Грядущие боги. Книга 2: Возвышение Алайи

В голове сама собой сложилась история, объясняющая его появление в мигенской глуши. Пожалуй, она была не так уж и хороша, однако выручила его, избавила от подозрений.

Потом хватало тревог из-за близкой битвы, а вот теперь всё вернулось и вспомнилось с ужасающей ясностью.

Ведьма и вправду оказалась не простой целительницей, а сущим исчадием ада, и когда преследователи уже готовы были её схватить, за неё заступился, не иначе, какой-то демон.

Сейчас Эриной уже начал сознавать, что в облике Чёрного Человека, изрубившего Белайху и дравшегося с Филоном, угадывались черты Кидроана, но он никак не мог поверить, что обычный ард-охотник преобразился в такое чудовище.

Впрочем, он же был с ведьмой…Кто знает, что ещё ей под силу, какие чары она могла наложить на всех них?

И кто знает, не околдовала ли она самого Эриноем той памятной ночью? Ведь даже теперь, когда он боялся Алайи больше всего на свете, она не шла у него из головы и не давала получить от других женщин того, что, как прежде считал копьеносец, он отлично умел получать…

Да чтоб ей провалиться в ад, откуда она явилась! Возможно, уехать в Сет-Ликею – не такая уж плохая мысль. Да, там война, там придётся снова переносить все тяготы походной жизни и рисковать шкурой, даже крепко рисковать, если правду говорят о том, какую силищу собрали южане.

Зато он окажется ещё дальше от Западного кряжа. Что бы ведьма там ни искала – пускай остаётся со своим Хорсой, или Чёрным Чёловеком, и со всем, что могло ей понравиться среди мёртвых серых скал!

С такими мыслями встретил Эриной ночь – усталый, полупьяный, злой на всё и на всех, и уже почти с нетерпением ждущий, когда наконец вернутся разведчики и можно будет отправляться в путь.

Ночью ему приснилась Алайя. Она смеялась над ним, и мороз пробирал от её смеха. Пробудившись, Эриной с тоской подумал, что, быть может, ему ещё придётся повстречаться с этой проклятой девкой.

***

Среди холмов и низин Сет-Ликеи, в самом сердце этой всеми позабытой страны шли навстречу друг друга два войска.

Как далеко отсюда, под Мигартой, Эвхилион, так в царской ставке Нисий проводил часы над картой, изредка отвлекаясь, чтобы выслушать донесения разведчиков.

Старику это бдение давалось с трудом. Спина настойчиво требовала отдыха, плечи ныли и горели огнём, поясница грозила сломаться. Время от времени Нисий потягивался, и под сводами царского шатра раздавался хруст его суставов.

– Ты совсем себя не бережёшь, – сказал ему Эттерин.

Сам государь тоже был бледен, однако держался молодцевато. Каждодневные уроки Нисия не проходили даром, никто не мог заподозрить, какие сомнения одолевают царя.

– Мне незачем себя беречь. Как бы то ни было, это моя последняя война. Я уже слишком стар, и моя единственная забота теперь – оставить тебе весь свой опыт и сплочённую державу.

– Я бесконечно ценю тебя, Нисий, но… – Эттерин вздохнул и уже привычно оглянулся, чтобы убедиться, что в шатре никого больше нет, – но нужно сказать, что либо ты плохой учитель, либо я плохой ученик. Я изучил под твоим руководством все великие битвы гипарейских и колхидорских полководцев, но до сих пор ничего не понимаю в тактике боя. Я могу перечислить все причины, которые привели к победе или поражению в том или ином сражении, но не в состоянии представить, что следует делать сейчас.

Нисий помедлил, а потом развернул карту к царю и пригласил его сесть напротив.

– Я умер, – сказал он. – Или преисполнился презрения к тебе и отказался помогать. Войска твои. Бегство невозможно. Твои действия?

– А почему бегство невозможно? – поинтересовался царь.

– Потому что в этом случае я убью тебя.

Эттерин на минуту растерялся: ему не удалось прочитать по холодным глазам Нисия, шутка ли это. Наконец он решил, что всё-таки шутка.

Следует признать, что в этом случае он отнюдь не блеснул сообразительностью. Однако же расслабился и поглядел на карту трезво.

– Что ж… Предлагаешь мне составить план сражения без малейшей подсказки?

– И даже без малейшей поправки. Мы на самом деле выполним твой план, каким бы он ни был.

Эттерин вздрогнул.

