Испытание страхом

Тем временем к нам подошли девочки. Наверно, мне должно было стать страшно, но… я чувствовал странное возбуждение. Мне не терпелось опробовать ноги, наконец-то ставшие моими в полной мере.

– Три-четыре, – сказал Джинн, и через мгновение в пещере сделалось ощутимо светлее, а затем словно световая волна от ядерного взрыва, ускоряясь, понеслась от Цезаря во все стороны, и там, где она проходила, летающие и прыгающие дроны либо валились на землю, либо зависали на месте, либо начинали хаотично метаться. Зрелище было то еще… я крепче сжал сталагмит в правой руке и приготовился.

– Вперед, – скомандовал Джинн, когда экран вокруг Цезаря погас. И мы рванули.

Бегал я впервые в своей жизни, и у меня просто дух захватило – это было круто! Еще в монастыре я на компьютере гонял в симулятор американского футбола; здесь на базе нашел почти такой же и в свободное время немного поразминался на нем. А сейчас это происходило вживую.

Не все дроны были выведены из строя. Какие-то из них, несмотря на то, что Тень накрыла нас невидимостью, фиксировали наше передвижение и бросались на нас, другие просто попадались на пути. Пару летучек я сбил сталагмитом, одного ползающего робота поднял телекинезом и швырнул в другого – тот стоял на месте, но палил поперек коридора. Второго такого же застрелил Бракиэль, который вообще довольно метко отстреливал ползающую, прыгающую и летучую пакость, окружающую нас со всех сторон. Один раз он сострелил дрона, запрыгнувшего мне на спину, другой раз – я отшвырнул у него из-под ног подозрительный шар, тут же выпустивший пару лезвий (одним из которых он впился в ледяную стенку, да так и завис). Наконец, впереди показалась наша цель…

Бракиэль

Не люблю бегать. Умею, но не люблю. Обычно. Но не в данной ситуации.

Если честно, я был чертовски напуган, но мой страх шел от разума, а не от чувств. В отличие от ребят, я знал, с чем мы имеем дело. Нам противостояло нечто, что в израильской армии называется «легион» – разнородная боевая группа беспилотных аппаратов. Двести пятьдесят беспилотников с автоматическим оружием – спаренным штурмовым автоматом и импульсным лазером. Сто пятьдесят наземных дроидов с двумя такими стволами и ракетницей. Сто пятьдесят «хагавов» – прыгающих дроидов с бронебойным жалом, способным пропороть бронежилет третьего класса, и одноразовым гранатометом, и до тысячи «катящихся ужасов» с парой выдвижных лезвий и зарядом взрывчатки, способным разнести танк вроде семерки – седьмой «Меркавы», я имею в виду.

Когда Фредди такой шар отшвырнул своим сталагмитом, как хоккеист шайбу, у меня даже ноги подкосились – а ну как рванет? Впрочем, «катящиеся ужасы» во множестве лежали у нас на пути или катались без видимой цели, не реагируя на наше передвижение. Беспилотники так же в основном либо попадали, либо зависли, лишь несколько носилось туда-сюда (я их по мере возможности отстреливал). Наземные дроиды в основном дезактивировались – пару уцелевших мы с Фредди сопроводили в геену каждый по-своему. Но наиболее опасными были хагавы. Один такой чуть не отправил Фредди к праотцам – первый раз он заехал жалом ему меж лопаток, комбинезон Проекта выдержал, но хагавы – штуки умные, и второй удар пришелся бы в шею – Фредди был без балаклавы. Но я отреагировал быстрее.

Когда я решаю какую-то важную задачу, то я не отвлекаюсь на посторонние мысли, но они где-то скапливаются в подсознании, а потом всплывают. Иногда чертовски поздно. Например, сейчас – может, я бы придумал какой-то более эффективный способ, если бы не отфильтровал одну мысль, показавшуюся мне неважной. Но когда я увидел его…

Больше всего он походил на помесь старинного «Хаммера» с увеличенным в разы крабом – горбатый черепахообразный корпус машины опирался на четыре лапы. Бортовая турель выпустила в нас очередь импульсов, но сильно забрала вправо, импульсы прошли довольно далеко.

