Княжество Орловское. Война

Прикрыв глаза, я постарался отключиться от внешних раздражителей, полностью сосредоточившись на внутренних ощущениях. Неприятное жжение, что пульсировало на месте пореза, четко отслеживалось моим внутренним взором. Совершенно неожиданно для себя я понял, что каким-то образом вижу тело изнутри. Вокруг него распространялось ровное золотистое свечение, и только предплечье оказалось частично окрашено в красное. И это мне не понравилось. Я четко осознавал, что так быть не должно.

Желание убрать изъян трансформировалось в нечто странное. Свечение тела вдруг изменилось, заметно усилившись в районе руки и слегка сбавив яркость в остальных местах. И краснота начала отступать, вытесняемая золотыми лучами. Обрадовавшись положительному результату, я с новой силой начал исправлять изъян, вычищая неправильный цвет, и только когда работа мне показалась закончена, открыл глаза.

Взглянув на руку в обычном мире, я надеялся увидеть, как кровь в ране свернется, ведь именно этого от меня и требовал Натаниэль, но реальность преподнесла сюрприз: рана исчезла.

Глава 2

– А вы полны сюрпризов, Даррелл, – прервал молчание лекарь, внезапно перейдя на «вы». – Мне даже помогать почти не пришлось. Лишь в самом начале я чуть-чуть разогнал ваше восприятие, чтобы преодолеть внутреннее сопротивление, а дальше вы все сделали сами. Думаю, завтра можете попробовать повторить подобное уже самостоятельно.

– Как так вышло? – Я все еще недоверчиво ощупывал руку, где кроме засыхающей крови не осталось даже следа от пореза.

– Дар дворянина веками помогал таким, как мы, выживать, так что чем он сильнее, тем легче магу затягивать свои (подчеркну, свои) раны. У вас, вероятно, он достаточно силен.

Объяснение меня не слишком удовлетворило, но ничего более внятного я от лекаря добиться так и не смог.

Вечером, когда занятия подошли к концу, я отправился на полюбившийся пригорок для медитаций. Мне хотелось проверить, получится ли без помощи Натаниэля повторить утренний успех. Можно было, конечно, проделать эксперимент и в месте силы, но там в последнее время было достаточно многолюдно – старшие курсы усиленно развивали дар, готовясь к летней практике. Не любил я работать в окружении любопытных глаз, а здесь меня никто не потревожит – за месяц медитаций даже Витек понял, что ничего интересного в этом месте нет. А сидеть без движения больше пяти минут пацан физически не мог.

Для начала я попытался войти в то необычное состояние, позволяющее увидеть свое тело изнутри, но какая-то сила не пускала меня, удерживая на границе между реальностью и новыми возможностями. Судя по всему, именно об этом и говорил лекарь, когда упоминал про внутренний барьер и разгон восприятия.

В первый день самостоятельных тренировок у меня так ничего и не получилось, как и во второй, и в третий, и лишь к концу недели мои усилия дали результат, хотя он мог быть следствием ежедневных занятий с Натаниэлем. В любом случае, барьер, мешающий мне вновь оценить состояние тела, исчез, позволив работать с телом на совершенно ином уровне. Осталось только проверить, смогу ли я повторно заживлять небольшие раны вне лекарского кабинета.

Никогда не понимал людей, наносящих себе травмы намеренно. Помню, был у меня один знакомый, у которого руки будто прошли через блендер – их полностью, до самых плеч, покрывали шрамы. Как мне однажды сказал этот человек, по молодости у него немного поехала крыша, и они вместе со своей девушкой занимались подобной дрянью. И вот сейчас мне предстояло сделать нечто подобное.

С метательным ножом, доставшимся от наемного убийцы, я после всех жизненных перипетий расставаться так и не захотел, припрятав заточенный кусок стали в надежном месте (на территории интерната, как оказалось, хватало укромных уголков). И сейчас заточенный кусок стали наконец попробует мою кровь.

