Беллери Холл

Моему другу удалось прочесть фразу:

– Крысы бегут с тонущего корабля первыми! – Блич закатил глаза и окончательно повалился на пол.

– Что это значит? – спросил я у Кея.

– Не знаю.

– Теперь вы вредители, – обратился к нам Клиндероу, Сэфлоу направил на нас свою пушку.

– Пошёл к собачьим чертям! – выругался я, взглянув с не менее злой улыбкой на обоих. Остальные пираты начали выстраиваться в круг.

– Что ты сказал червь? – возмущённо, с лицом полным недоумения спросил Клиндероу и вытащил из ножен свой небольшой по длине кинжал с посеребренной ручкой, местами в нём было установлено по нескольку блестящих камней. Среди них мной были замечены: бриллианты, агаты.

Сэфлоу положил подушечку указательного пальца на курок.

Из каюты корабля выбежало пять или около шести крыс, покойный Блич лежал посреди палубы корабля.

– Что за морской дьявол – произнёс Клиндероу, раскрыв широко глаза, от лопнувшего шрама на его щеке образовался небольшой порез, и полосы цвета красного вина начали медленно стекать вниз.

В этот момент у меня из уст самовольно вырвалось:

– Крысы бегут с тонущего корабля первыми!

5. Начало стихии

Остриё кинжала еле касалось моего горла, Клиндероу прожигал меня своим взглядом, полным ненависти и жажды мести за то, что я дерзко бросил в его сторону.

– Теперь ты не такой смелый – сказал он с ухмылкой.

Я сглотнул слюну, переполнявшую собой рот.

– Ты, чёртов идиот,– кинул Кей, привстав и немного отойдя от трупа Блича. Крысы убежали сквозь дырку в стенке борта, но звука чего–либо падающего в воду мы не услышали.

Сэфлоу приставил дуло пистолета к голове Кея. Неожиданно, в момент, когда курок был почти нажат корабль – гигант затрясся. Мне это напомнило землетрясение, прошедшее в августе 2011года на пятьдесят первом километре к западу от города Шарлоствилл штата Виргиния. Нас всех качнуло, и мы отстранились друг от друга на разное расстояние. Затем тряска завершилась.

Стихийное бедствие двухлетней давности оставило след памяти о себе в таких местностях как: Северной Каролине, Нью–Йорке, Мэриленде. Насколько я помню, землетрясение составляло около шести баллов, но спустя два дня магнитуда спустилась до четырёх – четырёх с половиной баллов. Эпицентр землетрясения давал свои истоки на пятикилометровой глубине.

Эта информация распространилась по всем домам Америки благодаря одному номеру газеты «Морнинг – ньюс». После чего об это начали вещать все каналы телевидения, но сейчас это не так важно вернусь к истории с кораблём.

Двое пиратов в шляпе приподняли своего капитана Сэфлоу и громилу Клиндероу.

– Итак, – Сэфлоу опять направил пистолет в нашу с Кеем сторону. Живо убирайтесь с корабля! – он приказал нам следовать к борту корабля, подойдя, я был обескуражен увиденным нами.

Я ожидал увидеть под кораблем играющие волны, но внизу частички песка парили в воздухе, на стенке борта я прочёл про себя название одноклассового гиганта:

– «Скай – Стилз».

– Что будем делать? – спросил шёпотом Кей. Едва, но я заметил, как он дрожит от страха. Я понимал его мне и самому не очень.

– Ну, что встали? – спросил Клиндероу. Он попытался столкнуть Кея с корабля, ударив его в спину остриём своего кинжала. Твёрдая подошва его обуви издавала громкий мощный стук, подобный тому ритму, который сейчас заставлял биться вдребезги моё сердце. Стук, будто сел поверх моего жизненного механизма и издеваясь надо мной, свесив свои «ноги» начал ёрзать ими в разные стороны. Казалось, что оно пропускало не пять, а двадцать пять литров красной жидкости, переполненное лейкоцитами.

Опять началась тряска, раза в два мощнее, чем пять минут назад. Посреди корабля, под трупом Блича образовывалась трещина всё больше и больше, тем самым поглощая в свои жернова бездыханное тело; вниз погрузились сначала его ноги, а потом и всё остальное.

Где–то вдали «Скай – Стилз» высокий ярко светящийся, смешенный с пылью и электрическими зарядами спиралевидный столб торнадо был заведён и кружился так будто в медленном танце – пара, заключенная, куда–то в недра маленькой шкатулки, подаренной мной своей двоюродной сестрёнке. Шкатулка красовалась своим видом в магазине сувениров напротив школы по Слэш – стрит. И пусть мы не совсем ладили Бетти, но её мне увидеть хотелось больше всего!

Я крепко схватился за верхнюю одежду друга и пустился вниз в полёт, сейчас уже было неважно последний ли это полёт? Или нет. Главное влюбиться в него всем своим нутром, а остальное это на данный момент не из ряда важных вещей.

