Закономерная ошибка. Cредневековый фантастический приключенческий шпионский детектив

– Преступники, взяточники, узаконивание, чиновники. Остальное толкование ты сам легко можешь найти в библиотеке.

– Я понял! А разве чиновники под конец не могут удержать власть в своих руках? У них же всё для этого есть! Или чего-то не хватает?

– Допускать до власти любых чиновников это всё равно, что доверять на хранение пьяницам выпивку или дымокурам дурь-траву.

– Возможно, я скажу сейчас глупость, но разве нельзя привлечь к управлению государством, то есть Империей и всех, даже простых, её жителей? Тогда, наверно, не будет каждый раз всё переворачиваться с ног на голову и не придётся каждый раз начинать всё с начала. Пускай хоть как-то участвуют и все довольны будут.

– Это уже было, причём было давно и всегда плохо заканчивалось. Всё равно до власти дорывались только избранные, а остальные были вне игры. Получалась борьба за одобрение большинства, и неизбежно следовало что политика это битва денег за правдоподобие.

– И с тех пор в политике ничего не поменялось?

– Действующие порядки сами долго не меняются.

– Но я осмелюсь предположить, что порядки можно и поменять.

– Старые люди не любят новые вещи. А я стар. И порядки тоже.

– Но я подозреваю, что это не основная причина.

– И правильно делаешь – основная причина гораздо страшнее! У власти не могут быть все, даже если попытаются между собой договориться. Если все отвечают за всё, это значит, что никто не отвечает ни за что. Если каждый должен или обязан всем, а все – каждому, значит никто никому ничего не должен и ничем не обязан. А если каждый занят всем, это значит, что никто не занят ничем.

Хоншед задумался надолго. Всё его мировоззрение рухнуло под натиском доводов императора как домик из щепок от удара ногой. Но их умственная битва ещё продолжалась и сдаваться он ещё не собирался. Да, не надо много ума, чтобы начать войну – много ума понадобится, чтобы её не проиграть. Главное теперь – не ошибиться и подыгрывая императору не переубедить самого себя. Многие попадали в ловушку собственных заблуждений – немногие выжили.

– Мне даже страшно у Вас об этом спрашивать, но если под конец у власти всё равно оказываются чиновники, то почему они сами не назначат своего, нужного им для себя императора и всё не успокоится?

– Когда-то, ещё в детстве, мой учитель ответил мне на этот вопрос и я хорошо запомнил ответ. Никогда нельзя до власти допускать никакие службы, в смысле людей из государственных служб по охране порядка в государстве, военных или службы государственной безопасности. Вы получите или плохое управление государством или разросшуюся до невероятных размеров коррупцию. Впрочем, зачастую эти две беды могут и совместиться. Поэтому глупостей и не делаем.

– А чиновники сами не могут бороться с этой кор… кору… корр…

– Чиновники против коррупции это как пчёлы против мёда или то же самое, что собаки против мяса. Ты можешь представить себе нечто подобное? Вот и никто не может, а жизнь тем временем продолжается.

– А как же тогда в Империи приходит к власти новый император? В королевствах власть короля обычно передаётся по наследству.

– Но только не в моей империи! Здесь всё происходит совершенно иначе и каждый следующий император никак не связан ни с предыдущими императорами, ни их окружением. Именно поэтому Империя до сих пор не развалилась – мы разорвали порочный круг.

– А можно узнать, каким образом вы находите нового императора, если не по его наследникам? – не удержался Хоншед. – Как в Империи появляется новый император, если он не наследует власть или не назначается предыдущим императором хотя бы?

– Последние тысячи лет, а точнее всю последнюю тысячу лет уже точно, у нас в Империи всех императоров назначает имперский совет. Подробности можешь прочитать где угодно – ты грамотный.

– То есть, у имперского совета больше власти, чем даже у императора? Простите, если я неправильно понял – я в этом не разбираюсь.

– Только во время смены императоров если не нашли подходящего или что-то пошло не так. Нового императора начинают подбирать ещё при жизни действующего. И совсем даже не одного! Так что Империя никогда не остаётся без власти, за исключением редчайших случаев.

– И насколько редчайших? – от напряжения Хоншед аж вспотел.