Резать себя – занятие не самое приятное, а уж резать себя ножом, который пару месяцев пролежал без должного ухода, еще хуже. Заработать заражение крови по собственной же глупости в мои планы не входило. Нет, лекарь наверняка и от подобного может вылечить, но оно мне надо? Естественно, никаких средств стерилизации под рукой у меня не имелось. Можно было, конечно, попросить тот же спирт у Вероники, но увы. Девушка, с которой мы так хорошо проводили время, уехала из интерната около трех месяцев назад. По слухам, она все-таки нашла себе богатую пассию из довольно знатного рода. Ну что ж, совет им да любовь. Жаль, конечно, но помимо телесной близости нас с девушкой ничего больше не связывало.

На место заведующим хозблоком поставили хмурого и прижимистого дядьку, у которого не то что спирт выпросить было невозможно, он даже чистую одежду нам выдавал с таким видом, будто мы его обворовываем.

Отбросив мысли о Веронике, я взвесил метательный нож и решил воспользоваться проверенным способом обеззараживания – температурой. Нагревать вещи мы научились еще в первые месяцы учебы.

Металлическая рукоять оказалась зажата в коре растущей рядом яблони, а я начал медленно вливать энергию в лезвие, стараясь не тратить лишнего. При выполнении любого магического действия можно было пойти двумя путями: быстрым, но расходующим кучу сил впустую, и медленным, но рациональным. Естественно, я воспользовался вторым способом, не собираясь расплачиваться за излишнюю спешку повышением собственной температуры и слабостью во всем теле.

Нагреть кончик ножа удалось за пару минут, у меня не было цели довести его до белого или красного каления. Градусов двести вполне достаточно, чтобы уничтожить большую часть бактерий.

После того, как нож остыл до приемлемой температуры, я вытащил его из дерева обернутой тряпками ладонью. Ну а дальше меня ждала не самая приятная процедура. Пришло время наносить себе раны.

Положив на всякий случай под руку бинты для перевязки, я, стиснув зубы, произвел короткий разрез на предплечье, стараясь не задеть вены, и тут же попытался перейти в состояние внутреннего созерцания. Пусть не с первого раза, все же боль отвлекала и не давала сосредоточиться, но у меня получилось. Золотое свечение предстало перед внутренним взором. И как всегда, рана выделялась на этом фоне ярко-красным цветом.

Процесс заживления ничем не отличался от тех, что я проделывал на уроках с Натаниэлем. Лекарь, кстати, уже спокойнее относился к моим успехам, но иногда удивление все же пробивалось сквозь маску холодного любопытства при взгляде на то, как затягиваются даже длинные порезы на моем теле.

Эксперимент можно было считать удачным – на руке, как всегда, не осталось и следа. Рана зажила. И на этом самостоятельные опыты я решил прекратить. Полученного результата мне показалось достаточно, а калечить себя ради углубления знаний я не собирался. Да и резать собственное тело без анестезии, прямо скажем, удовольствие на любителя.

Занятия с Натаниэлем продолжались почти месяц, и, по моему мнению, из всех предметов, не связанных с боевой магией, они были самыми полезными. Да, к концу года нас начали немного учить поведению в обществе и даже математике, но все равно будущие «дворяне» знали преступно мало. Из нас готовили бойцов, солдат, узко специализированных магов, но никак не членов дворянской братии.

Война, которую с замиранием сердца ждали все ученики интерната, не началась. Насколько мне было известно, причастность Каспийского княжества к смерти Юрия Орлова так и не была доказана. Ходили смутные слухи, что это сделали повстанцы или вообще бандиты, но в такое я слабо верил. Убить члена княжеского рода – задача не из простых. Как бы то ни было, но напряжение на границе все равно увеличилось, как и количество войск, переброшенных туда.

К концу весны, когда природа отмечала праздник жизни – вокруг все цвело, пахло, жужжало и пищало, – в интернате началось какое-то непонятное шевеление, которое я за учебой и тренировками не сразу заметил. Как выяснилось, дело заключалось в том, что близился день вручения шпаг – выпускники интерната готовились получить знаки совершеннолетия и окончания обучения. С этого момента юноши станут пусть еще не дворянами, но уже и не простыми жителями – оружие в княжестве мог носить далеко не каждый.

Само торжественное действо произошло спустя пару дней. Тринадцать человек (выпускники, дожившие до третьего курса) замерли возле административного корпуса, одетые в парадную форму, раскрашенную в желтые и синие тона. И надо отдать должное дизайнерам одежды, выглядело все действительно красиво и торжественно.

