Покровитель для Ангела

– Мама умерла. Папы я не знала.

– Родственники?

– Бабушка была. Умерла, – отвечаю честно, опустив голову. Смотреть прямо на него страшновато, если честно.

– Давно одна?

– Два месяца. Слушайте, я не жалуюсь, мне просто нужна работа!

Не вру, это правда, да и смысл какой лгать.

– Бери бабло и вали.

Кивает коротко на купюры, а я с места сдвинуться не могу. Это же значит, что я больше не смогу прийти, а без работы я не то что на подготовительные курсы не насобираю, мне даже за проезд нечем будет платить.

– Я не уйду никуда.

Заставляю себя поднять голову. Смотрю прямо на него, пытаюсь выглядеть смелой, тогда как внутри дрожит каждая жилка перед этим огромным взрослым мужчиной.

– Ты борзая, ты знаешь это?

– Мне нужна эта работа, очень! Я не возьму деньги, и то, что было в зале, больше не повторится.

Бакиров криво усмехается, будто я несу какую-то ерунду, словно жужжу у него над ухом, раздражаю. И у него вовсе не милая улыбка. Оскал как у зверя – хищный, дикий.

– Будешь валить до прихода посетителей и не создавать мне проблем. Еще один косяк – и вылетишь отсюда. Усекла?

Улыбаюсь. Счастья полные штаны.

– Да, я поняла. Спасибо! – заверяю бандита и на радостях выскакиваю из кабинета, приложив дрожащие ладони к сердцу.

Это мой шанс! Бакиров позволяет остаться! Михаил… Александрович, точнее. Сразу его имя запоминаю, мгновенно просто.

На часах полдесятого, и, когда я вхожу в зал, моя челюсть очень быстро валится на пол, так как я замечаю полуголых женщин, откровенно танцующих на сцене у шестов, и явно выпивших огромных мужиков, голодно смотрящих на них.

Отовсюду валит музыка, чувствуется запах сигарет и крепкого алкоголя, дорогой вкусной еды.

– Лина, сюда! – шикает мне Алена и быстро забирает меня из зала. Кажется, теперь я понимаю, о каких проблемах меня предупреждал Бакиров. Здесь же просто логово разврата и пьяных мужиков!

– Что-то еще нужно?

– Ничего уже, много народу пришло. Хоть ковры ты и вычистила, мне самой твой потоп пришлось убирать!

– Извини, я… случайно ведро перевернула.

Поджимаю губы. Незачем на Серого жаловаться, какой смысл, да и работаю я тут первый день. Ему поверят скорее, а не мне.

– Извинения на хлеб не намажешь. Ладно, давай шуруй домой. Завтра придешь раньше. Отработаешь сегодняшний косяк.

До дома я добираюсь только в одиннадцать ночи. С непривычки болит все тело. Не то чтобы я в квартире не убиралась, но не в таких масштабах. Сегодня я вымыла весь клуб, вынесла мусор и вычистила каким-то вонючим порошком ковры.

Кажется, Алена была довольна, хоть и отчитала меня за пролитую воду, чего не скажешь о Бакирове. Он так смотрел на меня тогда в кабинете… как на мошку, которую хотел прихлопнуть.

У Михаила Александровича такой тяжелый взгляд, точно как у медведя! Такой и правда может прихлопнуть, не задумываясь, но тогда почему он спас меня сегодня? Я так испугалась того высокого Хаммера, хотя, если честно, появление Бакирова испугало меня даже больше.

Поужинав постным супчиком, я ложусь спать, чувствуя, что кожа на обеих руках от непривычки стала дико сухой, потрескалась, а еще жжет. Сильно.

Глава 5

– Ай, мамочки… Как же больно!

Я вскакиваю среди ночи от жуткой боли в руках. Их жжет, и, включив свет, с ужасом обнаруживаю, что кожа сильно покраснела и потрескалась, аж до крови. Блин, надо было все же перчатки надеть, не трогать тот едкий порошок, не втирать его в ковер, а я так спешила, что просто забыла о перчатках, оставив их в раздевалке.