– Несколько раз в тысячу лет – не чаще. Последний такой случай был около двухсот с лишним лет назад, про него уже почти все забыли сейчас, но кому положено – те всё помнят, что в летописях записано.

– А почему тогда просто не запретить все выступления и подстрекательства против государственной власти как вредные?

– Потому, что наши императоры глупостей не делают. Самый лучший способ разжигания экстремизма это борьба с экстремизмом.

Новое неизвестное слово снова поставило Хоншеда в тупик. Император это заметил и подсказал как учитель отстающему ученику.

– Впадание в крайности. Ничто так не раздражает и не подрывает уважение к власти, как её бессмысленные действия, особенно запреты и ограничения. Придумайте как можно больше бессмысленных запретов и ограничений или требований и вас обязательно возненавидят!

– Но разве запрет ругать императора бессмысленный?

– С чьей-то личной точки зрения – да. Проще бороться с последствиями человеческой глупости, чем с самой человеческой глупостью.

– А подстрекать окружающих к перевороту?

– Есть целых пять шагов на пути к государственному перевороту: ввести как можно больше бессмысленных запретов и ограничений для обыденной жизни граждан, ввести как можно больше бессмысленных запретов и ограничений в творчестве, начать всеобщие преследования нарушителей и установить суровые наказания за нарушение бессмысленных запретов и ограничений, а в дополнение начать преследование за критику и довершить преследованием за инакомыслие. Примерно в таком порядке. Чтобы не сделать пятый шаг, лучше не делать первый.

– А если к власти прорвутся эти… как их… – Хоншед задумался, вспоминая новое, только что услышанное слово. – экстремисты?

– Экстремистов нельзя не допускать к власти, а иначе они возьмут её сами. – наставил император Хоншеда на путь спасения.

– А если заменить всех чиновников разом? Всё изменится?

– Не бывает не берущих взятки чиновников – бывает мало денег. Не бывает честных и порядочных людей – бывает мало предложили.

– С этим я не могу согласиться потому, что я видел обратное.

– За сколько бы ты согласился убить или замучить своего лучшего друга – Дэанева? – неожиданно спросил император. – Или предать, продать, подставить или чего ещё там с ним захотят враги сделать?

– Ни за что! Даже вся Империя с Объединёнными Королевствами столько не стоят! Он спас меня из тюрьмы, когда меня…

– И сколько таких как ты на все тобой перечисленные места?

Хоншед умолк и загнул пальцы на руках. Пальцы не закончились.

– Итого: меньше десяти, а было столько уверенности! Общественная ценность человека определяется разностью приносимой пользы и наносимого вреда. – подытожил император.

– Неужели всё так просто?

– Но ты же когда-то был разбойником?

– К сожалению.

– А теперь ты уполномоченный представитель своего короля и от его имени ведёшь переговоры с императором.

– Я очень старался измениться к лучшему.

– Тогда продолжай стараться и дальше. А ещё постарайся сделать полезные выводы из нашего разговора, когда вернёшься домой.

– Я весьма рад, что наши встречи проходят в такой дружественной обстановке, не хотелось бы нажить врага в лице самого императора.

– Теряя с такой скоростью врагов я скоро без друзей окончательно останусь. – пошутил император напоследок.

Хоншед уходил разгромленный, но не побеждённый. Он уносил не победу, но, в каком-то смысле, гораздо лучше. Он теперь знал, что истинную правду об Империи надо искать не вокруг императора и не во дворце, а там, где никто никогда бы и не подумал искать.

– Если бы не твоё неполное образование, то из тебя получился бы хороший имперский советник. – догнали его слова императора.

Император смотрел вслед удаляющемуся Хоншеду. Рядом, немного позади, стоял один из имперских советников и с глубоким сомнением смотрел в ту же сторону. Хоншед скрылся за широкой дверью и взгляд императора повернулся к советнику, тот молча смотрел перед собой.

– Думаешь, получилось? – неуверенно спросил император.

– Я думаю, что стоит попробовать – хуже не будет. На мой взгляд он достаточно предсказуем, чтобы его использовать в своих целях.

– Я не заметил в его рассуждениях сильной логики – она у него с изъянами, хромает и виляет из стороны в сторону.

– Логика у него есть, но своя, собственная. Не надо искать логики в мышлении озлобленного на несправедливость жизни, помешанного с детства на справедливости человека. У Хоншеда ненависть переплетается с верностью, а это хорошее основание для подвигов и ошибок.