– Это что еще за… – начал, было, Фредди, но я его перебил:

– Отвлеки его!

– Как? – уточнил тот.

– Швырни в него что-то, – посоветовал я. – Он хоть и косой, но вблизи может и не промахнуться, а мне никогда не хотелось закончить жизнь в качестве рыбы фиш, сечешь?

Он кивнул, а затем один из замерших у борта машины наземных дронов воспарил в воздух и врезался в то место, где у нормального «Хаммера» лобовое стекло. Я не стал наблюдать за развитием событий – оттолкнулся, прыгнул и кубарем покатился под пузо машины. Мимо толстых щупалец, к которым присоединялись для зарядки дроны – сейчас они безжизненно висели, лишь некоторые пытались отреагировать на мое передвижение прямо к конусообразному днищу в задней части.

Сверху послышался удар, чудовище покачнулось. Краем глаза я видел вспышки лазера, которыми машина отстреливалась от дронов, швыряемых в нее Фредди. Иногда она даже попадала – следовала вспышка, и обломки дрона валились на землю. Но я не сильно обращал на это внимание. Я знал, что делать.

Призрак

– Я думаю, надо было тупо отступать под прикрытием Цезаря, – сказал я, – а не мутить эту cazzatta, per bucca di culo!

– Чего уж там, – отмахнулся Джинн. – Как говорится, если бы я вчера был таким умным, как моя мамка сегодня…

– Cazzarolla, надо что-то делать, – я места себе не находил. Чихать мне на Бракиэля, но если с Фредди что-то случится… привязался я к этому увальню. Perfecto stronzo… И потом, хватит уже потерь. Я молчал, как рыба, но в глубине души был уверен – Олга и Льдинка погибли. Не знаю, как и почему, может, вот эти напали…

А все-таки поработали мы на славу! Пол пещеры был усеян лежащими без движения и слабо подрыгивающимися механизмами – дронами, роботами, еще какой-то caccare cazzatta… Молодчинка, Цезарь, что ни говори.

«Спасибо, босс», – ответил в голове Цезарь. Никак не привыкну, что он читает мои мысли.

«Я не читаю, – сообщил Цезарь. – Я… я думаю вместе с тобой. Участвую в процессе. Оп-па, смотри, что за figatta!»

И действительно – даже те машины, что еще не были выпилены нашим импульсом, внезапно замерли и повалились на пол. Всякое движение в пещере прекратилось.

– Что случилось? – спросил Джинн. Я пожал плечами, но тут пол вздрогнул – раз, другой…

А затем появился Молчаливый Гигант – не Фредди, только его фича.

– Девочки, можно расслабиться, – сказал он, и вовремя – на Тень и Куинни страшно было смотреть, Королева вся посерела, даже губы, а Тень была похожа на свой никнейм – едва не прозрачная… Дария тут же бросилась к подругам, видимо, передавая им часть своей энергии, а Гигант обратился к нам:

– Так, народ, ничему не удивляемся, что бы ни увидели. Мы возвращаемся с трофеями.

Впрочем, я и без него это уже видел – из глубины пещеры на нас надвигалась какая-то cazzatta. Больше всего это было похоже на пятую модель «Кентавра», но, по всей видимости, помещений для экипажа внутри предусмотрено не было, поскольку Фредди и Бракиэль сидели на крыше этой хренотени, рядом с башенкой, в которой был установлен мощный спаренный лучемет.

– Домой с комфортом поедем, – крикнул Фредди, когда машина остановилась рядом с Цезарем. – Это все Бракиэль. Оказывается, он умеет укрощать такие штуковины.