Нас тоже заставили обрядиться в неудобные мундиры, сшитые явно по усредненным лекалам и поэтому жмущие в самых неожиданных местах. Всех курсантов вывели на улицу, и теперь мы стояли на солнцепеке, обливаясь потом и дожидаясь, пока к длинному, покрытому бархатной накидкой столу, на котором лежали шпаги, подойдет почетный гость.

На самом деле, сегодня помимо вручения оружия должен был произойти еще и официальный выпуск женской группы. Пятнадцать девушек во все глаза пытались высмотреть, где же лежат украшения, которые им сегодня подарят. Традиционно выпускницам прикалывалась брошь на платье, означающую, что они теперь могут считаться образованными и совершеннолетними девушками, готовыми вступить в брак и влиться в дворянское общество.

В жарком, залитом солнцем дворе собрался весь интернат, и, когда из административного корпуса наконец вышел Макар Тимурович в сопровождении пузатого, вспотевшего дядьки, в дорогом наряде и с золотой цепью до пупа, по рядам пронесся облегченный выдох.

Сама процедура вручения атрибутов выпускника мне мало чем запомнилась. Разве что я с интересом разглядывал флаг княжества, который раньше видел только на картинках. Величественный орел парил над золотым пшеничным полем на фоне синего неба. Стяг развевался на слабом ветру все время, пока напыщенный дворянин зачитывал имена выпускников и под клятву верности князю отдавал в дрожащие руки юношей шпаги. С девушками все было даже проще, у них и клятва была покороче, и брошь просто отдавалась в руки, сами, мол, потом прицепите, как вам надо.

В общем управились быстро, а на следующий день мне стало известно, что почти весь третий курс уже покинул интернат – парни отправились служить, а большинство девушек разъехались по знатным и не очень домам – многим выпускницам уже нашлись женихи.

Интернат завершил один круг обучения и уже начал готовиться к приему новых воспитанников, которых сейчас усиленно собирали по всему княжеству, а перед нами все ближе маячила перспектива покинуть это заведение. Еще какая-то неделя, и в казарме, ставшей для нас за год привычным и, можно сказать, родным местом, появятся новые жители, а мы в это время уже будем ехать к месту прохождения летней практики.

За месяц, прошедший с момента, когда Витек сообщил мне новость о смерти Юрия Орлова, я так и не решился на побег. Война, судя по всему, откладывалась, и, несмотря на растущее напряжение между княжествами, полноценных военных действий не планировалось. По крайней мере, так сообщил Леонид. Вот и не видел я смысла срываться сейчас в бега, рискуя оказаться в княжестве вне закона.

Дезертиров, а если я исчезну из интерната, то стану именно им, ждала незавидная судьба. По сути, все курсанты сейчас были должны княжеству за обучение, и оплачивать его мы будем именно своей службой. Так что, если я сейчас решусь на побег, то искать меня будут очень усердно, а значит, жить как простой обыватель уже не получится. Мне придется либо покинуть государство, либо скрываться под чужим именем с поддельными документами.

В общем, я решил пока оставить все как есть. Натворить непоправимой ерунды всегда успею, не стоит дергаться раньше времени. Были, конечно, в побеге и свои плюсы. Я, к примеру, опасался, что на летней практике, вне крепких стен интерната, лишусь защиты от жрецов и дяди, скрывающегося сейчас от княжьего сыска. С другой стороны, не думаю, что эти лица сунутся на границу, кишащую войсками. Тем более еще неизвестно, куда нас отправят.

Последняя неделя в интернате, как ни странно, ничем не отличалась от любой другой – мы все так же учились, тренировались, гадали, что нас ждет в будущем, но не более. И лишь в последний день Леонид, вошедший, как обычно, на вечернюю проверку, огорошил нас новостью:

– Завтра с утра мы уезжаем из интерната. Личные вещи сдать в хранилище. Походный мешок со всем необходимым получите там же.

– Мы едем на войну? – с неподдельным энтузиазмом спросил Витек. Пацан весь последний месяц только и говорил о сражениях, вражеских воинах и том, как он всем покажет, на что способен.

– Нет никакой войны, – отрезал наставник. – Но нас действительно отправляют на границу с Каспийским княжеством. Все вопросы завтра, отбой.

