Большие надежды

Ава Рид

Большие надежды

Моим читателям и читательницам, без которых ничего бы не было, а также моему мужу, без чьей поддержки я бы не дописала эту книгу.

Ava Reed

High Hopes. Whitestone Hospital

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© А. Зубарева, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2023

Дорогие читатели и читательницы!

Я очень рада, что вы держите в руках первую книгу из моей новой серии. Надеюсь, что вам понравится история Лоры и Нэша так же, как она нравится мне.

Я бы хотела обратить ваше внимание, что книги из серии «Уайтстоун», в отличие от «Искренне», «Безумно» и «Нежно», нельзя читать по отдельности или в произвольном порядке. Хотя в центре каждого романа находится история разных пар, сюжетная линия проходит через все четыре части хронологически.

В конце, после благодарностей, вы найдете глоссарий наиболее важных медицинских терминов, использованных в книге.

От всего сердца желаю вам хорошо провести время с «Большими надеждами» и со всей командой больницы Уайтстоун.

Искренне ваша,

Ава

Предупреждение о триггерах

Во всех романах из серии «Уайтстоун» – в том числе из-за сеттинга – затрагиваются темы, которые могут сработать как триггеры, т. е. вызвать у читателя неприятные чувства и ассоциации.

В «Больших надеждах» в числе прочих присутствуют упоминания психологического давления, стресса, домашнего насилия, несчастных случаев, разного рода телесных повреждений и физиологических жидкостей, дискриминации, смерти, потери и горя. Также присутствует подробное описание болезней и операций.

Этот список неполон. Пожалуйста, берегите себя и заботьтесь о своих чувствах.

Плей-лист

WHERE IT STAYS – CHARLOTTE OC

IF YOU KEEP LEAVING ME – ANDERSON EAST

IF I BE WRONG – WOLF LARSEN

I ONLY MISS YOU WHEN I’M BREATHING – DAN ELLIOTT

NO RIGHT TO LOVE YOU (ACOUSTIC) – RHYS LEWIS

PIECES (ACOUSTIC) – DECLAN J. DONOVAN

LOOKS LIKE ME (PIANO ACOUSTIC) – DEAN LEWIS

LIKE THE WATER – PATRICK DRONEY

I CAN’T BREATHE – BEA MILLER

FALLING LIKE THE STARS – JAMES ARTHUR

EASY ON ME – ADELE

OUT OF REACH – GABRIELLE

WILLOW – TAYLOR SWIFT

SILENCE (ACOUSTIC) – GRACE CARTER

BETTER THAN TODAY – RHYS LEWIS

YOURS IN THE MORNING – PATRICK DRONEY

COLOUR ME – JUKE ROSS

BETTE DAVIS EYES – BOY

SHIVERS – ED SHEERAN

DRIVERS LICENSE – OLIVIA RODRIGO

GLITTER – PATRICK DRONEY

HOLD ME WHILE YOU WAIT – LEWIS CAPALDI

HIGH HOPES – KODALINE

Глава 1

Лора

– Лора Элизабет Коллинз! Если ты не откроешь это чертово письмо, я сейчас же отправлюсь в аэропорт и вылечу к тебе первым рейсом! Да, несмотря на то, что в Берлине пять утра, а в девять у меня важные съемки!

Я закатываю глаза, мне и смешно, и досадно. Джесс, моя старшая сестра, тем временем выжидающе смотрит на меня из окошка видеочата. Чувствую угрызения совести из-за того, что разбудила Джесс в такую рань, но мне необходимо было увидеть ее, поговорить с ней. Я хотела, чтобы сестра, как это ей всегда удавалось, передала мне немного своего беспечного оптимизма.

– Да ладно! Чего ты боишься? – спрашивает Джесс. Будь она рядом, то ткнула бы меня локтем в бок. Я почти чувствую легкий удар.

– Того, что ты прилетишь в Сан-Франциско только чтобы вправить мне мозги.

Усмехнувшись, Джесс сонно потирает глаза, а потом громко вздыхает и говорит:

– Давай уже. Это как содрать пластырь. Сосчитай до трех и дерни. Уверена, тебя приняли.

Едва сдерживаюсь, чтобы не сказать, что пластырь не следует «сдирать». Вместо этого верчу письмо в руках, пытаясь понять, готова ли увидеть ответ, который ждет внутри. Мое будущее уже решено, но я еще не знаю, по какому пути пойду. От этой мысли мне не по себе.