Тень

Я чувствовала себя так, будто всю ночь носила тяжеленные мешки с песком. Все-таки становиться невидимой самой – это одно, а делать кого-то другого невидимым, особенно на расстоянии, совсем другое. Порой мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание, и появлялось предательское желание «отпустить», прекратить воздействие.

Но я держалась. В конце концов, там был мой Фредди, и если бы с ним что-нибудь случилось – я никогда бы себя не простила, никогда. Я забыла обо всем, даже, к своему стыду, о Льдинке с Олгой. Существовал только далекий Фредди и полог невидимости над ним, сотканный из моих жизненных сил.

Я даже не поняла, когда и как это закончилось. Очнулась я, прямо как в мечте, в объятиях Фредди. Рядом стояла побледневшая Дария – должно быть, ей тоже пришлось выложиться. А прямо перед нами возвышалось нечто огромное и пугающее. Я даже попятилась, но сильная и, одновременно, нежная рука Фредди остановила меня:

– Не бойся, этот зверь больше не кусается, – сказал он. – Бракиэль сумел его укротить.

– Без тебя у меня ничего не получилось бы, – ответил откуда-то сверху Бракиэль. – Народ, давайте выбираться отсюда. Во-первых, не ровен час – вторая волна подойдет, а во-вторых…

Он умолк, но мы все знали, что «во-вторых», – Льдинка, Олга и ее отец пропали. А еще не стоит забывать – наша куратор исчезла вместе с ними, и если для нас это было не так важно, как судьба Льдинки и Олги, то Бракиэля с Леди Н. связывало нечто большее, чем отношения «учитель – ученик».

– Я коляску отрастил, – заявил Призрак. – Кто со мной?

– Мы с Тенью на трофее поедем, – сказал Фредди. Вообще-то, можно было и у меня спросить, но… честно говоря, я готова поехать даже верхом на черте, лишь бы с ним. – А вы вчетвером езжайте на Цезаре.

– Принято, – кивнул Призрак, и ребята стали загружаться на борт Цезаря. Куинни, хоть и выглядела не намного лучше, чем, должно быть, я сама, залезла на сиденье позади Призрака. Джинн и Дария уместились в коляске.

– А как мы… – спросила я, когда ребята уехали. Закончить вопрос я не успела, потому, что мы… взлетели! Нет, я знала, конечно, что Фредди – гений телекинеза, но вот так вот взмыть в воздух… это было потрясающе и так романтично.

– Мог бы не спешить, – заметил Бракиэль, что-то колдуя над портативной термен-клавиатурой в виде подковы, – уж не думаешь ты, что мы обратно будем ковылять со скоростью доисторического ящера?

Под нами что-то заурчало, защелкало… наклонившись над бортом, я увидела, как лапы чудовища складываются под пузом, а само оно опускается ниже к полу… но при этом висит над ним на расстоянии метров полутора!

– Антиграв? – спросил Фредди. Бракиэль кивнул. – Как ты вообще с этой штукой управляешься? Вроде бы по механике у нас Призрак дока…

– Тут никаких сверхспособностей не надо, – сказал Бракиэль и улыбнулся. Улыбка у него была какая-то странная. Я бы сказала, печальная. – Смотри!

Он перевернул клавиатуру и показал мне нанесенную снизу надпись. Слева был стандартный кью-ар. По центру выделялась эмблема в виде усеченной пирамиды с треугольником и глазом внутри него. Кажется, этот знак ставился когда-то на американской наличности, бумажных долларах, бывших в обиходе до моего рождения.

Слева размещалась надпись на иврите. Иврит я не знала, но, видимо, магия Леди Н. на надписи тоже распространялась.

«Комплекс автономного оружия «Ковчег», – гласила надпись. – Произведен государственной оружейной компанией «Исраэль Милитари Индастриз» по заказу Трансатлантической Службы безопасности».

– Никогда о таком не слышал, – задумчиво сказал Фредди.

