре большие кастрюли. В первой картошка, которую она чистит. Во второй картофельные очистки, в третьей чищеная картошка плавает в воде. В четвёртой, самой крупной, тоже налита до краёв вода, и на дне лежит… телефонная трубка, шнур которой тянется к аппарату на стене. Я у неё спрашиваю, что это такое?! Она мне поясняет:

– Мишенька, деточка, зазвонил телефон, и я сняла трубку. А там мужской голос строго так спрашивает: «Квартира Ситаловых?» «Да», – говорю. А мужчина мне сообщает: «У нас на телефонной станции случился сильный пожар, и чтоб огонь по проводам не пришёл в вашу квартиру, немедленно наберите полное ведро воды и положите туда телефонную трубку». Я ведра не нашла, вот кастрюльку приспособила…

Дама с собакой

Глава 1

Говорили, что на набережной появилось новое лицо – дама с собачкой. Дмитрий Дмитрич Гуров, проживший в Ялте уже две недели и привыкший тут, тоже стал интересоваться новыми лицами. Сидя в павильоне у Верне, он видел, как по набережной прошла молодая дама, невысокого роста блондинка в берете: за нею бежал белый шпиц. И потом он встречал её в городском саду и на сквере по нескольку раз в день. Она гуляла одна, всё в том же берете, с белым шпицем; никто не знал, кто она, и называли её просто так: дама с собачкой. «Если она здесь без мужа и без знакомых, – соображал Гуров, – то было бы нелишне познакомиться с ней». Ему не было ещё сорока, но у него была уже дочь двенадцати лет и два сына-гимназиста. Его женили рано, когда он был ещё студентом второго курса, и теперь жена казалась в полтора раза старше его. Это была женщина высокая, с тёмными бровями, прямая, важная, солидная и, как она сама себя называла, мыслящая. Она много читала, не писала в письмах ъ, называла мужа не Дмитрием, а Димитрием, а он втайне считал её недалёкой, узкой, неизящной, боялся её и не любил бывать дома. Изменять ей он начал уже давно, изменял часто и, вероятно, поэтому о женщинах отзывался почти всегда дурно…

«Что-то Антон Павлович сегодня не очень идёт, – подумал лежащий в шезлонге молодой мужчина.

– Веки тяжелеют, и, как сегодня выражаются, “не по приколу”. Надо было детектив взять на пляж, но я решил классику перечитать. Хотя как можно перечитать то, что в первый раз видишь? И в то же время как много совпадений: мужичок-курортник – Дмитрий Гуров, а я Дима Буров. Восемь лет был женат на женщине старше себя и тоже порой изменял ей, хорошо, что “детей-гимназистов” мы не нажили. Там Ялта, тут – Сочи». «Коньячок под шашлычок, вкусно очень», – невольно вспомнились популярные строки.

Дмитрий закрыл томик Чехова и решил побаловать себя холодным пивом и тушёнными в сливочночесночном соусе черноморскими мидиями, которых прекрасно готовили в ресторане «У рыбака».

Дмитрий надел лёгкие светлые брюки, трикотажную футболку и, перейдя набережную, оказался под теневым навесом в окружении ароматов выловленной утром рыбы и морепродуктов. Пока ожидал свой заказ, руки опять невольно открыли видавшую виды старую книгу.

В обществе мужчин ему было скучно, не по себе, с ними он был неразговорчив, холоден, но когда находился среди женщин, то чувствовал себя свободно и знал, о чём говорить с ними и как держать себя; и даже молчать с ними ему было легко. В его наружности, в характере, во всей его натуре было что-то привлекательное, неуловимое, что располагало к нему женщин, манило их; он знал об этом, и самого его тоже какая-то сила влекла к ним. Опыт многократный, в самом деле горький опыт научил его давно, что всякое сближение, которое вначале так приятно разнообразит жизнь и представляется милым и лёгким приключением, у порядочных людей, особенно у москвичей, тяжёлых на подъём, нерешительных, неизбежно вырастает в целую задачу, сложную чрезвычайно, и положение в конце концов становится тягостным. Но при всякой новой встрече с интересною женщиной этот опыт как-то ускользал из памяти, и хотелось жить, и всё казалось так просто и забавно. И вот однажды под вечер он обедал в саду, а дама в берете подходила не спеша, чтобы занять соседний стол. Её выражение, походка, платье, причёска говорили ему, что она из порядочного общества, замужем, в Ялте в первый раз и одна, что ей скучно здесь…

