Живые связи

– Что это! Говори!

– Родимое пятно, – недоуменно произнесла девушка.

Демон! Разве возможно родимое пятно в виде четкого рисунка? Спираль и орудие посередине – меч. Знак инквизиторов, казнивших Илен. Но сколько я не спрашивал у девчонки, она удивленно таращила глаза и так и не могла поведать ничего внятного. Как такое возможно?..

Первая мысль всплыла о том, что Гарольд (единственный, кто был в курсе клейма) свихнулся и, помня выжженную печать у Илен, каким-то образом сделал татуировку внучке. Но я сразу отверг эту бредовую мысль. Второе, что подумалось, духи прошлого не хотят оставлять меня, и инквизиторы каким-то образом похитили девочку и пометили её. Но зачем? И пятно выглядело так естественно, совсем не похоже на татуировку или рану…

Еще одна мысль лезла в голову, но мне она показалась настолько дикой и бездоказательной, что я тут же отбросил её в сторону. Оставалось… ничего. Ясно было одно – все происходящее не столь просто и случайно, как хотелось бы думать. Лес неспроста призвал Алёну через колдунью. А быть может это был не лес, а я?

Я в растерянности оставил девушку и выскочил из комнаты. Мне нужно было прийти в себя, поэтому я отправился к Светлому дереву, как всегда в моменты напряженных раздумий. Стоило прижаться к тёплой и мягкой коре, и она всегда наполняла меня внутренним светом. Таким же радостным, легким и приятным. Это давало ориентир в самых непростых ситуациях и… надежду. Какое-то внутреннее спокойное удовольствие от того, что вскоре все будет хорошо.

На этот раз дерево молчало. А сознание лишь подбрасывало разрозненные мрачные картины, которые мне никак не хотелось представлять… но навязчивые воспоминания безжалостно проносились перед глазами. Обугленное тело, клеймо с чёрными, безобразно кривыми краями. Что пережила Илен, до сих разрывало сердце на куски, заставляя беспомощно скулить. Если бы я мог взять боль себе… хотя бы физическое страдание! Ведь душу я давно отпустил, надеясь что высшие силы будут милостивы и соединят нас, когда и я пересеку свой порог…

Илен мне часто являлась во снах. Живая. Весёлая – такая, какой мне хотелось видеть её всегда. Она тянула меня за руку, и мы бежали, весело смеясь. Часто по побережью, любуясь на лазоревые чистые воды, набегающие неспешной волной на мелкую гальку. Иногда в лесу, углубляясь в чащу пышных растений и цветов, таких, которых здесь никогда не было. Замирали, любуясь рассветами с высоких скал. Я очень любил эти сны и, пожалуй, именно они примирили меня с реальностью. Я знал, что Илен счастлива. Пусть далеко, по-своему, но наши души оставались неразрывны в глубине сознания.

Но сны внезапно прекратились. Лет двадцать назад. Я продолжал ждать их ночь за ночью, ломая голову над тем, что же могло случиться. Куда делись те светлые образы, что питали меня больше, чем пища, позволяя каждый день дышать и что-то делать. Ложась в кровать, я звал, как безумец, шептал снова и снова:

– Приходи… Пожалуйста, побудь со мной. Мое сердце надорвалось от желания снова увидеть тебя…

Но она не приходила. Просто исчезла, растворилась, как утренняя роса. Со временем я научился жить и без этого утешения, заковав своё сердце и внутренности в стальную броню, научившись дышать сквозь маску необходимости.

До тех пор, пока в моей жизни не появилась Алёна. Я не могу объяснить… Они такие разные. Или, может, похожие?.. Теперь я ни в чем не был уверен. Сначала мне казалось, что свадьба – это формальная необходимость. Теперь все перевернулось. Мир словно снова запылал яркими красками. Заиграл переливами надежды. Я не мог обманывать себя, я сам этого хотел. Хотел до дрожи, до неистового желания прикоснуться, притянуть, ощущая нарастающую под кожей музыку жизни. Музыку любви и чего-то нового. Растворяющего прошлое без остатка.

Неужели я снова смог полюбить? Или это только иллюзия, видимость чувств моего когда-то сражённого насмерть сознания. Я не знал ответ, и это выворачивало, сжигало способность мыслить. Но также… скручивало в томительном ожидании, щипало предвкушением и щекотало желанием. Я знал, что смогу насладиться этим чувством сполна очень скоро. Это подогревало мой интерес. Но был ли он подлинным?