– Думаю, теперь мы знаем, как называется организация неоконов, – ответил Бракиэль.

Дария

Я попросила Джинна отвести меня в мой бокс. Мы с девочками немного привели свои боксы в порядок, впрочем, как и остальные наши «комнаты». Теперь бокс можно было даже назвать уютным – на полу лежал ковер, у одной из стен стоял электрокамин – иногда здесь было прохладно, а я в домашней обстановке предпочитаю обходиться без комбинезона Проекта.

В боксе я тут же схватила фигурку Олги – это моя особенность: создавать куклы, связанные с людьми, – и потянулась к ней. И тут же отшатнулась – такого я еще не испытывала. Меня словно пронзил ток высокого напряжения. Я отставила фигурку девушки и взяла статуэтку ее отца – то же самое, но на этот раз разряд был не так силен. Черт… мне не хотелось верить, что они мертвы, но что еще это могло означать?

Фигурки Льдинки у меня не обнаружилось, и я уже потянулась за восковым шаром (кстати, не так давно я узнала, что воск в Проекте – синтетический… какая разница? По свойствам он не отличался от настоящего), но меня остановил Джинн.

– У тебя дрожат пальцы, – сказал он. – Тебе надо отдохнуть.

– Не время отдыхать! – отрезала я. – Надо узнать, что с Льдинкой!

– Допустим, ты узнаешь. Что от этого изменится?

– Может, она ранена! Может, ей нужна помощь!

– С ней Леди Н., – сказал Джинн. – Если она не поможет, то никто не сделает этого.

– Ты в это веришь?! – выпалила я. Он отрицательно покачал головой:

– Нет. Но что нам остается? Ты не сможешь сейчас сделать ее фигуру. Я не уверен даже, сможешь ли ты с ней связаться!

– Почему она не взяла с собой мою фигурку? – Я почувствовала, что плачу. – Мою, твою, чью угодно…

– Если бы мы вчера были такими умными, как наши родители сегодня, – Джинн обнял меня, его губы коснулись моей щеки, очень нежно. – Тебе нужно отдохнуть. Давай я отнесу тебя в комнату…

– Нет, – я покачала головой. – Давай ляжем здесь. Ты ведь побудешь со мной, пока мы не заснем?

– Конечно, – ответил он, и в его голосе послышалось волнение. Я, хоть и чувствовала себя выжатой тряпкой, улыбнулась…

– Тогда помоги мне снять комбинезон, – тихо попросила я, наклоняясь к нему. – Я сама, боюсь, не справлюсь, и…

Я почувствовала, что краснею… Боже, я уж и не помню, когда смущалась последний раз! В том, что происходило, было что-то неправильное и вместе с тем абсолютно верное, именно то, что и должно произойти.

Не знаю, как объяснить…

Я положила руку ему на плечо и закончила:

– …и целуй меня. Мне нравится, как меня касаются твои губы.

К счастью, ничего больше говорить не потребовалось – через минуту губы Джинна лишили меня этой возможности…

Бракиэль

Один Создатель знает, чего стоило мне все это время хранить спокойствие! Хотя какое там спокойствие, кого я хочу обмануть?! Я не был спокоен ни минуты. Но мой отец, среди прочего, научил меня одной прописной истине: в кризисной ситуации спешка – не лучший советчик. Надо сохранять холодную голову и ясное сознание, потому что без этого нельзя решить ни одной проблемы. И я спешил, но, как древние римляне, спешил медленно. Кляня себя в душе за медлительность, но сохраняя ясную голову.

Вести «Таннин» (так назывался аппарат, на котором мы путешествовали) оказалось довольно просто, может быть, из-за моих сверхспособностей, кто знает… В какой-то момент я почувствовал, что этот аппарат – живой, я услышал медленный, как и полагается таннину[3], ток мыслей его кибернетического мозга и, мысленно потянувшись, коснулся его, словно пытаясь приласкать дикую собаку. Получилось – «таннин» потянулся ко мне, «обнюхал», и… признал. Дальше все пошло проще; мне больше не нужна была термен-клавиатура, теперь я мысленно общался с аппаратом, оказавшимся неуклюжим только внешне. Я не мог заставить его вырастить для меня кабину, как проделывал Призрак со своим Цезарем, но определенно этот стальной монстр меня понимал, и то слава Творцу.