…Так! Ну, это уже совсем наваждение. В ресторан входила симпатичная девушка с коричневым кокер-спаниелем на поводке и в… фетровом берете. Дмитрий стал таращиться на неё и соображать, где вымысел, а где реальность. Он ласково поманил к себе спаниеля и, когда тот подошёл, погрозил ему пальцем. Спаниель заворчал. Буров опять погрозил. Дама взглянула на него и тотчас же опустила глаза.

– Он не кусается, – сказала она и покраснела.

– Можно дать ему одну мидию? И когда дама утвердительно кивнула головой, он спросил приветливо: – Вы давно изволили приехать в Сочи?

– Два дня.

– А я уже дотягиваю здесь вторую неделю.

Дмитрий предложил ей присесть за его столик, и молодая дама, спросив, удобно ли это, согласилась. Потом оба продолжали есть молча, как незнакомые, но после обеда пошли рядом, и начался шутливый, лёгкий разговор людей свободных, довольных, которым всё равно, куда бы ни идти, о чём ни говорить. Они гуляли и говорили о том, как странно освещено море, вода была сиреневого цвета, такого мягкого и тёплого, и по ней от заходящего солнца шла золотая полоса.

Глава 2

– Что вы читали, когда я зашла в кафе?

– Рассказ Антона Чехова. Причём так увлёкся и погрузился, что реальность просочилась в канву повествования. И вы, милая дама, со своим пёсиком так прекрасно дополнили содержание рассказа, что я просто уверен – вас зовут Анна Сергеевна. Она вздрогнула и остановилась. Собака поджала хвост и прижалась к ногам хозяйки.

– Откуда вы знаете?! Кто вы? – женщина не на шутку оторопела.

– Что, угадал? Серьёзно? Вас именно так и зовут? – он расхохотался так искренне и простецки, что у женщины немного отлегла тревога. – Вот что значит классик! Больше ста двадцати годков прошло, а опять совпало.

Анна постепенно начала понимать происходящее. Ну, конечно же, Чехов. Она когда-то читала эту историю. Так вот откуда его странные слова и термины.

– А вас, значит, Дмитрием зовут? – предположила дама, окончательно вспомнив рассказ Антона Павловича.

– Именно так, милая дама. Как же иначе? Вы можете называть меня Димой. Теперь мы сразу переходим на «ты», не будем терять время, так как у нас очень скоро завяжется «курортный роман». Да в принципе он уже завязался.

– !!! – вспыхнула Анна.

«Каков наглец! А в целом – хорош, – подумал спаниель. – Добрый. И пахнет хорошо. Сразу чую – кобель со стажем».

– Даже не думай сопротивляться судьбе, – как-то серьёзно объявил Дмитрий, глядя в глаза оторопевшей Анне. – В Ялте уже давно памятник поставили таким, как мы. Это ничего, что я был женат, а ты замужем…

– Да не замужем я… уже… давно, – не понимая зачем, выкрикнула Анна, – но я не собираюсь с вами никаких романов тут заводить. Мы с Чарли только второго дня (так, полез высокий стиль) приехали сюда. Отдыхаем, гуляем, сидим на набережной.

У женщины проступил на щеках румянец, и фетровый берет немного сполз на лоб.

«Так, уже и меня представили», – обрадовался Чарли и посмотрел Дмитрию в глаза. «Классный кобель», – ещё раз повторил про себя спаниель.

– Ну, не замужем так не замужем. Ничего страшного. Хотя, конечно, при живом-то муже курортный роман был бы ярче намного, – Дмитрий упивался своим красноречием и остроумием. – Предлагаю выпить за встречу и закат солнца.

– Дмитрий, мы с Чарли сейчас идём домой. Я устала и не привыкла к такому напору, простите. Вам, наверное, надо поискать другую девушку.