– А если нет? – спрашиваю рассеянно. Если меня не приняли? Если работа, о которой я мечтала столько лет, уплыла у меня из-под носа?

– Дорогуша, ты была третьей по успеваемости на курсе! Две лучшие больницы страны хотят, чтобы ты у них работала. Ты столько вкалывала, что заслужила этот успех!

Мой взгляд падает на лежащие на прикроватной тумбочке письма из Филадельфии и Балтимора. Я получила предложение о работе из больницы Джонса Хопкинса, что, однако, меня не особо радует… При мысли об этом чувствую себя неблагодарной, избалованной девчонкой. Но на самом деле я ценю это предложение, даже очень. Я сделала все возможное, чтобы окончить медицинский факультет Стэнфордского университета с высоким баллом. Преодолела все препятствия, которые встретились на пути. И не только в учебе: после выпуска наступило время писать резюме и мотивационные письма. Теперь конец марта, и отклики на разосланные резюме уже пришли – включая этот, который я очень ждала и который несколько дней как не решаюсь открыть.

– Мама с папой познакомились в Финиксе, на медицинской конференции, – говорю я то, что Джесс и так прекрасно знает, и чувствую, как у меня сдавливает горло. – Дело не в больнице, а в том, что она символизирует. Я… надеюсь, что там стану ближе к родителям. Если меня не возьмут, это все равно что снова их потерять. Вот чего я боюсь.

– Понимаю, – отзывается Джесс, по голосу слышно, что у нее в горле тоже стоит ком.

Меня с головой накрывает чувство вины за то, что я позвонила ей, несмотря на девятичасовую разницу во времени. Разбудила и теперь не даю спать, напоминая о том, что мы потеряли, когда были совсем маленькими. О том, кого мы потеряли.

– Вот почему ты позвонила мне, а не Логану, – добавляет Джесс.

Едва заметно киваю. Уверена, она это видит.

Наш брат Логан любит нас, а мы любим его, но… он старается не вспоминать о случившемся, старается лишний раз не думать о маме с папой, потому что это слишком больно. Логан стал полицейским из-за родителей – чтобы справиться со своей яростью, чтобы как-то бороться с несправедливостью, царящей в мире. Но брат бы меня не понял. Или не захотел бы понять. И уж тем более – признавать, что мы с ним чертовски похожи.

– Лора, ты уже так далеко зашла… И я смирилась, что ты похожа на родителей, выучилась на врача и трудишься, совсем себя не жалея. Я даже не стала возражать, когда ты собиралась отправиться в Афганистан, Сирию или куда-то еще, чтобы помогать людям. Совсем как родители. Да, я приняла это. Хочу, чтобы ты была счастлива, и… я горжусь тобой. Не важно, что написано в этом письме, – говорит Джесс и, глубоко вздохнув, дрожащим голосом добавляет: – И мама с папой тоже бы гордились.

Поднимаю взгляд и успеваю заметить, как Джесс торопливо вытирает слезу. Потом она со смехом продолжает:

– Уверена, мама с папой хорошенько отругали бы меня за то, что я тебя не останавливаю.

Я тоже смеюсь, чувствуя жжение в глазах, – и впервые с тех пор, как письмо попало в мой почтовый ящик, не испытываю страха перед неизвестным.

Джесс зевает, прикрыв рот ладонью, и мое чувство вины растет.

– Прости. Я не хотела тебя будить, но…

– Все, проехали, – перебивает она и театрально хватается за сердце. – Хотелось бы мне быть рядом с тобой… Ничего, еще восемь месяцев – и я вернусь.

– Спасибо, Джесс.

– Не за что. – Она указывает на конверт. – Ну что? Теперь откроешь?

– Да, пожалуй. Но я хочу открыть письмо в присутствии Джоша. Сейчас поеду к нему.

– Что? Не поступай так со мной, это нечестно!

– Напишу тебе, как только узнаю результат.

Джесс смотрит на меня со смесью интереса и недоверия, потом со вздохом приглаживает свои длинные светлые волосы. Она понимает: я позвонила, не только ища поддержки, но и потому, что соскучилась. Я очень скучаю по ней. По родителям. Я разбудила сестру не потому, что хотела открыть письмо в ее присутствии. Нет.

– Хорошо. Но если забудешь написать, тебе не поздоровится!

– Чтобы я – и забыла тебе написать? Когда такое было?!