– Я не смогу! Нет, так не годится – любая моя ошибка может стоить жизни тысячам воинов…

– Любая твоя ошибка может привести к гибели всего царства. И тем не менее, мы сделаем это. Я уже не раз говорил про свой возраст, и поверь, вовсе не из старческого кокетства. Что ты будешь делать, если я умру нынче ночью, во сне? Подумай, прежде чем ответить, – поспешил он прибавить, опасаясь, что услышит в ответ: «Сдамся».

Царь нахмурился и склонился над картой, подперев голову руками.

– Сведения о численности войск точны?

– Теперь уже точны. Тридцать четыре тысячи врагов – двадцать две манфалитов и шестнадцать тимениан – против наших тринадцати тысяч. Шесть тысяч врагов уже разгромлены под Мигартой. Но семь тысяч тимениан и три – манфалитов, которые готовились пройти к Ликенам через Мигенскую долину, теперь спешат с юго-запада на соединение с главными силами, и будут здесь через три дня. Кроме того, на юго-востоке тименианский стратег Гифесил сумел оторваться от Теммианора, в этом уже нет сомнений. Значит, ещё три тысячи врагов грозят нам. Зато и Теммианор обещает поспеть сюда завтра – он движется параллельно Гефисилу.

– Рассчитывать на его войско сложно…

– И тем не менее, это будет хоть какое-то подкрепление, способное, во всяком случае… Впрочем, я больше не говорю ни слова, – оборвал себя Нисий.

– Способное быстро передвигаться и нарушать сообщение частей противника, – закончил за него царь. – Но от этого нам мало пользы, поскольку южане идут слитным корпусом. – Он помедлил, водя пальцем по карте. – Местность не даёт ни малейшей возможности зажать врага в тисках. Нет достаточных сил, чтобы потрепать его в походе. В кавалерии мы равны, и если конные отряды совершат налёт, предположим, на середину походной колонны южан… вот в этом месте, например, подобное возможно… Мы рискуем потерять всю кавалерию, а успех крайне сомнителен. Даже в лучшем случае это будет сродни комариному укусу.

– Не мы, – напомнил Нисий. – Не мы рискуем. Ты.

– Я, – печально согласился царь. – Что ещё? Чтобы малыми силами победить превосходящего в численности противника, у великих полководцев всегда находится удобное место для обороны, или для того, чтобы спрятать засадный полк – здесь ничего такого нет. Просто некуда заманивать врага ни обманным маршем, ни ложным отступлением…

Нисий кивал и уже начинал скучать, слушая бесконечное перечисление причин, по которым одержать победу не представлялось возможным.

– Я просто не знаю, что ещё сказать. Атаковать самим? Принять бой в поле?

Нисий развёл руками.

– Думай, царь! Меня больше нет рядом.

Эттерин взъерошил волосы.

– Ладно, начну перебирать всё по порядку. Итак, если мы… если я приму открытый бой, южане развернутся в обычный порядок и станут теснить нас… меня широким фронтом, держа наготове ударные отряды на каждом фланге и в центре, чтобы развить успех там, где им удастся сломать наши ряды. Если же мы будем держаться, нас постепенно обойдут с флангов и возьмут в окружение. Это верная смерть. Дальше – имеет ли смысл оборонять лагерь? На первый взгляд, это единственное, что может дать нам преимущество…

– Во имя богов Ордона, государь, почему ты не задашь себе самого главного вопроса, с которого нужно начинать любые размышления: чего от тебя ждут враги? – не выдержал Нисий.

– Ну, они ведь не глупцы, правда? – осторожно уточнил царь. – Значит, должны учитывать все те же возможности… С их перевесом в силе… – Он вдруг замолчал и улыбнулся. – Я понял, Нисий. Ну конечно – я должен подсказать им, чего от меня ждать. А потом обмануть…

– Хвала богам Ордона, ты хотя бы нащупал верный путь.

– Нисий, почему ты обращаешься к старым ликейским богам? Ведь сам всегда говорил, что в государстве должна быть только одна ведущая религия, и вера в Солнце среди всех самая разумная?

Старик поморщился.

– Во-первых, ты неправильно запомнил мои слова. Не самая разумная, а самая полезная для укрепления трона. Во-вторых, это не значит, что прочие исповедания нужно запретить. А в-третьих, ты ещё не составил плана сражения, от которого зависит судьба твоей державы, и вместо того, чтобы думать, придираешься к словам никчемного старика.