– И на пути ошибок вы собираетесь его искусно направлять?

– Сила Империи в управлении хаосом. Как император уже на протяжении многих лет Вы прекрасно знаете, что Хаос это более сложная разновидность Порядка, а Порядок это более сложная разновидность Хаоса. Искусство управления чем угодно заключается в налаживании правильного взаимодействии между ними. Только и всего.

– Когда я в свои молодые годы только стал императором, я думал, что хаос это развал, а порядок это процветание. А потом один из моих советников объяснил мне великую истину их взаимодействия и объяснял, пока я не понял. Хаос это не разрушение! Хаос это созидание!

– Вот именно сейчас то же самое происходит и с Хоншедом.

– Может его переманить к нам и назначить командовать или чему-нибудь учить солдат в армии? Будет приносить пользу.

– Умным служба в армии противопоказана. Военный должен быть не умным, а исполнительным. Из Хоншеда не получится ни слуга, ни военный, но из него получится отличный разведчик, что нам и надо.

Император задумался. Образ Хоншеда ещё стоял перед его глазами, но к добродушной внешности прилагалась неудержимая ничем ярость и подпустить к делам государства, тем более – Империи, человека, у которого настроение может возобладать над здравым смыслом…

– Я за Империю не боюсь, пока ещё никто не смог её разрушить за тысячи лет, я боюсь за миллионы, десятки миллионов людей, которые могут погибнуть в случае моей ошибки. Они верят в то, что видят или слышат, но они совсем не думают и не задумываются. Они вообще никогда ни о чём не думают никто! Они не думающие – они верующие! Бесполезно людям верующим объяснять, что Бога нет. И точно так же бесполезно убеждать их не влезать в очередное пекло.

– Чтобы очистить этот мир от верующих, его придётся сжечь. Но я готов пойти даже на это! – улыбаясь возразил советник.

– Мир не сожжёшь, это в силах только богов, а боги про нас давно забыли, очень давно. – грустно ему ответил император.

– Мы предали своих богов, а боги не прощают, когда их предают.

– Люди тоже. Предательство оправдывает любую ответную жестокость, а жестокость вообще оправдывает всё.

– Боги это не люди. Жестокость смертных – ничто в сравнении с жестокостью богов. – загадочно предостерёг советник.

– Если бы Хаос был религией, то я был бы верующим.

– Вы преуменьшаете свои умственные способности. Полноценные люди в религиях не нуждаются. Религия это удел неполноценных. Но Вы же знаете, сколько в Империи рабов. У рабов и религия рабская.

– Это не вызывает никаких сомнений. А ты-то сам во что-нибудь, кроме правильности пути Хаоса, ещё веришь? – спросил Император из чистейшего любопытства, хотя уже заранее знал ответ, который он слышал многие годы ото всех имперских советников.

– Религия и я несовместимы! – злорадно возразил советник.

Император глубоко вздохнул. Не надо бояться попасть в ад, если ты уже в пекле. Он ещё раз внимательно посмотрел на своего советника, имперского советника, одного из многих. Таких в ад не берут – такие адом руководят! Самому бы там не оказаться ещё при жизни…

– А что Хоншед один сможет сделать, если о нём никто ничего не знает? – осторожно задал наводящий вопрос император.

– Хорошие подстрекатели в прославлении не нуждаются.

– Как бы его у нас не распяли живьём на крюках или ещё чего похуже не сделали. А то всё дело сорвётся по чистой случайности.

– Случайностями мы давно научились управлять – не распнут. И кого попало у нас не распинают – распятие на крюках или что-то похожее нужно ещё заслужить. А сколько этих самозваных спасителей у нас уже было и ещё будет? Прямо уже слышу на каждом углу вопли о гибели очередного спасителя Империи. Распяли, распяли спасителя… Как будто его одного только и распяли! Много чести!

– Выглядит он для Империи не очень грозно, не поверят в него.

– Поверят, ещё как поверят! Он всех заставит в себя поверить! Ничто не вселяет в людей такого безграничного ужаса, как добрый шут с оружием в руках. А это как раз про него и его поведение.