С трудом сжимаю ладони. Как я сегодня буду полы мыть вечером, если с трудом могу согнуть пальцы… Ладно.

Перерываю аптечку дома, но нужной мази не нахожу, поэтому, выпив простой анальгетик, собираюсь в школу. Сегодня реферат сдавать по биологии, и я не могу запустить учебу. Мне нужен высокий проходной балл в универ, и это на первом месте. Я хочу стать врачом, кардиологом, и ради этого можно и полы помыть, лишь бы на курсы денег хватило. Их тоже уже нашла, но они жутко дорогие, поэтому пока что учебники – это мой единственный шанс на подготовку.

Боль немного притупляется, но утром приходится перемотать руки сухим бинтом, потому как даже малейшее движение отзывается жуткой болью, но, к моему ужасу, уже под конец дня бинты промокают от вздувшихся пузырей.

Вернувшись из школы, я со слезами на глазах меняю бинты. Мне нужно лекарство, вот только у меня нет на него денег. Совсем, и я надеюсь, что этот химический ожог пройдет сам по себе. Как-то.

В клуб прихожу раньше, как и обещала. Алена уже со списком заданий, и я только и успеваю запомнить, что нужно убрать сегодня.

– Что с руками?

Она бросает пристальный взгляд, и я резко опускаю ладони, пряча их за большим вязаным свитером.

– Ничего. Нормально все. Так, обожгла немного.

Вру, не хочу, чтобы она подумала, будто я намереваюсь от работы слинять. Почему-то ей врать я могу, в отличие от Бакирова.

– Хорошо, Лин, приступай. Вчера парни знатно повеселились. У Фила день рождения был. Он проставлялся, не совсем удачно. Думала, его прибьют, но обошлось.

– Фила?

– Да. Тот кудрявый, помнишь? Фил, ну или Андрюха. Философ.

– А почему философ? Мудрый?

– Занудный, вечно жизни поучает. Так, ладно, убирать много. Времени не теряй. Стекла, правда, много. Смотри осторожно.

– Поняла.

Быстро переодеваюсь и теперь уже надеваю перчатки, кривясь от жуткой боли. Это была моя ошибка, мне и расхлебывать теперь.

Зайдя в зал, мельком вижу Бакирова, и, как только набираюсь смелости, чтобы поздороваться, он просто проходит мимо! Я улавливаю лишь раздражение в его взгляде. Похоже, он не рад меня видеть. Думал, наверное, что я слабая и не приду, тогда как я не собираюсь так просто сдаваться!

Вымываю полы в большом зале, убираю стекло, выношу едва подъемные пакеты мусора. Да уж, увидела бы мама меня в таком виде, перекрестилась бы, наверное.

Тех мужчин вчерашних, что напугали меня, сегодня нет, как и того мерзкого Серого, поэтому я чувствую себя чуть более свободно в этом логове зверей.

Сегодня уборка идет лучше. У меня даже прилив сил появляется, однако где-то через час мне становится холодно, а после и жутко жарко.

Руки сначала очень сильно болят, однако после мытья полов я их уже просто не чувствую. Пробую пальцами пошевелить и не чувствую, а еще… в какой-то момент мне становится дурно, перед глазами все плывет, и, оперевшись о стену рукой, я медленно опускаюсь на пол.

***

– Договорился, проблем не будет?

– Да нет, не должно. Готовят уже. Брака не должно быть. Обкатаем первую поставку, а потом уже большие партии можно.

Затягиваюсь сигаретой, кивая Тохе, но перед глазами на секунду та мелкая всплывает. Как она занятно кашляла от дыма, глазища ее изумрудные еще сильнее слезами наполнились, губы от волнения раскраснелись, как и щеки. Кукла самая настоящая.

Одно только не понимаю, какого черта она тут забыла. Неужели не могла нормальную работу найти? Где угодно, но не здесь.