– Зачем ты говоришь так про себя? – воскликнул Эттерин почти в ужасе. – Ведь знаешь, как я тебя ценю!

– Ценил – когда я давал советы, – гнул свою линию Нисий. – Но теперь меня здесь нет. Вся ответственность на тебе. Так что не отвлекайся. Думай, царь, думай!

Царь улыбнулся. Он был совсем не глуп и прекрасно понимал, что без Нисия не стоил ломаного гроша. Не будь этого беспокойного старика, он вёл бы совсем другую жизнь, глупую, весёлую и уютную – ровно такую, какую подразумевал богатый дворец.

Он был бы, наверное, доволен собой. Не страдал бы, во всяком случае, от чувства раздвоенности, не ощущал себя скульптурой, которую узловатыми пальцами лепит по своему разумению, нимало не считаясь с мнением самого государя, мудрый и воинственный Нисий.

И мышцы лица не уставали бы от необходимости постоянно поддерживать выражение, скопированное со статуй великого Искиромака.

Да, он был бы по-своему счастлив… Только очень недолго.

Воистину, Эттерин не был глуп. Он понимал, что такого царя, каким он видел себя в глубине души, очень быстро лишают власти, а нередко и жизни.

Многое в Ликее было устроено плохо, но, по крайней мере, Ликея ещё стояла, кровь не струилась по её земле, и сады не сгорали в пламени войн – только потому, что за спиной неглупого, но слабовольного Эттерина стоял несгибаемый Нисий.

Солнце поднималось всё выше, в шатре становилось душно. Тридцатитрёхлетний царь вытер лицо, жестом попросил Нисия наполнить чаши и согнулся над картой.

– Итак, оборонительная позиция – единственное, что позволяет войску, уступающему в числе, хоть как-то уравнять силы. Из этого и будем исходить.

Царь на холме

По крутому склону к венчавшему холм кольцу повозок поднимались ещё десятка три человек. Эриной узнал по доспехам бойцов царской стражи. Что ж, туда кого попало не берут… Но что такое тридцать лишних клинков?

– Будь я проклят, если понимаю, что тут делается, – пробормотал он.

Нужно было промолчать: оказалось, за спиной стоял Гифрат, и отлично его расслышал.

– Могу объяснить: мы все тут исполняем свой долг. Ты ведь знаешь, что такое воинский долг?

– Так точно, господин всадник! – браво ответил Эриной с деревянным выражением лица.

– Вот и хорошо, а то у меня возникли некоторые сомнения, – негромко сказал Гифрат. – Конечно, всё это имеет уже мало значения, ведь мы больше не стражники, а солдаты. И тот гемандец уверял, что ты отлично сражался под стенами Мигарты… Однако не думай, что я забуду твою «поездку в имение».

– Не понимаю, о чём ты говоришь, господин всадник.

– Так я растолкую: ты сел в лужу под Южной стеной и поехал опускать концы в воду. Это понятно всякому благоразумному человеку. Захотел соврать – пожалуйста, но зачем нужно было выдумывать шпионов? Простой копьеносец, значит, их толпами ловит, а предводитель городской стражи понятия не имеет о врагах под боком?

– Я учту это на будущее, – ядовито пообещал Эриной.

– И прекрасно. А сейчас учти вот что: мы поставлены здесь, на холме, во исполнение воли царя Эттерина. И я очень надеюсь, что твоё замечание не означает сомнения в его мудрости.

– Никак нет, господин всадник! – гаркнул Эриной.

Царские стражи уже приблизились и прошли за кольцо повозок, которое служило защитникам холма единственным укреплением. Эриной с удивлением заметил, что с ними идут сам государь Эттерин и стратег Нисий, и ещё несколько слуг с шестами и длинными свертками.

Царь осмотрелся.

Холм возвышался в полутора стадиях от Южного тракта. Между ним и дорогой ликейские воины усердно копали рвы и возводили насыпи, укрепляя лагерь.

Тракт убегал вдаль, и у самого горизонта виднелись тёмные пятнышки конных разъездов.

Все знали, что колхидорцы уже близко, в нескольких часах пути отсюда.

Эттерин дал знак, и слуги начали устанавливать шатёр, а один из них развернул и укрепил на макушке холма царский стяг.

– А, мигартский герой? – весело воскликнул Эттерин, заметив Эриноя. – Хорошо, что ты здесь. На этом холме мне нужны самые лучшие воины!

– Рад служить тебе, государь! – отозвался копьеносец.