Отбой. Легко сказать, уснешь тут после такого. Разговоры не утихали до глубокой ночи. Новость, которую ожидали так давно, все равно оказалась полной неожиданностью, а уж тот факт, что группа все лето проведет на границе двух княжеств, находящихся в состоянии вялотекущего военного конфликта, только добавлял масла в огонь воображения курсантов.

Понятия не имею, зачем мы понадобились в одном из самых опасных мест княжества. Да, пацаны вполне могли противостоять обычным людям. Тот же Ждан или Берт с легкостью уложат с помощью магии человек десять, но даже самый слабый маг разнесет всю нашу группу, не особо напрягаясь. Может, властители наших судеб решили, что реальные боевые действия, периодически случающиеся на границе, помогут нам быстрее набраться нужного опыта, или, как вариант, мы нужны просто на всякий случай? Узнать это все равно не удастся. Уверен, даже Леонид не в курсе мотивов начальства. Любая армия работает одинаково: есть приказ – выполняй, а думать будут за тебя.

Утренние сборы не заняли много времени. Быстрый завтрак, небольшая очередь при получении необходимого комплекта вещей, символическое прощание с интернатом, и вот двадцать с лишним человек уже едут на поскрипывающих от каждой неровности дилижансах, везущих их на вокзал.

Вспоминая карту княжества, я примерно представлял, куда нам предстояло держать путь. Каспийское княжество, если соотнести карту моего мира и местную, располагалось на территории современной Румынии и Молдавии и, несмотря на свое название, выходило не к Каспийскому морю, а к Черному. Собственно, из-за выхода к морю и началось когда-то военное противостояние между двумя государствами. Четыреста лет назад предок нынешнего князя, пожертвовав тысячами жизней, отбил себе кусок побережья, что, естественно, каспийцам не понравилось.

Граница между княжествами пролегала с северо-запада на юг и составляла, по моим данным, не больше трехсот километров. Местность, несмотря на опасное расположение, была густо заселена – близость к морю и теплый климат делали ее отличным выбором для ведения сельского хозяйства. Несколько дворянских родов владели всей землей, получая от князя неплохие дотации, которые направлялись для привлечения крестьян.

Все, что мне было известно, я почерпнул из книг, найденных в библиотеке интерната, и, если честно, особой веры к ним не питал. Бумага все стерпит, и реальное положение дел на границе можно узнать, только увидев все воочию.

Путь до столицы прошел, можно сказать, буднично. Пацаны уже знали маршрут и не пытались выдавить окна в попытках рассмотреть местные пейзажи, но стоило только нам оказаться на вокзале, все резко переменилось. Большинство воспитанников происходили из деревень или маленьких городов, до которых железные дороги еще не дошли, так что поблескивающая россыпью заклепок махина паровоза произвела на многих неизгладимое впечатление. И это он еще не свистел и не выдавал клубы пара, как это делали когда-то тягачи в нашем мире.

Ехать вместе с жителями столицы и ближайших городов, к счастью, не пришлось. Нам выделили отдельный вагон, куда с относительным комфортом поместились обе группы. Никаких лежачих мест, только деревянные кресла, обтянутые вытертой плотной тканью. Сверху нашлись полки, куда мы скинули свои мешки.

По железной дороге нам предстояло добраться до Вальдорфа – крупного города на западе княжества. Названием своим он был обязан немецкоговорящей группе поселенцев, основавшей его. Прошли сотни лет, и теперь население города полностью состояло из местных жителей, но переименовывать его никто не собирался.

Дорога до Вальдорфа мне запомнилась шумом, неудобными креслами, холодным обедом да несколькими ссорами между уставшими за восемь часов монотонной езды курсантами. Хорошо наставникам, они пообещали нам самые страшные кары за любые нарушения порядка и отправились отдыхать в отдельное купе с кроватями и мягкими матрасами, нам же приходилось отсиживать задницы на жестких сидушках. Радовало только то, что хоть ходить по вагону не возбранялось, но даже это многим вскоре надоело.

Первые часы пацаны во все глаза разглядывали проплывающие мимо пейзажи, но чередующиеся между собой леса и поля вскоре наскучили даже самым нетребовательным зрителям, и курсанты начали развлекать себя как могли – играми и историями, выученными уже наизусть за год совместного проживания.