Малая стремалась попасть в детдом – и верно делала. Такая доморощенная тепличная кукла там бы просто не выжила. Ее бы сломали. Менее чем за неделю. Я бы сам ее сломал, я знал законы здешних мест отлично, так же как и Тоха, Фил, Хаммер. Последний, правда, домашним был, но только по бумагам. Мы как волчары дикие росли, выгрызая себе кусок мяса, не боясь ничего и никого.

Сегодня, думаю, малая не придет уже, так нет, приперлась, притом видно, старается. Святая невинность, мать ее.

Стук в дверь заставляет отвлечься.

– Михаил Александрович, можно вас на секунду?

Алена. Обычно не приходит без надобности, а если и является, то точно какое-то дерьмо в зале происходит.

– Что?

– Да девчонка та. Новая наша уборщица…

Алена руки как-то мнет, ее глаза взволнованно бегают.

– Свалила?

Хоть бы да. Веселее бы стало. Такой чудной и упрямой девки я еще не видел. Одни проблемы, походу, от нее.

– Да нет, она это… убирала, все вроде нормально было, а потом резко упала, будто подкосило ее. Без пяти уже, сейчас Влад дверь откроет, а она там в зале лежит. Я бы скорую вызвала. Или как? Михаил Александрович, что делать с ней?

Переглядываемся с Тохой.

– Не смотри так на меня, Бакир. Ты сам ее нанял. Не я.

Черт.

Поднимаюсь и иду в зал. Влад уже названивает, а это значит, толпа под дверьми и пора начинать.

– Где она, показывай.

– Вон там…

В углу замечаю собрание. Девчонки танцовщицы уже в костюмах в клубок сбились, и я понимаю, что из-за этой сопли мы только теряем время.

– Ой, Михаил Александрович, вы здесь…

– Расступились все. Идите работать!

Тоха разгоняет их, и только тогда я вижу куклу. Она лежит на полу, спиной упершись в стену. Белая, как эта самая стена. На ней какой-то жуткий балахон, а не форма. Явно больше по размеру раза так в три.

Наклоняюсь к ней. Длинные русые волосы в тугую косу заплетены и выбились немного, кожа белоснежная, маленький курносый нос, губы пухлые, ресницы пушистые русые.

Точно как кукла, и сейчас она не шевелится. Совсем.

Присматриваюсь ближе. Под наркотой? Хрен ее знает. У нас все было, сказать бы только, чего тут не было.

Убираю волосы, прикладываю ладонь к ее шее. Хочу услышать пульс. Выглядит малая хреново, и это еще слабо сказано. Бледная, как поганка лесная, дышит тяжело и слабо.

– Ну что, боже, умерла?! – Алена щебечет под руку.

– Алена, типун тебе на язык! – кричит рядом стоящий Тоха, поглядывая на часы.

Под пальцами улавливаю стук. Есть пульс. Она просто сознание потеряла.

– Нет, живая. Эй, просыпайся.

По щеке девочку хлопаю. Не сильно, пару раз, тут же ощущая нежность прозрачной кожи.

Кукла глаза медленно открывает и смотрит на меня затуманенным взглядом. Невольно отмечаю, что она сильно горячая, точно кипяток, и одного только не понимаю: почему я должен с ней возиться?

– Живая?

– Да.

Смотрит на меня соловьиными глазами, отвечает так тихо, что приходится наклониться к ней ближе и невольно вдохнуть запах. Яблоками пахнет. Сладкими.

– Хорошо. Так, Тоха, займись ею.

Поднимаюсь.

– Я? Не-ет!

– В смысле? Ты охренел?! Я еще буду тягаться с этой? Кто мой заместитель, мать твою?

– Бакир, меня Люда ждет! Она загрызет меня, если я снова вовремя не вернусь. Я пошел, да и живая эта, смотри, уже даже моргает.

– Тоха, ты меня заебал уже со своей Людой! Первый и последний раз. Иди.

Отпускаю его. Перевожу взгляд на малую.