Анна взяла на поводок виляющую хвостом собаку и пошла от моря, не попрощавшись и не оглянувшись.

«Ну и дура», – подумал спаниель.

– Она мне уже нравится, – улыбнулся Дмитрий.

Глава 3

Анна вышла из душевой кабины. На ней был коротенький халатик, полотенце на плечах и розовые шлёпанцы, которые она вчера купила на набережной. Шлейф ароматной зубной пасты дополняла радость бытия и утренней неги.

В это самое время послышался стук в дверь. Анна открыла, на пороге стоял Дмитрий с пакетиком мандаринов и сиятельной улыбкой на лице.

– Мороз и солнце, день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный? Пора, красавица, проснись!

– Какой мороз? Начало октября, бархатный сезон. Откуда ты нарисовался, милый друг, – дама не заметила, как легко перешла на «ты» и на молодёжный сленг.

– Я вчера проследил тебя до самого твоего пристанища, извини. Хороший домик, уютный дворик.

Дмитрий мыл под краном оранжевые шарики мандаринов.

– Слежка и подглядывание за красивыми молоденькими дамами – моё хобби. Ты здесь сняла комнату?

– Да. Недорого, уютно и к морю близко. А ты где остановился?

– Я живу в отеле «Кипарис». Сегодня вечером сама увидишь. Я приглашаю тебя в гости, там бассейн и ресторанчик. Возьми с собой купальник и вечернее платье с туфлями. Отказ не принимается.

«Класс! Настоящий мужик», – Чарли посмотрел на Анну, а та не хотела говорить «нет», но и согласиться сразу ей воспитание и ситуация не позволяли. Пока что она включила фен и подставила волосы под горячую струю воздуха.

– А сейчас мы быстренько одеваемся и собираемся в путь, – продолжил давать распоряжения Дмитрий, – едем на «Ласточке» в центр Сочи в парк «Дендрарий» на выставку цветов и шоу дельфинов.

– Я не против, подожди меня во дворике десять минут. Даме необходимо собраться.

Анна с радостью и уже без боязни за свою репутацию приняла предложение.

«О! Как хороша! Джинсы, блуза, лёгкая куртка, утренний макияж».

Он заметил, что, стоя уже на пороге, перед самим выходом из дома Анна дала кокер-спаниелю что-то понюхать.

Глава 4

Из-за поворота показался электропоезд. Адлер не был начальной станцией, и когда состав тормозил на платформе, в вагонах были видны люди. Дмитрий пытался вычислить, где распахнётся заветная дверь, чтобы занять сидячие места. Анна с Чарли на поводке стояли рядом. Створка вагона открылась точно перед ними. Из вагона вышли несколько пассажиров, и Дмитрий первым забежал внутрь, потом туда проследовали Анна с собакой. Через мгновение Чарли начал пронзительно лаять и дёргать поводок. Он стремился выскочить из вагона назад на платформу. Собаке удалось вырвать из рук Анны механизм натяжения и помчаться в сторону лестницы и лифтов.

– Чарли! Чарли! – кричала дама и бежала вслед. – Чарли, стоять! Стоять, Чарли!

– Чарли, стой! Анна, осторожней! – Дмитрий, вообще ничего не понимая и сбивая остановившихся и недоумевающих пассажиров, несся за ними. – Такой спокойный и тихий пёс – и на тебе, что вытворяет!

«Не уйдёшь! – задыхаясь от бега, рассуждал Чарли. – Догоню, гадину красножопую. Сволочуга вонючая, сука пакостная», – ругался на бегу преданный пёс.

Вдруг чьи-то крепкие руки схватили его за ошейник и вместе с поводком оторвали от земли. Подбежали Анна с Дмитрием.

– Отпустите, пожалуйста, это наша собака, – просили они крепкого полицейского в форме, который держал на весу кокер-спаниеля.

– Где это видано лаять и за людьми по платформам и вокзалу гоняться, – вопрошал лейтенант, обращаясь сразу и к псу, и к Анне с Дмитрием, и ещё к двум казакам в кителях с плётками и саблями, что стояли рядом. – А если бы покусал кого? Мы его сейчас сдадим куда надо, и вся недолга.