Когда шатёр был установлен, стражи встали вокруг него кольцом, а царь и стратег скрылись внутри.

– И что это, по-твоему, значит? – тихо спросил Эриной у Гифрата.

Тот поглядел на копьеносца с удивлением – никогда прежде Эриной не обращался к нему без известной доли подобострастия, хотя бы и вынужденного.

Эриной усмехнулся:

– Да брось, господин всадник. Мы с тобой оба смертники, и мы, и все эти две сотни «лучших бойцов». Нам отсюда не уйти. Особенно теперь, когда царь водрузил на холме свой стяг – да половина врагов ринется сюда, надеясь отрубить его венценосную голову. Ты же понимаешь: нас попросту приносят в жертву! И каким образом мы должны «защищать лагерь от бокового удара»? Мы же и пяти минут не продержимся…

– Заткнись, болван, – посоветовал Гифрат. – Мы все это знаем, и все молчим. Потому что мы солдаты, делаем то, что нам прикажут, и делаем так хорошо, как только можем.

Эриной промолчал. Перед ним вновь, как в тот раз, в Ликенах, вороватый предводитель лохоса городской стражи превратился в героического воина, получившего титул всадника не за мзду, а за подвиг.

– Верь в царя, живи для царя и умри за царя! – заключил Гифрат.

– Так и будет, господин всадник, – кивнул Эриной. – Так и будет.

Шатёр остался пуст – не для чего было нести сюда ни лежак, ни сундуки.

– Вот и нашлось подходящее место для боя, – промолвил Нисий. – Стоило только подумать.

– А всё-таки жутковато, – признал Эттерин. – Ты уверен, что ничего не хочешь исправить в моём плане? Он действительно хорош?

Нисий вздохнул и ответил:

– Если говорить со всей прямотой, то это самый паршивый план, о котором я когда-либо слышал.

Лицо государя вытянулось.

– Однако другого у нас нет и быть не может, – закончил Нисий. – Ты придумал единственное, что может подарить надежду. А победим мы или нет – зависит от сотни разных причин. Но на них мы повлиять уже не можем.

– А всё-таки – что в моём плане плохо? Теперь-то скажи!

– Он слишком сложен и требует точного расчёта времени. Это во-первых. Во-вторых, слишком большие надежды приходится возлагать на Теммианора, и именно в этой части план сложнее всего.

– Но ты очень подробно написал Темманору, что он должен делать…

– Он разбойник, а такую задачу должны выполнять самые лучшие войска. Левый фланг решит всё! Я бы сам возглавил его, если бы моё присутствие не требовалось в ударной части войска.

– Ну так выдели отряд для прикрытия фланга! – решил царь. – Пускай Теммианор только поддерживает его. Я понимаю, что на счету каждый солдат, но сила нашего удара будет зависеть не от количества воинов. А левый фланг для нас слишком важен.

– Мудрое замечание, – кивнул Нисий. – Я так и сделаю. Ну что ж, мне пора. Ты твёрдо решил остаться здесь?

– Конечно. Ты ведь понимаешь, что в центре от меня будет мало толку. В любом случае, мне просто может не хватить опыта, чтобы принять верное решение, если обстановка изменится. А солдаты будут смотреть на меня! Нет, моё место здесь. Ты сам сказал: наш успех зависит от сотни мелочей. Правый фланг не менее важен. Я обязан быть тут, чтобы вдохновить солдат. Тогда они будут держаться до последнего. А у тебя, – с улыбкой прибавил Эттерин, – появится лишний повод не медлить и разгромить врага как можно скорее, чтобы не подвергать лишней опасности мою особу.

– И мне не посылать сюда пару лошадей? – уточнил Нисий.

– Ни в коем случае. Чем бы ни кончилось дело, я не побегу.

Старик молча кивнул и, не в силах сдержаться, приобнял Эттерина. После чего, чтобы жест не показался фамильярным, тут же согнулся в поклоне.

– Я принесу тебе победу, государь! – пообещал он.

Они вышли из шатра, и все могли видеть, как царь благословляет стратега и остаётся на холме, рядом со своим стягом.

– Как по-твоему, копьеносец, что это значит? – тихо спросил Гифрат у Эриноя.

Тот отвёл глаза.

– Давай, копьеносец, шевелись, у нас ещё есть работа! – велел Гифрат и пошёл вдоль повозок.

Эриной отдал приказание, и бойцы его малого копья взялись за дело.