– В прошлом году, когда ты сняла квартиру в Сан-Франциско и переехала из общаги. – Джесс загибает пальцы, перечисляя то, о чем я забыла рассказать. – А еще – когда получила результаты экзамена. И когда устроилась на подработку и стала проводить семинары по оказанию первой помощи. И когда Эдди умер.

– Ты же знаешь, что я переехала из-за Джоша! В любом случае в Сан-Франциско я долго не задержусь. А про все остальное я тебе рассказала!

– Вопрос в том, когда! Про работу ты сообщила через несколько недель, а про смерть нашей черепахи – через три месяца. Ты ничего не говорила до самого Рождества, пока я сама не спросила, как там Эдди.

– Ладно-ладно, поняла, – сдаюсь я, скорчив гримасу. – Поставлю напоминание на телефоне. Довольна?

Джесс нахально усмехается и снова зевает.

– Вполне.

Что ж, готово: утром телефон напомнит, что надо связаться с Джесс.

– Спокойной ночи, сестренка. Удачи на съемках.

– Молюсь, что смогу еще немного поспать и утром не забуду дома камеру. Надеюсь, хотя бы модели хорошенько выспятся.

Джесс показывает мне язык. Я, улыбаясь, качаю головой и отсоединяюсь. Ужасно скучаю по сестре и жду не дождусь дня, когда увижу ее снова. В реальной жизни, а не в видеочате.

Захлопываю крышку ноутбука. Резкий звук разносится по комнате, и наступает тишина. Порой тишина мне нравится, а порой мне тяжело ее выносить. Когда ее слишком много, когда она оглушает и подавляет. Как сейчас, например. Приходится слушать свои мысли, чего я делать не хочу.

Всего восемь вечера, а я сижу в своей маленькой квартирке, уже переодевшись в пижаму. А ведь сегодня пятница… Вообще-то мне нравится быть дома в тепле и уюте. К тому же во время учебы нечасто удавалось выспаться, расслабиться, заняться фотографией или чтением. И, говоря о чтении, я подразумеваю романы и стихи, а не толстенные учебники, полные важной информации о человеческом теле. Учеба занимала почти все мое время. Даже удивительно, что мы с Джошем до сих пор вместе.

Мы познакомились на первом курсе и через полгода начали встречаться. Не знаю, было бы нам легче, если бы Джош не сменил специальность. Медицина не приносила ему такого удовлетворения, как мне. Он получал высокие баллы и поначалу думал, что хочет стать врачом, но эта профессия не предполагает, что ты будешь уходить домой вовремя, и еще меньше – что можно работать спустя рукава. Она связана с большой ответственностью и трудом.

После первого курса Джош бросил медицинский и поступил на юридический, но и там не задержался. Учеба оказалась слишком сложной. Его тянуло в большой город, и он переехал в Сан-Франциско, где начал изучать экономику. Через несколько месяцев он получит диплом. Из-за Джоша я и переехала сюда сразу после того, как сдала последний экзамен. Хотела побыть с ним по крайней мере несколько месяцев, пока не начнется моя интернатура.

А потом я уеду. Калифорния была для меня временным домом, и я не собиралась задерживаться здесь надолго. Джош в курсе. Я сразу ему об этом сказала, но он вечно повторял, что мы «что-нибудь придумаем». Уверена, он до сих пор по-настоящему не беспокоился об этом.

Джош строит планы не дальше, чем на неделю вперед. Однажды он сказал, что последует за мной хоть на край света, но я не знаю, говорил ли он всерьез и если да, то имею ли право требовать от него такую жертву. Джош любит Сан-Франциско.

А еще не уверена, получится ли у нас поддерживать отношения на расстоянии. Смогу ли я и захочу ли этого. Но Джош не проявляет никаких признаков беспокойства, поэтому я решила тоже пока не волноваться, пусть это дается мне чертовски тяжело. Я постоянно спрашиваю себя, действительно ли Джош – тот, кто мне нужен. Он так долго был рядом, что мне трудно представить свою жизнь без него.

Сегодня вечером ему надо готовиться к очередному экзамену, и я сказала, что не против, хотя мы не виделись несколько недель – не только из-за его экзаменов, но и потому, что я в последнее время была сама не своя.

Снова смотрю на конверт, сжимая его холодными, липкими от пота пальцами. Потом хватаю телефон, который лежит возле ноутбука на солнечно-желтом покрывале, и пишу Джошу.

«Привет, как успехи? Знаю, мы не договаривались сегодня встретиться, но, может, не откажешься сделать перерыв? Я могу принести суши… Я ненадолго. Просто пришло письмо. Уже несколько дней как. Хочу открыть его вместе с тобой».