Я вновь прикоснулся к светлой коре. В сознании мучительно вспыхнул образ. Илен. Она смотрела на меня молчаливо и спокойно. Раздался веселый и беззаботный смех, после чего образ поплыл… Я не поверил своим глазам… ведь это же Алёна! Рассмеялась, не скрывая вечной издевки. Улыбнулась во весь рот, насмешливо приподняв брови. Не растеряв беззаботность, так свойственную юным особам. Но приобретя этакую… критичность восприятия. Как такое возможно? Только что была Илен… и вдруг Алёна. Одна стала другой? Я понял, что мое воображение расшалилось, но дерево почему-то молчало. Не могло же оно показывать это мне? Чушь…

Образ-загадка. Сколько времени понадобится, чтобы понять? Процессы, происходящие в лесу, не терпят отлагательств… Я вернулся домой, так и не найдя ответов и раздражаясь ещё больше. Следующая неделя была странной. Алёна внезапно подружилась с Гаудией, и теперь они заливисто хохотали, как старые подруги, шутили, обсуждали дамские штучки. Всегда поражался этой удивительной способности женщин так быстро переключаться с вражды на дружбу, едва найдя общую тему для обсуждения.

Ребят и наставников я направил в город. Нечего им здесь делать во время свадьбы и ритуала. Глубокая часть жизни леса должна быть скрыта от всех. Не то, чтобы я им не доверял… Но узнать всю правду могли лишь те люди, которые останутся здесь навсегда. Такие как Эст и Файн, без раздумий согласившихся посвятить свою жизнь лесу. И если у кого-то появится невеста, то её ждёт такая же замкнутая жизнь как и у Алёны. Только Алёне никто выбора не оставлял. Впрочем, какая разница… Все, что сложилось, казалось мне необычайно правильным…

Я торопливо вызвал документалиста, чтобы уладить все формальности. Мне бы хотелось декларировать высокие слова о том, что мне не терпится заняться восстановлением леса, внести в него новую кровь… Но я не стал обманываться, мне прежде всего не терпелось… обладать. Получить повод, весьма весомый, чтобы заполучить девчонку полностью и без остатка. Прикасаться, прижимать и врываться, дерзко хватая за волосы, заставлять выгибаться и кричать, словно это могло лишний раз доказать, что я сам все еще живу. Быть может, получив своё, кровь успокоится, сбрасывая наваждение. А пока мое тело внезапно превратилось в юнца, дрожащего от страсти и предвкушения. Мог бы скрыть, но честно признавался себе – мне это нравилось. Быть снова молодым, когда тебе столько лет… это так прекрасно.

Повод представился раньше на день. Алёна просилась отправить её с близнецами в город. Хитрость была видна сразу, поэтому я не позволил. Я мог проявить авторитарность и снова замечал, что получаю удовольствие от своей власти над невестой. Однако его подкрепляло совсем не радостное чувство. Ещё не окрепли связи между нами, поэтому я боялся. Боялся, что она не вернётся. Да, так наверняка бы и было. Одна эта мысль заставляла сжиматься невидимую пружину внутри. Я не мог отпустить. Да и не хотел. Зачем? Ведь все уже понятно, все решено. Нечего ей там делать. Ее мир – здесь.

Накануне свадьбы, когда документалист торопливо заполнял нужные бумаги, потирая запотевшие стекла очков, я заметил дома странную тишину. За день до этого поместье покинула целая толпа людей, так что отсутствие шума было вполне объяснимо. Но через некоторое время я понял, что раз за разом настороженно прислушиваюсь. Тишина была необычной. В доме не было Алёны, вот что меня заставило встревожиться. Не было легких шагов, шуршания листов бумаги, с которыми она не расставалась, я не замирал от чуть слышного, но вполне осязаемого для меня дыхания, сердцебиения, которое я незримо ощущал, в каком помещении она бы не находилась.

На миг глаза затянула белая пелена, и паника тревожным эхом взорвалась внутри. Но разум быстро успокоился – Алёна не могла быть далеко, из леса нет выхода для нее. Это немыслимо! Невозможно. Я торопливо вышел из дома и приложил ладони к земле. Так я мог слышать. Получать ответ на свой вопрос. Склонил голову, погружаясь во внутреннее молчание. Видение пришло быстро и не потребовало каких-либо усилий. Так и есть, несется что есть мочи на Белогривой. Так я называл Ариадну. Старается успеть, торопится исчезнуть, убежать в свой далекий мир, скрытый от моих глаз. Не уйти из леса, нет. Зря старается, силы только потратит. Мне было все равно, где она сейчас, это абсолютно не важно. Лес затянет замкнутыми полями, заставляя ходить по кругу и возвращаться на одно место. Можно настроить их на поместье. Но мне было любопытно посмотреть, на какое место замкнется сама Алёна.