– Какого черта с тобой было?

Пытаюсь хоть что-то понять, но девка не спешит говорить. Как ежик вся сжалась и даже не смотрит на меня. Вижу только, что она как-то руки к себе все время прижимает, и тут я понимаю, что что-то тут не то.

– Все нормально… – лепечет сухими губами, тяжело дыша, и тогда я хватаю ее за руку и сдираю перчатки, слыша истошное мяуканье малой.

Она пытается отбиться, но ее слабые трепыхания ничто по сравнению с моей силой.

– А-а-ай! Пустите!

– Тихо, я сказал!

Ладони у нее маленькие, пальцы тонкие, горячие. Задираю ее свитер до локтей.

Просто хочу проверить, не наколота ли она, и нет, на белой коже следов иглы нет, однако то, что я вижу, мне совсем не нравится.

Обе ее руки в бинтах, которые съехали, а под ними я замечаю жуткие красные пятна.

– Твою мать!

Ожоги. Хреновы ожоги на обеих руках. От химикатов.

Кукла при этом дергается и начинает скулить, пытаясь убрать из моих рук свои ладони.

– Михаил Александрович, там толпа скоро дверь вынесет, что делаем?

Влад заходит в зал, и я понимаю, что времени тянуть больше просто нет, тогда как эта лялька даже встать сама, походу, не может.

– Сюда иди.

Знатно чертыхаясь про себя, я подхватываю эту соплю на руки и быстро уношу из зала.

Глава 6

Я прихожу в себя от каких-то грубых хлопков по щеке и, открыв глаза, замираю. Кажется, я сижу на полу, тогда как прямо возле меня наклонился Бакиров. Близко, очень близко ко мне.

Рядом почему-то стоит Алена перепуганная, Анатолий, а еще… Михаил Александрович мои руки в своих огромных ладонях держит. Крепко, намертво просто.

Я хочу встать, но боль в руках такая сильная, что я даже плакать не могу. Боже, сегодня второй день, как я тут работаю, и, похоже, он же и последний.

Если честно, мне хочется под землю от стыда провалиться, когда этот бандит руки мои при всех осматривает, зачем-то задрав свитер до самых локтей. Бакиров строго так смотрит, пристально, не давая и шанса вырвать руки из его огромных лап, и почему-то знатно чертыхается, когда видит мои ожоги. Его взгляд темнеет, и я сжимаюсь в тугой комок у стены, однако уйти мне никто не дает.

– Иди сюда.

Я не понимаю, что происходит, пока в одну секунду Михаил Александрович меня на руки не подхватывает, просто как пушинку! Он делает это с легкостью, тогда как я начинаю паниковать. Этот мужик просто огромный по сравнению со мной, и еще он меня куда-то несет, и уж точно не на выход.

– Не… нет!

– Цыть. Не пищи.

Его руки словно из стали сделаны, и, как я ни стараюсь вырваться, Бакиров сильнее. Он держит меня, подхватив под колени и за спину, несет, прижимая к себе, точно медведь. У меня нет ни шанса, ни одного.

Невольно запах его вдыхаю, оказавшись близко к груди. Сигареты и мускус, очень приятный мужской одеколон. Хвоя и крепкий кофе. Застываю. Боже, что делать, куда он меня несет…

Звенят ключи, и вскоре дверь открывается.

Михаил Александрович меня в свой кабинет заносит. Я понимаю это сразу по стойкому запаху кофе и сигарет в этой комнате. У стены черный кожаный диван стоит, на который он меня усаживает, как куколку.

Алена следом заходит, прикрывая дверь. В ее руках какая-то коробка, а у меня слезы в глазах, хоть я и стараюсь выглядеть спокойной.

Руки невыносимо уже просто болят, и я бы разревелась в голос, если бы была одна, а так стискиваю зубы.

Терплю, не хочу, чтобы они видели мою слабость, особенно Бакиров, который и так уже, похоже, едва сдерживается, чтобы меня не выкинуть отсюда.