Спонтанно получилось. Смеюсь над собой. Спонтанность – это совсем не про меня, но иногда мне хочется сделать что-то неожиданное. Чувствую себя ходячим противоречием. Я как уравнение, которое нельзя решить, но которое все же имеет смысл. Я не идеальна. И это нормально.

В ожидании ответа встаю с кровати и иду в коридор, где кладу письмо и телефон на комод. Уверена, Джош не будет против моего визита. Он живет неподалеку, и по дороге можно легко купить суши. На Грант-авеню находится один из лучших суши-баров, которые я знаю.

Я спешу в ванную, где расплетаю косу и принимаюсь расчесывать волосы.

Смотрю в круглое зеркало, висящее над старой керамической раковиной, и медленно поворачиваю голову. В тусклом свете мои серо-голубые глаза кажутся темнее, чем на самом деле. Светлые волосы, доходящие до ключиц, волнистыми локонами падают на плечи. Как непривычно! Волосы у меня прямые, но сегодня весь день они были заплетены в косу… Девушка, глядящая на меня из зеркала, похожа на мою маму. Но как бы я ни любила ее, как бы ни скучала по ней, мне слишком больно видеть себя такой. Хотя и прошло столько лет.

Судорожно сглотнув возникший в горле ком, собираю волосы в аккуратный пучок и ополаскиваю лицо холодной водой. Осталось переодеться во что-то, в чем можно выйти из дома… Проверяю телефон. Он вот-вот разрядится.

– Черт возьми, – бормочу я, принимаясь искать дурацкую зарядку.

Вчера она была где-то здесь, на комоде. Ну и беспорядок, сам черт ногу сломит… нужно будет прибраться. Комод завален разными безделушками, которые имеют свойство со временем накапливаться. Кладешь их куда-нибудь и думаешь: «Потом уберу». И «потом» растягивается на недели, а то и месяцы, после которых натыкаешься на этот хлам и с удивлением понимаешь: «Он все еще здесь!» Проходит время, и тебе становится все равно.

Со вздохом проверяю кровать, тумбочку и полки, где стоят мои фотокамеры, книги и старые семейные фотографии. Но на полках такой порядок, что одного взгляда достаточно, чтобы понять: здесь зарядки нет. Растерянно замираю посреди спальни, которая отделена от гостиной небольшой бамбуковой ширмой, упираю руки в бока и оглядываюсь, внимательно изучая каждый уголок комнаты. Заправленная, но уже помятая кровать, пушистый ковер, тумбочка… Я даже заглядываю под кровать, но нахожу там лишь пыль и заколки для волос. В гостиной тоже ничего.

Не могу же я искать всю ночь! На телефоне осталось шесть процентов заряда, а Джош пока не ответил… Я решаю подождать сообщения, пока телефон полностью не сядет, потом купить новую зарядку, суши и заглянуть к своему парню. Он не постесняется сказать, если ему некогда или если я пришла не вовремя. В любом случае будет хорошо прогуляться перед сном.

Захватив с собой телефон, я возвращаюсь в ванную, которая у меня размером с обувную коробку, кладу телефон на бачок унитаза и начинаю готовиться к выходу из дома. Мажу лицо кремом, наношу немного туши, капельку духов – и вот я уже чувствую себя увереннее.

Замечаю, как загорается экран, и тянусь за телефоном. Одно неловкое движение – и он выскальзывает у меня из пальцев. Пытаюсь поймать его, но мое судорожное махание руками только ухудшает ситуацию.

Телефон падает.

Прямо в унитаз.

Раздается громкий всплеск, сопровождаемый тихим бульканьем. Я замираю, разинув рот и оторопело уставившись в унитаз.

– Нет, нет, нет… – принимаюсь бормотать, с каждым отрицанием все больше погружаясь в отчаяние. Не успев до конца осознать произошедшее, я в панике засовываю руку в воду, чтобы спасти телефон. Ощущение, будто провожу ректальный осмотр коровы… Понятия не имею, каково это – наверное, внутри коровы теплее и не так много свободного пространства, хотя так же мокро и скользко. Но мне все равно. Я врач, и мне пришлось научиться быстро абстрагироваться от определенных ощущений. Ничто не помешает мне спасти жизнь – в данном случае жизнь моего телефона, экран которого гаснет в ту секунду, когда он оказывается у меня в руках, словно говоря: «Ты опоздала».