Высадив Джинна с Дарией, я направился в ангар. Думал взять «Озириса» или «Анубиса» и направиться на поиски Нааме. Нааме, Надин, Леди Н. – эти имена принадлежат одной женщине, это она разыскала нас и привезла сюда, на базу. Я называл ее тем именем, под которым узнал, – Нааме. Как я планировал ее найти? Понятия не имею. В любом случае, это осталось лишь планами – ни одного АОИ в ангаре не было. Что ж, возможно, это означало то, что Апистия с Лордом или Бараккой успели раньше меня. Но меня это все равно не устраивало: конечно, я был котенком по сравнению с этими тиграми, но я любил Нааме. А любовь, мне кажется, важнее всего остального.

И тут меня осенило – я же могу использовать как транспорт «Таннина»! Он вполне способен совершать атмосферные полеты. Конечно, в сравнении с АОИ он был как крокодил в сравнении с левиафаном, но у меня в распоряжении были плазменная турель и реактор, дающий достаточно энергии для автономных действий в течение двенадцати… десяти, с поправкой на климат, суток. Я попытался вылететь немедленно, но мой новый железный друг запросил координаты места старта. Сначала я тупил, потом понял – конечно, на базе объявлена тревога, и кураторы активировали системы защиты, в том числе – глушилки систем навигации (а также связи и прочего). Правильно, но очень некстати.

Оставив «Таннина» в ангаре, я помчался на командный пункт базы. Я там ни разу не был, но где он находится, теоретически знал. Спустившись на лифте на самое «дно», я оказался в одном из «старых» помещений – огромном куполе, поделенном на секции. Тут меня ожидал неприятный сюрприз – доступ предоставлялся только по биометрике и, конечно, на меня настроен не был.

Как там говорит наш матерщинник Призрак? Bucca di culo, если я ничего не путаю. Мне хотелось плакать, даже не так – выть. Чертова секретность, ни я, ни кто-либо из учеников не имели возможности связаться с кураторами, когда они того не хотели! И почему я не гений телекинеза, как наш Фредди?! Я мысленно представил себе командный пункт, в котором не был ни разу, – кольцеобразный стол с системами управления, кресла, три из которых пустовали, а в четвертом сидел Баракка… я был зол, как тысяча азазелей, потому представил себе, что поднимаю Барраку из кресла, и…

…и тут в меня словно грузовик въехал – меня отшвырнуло по коридору метров на двадцать, прямо к лифту и спиной впечатало в дверь. Пока я вставал, скрежеща зубами от боли в спине и, простите, копчике, дверь, в которую я ломился, открылась, словно приглашая меня внутрь. Я тут же помчался туда, опасаясь, что она вновь захлопнется. Пробежав мимо шести дверей, попарно расположенных внутри купола, я буквально влетел…

…в Центр Управления, который я только что себе представлял! Только сейчас он был наполнен светом – в центре помещения парила голограмма базы, по ней сновали какие-то световые пятна, части базы перемещались, я увидел ранее скрытые снегом орудийные башни, грозно уставившиеся в небо, увидел движущиеся по коридорам турионы[4] и перекрывающие открытые ранее коридоры платеи[5]…

– Еще раз попробуешь что-то такое проделать, я из тебя котлету сделаю, – пообещал Баракка. – Я для того вас учу телекинезу, чтобы вы, салаги, меня от работы отвлекали? Особенно сейчас.

– Мне нужно подключение к базовой навигационной системе! – выпалил я.