Взятые из обоза запасные копья они втыкали в землю позади повозок и набрасывали на них запасные нагрудники и шлемы. Эттерин с улыбкой наблюдал за ними. Нисий не слишком хорошо отозвался об этой идее, но царю захотелось повторить хитрость Лот-Хартуса, о которой рассказал прибывший из Мигарты гонец. Рассмотреть, что за спинами бойцов стоят чучела, враг сможет только вблизи, а издалека у него должно сложиться впечатление, что царь собрал на холме значительную часть своего войска.

Первый в его жизни план битвы всё больше нравился Эттерину. Когда у него наконец заработало воображение, всё оказалось не так уж сложно. Если враг превосходит числом – надо создать такие условия, в которых число потеряет значение, и бить его по частям.

Южане ожидают, что с малым войском Эттерин замкнётся в обороне – что ж, вот укреплённый лагерь, угрожающий продвижению по тракту. Большое войско может совершить обход и атаковать лагерь сразу со всех сторон – вот и холм, который прикрывает фланг. Пройти между холмом и лагерем можно только под ливнем стрел. Обходить ещё и холм – слишком долго, к тому же, колхидорцы не могут быть уверены, что на такой случай Эттерин не разместил где-нибудь летучий отряд.

А ко всему прочему, на холме стоит царский шатёр, и сам повелитель Ликеи на виду. У колхидорцев просто не остаётся выбора – со своим огромным войском они обязательно разобьют армию на две основные части и поведут одновременно две атаки: на лагерь и на холм.

Останется ещё тракт на левом фланге ликеян. Конечно, колхидорцы попробуют обложить лагерь со всех сторон, и скорее всего, это будет делать лохос тименианина Гефисила, который сейчас приближается с юго-востока. Теммианор идёт чуть в стороне от него, и ему ещё вчера отправлен приказ любой ценой не отстать от Гефисила и ударить по нему на тракте.

Гонец уже вернулся и принёс ответ Теммианора, уверяющего, что выполнит приказ. Однако тут Нисий прав: для наместника Сет-Ликеи, а по сути, всё-таки разбойника, задача слишком сложна. Вряд ли он даже сумеет разбить Гефисила, но достаточно того, что свяжет боем и не позволит ударить по левому флангу, от которого зависит исход битвы.

Зато в том, что Нисий одержит победу, Эттерин не сомневался ни на миг. Этот старик сам стоит целого войска!

Он прошёл вдоль повозок, переговариваясь то с одним, то с другим солдатом, даже сумел пару раз пошутить. Странно он себя чувствовал: и вдохновлённым, и испуганным одновременно. Чтобы не давать волю чувствам, он прибег к своему обычному приёму: вообразил себя актёром, исполняющим роль. Текст вызубрен, и нужно только следить за тем, чтобы вести себя на сцене так, как от тебя ждут.

Это всегда помогало ему: и на советах с высшими сановниками, и на встречах с иноземными послами. Помогло и теперь. Как хороший актёр чувствует настроение публики, так и царь всей кожей ощущал восхищённые взгляды солдат. Теперь уже никто не думал о том, что бойцов на холме катастрофически мало. Зато с ними сам государь, бодрый и уверенный в победе!

***

Действительно, даже мрачное настроение Эриноя было поколеблено. Однако и в хорошее оно не обратилось.

В Мигарте копьеносец начал мечтать о том, чтобы оказаться как можно дальше от Западного кряжа. И вот – домечтался!

Расстояние от того проклятого лабиринта, в котором нашли смерть его спутники, до холма близ Южного тракта измерялось не только в тысячах стадиев.

Здесь, перед лицом почти втрое превосходящего противника, ведьма наконец-то ушла из его головы. Теперь уже и хотелось бы подумать о чём-нибудь, кроме битвы, да не удавалось.

Присутствие царя, конечно, рождало некоторые надежды, и всё же сердце его замерло, когда он различил движение на Южном тракте.

Сначала вражеское войско казалось просто несколькими чёрточками на горизонте. Колонны появлялись из-за возвышенности, ныряли в ложбину, вновь возникали в поле зрения, чтобы исчезнуть за купой деревьев… Но вот уже стали ясно различимы манфалийские зубры на щитах передового лохоса, а поток южан всё не иссякал.

То тут, то там мелькали кавалерийские разъезды, но до стычек не доходило. Разведчики колхидорцев уже давно рассмотрели всё, что им было нужно, и только хотели убедиться, что ликеяне не сменили позиции, не выслали в сторону засадный отряд. Северяне им в этом не препятствовали и не стремились рисковать собой попусту.