Прекрасно. Просто прекрасно.

– Дерьмо! – со стоном произношу я и, смотря на мокрый телефон, осознаю двусмысленность этого замечания. Бросаюсь на кухню, достаю бумажное полотенце и кладу на него телефон, после чего лихорадочно мою руки.

– Рис! У меня где-то был рис. Но где…

Я редко ем рис, но дома он всегда есть, потому что иногда на меня находит желание приготовить какое-нибудь рисовое блюдо.

– Ну же, где он?!

Открываю шкафчик, где храню бакалею, отодвигаю упаковку макарон и сахар, банки консервов и – вот он! С облегчением достаю пачку риса, высыпаю содержимое в миску и засовываю туда телефон. Остается лишь надеяться, что рис вытянет влагу и завтра телефон заработает.

Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и опускаю голову на руки.

Ну и денек!

Может, это знак. Может, стоит переодеться в пижаму и остаться дома.

Волосы растрепались. Уверена, от пучка ничего не осталось. А еще я случайно вытерла глаза и тушь наверняка размазалась по всему лицу… Да, наверное, лучше никуда не ходить. С другой стороны, сейчас мне просто необходимо съесть что-нибудь вкусное…

Глава 2

Лора

Весна в Сан-Франциско чудесная. Она нежно заключает город в теплые объятия и превращает все в произведение искусства.

Прохладный ветерок дует мне в лицо, и я одной рукой плотнее запахиваю плащ. В другой у меня пакет с суши.

Мне нравится здешний климат. Погода приятная, не слишком холодно, не слишком жарко. Никаких крайностей. Когда я сказала об этом Джесс, она громко рассмеялась. Ее слова до сих пор звучат у меня в памяти: «И после этого ты хочешь отправиться в Финикс? С ума сошла?»

Может, и сошла. Я никогда не бывала ни в Финиксе, ни в других городах, где царит жара, вроде Лос-Анджелеса. Думаю, там не так уж плохо. Немного тепла еще никому не повредило, правда? Кроме того, погода – не главный критерий в выборе места, где собираешься жить. Не хочу, чтобы от нее зависело мое будущее. Мне плевать на жару, а все остальное, уверена, в Финиксе будет замечательно. «Если, конечно, меня туда пригласят», – проносится мысль, и кажется, письмо начинает оттягивать карман плаща.

Да… Все будет хорошо. Обязательно будет.

Пытаюсь отвлечься: вдыхаю полной грудью, с жадностью наблюдая за окружающей суетой, будто гуляю по Чайнатауну в последний раз. Изучающе гляжу на прохожих, смотрю на яркие огни фонариков… Маленькие бары и ресторанчики, светящаяся реклама и большие китайские иероглифы – я по-настоящему наслаждаюсь прогулкой, каждой секундой этого вечера.

Сворачиваю на Клэй-стрит в сторону Финансового квартала: яркие улицы, живущие особым ритмом, с их неповторимым сердцебиением и атмосферой, сменяются улицами, полными высотных зданий. Здесь тоже по-своему красиво.

Джош живет в шикарной высотке. Я поднимаюсь на лифте на пятый этаж, открываю дверь своим ключом и переступаю порог квартиры. Светильник заливает узкий коридор теплым светом. Я снимаю плащ, скидываю кроссовки. До меня не доносится ни звука, что неудивительно: дверь в гостиную, совмещенную с кухней, плотно закрыта.

Тихонько стучу, прежде чем приоткрыть дверь и заглянуть в комнату.

– Джош?

На обеденном столе яблоку упасть негде – он завален бумагами и книгами, среди которых стоят грязные кружки. Не считая этого, в комнате идеальный порядок – неудивительно, учитывая предпочтения Джоша. Его квартиру можно описать одним словом: «минимализм». Она почти пустая. Здесь нет ничего, что бы бросалась в глаза, каких-то личный вещей. Ни фотографий, ни растений, ни книг. Минималистично и супермодно. Мне этот стиль не нравится, потому что квартира кажется такой… идеальной. Холодной и стерильной. Как больница. Даже не знаю… Мне не хватает мелочей, которые бы создавали уютную домашнюю атмосферу.