– Ален, обработай и валите.

– Я? Вы что, нет, я крови боюсь, Михаил Александрович!

– Я пойду…

Срываюсь с дивана, но тут же жалею об этом.

– Сидеть!

Нет, не просьба. Приказ, заставляющий меня обратно сесть на диван и притихнуть от громового низкого баритона Михаила Александровича.

Дышу через раз, особенно когда Алена выходит и я остаюсь наедине с этим бандитом. Тут же вспоминаю слова Вадика. Не смотреть на Бакирова, а то он взбесится, может даже ударить!

Вперяю взгляд в пол и слышу только, как мужчина стул берет и подходит ко мне. Близко, слишком близко.

Замечаю в его руках эту самую коробку, которую он быстро открывает, а там медикаменты. Бинты, мази разные, жгуты, таблетки. О, это как раз то, что мне надо.

– Давай руки сюда.

– Зачем?

– Обработать надо, не то снова свалишься.

Поджимаю губы. Он все же думает, что я слабая, а я не слабая! Я сильная и самостоятельная уже давно!

– Не свалюсь. Я сама могу обработать! Я буду на врача учиться.

Поднимаю взгляд и сразу жалею. Бакиров смотрит прямо на меня в упор своими карими темными глазами. От него аж валит эта сила и опасность, которая меня до жути просто пугает.

Прижимаю руки к себе. Отодвигаюсь чуть дальше на диване от него. Не хочу, чтобы касался меня, мне страшно. Он выглядит как какой-то бешеный медведь, огромный и жуткий, весь в этих своих татуировках. Ужас.

– Врач, значит. Ну-ну.

Тут же в меня летит эта самая аптечка, которую я ловлю на лету, шипя от боли в пальцах. Отлично. Мне как раз надо практиковаться!

Бакиров поднимается, идет к столу, садится в большое кресло, закуривает. Я же хватаю эту коробочку и быстро в ней шарюсь. Не аптека, конечно, но мазь все же одну нужную нахожу. Противовоспалительная сильная и должна мне помочь.

Разматываю бинты на руках, осторожно поглядывая на бандита. Он сидит напротив и курит, тогда как я начинаю кашлять. Едкий дым забивается в нос, и горло от этого жутко першит. Про проветривание комнаты, похоже, тут никто не слышал, так как окно тут всегда закрыто.

Кашлю снова и снова, машу рукой перед лицом, пытаясь высушить выступившие от дыма слезы, и тогда Михаил Александрович недовольно тушит явно недокуренную сигарету.

– Спасибо. Так гораздо лучше.

– Тебя в теплице вырастили? – спрашивает на полном серьезе.

– Нет, просто дым очень едкий. Вы всегда только курите?

– Да, – чеканит коротко, мрачно.

– Почему? Это же вредно для здоровья!

– Жить тоже вредно для здоровья.

Поджимаю губы. Похоже, Бакирова не переспоришь, да и бесить его не хочется. Судя по тому, как он смотрит на меня, я его уж больно сильно раздражаю. Я бы могла ему целую лекцию про вред курения прочитать, да вот только боюсь, этому бандиту мои доводы не полезнее подорожника ко лбу будут.

– А-ай!

Шиплю от боли. Каждое движение пальцами аж в голову ударяет, и кажется, я переоценила свои силы, когда говорила, что смогу перевязать руки сама. Если бы хоть одна была повреждена, а так обе…

– Быстрее, – чеканит Бакиров, и я теряюсь. Мазь-то я нанесла, но, как ни стараюсь забинтовать руки, не могу. Боль просто адская, да и неудобно.

– Сейчас…

Мучаюсь еще минуту, и кажется, Михаил Александрович теряет терпение. Сжимаюсь вся, когда мужчина поднимается и молча подходит ко мне. Он не говорит. Просто берет стул и садится напротив.

– Дай сюда руки.

– Я сама могу!

– Сиди уже, блядь, не дергайся.