Достаточно было посмотреть, как тяжеловооружённые манфалиты передового лохоса перестраиваются на марше, чтобы убедиться: это бывалые воины. Они встали стеной, прикрывая место развёртывания основного войска. Конники собрались на флангах. Остальные лохосы, подходя, без спешки выстраивались в боевые порядки.

Похоже, план сражения у колхидорцев был готов. Эриной мрачно усмехнулся: что же тут сложного? При своих силах они попросту раздавят оба укрепления по отдельности!

Он перевёл взгляд на восток. Оттуда вот-вот нагрянет тименианин Гефисил. Теммианору не удержать его, и копьеносец Эриной нисколько не удивится, если господин наместник Сет-Ликеи вовсе не поспеет к битве. Чего ждать от этого ублюдка? Говорят, в нём перемешалась кровь коренных ликеян, тех же манфалитов, ардов, калетов и прочей мрази…

«Мы – ликеяне!» Как же… Царь, видно, хватается за соломинки, раз вынужден внушать солдатам такую чепуху.

Однако имя Гефисила известно. Служа в городской страже, Эриной не проявлял большого внимания к разговорам на военные темы, и всё-таки слышал, что этого тименианина считают сильным стратегом. Даже странно было узнать, что он взялся воевать с Теммианором.

Впрочем, странность эта только кажущаяся. Если поразмыслить, Теммианор – не просто вожак разбойной ватаги. Он – единственная власть в Сет-Ликее. Взять его значило бы получить ключ ко всем тропам и припасам края. Кроме того, оставаясь в тылу, он серьёзно угрожал колхидорской армии. Гефисил не мог оставить его без внимания, и если бросил борьбу с наместником Сет-Ликеи, то лишь потому, что судьбу войны стало возможным решить в одном сражении.

Говорят, Теммианор не отстаёт и в нужную минуту помешает Гефисилу ударить во фланг ликеянам. Но Эриной гроша бы не поставил на ублюдка.

Между тем колхидорская армия наконец подтянулась и выстроилась сплошной линией. Эриной видел, с каким волнением наблюдает за южанами царь. Кажется, что-то уже идёт не так…

Впрочем, Эттерин сумел взять себя в руки и даже улыбнулся. Только Эриной и на эту улыбку не стал бы ставить своего гроша.

Время шло, солнце перевалило за полдень. В ликейском лагере начали разносить обед. На холм поднялись рабы с горячей едой и сушёными фруктами. Порции были невелики, чтобы солдатам не затяжелеть перед боем, зато отлично разрядили напряжение. Бойцы перешучивались, царь снова прошёл вдоль укреплений.

Но вот веселье испарилось: из складок холмов на востоке вынырнули колонны Гефисила.

– Ну наконец-то! – воскликнул Эттерин. – Я уже начал беспокоиться за прославленного тименианского волка: не заблудился ли он?

Эриной сделал вид, что шутка понравилась ему так же, как остальным. Кое-кто высказал и другие предположения, что могло задержать Гефисила в пути, в том числе и скабрезные. Эттерин посмеялся со всеми, но потом посерьёзнел:

– Не нужно отказывать в достоинстве противнику, который этого заслуживает! Оскорбляя его, мы оскорбим и себя, как бы сказав, что нам по силам только ничтожный враг. Нет, все эти южане – славные воины, и победить их будет совсем не просто. Но тем больше будет наша слава, когда мы это сделаем!

Гефисил приближался, и колхидорцы зашевелились, подтягивая ряды. Передовой лохос сгруппировался на левом фланге, около тракта, построившись на дюжину рядов в глубину. Эриной вытер об одежду вспотевшие руки. Скоро начнётся!

Похоже, Гефисил отлично представлял себе обстановку и собирался нанести удар прямо с марша. Его отряды сливались и на ходу выстраивались в фалангу. Это было жуткое и завораживающее зрелище.

Основная армия южан двинулась вперёд медленным шагом. Щит к щиту, над шлемами – частокол копий. По центру полоскалось знамя с наклонившим рога зубром, а справа колыхалась на ветру тименианская волчица, защищающая щенков.

И, конечно, никакого Теммианора не было видно.

***

Нисий отдал приказ, и пятьсот тяжёлых пехотинцев под командой всадника Ликиаса вышли из лагеря на тракт, перегораживая дорогу бойцам Гефисила.