– Значит, не поймут. А если он ведёт или поведёт свою игру на две или три стороны? Как мы об этом узнаем? Вызовем и спросим?

– Он себя выдаст. Каждое действие или бездействие что-то да значит. Он всего лишь бывший разбойник с замашками борца за справедливость. Такие не умеют надёжно скрывать свои намерения.

– А если ему это уже удалось? Его же послали на разведку, а он об этом нам ни слова не сказал. Что ты на это скажешь?

– Я бы забеспокоился, если бы он об этом рассказал. Такие, как он всегда служат целям, а не людям. Просто иногда люди о своих настоящих целях даже не догадываются, особенно, когда ими другие пользуются. И ещё как умело пользуются! И было бы очень хорошо, если бы он подольше не догадывался о своей истинной цели.

Император промолчал. Только законченный дурак может спорить с имперским советником на полном серьёзе, а дураки никогда не становятся императорами в Империи. Он посмотрел на плотно заваленную убитыми площадь. Что же, будем надеяться, что вся Империя не будет в скором времени похожа на эту площадь или хотя бы её половина.

* * *

Добраться засветло до ночлежки не получилось, но и опоздали они не намного. Хозяин встретил их со всем возможным радушием, к тому же стремительно возраставшим по мере получения им всё новых и новых денег. Пустая комната оказалась большой и пьянка возобновилась уже с новой силой. Под сбивчивое пьяное пение обсуждались последние события. Нестройные хриплые голоса горланили:

Повсюду кровь – идёт война.Мы сеем смерть – нас ждёт победа.Владеть Империя должнаОт края всем до края света.Мы жжём дома и режем вдов.Над нами знамя гордо реет.Мы рубим головы врагов,Нам наша слава душу греет.Горит земля и города,Враги напрасно торжествуют.За императора всегдаВезде наёмники воюют.Нам император дал приказ,Сотрём с лица земли народы.Наш император любит нас,А остальные – лишь уроды.Мы мир от гибели спасёмНеполноценных уничтожив,Мы недоразвитых убьёмИ совесть нас не потревожит.Захватим мир любой ценойИ нам никто не помешает.Всех недовольных мы убьём,Нам император разрешает.Мы смерть по миру принесёмВсем тем, кто с нами не согласен.Мы власть Империи несём,А без Империи нет власти.Пусть слёзы льют враги дождём,А мы над смертью посмеёмся.Врагов Империи убьём,Домой с победой мы вернёмся.

Гимн звучал нестройно и хрипло, но слушать было можно. Велиол отправился к хозяину за новым ведёрком непонятного состава пойла, которое было похоже на смесь пива с бормотухой и воняло дрожжами, хорошо что не дерьмом. Как назло, хозяин только что ушёл и ему пришлось его дожидаться некоторое время. Из его комнаты начинали раздаваться недовольные вопли пьяных и полупьяных наёмников.

– Да иду я сейчас! – на всю ночлежку заорал Велиол. – Хозяин с новой выпивкой никак не придёт. Откуда наливать – я не знаю.

В совмещённой со столовой прихожей ночлежки, а заодно и кухней одновременно, громоздились многочисленные бочонки вдоль стен. По виду некоторым был не один десяток лет, а некоторые были почти новые. В полу красовалась дверь в погреб с верёвочной петлёй. В общем и целом это была самая обычная ночлежка, но хозяин куда-то некстати запропастился. Велиол вышел во двор, чтобы поискать снаружи.

Во дворе тоже никого не оказалось и Велиол несколько раз обойдя вокруг ночлежки вернулся обратно. За время его недолгого отсутствия хозяин так и не появился. Велиол потянул за верёвочную петлю и приподнял дверь погреба – внутри тоже никого не оказалось. Хозяин как сквозь землю провалился. Велиол открыл дверь погреба и с масляным светильником спустился вниз. Погреб, как и полагается погребам, был заставлен и завален всем подряд, в углу стояла большая бочка.

Велиол подошёл к бочке, поставил на неё светильник и пошарив за ней рукой вытащил обёрнутый кожей свёрток. При тусклом свете он с осторожностью развернул свёрток, вытащил из него бумажный свиток с печатями на верёвочках и перечитал написанное на свитке, потом из наружного свитка вынул внутренний и распихал их по карманам.