Разрешения никто не спрашивает, и уже через минуту Михаил Александрович с легкостью забинтовывает обе мои руки, притом с ловкостью хирурга. Я же даже не двигаюсь и, честно говоря, дышу через раз.

Мельком только поглядываю на Бакирова. Он, конечно, страшный, но не урод все же. Жуткий просто какой-то, брутальный, строгий, грубый. Я обласкана любовью только мамы и бабушки, и мне всегда в присутствии мужчин страшновато и неловко, однако рядом с Михаилом Александровичем это чувство умножается раз так в сто.

Я просто не могу быть спокойной рядом с ним, у меня аж сердце замирает, когда прямо сейчас он перематывает мою небольшую ладонь, держа ее в своей огромной лапе.

У Бакирова черная рубашка на груди расстегнута на две пуговицы и открывает вид на мощную смуглую шею. Закатанные до локтей рукава показывают сильные волосатые руки с крупными ладонями с обилием татуировок. Они начинаются на фалангах грубых пальцев, проходят по ладоням и, словно ветки, окутывают его крупные кисти. Что изображено на этих рисунках, не знаю. Какие-то знаки, кресты, картинки.

У Михаила Александровича теплые руки, огромные, грубые, но больно он мне не делает.

Сглатываю. Такой бандит может одной левой меня прихлопнуть, однако почему-то прикосновения его мне не противны. Заставляют только трепетать перед ним, и сейчас я вся сжимаюсь, боясь даже пошевелиться.

Невольно отмечаю, что у Бакирова нет кольца на безымянном пальце, но на левой руке есть крупный золотой перстень. Странно, почему он не женат. Он же значительно старше меня. Где его семья?

Михаилу Александровичу тридцать шесть. Ира, официантка, сегодня рассказала, а это значит, у нас двадцать лет разницы. Целая жизнь…

Бросаю взгляд на часы. Половина одиннадцатого ночи, и кажется, я прощелкала сегодня последнюю маршрутку, а мне в школу завтра. Блин.

– Иди на выход, малая, и жди меня там, – закончив бинтовать мои руки, бросает Михаил Александрович и поднимется, тогда как я сдвинуться с места не могу.

– Зачем?

– Со мной поедешь, – чеканит строго, а я застываю. Ох, мамочки, куда это с ним…

Глава 7

– Я никуда не поеду с вами. Я сама. Сама дойду.

Пячусь к двери, но Бакиров, точно хищник, закрывает ее прямо перед моим носом одним быстрым хлопком.

– Я сказал ждать меня у входа! – рычит на этот раз как-то более страшно, отчего я чувствую волну мурашек по спине.

– Хорошо, – лепечу, понимая, что вариант “нет” у меня попросту отсутствует.

Выхожу из кабинета Михаила Александровича и, просочившись мимо зала, полного посетителей, оказываюсь на улице. В лицо тут же дует холодный зимний ветер вперемешку с дождем, а я пытаюсь унять бешено бьющееся сердце.

Зачем он сказал ждать его? Не понимаю. И вроде я его знаю уже немного, однако то, что знаю, доверия не внушает от слова совсем.

– Садись.

Вздрагиваю, когда слышу его грубый голос за спиной. Бакиров выходит во все той же одежде, накинув сверху легкую кожаную куртку, которую почему-то не застегивает, когда на улице просто жуть как холодно! Кивает мне на машину.

Осторожно подхожу к этому монстру. Огромный черный тонированный джип. На таких только бандиты ездят, ну как и он.

Оказавшись в салоне, вдыхаю запах кожи и сигарет. Поглядываю мельком на мужчину. Сосредоточен и серьезен. Михаил Александрович быстро заводит машину, и мы выезжаем с территории клуба.

В салоне холодно, поэтому я сильнее кутаюсь в куртку.

– Где живешь?

– Подвезите до остановки. Дальше я сама, – бубню под нос. Мне как-то неловко с ним. Еще и в машине этой явно дорогущей. Да и страшновато, чего уж греха таить. Сейчас в лес завезет – и пиши пропало. У нас две девочки в школе исчезли. Так их никто и не нашел.