Меня вся эта суета не особо интересовала, я, как обычно, любую свободную минуту тратил на улучшение своих навыков, медитируя или тренируясь в создании бытовых заклинаний. Какое-то время мне даже никто не мешал, но не прошло и часа, как заскучавший Витек оторвал меня от этих полезных занятий.

– Как думаешь, нас отправят воевать? – подсел он на соседнее кресло, забравшись на него с ногами.

– Вряд ли, – ответил я, поймав рукой левитирующий камень. – На нас потратили немало денег, чтобы просто так выбросить их. Нет, мы князю еще послужить должны и только потом сдохнуть.

– Опять ты за свое, – нахмурился парнишка, – мы докажем, что достойны стать дворянами, а для этого, конечно, нужно постараться. Поскорей бы на границу. Ненавижу сволочей каспийских!

– Тебе-то они что плохого сделали?

– Ну мне-то, может, и ничего, но ведь Арсений Яковлевич рассказывал, какие они ужасы творят.

– А ты меньше Игнатьева слушай. На войне нет правых и виноватых. Каждый считает, что правда на его стороне. Думаешь, наши воины или дворяне ведут себя благородно? Крови на их руках не меньше.

– Даррелл, – вспыхнул Витек, – ты же родился здесь! Как ты можешь так говорить?!

– Могу. Война – это грязь, вонь, трупы. И делают ее такой люди! Не важно, на чьей ты стороне. Звериный облик очень быстро выходит наружу, если на тебе нет ответственности.

– Тебе-то откуда все это знать? Ты ведь не был на границе. Откуда тебе знать, что такое война?

– Некоторые вещи можно оценить, даже не испытывая их на собственной шкуре. Думай своей головой, а не чужими лозунгами. Чем чаще ты будешь использовать мозг, тем лучше.

– Вот так всегда! Я ему – одно, он мне – другое! – надулся Витек и, изобразив обиду, отправился к группе пацанов, бросающих кости, а точнее, их местный аналог.

Да уж. Если ребенку с самых ранних лет говорить, что князь – это самый лучший и честный человек в государстве, существующее положение вещей в обществе – это вполне нормально, то изменить устоявшееся мышление очень сложно. Витек просто не видел другой жизни. Ему не с чем сравнить. А мне есть.

Уж на что в нашем мире распространено неравенство, но здесь оно просто чудовищно. Местная кастовая система хуже, чем в Индии. В этом мире отличия между людьми не только социальные – биологические. Не способен ты к магии – и все, твое место на пашне за мотыгой или на мануфактуре работать по двенадцать часов в день. В лучшем случае, на что может рассчитывать обычный человек, – заняться мелкой торговлей, но и здесь все печально. Пример Дементьева налицо: потерял он покровительство отца Даррелла, и все, теперь его заводы могут просто отобрать – не по чину какому-то лавочнику иметь крупный бизнес.

А самое поганое здесь то, что я понятия не имею, как такое положение дел можно изменить. И хочешь не хочешь, а, чтобы нормально устроиться в этом мире, придется играть по местным правилам.

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, я расслабился, насколько это было возможно в жестком кресле, и нырнул в транс.

Мой аватар привычно материализовался на поверхности безбрежного океана. Именно так мое подсознание визуализировало магическое поле, окружающее эту планету. Понятия не имею, как это все работает, но сейчас мне абсолютно неважно, почему мое внутреннее я – крупное водное существо с шипастым гребнем вдоль спины и здоровенной пастью, усеянной множеством зубов. Какая разница, почему все происходит именно так, если можно просто наслаждаться каждым моментом, проведенным в этом мире.

Второй уровень слияния подарил мне это тело, и сейчас я просто мчался в толще воды, пробивая своей головой волны и течения, чувствуя мощь и силу дарованного тела. За прошедшие месяцы я прекрасно освоился с новой формой и уже начал задумываться о том, что пора бы идти дальше, но, во-первых, я не знал, как, а во-вторых, меня останавливали воспоминания о схватке, едва не забравшей мою жизнь.

Причину, по которой после моего перехода на второй уровень слияния окружающее пространство наполнилось самыми разными недружелюбными тварями, я так и не выяснил. Илона – наш учитель магии – тоже хранила молчание, хотя, уверен, что-то знала. Но ее совет: не торопиться с новыми опытами я запомнил хорошо.