Выпивка у наёмников уже заканчивалась, отчего их вопли становились всё громче и злее. Велиол прошёлся ещё раз по всей ночлежке, с особой тщательностью проверил все тёмные углы и закоулки, где мог спать пьяный хозяин и повторно вышел искать его во двор. Вопли его сопровождающих были слышны даже там. Велиол обошёл весь постоялый двор по кругу, вернулся обратно в дом, ещё раз обошёл его, стал перед распахнутой входной дверью, высунулся в неё и заорал что есть мочи так, что его не услышали бы только глухие:

– Курва придорожная! Где ты есть со своим пойлом?! Паскудина! Я твой дом сейчас подожгу, если ты не появишься немедленно!

На вопли семеня и спотыкаясь прибежал хозяин с новым бочонком.

– Вот, как раз для вас нашёл, почище и посвежее, почти не воняет.

Велиол смотрел, как наполняется ведёрко с ощущением, что в него мочится лошадь или осёл, в крайнем случае бык – пенился напиток с такой силой, что зависть бы вызвал даже у хорошего мыла. Нацедив с трудом до середины ведёрка или чуть выше и распушив пену до краёв хозяин улыбнулся и хотел было уже откланяться, как Велиол вспылил и разорался на него чуть ли не громче прежнего, угрожая побить:

– Что ты сделал?! Гадина! Ты зачем такую пену поднял? Мы что, пену пить будем? Или тебя опять искать неизвестно сколько?

Хозяин извиняясь принёс деревянный черпак и начал болтать им в пене, переливая сквозь неё пойло, чтобы хоть немного сбить пену. От увиденного Велиол пришёл в такую ярость, что хозяин бросил черпак и выбежал за дверь оставив бочонок и ведёрко Велиолу.

– Ну и катись! Тварь безрукая! Сейчас увидишь, как надо!

Велиол вынул из кармана свиток и стал дуть в него, как в трубочку, на пену, которая от этого стала стремительно спадать и оседать.

– Вот! Вот! Вот! Учись, как надо делать! Недоумок! Тоже мне тут нашёлся умелец! – заорал он с вызовом и злостью вслед сбежавшему неизвестно куда хозяину. – Сейчас всё будет, наливаю всю остальную выпивку! – крикнул он ожидавшим его в комнате наёмникам.

Он вылил остатки содержимого из бочонка в наполнившееся почти до краёв ведёрко на донышко перевёрнутого черпака, чтобы не поднялась новая пена и размешал его в нём черпаком, почти окончательно с ней покончив. Осторожно держа двумя руками, чтобы не расплескать, он отнёс почти полное ведёрко в комнату обрадовавшимся наёмникам. Устроившись на своём месте он разлил напиток по кружкам и став на не очень крепкие ноги, поднял свою вверх, пытаясь произнести нечто выдающееся уже заплетающимся от опьянения и усталости языком.

– Чтобы конец не просыхал! – пошатываясь выкрикнул Велиол и свалился на спину, облившись из кружки с ног до головы.

Под громкое ржание и гогот все оставшиеся осушили свои кружки, а Велиол вышел во двор смыть воняющее дрожжами пойло. Когда он вернулся назад, всё было уже кончено – вокруг перевёрнутого стола в лужах собственной блевотины лежали пять пованивавших дерьмом, обгадившихся в последних предсмертных судорогах мёртвых тел. Он взял в руки ведёрко, посмотрел на ещё оставшееся на дне пойло и вылил на мёртвые тела с ощущением выполненного долга.

– Если человек – дурак, то это надолго. А если – никаонец, да к тому же ещё и наёмник, то это уже навсегда. – подвёл он итог.

Помочившись для приличия на лица убитых Велиол вышел из комнаты к ожидающему его в прихожей хозяину. Сам хозяин совершенно не был потрясён, заглянув мельком в комнату и увидев там содеянное. Пока он соображал, как побыстрее убрать в комнате, Велиол подошёл к очагу и бросил в него ненужные больше свитки. У одного из свитков была оторвана одна печать вместе с державшей её верёвочкой.