– Ну, нет! – произнёс громила Клин, схватил нас за ноги, отбросив свой кинжал в сторону. Наверное, мы слишком сильно желали спастись, врезали свободными ногами по разукрашенному алыми полосами лицу Клиндероу. Приятель Сэфлоу всё – таки пустил пару патронов в нас, но в пороховые заряды лишь растворились в пламени, обжигающего жаркими их язычками так и не коснувшись меня и Кея.

Кей взглянул в полёте вверх, и увидел, что летящий пиратский корабль рушится, как карточный домик из нашего детства в коридорах школы на втором этаже, между начальными классами, находящимися на первом этаже и старшими на этаж выше. А сами пираты, словно его жители вылетали из открытых окон.

– Ты это видишь? – спросил он.

– Да! – ответил я

Хоть с момента прыжка и прошло несколько секунд, но мне казалось, что прошло уже около час, а то и больше.

Лимонные капли дождя, что впитала наша одежда в себя, вытеснялись наружу вверх к летящим пиратам Сэфлоу и Клиндероу.

– Что тебе хочется сейчас больше всего? – поинтересовался я.

– Честно? Проснуться!

Не сразу, но всё равно я понял, о чём идёт речь. Розовое небо оставалось таким же прекрасным, каким я видел его на борту корабля. Разноцветные дугообразные лучи Аппсонии казались ещё ярче после лимонного дождя, но внезапно заметил, что они далеко впереди соприкасаются со столбом воронки, что он едва испускал пульсирующие синие электрические заряды, подобные тем, что я видел каждую весну из окна кабинета математики или каких–либо остальных уроков, особой разницы я не ощущал.

– Скорее всего, это что–то вроде силового барьера – предположил Кей.

Вполне возможно, что мы могли ошибаться потому что, знали лишь азы из начального курса физики. Поэтому не смогли дать точного объяснения этому странному явлению. Мне нравился этот предмет тем, что каждый месяц нам устраивали викторины по пройденному материалу. За каждый правильный ответ нам полагались сладости. Да и преподаватель Мисс Кэттер, если честно была вполне весёлой молодой девушкой, только что закончившей педагогический факультет. Каждая праздничная программа, так же как и викторины были с какой – то изюминкой внутри.

Кстати, идея с вечеринкой была её личной. Если бы ни мисс Кэттер, то мы просто бы послушал скучную речь и пошли домой. Хотя для меня не было бы никаких особых потерь. Был лишь один плюс в вечеринке – это моя встреча с Джини, но совсем недавно она была для меня старшеклассницей Джиной Скинфорт. Но в этой ситуации есть и своя, оборотная сторона, проще говоря – минус. Минус заключается в том, что мы могли окончательно поссориться с Кеем, и происходящее в данный момент с нами не было и вовсе.

Однажды, сидя один дома в Интернете, на страничке, посвящённой психологии я нашёл одну увлекательную мысль о занятости нынешней молодёжи и её увлечениях в свободное от подработки или учёбы время. Она запала мне в голову, так что я могу произвести её дословно:

В американских семьях действует негласная установка: "Не всем бог дает талантливых детей, надо радоваться тому, что имеешь, и этот для меня самый лучший". Весь уклад жизни здесь таков, что малыш с первых мгновений появления на свет усваивает идею: у него есть право выбора. Что не всем дано быть математиками или художниками, что есть множество интересных занятий, где можно проявить себя. Что быть хорошим механиком вовсе "не позорно", что благосостояние семьи и место в обществе зависят не от рода деятельности, а от твоих успехов в нем. Здесь нет всеразрушающего движения вперед, " шаг в никуда". Во всех нюансах личной, и общественной жизни американцев сквозит самодостаточность.

Не знаю, отношусь ли к классу одарённых детей.

Год назад мне в голову взбрело написать книгу, мне очень захотелось придумать какую – нибудь красивую историю, и встать на место с великими современными писателями, как например: Трейси Слэттон, Рэд Брэдбери. Но мысли не приходили в голову, я оставлял после себя лишь испорченные ручкой тетрадки.

Рассказы объёмом около тридцати страниц давались мне легче, нежели придумывать килограммовые романы, обычно стоявшие, на запылённых стеллажах школьной библиотеки. У меня была точно такая же история со стихами – то есть эти вредные рифмы, наотрез отказывались посещать мои мысли. Каждый раз, как только я садился за пустой листок бумаги, то получался бред, который я, скорее всего не решусь показывать.

Зато я знаю одного отличного рифмоплёта – он летит сейчас рядом, влево от меня. На этих каникулах мы собирались написать несколько песен, как вы понимаете, моя работа заключалась в создании музыки, а вредные слова, преобразующиеся в зарифмованные фразы, удобно расположились на плечах Кея.

В начале августа в Коннектикуте будет проходить «Музыкальный фестиваль», в общем– то, мы, поэтому и решили что–то придумать. От каждого участника требовалось три, может четыре песни. Но тем, кто выступал в составе – трио и тандеме было гораздо легче. Главным призом была запись в студии «Music Life», собственно, где и будет проходить фестиваль, и вдобавок ко всему денежный приз в размере шести тысяч долларов, для шестнадцатилетнего подростка это нереально бешеные бабки. Занявшие участники второе и третье место соответственно получат меньше, а остальной фонд поделят оставшиеся участники, попавшие хотя бы до четвёртого и пятого мест. Всего фонд составлял двенадцать тысяч долларов.