Я знал – надо только дать ей время. Скоро она убедится, что побег невозможен. И останется там, куда направит её лес. Интересно будет посмотреть в её глаза… Куда денется насмешка? И когда проявятся реальные чувства…

Я дождался вечера. Как потом скажет Алёна, намеренно… Быть может, она права. Возможно, я просто ждал случая, чтобы сорваться. Чтобы не было пути назад, и решение было принято за нас двоих. А еще хотелось её наказать. Показать, что она должна отказаться от самонадеянности. Забыть, отрешиться от всего, что было прежде. Заставить подчиниться. Взглянуть в будущее, или хотя бы в настоящее, в котором решить проблемы леса могла бы покладистость, а не ярая строптивость.

Я тронулся в путь, когда вернулись животные. Очевидно, несчастным Ку-ку и Белогривой надоело ходить кругами, и они резво прискакали обратно. Я уже знал, где примерно находится Алёна, звери лишь подтвердили мои догадки. Солнце крыло багрянцем горизонт, поэтому я прекрасно понимал, чем закончится поездка. Понимал, а внутри разливалось яркими красками ликование… Я пытался заглушить любую тревогу, шептавшую, что Алёна может быть не готова. Довольно! Прошло достаточно времени, чтобы терпеть еще. Тем более, в прошлое наше близкое общение, Алёна ответила мне. Я ощутил это явно. И это был спусковой крючок…

Словно зверь, загоняющий добычу, я мчал, выжимая дух из своего коня. Нетерпение… вот что гнало меня. Я не мог думать ни о чем. Подъезжая к Светлому дереву ожидал увидеть что угодно… жертву, слезы, раскаяние, мольбы… но увидел лишь шутницу, нелепо, но упорно карабкающуюся на нашу святыню и ломающую ветви. Ветви! В то время, как мы боимся даже тронуть кору, ставшую в этих местах священной. Я в очередной раз поразился, насколько Алёна умеет удивлять. И разгневался, конечно, от её неуважительного отношения. Ко всему. К лесу, живительному дереву, ко мне… Ей снова было смешно. Как всегда…

Я поймал девушку, от неожиданности свалившуюся с ветви. Отпустил коня. Поставил в известность, что период сдержанности прошел. Наступали сумерки, и остановиться я не мог. Это правда. Алёна смотрела растерянно, замолкла. Я видел как она потерялась в мыслях, а мое торжество перетекло в неумолимую решимость. Все рассказывать не стал. Да и не до пояснений было. Кровь внутри закипала. Не мог же я ей там, прямо на месте читать лекцию о лесных взаимосвязях! Она смотрела так недоверчиво, оценивала, а я лишь ждал…

Я вижу эти связи, как тонкие нити, которые тянутся между мной и всем, что есть вокруг. А если сосредоточиться, то можно проследить движение нитей и дальше. Впрочем, чтобы увидеть эту познавательную картинку, необходимо достаточно сил. Есть места скоплений, сосредоточения, где нити закручиваются, завиваются, сплетаются в клубок. Один, если можно так сказать, клубок – это я. Это отражение моей сущности на глубинном, тонком уровне. Другие плетения, узлы и средоточения – это живые объекты. Чем выше уровень сознания, тем больше и влиятельней клубок. Переплетение, подобное моему, было и у Светлого дерева, я видел это отчетливо. Поменьше – у других деревьев и волтов с клоххами, у лошадей. Еще меньше – у остальной живности.

Связи двусторонни. Я держу контроль над происходящим, мое настроение и суть незримо влияют на все живое, подталкивая его к развитию в определенном направлении. Питая его моей разумностью, одухотворяя моими чувствами, заставляя все вокруг быть немного… человеком. Но также и я оказываюсь под влиянием… Конечно, в разумных пределах… Если можно считать разумным усиление моих собственных эмоций. Сущность волка, с лихвой доставшаяся мне от волтов, заставляет быть особо чутким по ночам. Особо сильным. Чрезмерно настойчивым. Чувственная сторона выходит на первый план. И я не могу её сдержать. Точнее могу… ценой непомерной боли, происходящей из-за разрыва связей. А это плохо.. очень плохо, ведь это ведет к угасанию разума во всем.