Во время транса связь с реальным миром сохранялась на уровне едва заметных ощущений. Всегда имелась некая двойственность чувств. Существовали два «Я». Я – человек и Я – водное существо, и между нами почти всегда имелась связующая нить, теряющаяся только во время боя или других стрессовых ситуаций. Именно она позволяла мне возвращаться в свое истинное тело, не рискуя навсегда застрять в трансе. К тому же постоянно оставалось невесомое понимание, что сейчас творится со мной в реальном мире.

Вот и сейчас я точно знал, что чей-то костлявый палец усиленно тычет меня в бок. Пришлось останавливаться, с сожалением прощаться с силой и свободой моего водного аватара и возвращаться на грешную землю.

Естественно, нарушителем спокойствия оказался Витек:

– Останавливаемся вроде. Кажется, приехали.

Глава 3

Поезд неспешно, издавая массу всевозможных, порой совершенно неожиданных звуков, останавливался на железнодорожных путях Вальдорфа. Большое вытянутое здание вокзала отличалось от уже виденных мной некой монументальностью и основательностью. Практически новые кирпичи стен, идеально ровный перрон. Казалось, что все это было построено всего лишь несколько месяцев назад.

– Выходим. – Голос Леонида заставил оторваться от окна и присоединиться к одногруппникам, поднимающимся со своих мест. Наставник выглядел отдохнувшим, повеселевшим и находился в приподнятом расположении духа. Видимо, восьмичасовое ничегонеделание пошло ему на пользу.

Толкаясь в проходе, пацаны медленно продвигались к узким дверям, расположенным в начале вагона, чтобы потом с наслаждением ступить на твердую землю. Несмотря на невысокую скорость, в поезде иногда заметно качало, и некоторые молодые пассажиры, непривычные к подобному перемещению, даже заработали морскую болезнь, проведя несколько незабываемых часов возле туалета.

На перроне нас уже ждали. Два человека средних лет в офицерской форме нетерпеливо прохаживались по брусчатке, ожидая, пока последние курсанты выберутся из поезда. Впервые мне удалось вживую увидеть солдат княжества.

Сюрпризом их внешний вид, конечно, не был. Каждый воспитанник интерната за год наизусть выучил воинские звания, главные пункты устава и, естественно, варианты военной формы офицерского и рядового состава, так что разобраться с тем, кто оказался перед нами, не составило труда даже самому невнимательному курсанту.

Структура армии княжества имела много общего с тем, что я наблюдал у себя на родине. Все военнослужащие традиционно делились на рядовых, сержантов и офицеров. Среди каждой из этих групп уже шло более мелкое деление.

Казалось бы, все привычно, однако существовали в этой схеме и весомые отличия, некоторые из которых сразу бросались в глаза. Так, например, выходец из низов никогда не сможет подняться выше звания командира роты, но даже такие случаи единичны и происходили последний раз во время крупных сражений, когда потери среди руководящего состава приходилось как-то возмещать.

Все старшие и высшие офицерские должности занимали исключительно дворяне. Даже если аристократ не имел в подчинении ни единого человека, он все равно носил офицерские шевроны. При этом, чтобы не спутать, кто перед тобой, простой лейтенант или аристократ с тем же званием, шевроны, вышитые на груди, имели разный цвет. Обычный человек получал белые нашивки, а дворяне – золотые. Плюс ко всему, обращаясь к обладателям золотых эмблем, требовалось добавлять приставку «кватр»: кватр-лейтенант, кватр-капитан. Думаю, тут не обошлось без упоминания местных божков. Четверо фигурировали почти везде, где дело касалось магии.

Сейчас на перроне нас ожидали два белошевронных лейтенанта. Одеты они были в парадно-выходную форму: коричневые сапоги с высоким голенищем, узкие синие штаны на широком ремне, рубашка такого же цвета с нашивками, обозначающими звание и номер войскового соединения. На голове мужчины носили одинаковые шапки, смахивающие чем-то на конфедератки – национальные польские головные уборы военных. Незаменимыми атрибутами любого офицера также являлись шпага, спрятанная в ножнах, и плоская кожаная сумка, висящая на длинном ремне.