Дней десять назад он уже был здесь, это была единственная дорога через Нивнылат из порта в порт, а точнее – самая короткая. Но тогда он обошёл ещё несколько ночлежек на других дорогах, чтобы потом в одной из них остановиться, когда будет ехать имперским заложником. Велиол прекрасно знал, что никогда нельзя быть уверенным в способе доставки заложника, что его вещи могут забрать, а самого его раздеть полностью и обыскать, что даже письмо или записку отберут, что ему придётся есть и пить со всеми одно и тоже из одной посуды и что всё подозрительное будет сразу отнято и вызовет ненужные подозрения.

Он сам назначил встречу самому себе и спрятал два свитка в таком месте, где никто их случайно не найдёт. Он знал, что никто прочитать написанное на свитках не сможет. Он знал, что никто не додумается и не догадается даже лизнуть печати. Он знал, что никто не заподозрит в свитке с печатями самое грозное и смертоносное оружие. Он знал не только это, но даже малой части его знаний хватило, чтобы надолго и всерьёз расстроить игру Империи в её собственную неуязвимость.

Владелец ночлежки уже получил взятку и готовился пустить на соленья мясо тел, а кости скормить собакам, чтобы не осталось никаких следов происшествия. Велиол не собирался убивать хозяина ночлежки как ненужного свидетеля. Чонтонин всегда щедро вознаграждал своих слуг, а деньги порой скрывали тайну лучше, чем смерть.

* * *

На следующий день, чтобы внести в задачу выбора новой жены для своего короля некоторую ясность, Хоншед посетил императорский гарем. Видимо, к его приходу не были готовы потому, что никуда его не пустили дальше приёмной. Зато ему предложили вступить в гарем на совершенно законных основаниях и уже было начали расписывать все прелести проживания в гареме, но своими рассказами так сильно ему испортили настроение, что он повернулся и отправился в имперскую канцелярию за разрешением, но до канцелярии не дошёл.

По дороге он случайно стал свидетелем жестокой и яростной драки между взрослыми подростками, немного младше его самого. Хоншед видел множество драк и во многих даже сам участвовал, но эта драка показалась ему чем-то таким подозрительной. Обычно в драке или два дурака друг друга бьют или дураки бьют умного и протекают обычно драки немного не так. В обычной драке или долго идёт сначала разбор причины драки, потом возня, разогрев и катание по земле, чтобы тот, другой, понял, или сразу же проламывание камнем головы или протыкание живота ножом, чтобы противник уже больше не встал.

Но на этот раз после не очень долгих взаимных побоев победитель сбил проигравшего на землю, несколько раз ударил его ногой в живот и со словами, что сейчас помочится ему прямо в ноздри, а потом изнасилует в зад и сунет ему за обе щеки, взялся за штаны. Что-то необычное было в этом поведении – так отыгрываются за что-то крупное, не за кражу или оскорбление, а за что-то более серьёзное. В пользу этого вывода говорили слишком умные лица дерущихся. Он хорошо усвоил поучительный опыт с подростком и был настороже, но понимал, что у одного и того же следствия могут быть совершенно разные причины.

Хоншед почувствовал в причине драки нечто более важное, то, что уже давно искал в Империи – необычное и подозрительное. Двое умных на его глазах сцепились насмерть, а это бывает гораздо реже, чем найти под ногами золото. Здесь точно есть ниточка, за которую можно ухватиться, но хвататься надо умело, чтобы не оборвать. Он по своему опыту хорошо знал, что подбегать и разнимать дерущихся бесполезно, как и пытаться их помирить. Надо было действовать от обратного, это могло сработать. Он твёрдым шагом уверенно подошёл к победителю поближе и стал рядом с ним, чтобы его видели оба подравшихся.

– На меня только не брызгай, когда ему струю в лицо пустишь. – начал он. – Я ещё ни разу не видел, чтобы хоть кто-то струёй прямо в ноздри попал из такого положения, да ещё и с первого раза.

– А ты отойди – тогда не забрызгаю. – В руках говорившего уже появился член – времени на соображение оставалось мало.

– Тебе ослиц надо иметь с такими размерами, а не дурням всяким рожи поливать и время тратить! – Хоншед знал, что в таких случаях лесть почти всегда срабатывала. Побеждать ради лести бывает гораздо приятнее, чем побеждать ради только победы.

– Я сейчас этого козла поимею, а потом прикончу! Слышишь, ты, козёл! Мой член это последнее, что ты увидишь в своей жизни! – со злобой прокричал он уже лежащему на земле парню.