Поэтому я и решил не сдерживаться. Зачем? Алёна – взрослый человек. Мой человек. Моя взрослая девочка. Рано или поздно она все поймет, что бы ни случилось сейчас. А это должно было случиться. Сама виновата в глупом побеге.

Довольно мучительно взял себя в руки. Необходимо было перетерпеть время… пока Алёна свыкнется с мыслью. И сделает первый шаг. Я осознавал – у нее нет выбора. Но шаг должен был быть с её стороны. Прямое насилие откинуло бы нас назад. Зарядило бы лес грубостью, а не чувственностью. Я прекрасно ощущал это. Поэтому сдерживался, не бросаясь разом, подошел к Светлому дереву, как всегда положив ладони на теплую кору. Ладони – открытые ворота. И дерево откликнулось, явив разноцветные образы перед глазами.

И снова путанный сюжет, смешивающий девушек, Илен и Алёну. Растворяющийся, играющий, мнимый, зыбкий… Что я должен был увидеть? Я чувствовал, что дерево одобряет этот союз, эту связь… Его тонкие нити тянулись к Алёне, оплетая её изящными узорами, подхватывали под руки, вили венок на голове, распускаясь цветами у живота и тянули, подтягивая к себе… Только Алёна этого не видела. В её мире она случайно обнаружила странное дерево. Случайно.

Только случайным ничего не бывает. И дерево встретило Алёну как старую знакомую. Это было видно по узору линий, исходящих из Алёниной головы. Они слишком напоминали… само дерево. Это ответ, реплика… Но создать реплику может только тот, кто неоднократно контактировал с объектом. Реплики растут медленно, у меня на это ушли годы. На создание столь прочных связей. А тут… Быть может, Алёна уже не раз бывала у дерева? Нет, я бы узнал. Я поклялся выяснить, в чем тут дело…

Между мной и Алёной тоже есть связи. Их я стараюсь не рассматривать, боясь своим вниманием нарушить тонкие узоры того перемирия, что между нами установилось. И все же в тот момент, стоило признаться, мои линии исходили прежде всего снизу живота и мощными струями обтекали девушку. Тянули в нетерпении. Я со вздохом отстранился от дерева. Пора.

Мы смотрели друг на друга в наступающей голубоватой темноте. Алёна была неподвижна, хмурилась, размышляла, вздыхая. Я не двигался и ждал. Как хищник, знающий, что добыча непременно пойдет по тропе прямо в лапы. Не сейчас, так скоро. Какая разница. Это – уже свершившийся факт. И она решилась, сделала шаг, смело снимая одежду. Линии помогали ей, тянули в омут моих желаний. Желаний леса и всего сущего в нем.

Я сорвался с места. Не мог больше терпеть. Закрыл её рот судорожным поцелуем. Поцелуем, которым нельзя успокоиться, который еще больше обостряет жажду. На землю… прямо здесь. Почти закапываясь в мягкую траву и податливые корни. Быстрее освободить от одежды. Скорей. Где-то на краю сознания я понимал, что нельзя торопиться, но все равно спешил. Её тело – как живительное питание. Новая надежда. Сгусток любви, замурованной в насмешку. Я хотел испробовать все это.

Алёна увидела меня и вскочила в попытке бежать. Не пустил. Куда уж теперь. Достаточно бегать. Навалился в такой понятной позе. Женские бедра словно специально созданы широкими, чтобы обнимать мужские. Движение вперед… И с невероятной силой она выкрутилась, подпрыгнула с криком. Неожиданно. Разлилась боль. Потекла вокруг Алёны, разрываясь частицами. Я видел это почти наяву. Эта боль отозвалась внутри меня, взволновав сердце. Но разве что-то могло меня остановить? Боль – лишь небольшая плата за последующее единство. Удержал, двигаясь еще раз. Снова выскользнула!

Назвал её ужом. Слишком сильны ее связи с прошлым. Прочные и крепкие, как оковы. Они тянули назад, в обратную сторону, взрываясь на концах, образуя болевой импульс, пытаясь помешать новому. Но я был сильней. Я жаждал перебить их… Схватил девчонку максимально крепко, двигаясь резко и сметая преграду на пути. Алёна закричала. Но крик лишь распалил во мне волка, и я уже не сдерживался, двигаясь сильней и сильней. Не препятствуя себе, не думая ни о чем. До исступления… до заветного блаженства. Которое взорвалось во мне, почти что как та самая боль, крича и извергая мою сущность, заставляя меня превратиться в нечто, единое со всем вокруг!