– Ты всегда такая упрямая или нашатырь в голову ударил?

– Всегда! Я сама могу справиться со своими проблемами. Мне не нужна помощь. Пожалуйста, довезите только до остановки!

Волнение выдает дрожь в голосе. Вокруг темно уже, а я одна в машине с этим бандитом еду. Неизвестно куда. Мамочки.

– Нет.

– Почему?

– Потому что такие, как ты, не должны шляться одни ночами по нашему району. Адрес, малая, живо.

Поджимаю губы. Мне не нужна помощь. Все это время я отлично справлялась сама со своими проблемами.

– Полевая, 5. И я не малая!

Складываю руки на груди, а Бакиров почему-то усмехается. Это чего он надо мной смеется, а? Не знаю, но в этот момент я улыбку его вижу впервые. Завораживающую, хищную, но очень заразительную, поэтому невольно улыбаюсь в ответ.

Случайно встречаемся взглядами, и я его, конечно, не выдерживаю. Поджимаю губы, первая стыдливо опускаю голову, чтобы не смотреть на сильные руки Михаила Александровича, на суровое сосредоточенное лицо и просто чтобы не пялиться так открыто на него.

– А кто же ты?

– Ангелина!

Бакиров не отвечает. Вижу только, как сосредоточенно на дорогу смотрит.

Остаток пути мы не говорим, он молчит, а я от боли в руках стараюсь не разреветься, хотя мазь уже начала действовать, и мне становится чуть лучше.

Я думаю, что Михаил Александрович меня только в мой район завезет, но он довозит меня прямо до двери подъезда.

Как только выхожу, замечаю, что он тоже вышел.

– Я сама дальше.

– Нет, – заключает строго.

– Почему?

– В зеркале видела себя? Потому.

Сжимаю кулаки. Это типа оскорбление сейчас было или комплимент?..

– Вообще-то, я умею защищаться и вполне могу сама за себя постоять. Я вовсе не слабая и могу дать отпор любому! – выпаливаю, смотря прямо на него, однако уже в следующую секунду Бакиров хватает меня за руку, с легкостью заворачивает ее за спину и буквально прижимает к стене подъезда.

Он такой высокий, как гора, сильный, точно медведь, и злой. Злющий даже.

Испугаться мне не дают, и вот я встречаюсь с его дикими темными глазами. Впервые так близко, что сердце замирает.

Мне не больно, но и двигаться я не могу. Совсем. Бакиров зафиксировал меня намертво и теперь держит как куколку в своих сильных огромных руках.

– Давай, защищайся! Покажи, как ты сама даешь отпор! Любому.

Пытаюсь оттолкнуть его, но нет. Он такой сильный, что не то что ударить его, я вообще ничего не могу, а еще… я замираю. Мы на улице одни, я совсем беззащитна перед этим взрослым мужиком, и слезы тут же наворачиваются на глаза.

– Ну и что ты будешь делать, Ангел?

Ангел. Меня так никогда не называли, но мне нравится, как это звучит в исполнении этого сурового бандита. Даже очень.

Бакиров спрашивает, серьезно смотря на меня, после чего медленно расстегивает мою куртку, продолжая удерживать меня у стены, как какого-то слабого котенка. Я же пугаюсь. Этот бандит может сделать сейчас со мной что угодно, реально все, и я начинаю очень сильно бояться. Сердце словно вот-вот пробьет дыру в груди!

– Отпустите… Не надо, – говорю это сбивчиво, после чего Бакиров тут же отпускает меня, и только тогда я замечаю, как сильно дрожат мои руки.

– Никогда с взрослым мужиком девочка не справится. Тебя любой скрутит и выебет, даже пикнуть не успеешь! Не будь глупой, Ангел, усекла?

– Да.

Сглатываю, смотря на бандита. Он наглядно мне показал, что я просто сопля перед ним!