– А что еще тебе нужно? – зло ответил Баракка. – Может, звание Куратора или место Лорда? Не стесняйся, заказывай!

– Я должен найти Нааме! – Ненавижу себя, у меня в голосе прорезались панические нотки. – Она в опасности!!!

– Наа… а, понятно, – Баракка передвинул один из турионов в свободный пока туннель, – сядь, не мелькай. Да сядь уже, я сказал! – рявкнул он.

Я плюхнулся в кресло.

– С Надин все нормально, – сказал Баракка, не оборачиваясь. – Ну, то есть в пределах нормы. Их атаковал один из Ковчегов… может, два, теперь хрен поймешь, девочка в гневе страшна, как фурия. «Изиду» сбили, боюсь, отлетала пташка… но Надин отбилась. К сожалению, без потерь не обошлось.

У меня даже от сердца отлегло:

– Где она? – Я напрочь пропустил слова о потерях, главное, что с Нааме все в порядке… ну, хорошо, пусть не в порядке, но она жива! Даже если ее покалечило – я все отдам, чтобы…

– На «Левиафане», где ж еще, – отрезал Баракка. – Апистия ее заштопала, и сейчас они вместе занимаются вашей Льдинкой. Девочке досталось – мама, не горюй, она ж не такая крепкая, как Надин, чтобы плазму голыми руками отбивать. Но Апистия клянется, что доведет ее до ума. А вот от Олги с отцом и памяти не осталось – похоже, испепелили их неоконы, морского ежа им в…

На миг я ощутил укол грусти – мне было жаль Олгу, хорошую и сильную девочку, жаль ее отца, которого мы все вместе вытащили из плена, выходит, на верную смерть. Мне даже Льдинку жаль было, хотя та ко мне, похоже, никаких добрых чувств не испытывала.

Но главное, что Нааме жива.

– Я должен лететь к ней! – заявил я. Баракка наконец оторвался от своего пространственного тетриса и скептически глянул на меня.

– Допустим, я даже дам тебе местную навигацию… конечно, я ее тебе не дам, приводной луч сразу же демаскирует базу, а это сейчас нам совсем ни к чему…

– Почему? – удивился я. Баракка вздохнул:

– Потому, что ты ничего не знаешь, Джон Сноу. Базу атаковали.

Я фыркнул:

– Cool story, bro…

– Нарываешься на штраф, чувак, – ответил Баракка. – Я тебе куратор, а не кореш из цепочки. Но хрен с тобой, отнесу это на пережитую тобой бэпэтэ[6]. Атаковали не только вас – все четыре группы в поле, и, как я сказал, «Изиду». Да и «Озирису» прилетело, но тут они зубы обломали – Лорд из них сделал форшмак с талым снегом, похоронил пару «Ковчегов» вместе с той телегой, на которой их всех привезли. Мы отбились, потеряв, правда, шестерых учеников… восьмерых, если считать Олгу с отцом. Леди Лед я не считаю, раз уж Апистия сказала, что поставит ее на ноги, значит, так оно и будет.

Ах, бэпэтэ…

– Так с чего тогда весь хипеж? – спросил я, тыкая пальцем в один из турионов. Тот послушно пополз по коридору вслед за моим пальцем, но Баракка тут же шлепнул меня по руке и жестом вернул дрона на место:

– Поставь, где взял, стратег хренов. Хипеж оттого, что мы думаем, что вся эта атака – только разведка боем. Такое уже было…

– Где? – заинтересовался я. – Когда?

– Не твое со… – Баракка не закончил свою недвусмысленную фразу и продолжил: – Не имеет значения. Было, и все тут. У Проекта длинная история. В общем, я думаю, Лорд эвакуирует базу, а пока велено закупорить все дырки, развернуть системы обороны и делать вид, что мы местные пингвины, усек?

– То есть никакой навигационной привязки? – спросил я. Баракка кивнул. – А если я взлечу… без нее?

– На чем, на метле? – уточнил Баракка.