Я посмотрел на Алёну, не понимая, что чувствовала она. Во мне расцветала уверенность, что в скором времени я смогу найти тропинку к непокорному созданию. К её телу, её мыслям, чувствам… Спросил… Пошутила, что могло быть и хуже. Опять иронизировала, даже сейчас, милая моя девочка – подумал я неожиданно для себя. Я забеспокоился, ощутив ее холодные руки, Алёна замерзала, едва заметно дрожа. Укутал её плащом, и мы помчались домой. По дороге я заметил, что за нами наблюдают волты. Много волтов. Да клоххи в деревьях подсматривали. Ждали изменений… Вот, лесные духи, не сиделось им по домам! Решили на Алёну посмотреть… Лишь бы её не напугали.

Глава 4.Твердотелые аргументы.

Как только мы примчались домой, Ратмир аккуратно снял меня с коня и хотел понести на руках дальше, но я брыкнулась, пнув его в живот, и с негодованием выскочила из рук.

– Хватит меня лапать! – зло выкрикнула тянущему в мою сторону ладони жениху. Добежала до своей комнаты и тут же заперлась, недобро поглядывая на спящего в кровати и продавшегося местной жизни с потрохами Ку-ку. Сняла платье и ахнула – в свете ламп стало ясно, что низ ткани покрывают красные разводы. Кровь – и довольно много.

– Вот вам и пик удовольствия! – прошипела я и, несмотря на слабость, бросилась в ванную, окунулась в воду, пытаясь смыть противоречивые ощущения от сегодняшнего дня. Усталость буквально валила меня с ног, грозя усыпить прямо в купальне. Я вышла, обтерла тело полотенцем, натянула сорочку и прыгнула в кровать. Мысли в голове окончательно попрятались после шока от произошедшего, теперь моя голова была пуста, как кожура тыквы на празднике страха. Так я и заснула, проваливаясь в густой и тягучий сон без сновидений.

Просыпалась я долго, нехотя и мучительно. Дневной свет уже давно пробивался сквозь веки, рисуя красные круги, но эти самые веки так отяжелели, что не могли распахнуться. Я ворочалась в кровати, на закоулках сознания билась мысль, что пора вставать и предпринять решительные действия. А лучше – необратимо тяжелые и травмирующие жениха. Но я настойчиво прогоняла её, охваченная приятной и одновременно тяжелой дремой. В конце концов, свет стал настолько невыносим, что я слегка приоткрыла глаза и впала в ступор, моментально проснувшись.

Прямо напротив меня, вальяжно раскинувшись в кресле, в том числе разведя перпендикулярно колени, как это любят делать мужчины в местах, которые считают своими, сидел мучитель собственной персоной. Внимательный взгляд был направлен прямо в мое лицо, так что мне не удалось скрыть пробуждение и исподтишка понаблюдать за ним.

– Доброе утро, Алёна, – сказал он так, словно это утро добрым ему не казалось.

– Но как? – проигнорировала я его приветствие. – Как Вы проникли сюда? Ведь я же запирала дверь?

Он усмехнулся, и расслабленное лицо сразу стало притягательным.

– Как? Не ты одна умеешь пользоваться отмычками, Аля. А еще настенными карнизами, – усмехнулся жених.

– Аля? – снова удивилась я. – Но откуда Вы знаете это имя? Меня им называли лишь в глубоком детстве.

– Ниоткуда, – по лицу пробежала тень. – Просто сокращение. Если хочешь, не буду.

– Зачем Вы пришли? – снова перевела тему я, судорожно приглаживая воронье гнездо на голове.

– Я? Пожелать тебе доброго утра! – приветливо улыбнулся жених. Я сощурилась, пытаясь разглядеть подвох на мужественном лице. – А также напомнить, что у нас сегодня свадьба. Ты ведь не забыла, правда? Какое платье ты выбрала, Алёна? Можешь не говорить, я скоро увижу…

– Свадьба? – эхом повторила его слова недоуменно. – Но я думала… – а вправду, что я думала? Что после произошедшего под Светлым деревом тиран сжалится и отпустит меня восвояси? Или даст хотя бы денек передохнуть? – Я неважно себя чувствую.

Я не обманывала, голова действительно наполнилась тяжелой лавой, в висках стучали отбойные молотки, живот тянуло. И судя по яркому солнечному свету я проспала как минимум до обеда. Но вряд ли это волновало жениха. Хотя взгляд темных глаз и стал озабоченным, я уже ничему не желала верить. Ратмир неожиданно поднялся, подошел вплотную ко мне, прикладывая ко лбу руку. А потом резко, не спрашивая, стянул с меня одеяло, внимательно вглядываясь в то, что было под ним.