Но Джош не из тех, кому это важно. Думаю, в отличие от меня ему не нужен уют. А может, ему нравятся безликие и легко заменяемые вещи. Когда я спросила его об этом несколько месяцев назад, он не понял, что я имею в виду, и сказал, что квартира – это просто квартира. Ни больше ни меньше. Именно поэтому я не переехала к Джошу и даже не рассматривала такой вариант. Ладно, причина не только в этом, просто он никогда не предлагал, а я не поднимала этот вопрос. Благодаря подработке и – в первую очередь – наследству, доставшемуся мне от родителей, я могу снимать жилье и мне не пришлось брать огромные кредиты, чтобы оплатить учебу. Хотя, будь у меня выбор, я бы предпочла гору долгов, но живых родителей.

– Джош? – снова зову я, на этот раз чуть громче, и прохожу через гостиную на кухню.

Тишина. Наверное, Джош решил сделать перерыв и заснул.

– Джош?

Внезапно из ванной – а может, из спальни, трудно сказать – доносится громкий стук. Опускаю на пол пакет с суши. Надо убедиться, что все в порядке… Дверь в спальню резко открывается, на пороге стоит Джош. Он замирает, уставившись на меня словно на привидение.

– Лора, что ты здесь делаешь? Почему не позвонила?..

Трусы-боксеры. Взъерошенные волосы. Он откашливается и торопливо закрывает дверь в спальню.

Зачем? Что я там не видела? Он один, так что… Он ведь один?

Мы смотрим друг на друга, но его зеленые глаза не выражают никаких чувств. Выражение его лица остается абсолютно спокойным.

– Я тебе писала, но потом у меня разрядился аккумулятор и телефон упал в унитаз… – тараторю я, думая совсем о другом.

Джош проводит рукой по чисто выбритому подбородку, и я замечаю отпечатки помады. На подбородке, на губах.

– Пожалуйста, скажи, что это не то, о чем я думаю, – указываю на розовые следы, и Джош судорожно трет лицо, кажется, прекрасно понимая, о чем речь. Мне становится нехорошо. Значит, он не один.

– Не могу, – резко говорит он и опускает руку, больше не пытаясь стереть помаду.

Хочется задеть его побольнее: оскорбить или наорать. Но я стою и молчу.

Самое плохое не то, что в кровати моего парня лежит другая женщина. А то, что это ранит меня меньше, чем должно бы. Но мне все равно больно. Чувствую, как меня заполняют ощущение пустоты, бессилие, боль… и, кажется, злость. Да, точно. Сильная злость. Я злюсь не потому, что Джош предпочел другую, а потому, что поступил как трусливый козел. Ему надо было со мной порвать, а не спать с другой, скрывая от меня. Измена хуже расставания: изменяя, ты будто намеренно ранишь партнера. Не секрет, что любовь проходит, отношения заканчиваются. Но зачем завершать все так? Такого никто не заслуживает. Это… унизительно. То, как поступил со мной Джош… да, я злюсь. Злость лавой течет по моим венам.

По крайней мере, он не стал отрицать и лгать. При мысли об этом хочется рассмеяться. Он и не мог: я поймала его с поличным. Но даже начни он лгать или оправдываться, хуже бы уже не стало. Или я ошибаюсь?

– И давно это продолжается?

– Не думаю, что…

– Твое мнение перестало интересовать меня две минуты назад, Джош, – резко перебиваю я и тяжело сглатываю, ожидая ответа.

Сжав губы в тонкую линию, он молча изучает мое лицо, после чего неохотно отвечает:

– С новогодней ночи.

Сначала я думаю, что ослышалась или Джош оговорился. Наверняка сейчас он скажет, что допустил ошибку – помимо той, которая у него в спальне. А потом до меня доходит, что он почти три месяца встречается с другой.

– Ого, – шепчу я и, не сдержавшись, кривлю лицо.

Я не отвожу взгляд от Джоша. За все время наших отношений та новогодняя ночь была первым праздником, который мы провели порознь. Я была с Джесс в Берлине, а Джош… а Джош не придумал ничего лучше, чем трахнуть кого-то.

– Послушай, я хотел…

Жестом заставляю его замолчать и делаю глубокий вдох, обняв себя. Господи, зла не хватает!

– Что ты хотел? Рассказать мне правду? Брось. Мы вместе почти четыре года. Я думала, мы выше этого. А еще думала, что ты хороший парень и не трус. Жаль, что ты облажался сейчас, а не несколькими годами раньше. – Качаю головой. – Значит, ты изменяешь мне с новогодней ночи? Это мерзко, – голос срывается, и я замолкаю. Некоторое время никто из нас не говорит ни слова, и в квартире наступает такая тишина, что было бы слышно, как упала булавка.