– На «Таннине», – сказал я. – Я… мы с ребятами захватили один «Таннин», и, по ходу, я его приручил.

Баракка хрюкнул:

– Чувак, ты на этом крокодиле на орбиту собрался, что ли? Крокодилы низко летают, даже в военное время.

– Вы не понимаете! – я чувствовал, что у меня на глаза наворачиваются слезы. – Мне надо быть рядом с ней! Вы говорите, что она ранена, может, ей плохо…

Баракка окончательно развернулся ко мне:

– Надин плохо? Малыш, сердце нашей Леди Н. выковано из оружейной стали. Ты зря так на нее запал, чувак, у нее тысяча лиц, тысяча имен…

– Тысяча мужчин, – продолжил я. – Да хоть миллион. Пусть я буду одним из миллиона. Пусть я… пусть мне достанется одна миллионная от ее чувства…

– Если достанется, – перебил меня Баракка. – Да хрен с тобой, юный Скайуокер, лети хоть к черту на рога. На кой вы только сдались Лорду, не пойму, от вас же одни проблемы. Лети, чтоб глаза мои тебя не видели!

– Спасибо, сэр, – поблагодарил я. Мне действительно хотелось плакать. Сердце из стали… Баракка знал Надин дольше, чем я знал белый свет, и, конечно, на чем-то основывал свои выводы. Но, когда я обнимал Надин, когда смотрел в ее глаза, я не замечал там блеска металла. В другое время – да, но не тогда, когда мы были вместе. Со мной она становилась другой. Меня все убеждали, что это – маска…

Да откуда они знают?! У Нааме тысяча лиц и тысяча имен – может быть, она никогда не показывала им своего настоящего лица и не говорила настоящего имени?

…очнулся я у дверей лифта. Решение отправиться на орбиту только окрепло. Я не думал о том, как смогу это сделать, с учетом того, что «Таннин» не приспособлен для орбитального полета, более того, в нем даже нет места для пассажира.

Я нажал сенсорную панель. Дверь лифта тотчас же открылась – и я увидел себя.

В лифте стоял Бракиэль, Элиаху Гольдблюм. Только он был обнажен, и кожа его оказалась черна, как космос за панорамными окнами «Левиафана».

ДжиннНочь неизменно собою сменяет день,Там, где есть свет, – непременно проляжет тень,За наслаждением часто приходит боль,Вечные сестры-близняшки: смерть и любовь.Но рук не опускай и не подымай,Если пришел октябрь – скоро настанет май,Если есть тень – значит, светит, как прежде, свет,Если темна ночь, то, значит, скоро рассвет…[7]

О том, что произошло, я узнал лишь на следующее утро после бессонной ночи, сладкой, словно райский нектар. Мы с Дарией были так счастливы в эту ночь… первая близость, наполненная нежностью до краев, у нее не оказалось ничего общего с тем, что я видел в фильмах определенного свойства, ничего общего с тем, что у меня было до того с другими девочками, но, факн’щит, ничего лучше этого я не знал. В какой-то момент мы словно слились, словно стали единым целым, нас не разделяло ничего, и больше не стало Джинна и Дарии, не стало Поля МакДи и Адрастеи Филлиппуссис. Было какое-то новое существо, я и она одновременно. И нам так не хотелось разделяться, не хотелось становиться самими собою…

Но ни ночь, ни день не могут быть вечными. Заканчивается даже полярная ночь, чтобы смениться не менее долгим полярным днем, и наоборот. И эта ночь закончилась тоже…

Купер деликатно откашлялся:

– Прошу прощения, что прерываю ваше уединение, но к вам посетитель.

Дария тут же стала натягивать на себя комбинезон. Я медлил:

– Кто?

– Бракиэль, – ответил Купер. – В принципе, он может не заходить, но велел вам передать, что через час у цепочки сбор в Зале Собраний.

– Хорошо, – откликнулся я. – Передай ему, что мы будем.