– Что Вы делаете?! – возмутилась я, моментально одергивая ночную сорочку и пытаясь поймать убегающий край. Он бросил быстрый взгляд на простынь. Я поняла, что забыла убрать запачканное кровью платье – теперь же на полу было пусто.

– Проверяю твое самочувствие, только и всего, – спокойно сказал Ратмир, ведя рукой вдоль моего тела. Рука задержалась в районе живота, и я неожиданно ощутила мягкое тепло. Однако я совершенно не была готова к тому, чтобы ладонь продолжила опускаться.

– Не надо меня проверять! – рявкнула я, все-таки уцепив конец одеяла и судорожно натягивая его на себя.

– Я помогу тебе умыться и одеться, – припечатал жених уверенным тоном, но от этой мысли меня перекосило еще больше. Стараясь не показывать чувств, я выдохнула и ответила как можно спокойнее:

– Не надо мне помогать. Я вполне могу справиться сама. – Он не отошел, вглядываясь в меня изучающим взором, от которого стало не по себе. Мне пришлось повторить. – Я… в порядке. Вы можете идти. Мне так будет спокойнее.

– Хорошо, – наконец, согласился Ратмир. – Я жду тебя… – он запнулся, – за завтраком. Потом надо будет надеть платье. – Торопливый тревожный взгляд. – Сначала решим формальные вопросы. А вечером будет праздник.

– Праздник?.. – как попугай повторила я растерянно. О праздновании я слышала в первый раз.

– Да. – Почему-то нахмурился он, как будто речь шла вовсе не о празднике, а… о чем-то сложном. Пугающем? Ритуале? Сразила мысль меня. Неужели сегодня будет то, о чем мне постоянно намекали последнее время. Я шумно выдохнула, сердце забилось быстрее. Неужели мне недостаточно мучений, как теперь еще и это??? Какой-то глупый языческий ритуал? Может, им не невеста была нужна, а просто жертва? – Не бойся. – Словно уловив мои метания, тихо произнес Ратмир. – Все что ты увидишь… ничего не бойся. Все будет хорошо. Я жду тебя, – повторил он и вышел за дверь.

Я откинулась на кровати, переводя дух. Сложности сыпались одна за другой. Я всеми усилиями старалась и не смогла предотвратить свадьбу. К тому же с утра Ратмир застал меня врасплох, проверяя мое состояние, и теперь я судорожно перебирала возможные недомогания, позволяющие отсрочить неизбежное. Можно было бы уверить жениха, что у меня онемела и вспухла нога, прилипла к подушке голова, напала неведомая корпускулярная сыпь (весьма заразная), одолело внезапное несварение желудка… Но все выглядело неправдоподобным. Хотя, последнее меня устроило. Кому нужна невеста с несварением, норовящим проявить себя в самый трогательный момент церемонии?

Я нахмурилась – почему я должна что-то выдумывать? У меня есть и остается даже в этой глухомани свобода выбора. И гарант её – документалист. Кто посмеет мне что-то сделать в присутствии этого сморщенного дядьки? Я могу открыто и решительно высказать свое "нет". Пусть так и фиксирует в своих документиках. Нет. Не-е-ет!!! Невеста не согласна. Сопротивляется упрямая женщина познать радости бытия с этим замечательным, угрюмым и деспотичным властителем холмов и полей. Стыд и позор ей, и бесславное выдворение в отеческий дом. А вот за случившуюся порчу невесты извольте компенсацию уплатить… А потом прямо с документалистом и уеду. Помашу рукой на прощание мутным воспоминаниям и странным жителям большого дома, надеясь, что при этом никто не откусит мне руку.

Приняв решение, я почувствовала заметное облегчение и даже позволила себе улыбнуться. Искупалась в ванной, помыла и посушила волосы, надела повседневное платье и спустилась к завтраку, который давно превратился в обед. Тиран сидел за столом в ожидании меня, сглатывая слюну и не прикасаясь к яствам. Пододвинул мне стул, решив задобрить мнимой галантностью. Но меня не проведешь пододвинутым предметом мебели! И даже заботливым накладыванием в тарелку сырников с малиновым вареньем! Или любезно налитым, выжатым из яблока соком. И даже таким нежным, если это слово вообще применимо к тирану, притворным взглядом темных глаз. Я девушка разумная и на меня такие штучки не действуют. Поэтому я, не мешкая, огорошила жениха.