Но сейчас, пролетев, наверное, тысячу миль, думаю, что мне будет, о чём написать. И даже если мне не удастся быть в рядах современных писателе, то, скорее всего, мне повезёт и моя книжка удостоится места в прозрачном стеклянном «Шкафу заслуг по английскому и литературе». Он стоит в углу за рабочим столом миссис Джонейл. За стеклянной дверью, на нижней полке уже красовался сборник стихов бывшей выпускницы Портлендской школы – Одри Гэйнкс, но читать можно было, исключительно с разрешения миссис Джонейл.

Вы спросите, а почему же в шкафу нет стихов Кея? Всё дело в том что, он очень стеснительный и не решается показывать никому свои стихи. Я пытался уговорить его подойти к миссис Джонейл, и показать хотя бы один из своих работ. Очень могло бы быть, что попал в школьную газету, в которой бурно обсуждалась жизнь школьников. Так что, проснувшись на следующий день, он вполне мог обрести небольшую славу. Тем более это осталось бы на память школе, и следующий поток учеников мог узнать о таком неплохом парне как Кей Фрикко. – Не бойся, у тебя всё получится, – говорил я ему, но всё было напрасно. Он всегда ставил точку на начатой мною теме.

– Наверное, Кей, наверное…– решил поддержать я друга.

Казалось, что всё прошедшее ранее было концом, но посмотрев вниз, кроме тёмно – фиолетовой бездны мы ничего не обнаружили, тогда я понял, что ношу, розовые и мы ошиблись в своих предположениях, даже очень!

6. Воздушное крушение

– Рой, мы, что уже приземлились?– в недоумении поинтересовался у меня Кей. Он лежал не шелохнувшись.

– С чего это ты взял? – ответил вопросом на вопрос я, зная, что так поступать не прилично.

– Разве ты не заметил, что мы на чём–то лежим.

Я провёл рукой вправо от себя, почувствовав что–то твёрдое, вроде панциря черепахи.

– Кей, попробуй подняться на ноги… – неуверенно, но не без интереса попросил я.

– Не думаю, что это самая хорошая идея. Я соглашусь, только если мы попробуем подняться вместе.

– Хорошо, ты меня уговорил – шуткой выплеснул я, хотя сейчас было не до смеха.

– Давай, – сказал Кей, и мы быстро и достаточно прочно встали на ноги.

Нашего роста хватило лишь на то, чтобы посмотреть на, находящийся сзади нас огромный хвост. Он медленно поднимался вверх и примерно с той же скоростью опускался, но всё–таки мы передвигались очень быстро, даже слишком.

Тонкие ультрамариновые полосы, напоминающие шкуру зебры, располагались вдоль всего болотного оттенка туловища, на котором мы пытались устоять и не кануть вниз в тёмно–фиолетовую бездну. В недрах, которой пусть и немного, но виднелись бордовые больших размеров цветы, обросшие по краям витиеватыми зелёными узорами, изображающими силуэт не менее богатыми размерами лепестков.

– Не знаю, растрою я тебя или нет, но мы в какой–то сказочной штуке.

– А, то есть, что мы на воздушном полосатом ките тебя не волнует, да? – спросил я.

Кей погрузился в свои мысли, так и не подарив мне внятного объяснения.

Я забыл о заданном мной вопросе и начал оглядываться по сторонам. Обратив внимание на спиралевидный, бросающий электрические заряды столб я начал понимать, что огромный кит длиной метров в шестьдесят доставляет нас всё ближе к воронке. Радовало или вызывало радость это у меня? Не могу дать точного ответа. На этот момент у меня была апатия почти ко всему.

– Смотри Рой, – он застыл на месте, и показал указательным пальцем правой руки, угол её был равен больше девяноста градусов.

– Кей, ты … – я оборвался на полуслове, когда поднял голову в ту сторону, куда была направлена рука моего друга. – Ты о чём – договорил я шёпотом, потом я увидел не менее пяти таких же гигантских полосатых китов.

– Это, похоже, его друзья? – предположил Кей.

– Наверное, – ответил я.

Киты общались между собой, издавая неизвестный человеческому слуху свист, было такое ощущение, как будто свист доносился из–за стены, через ту, что была в каюте корабля.

– Что они делают? – спросил Кей

– Видимо общаются.

– Что, прямо как мы с тобой?

– В точку! – сказал я.

Я отвернулся назад, после чего услышал Кея, который легонько похлопал меня по плечу:

– Рой, если это друзья нашего «транспорта», то, что это такое.

– Ну что, ещё? – спросил я, повернувшись обратно и взглянув на полосатых воздушных китов. Тут, мои ноги стали ватными, отчего я чуть не свалился на твёрдое как панцирь тело кита задним местом. – Это, похоже, те самые Плэспины, которым нас с тобой хотели скормить.

– Плэ–эс–пи–ны… – произнёс дрожащим голосом Кей, почесав свой затылок.

«Друзья–киты» моментально разбрелись в разные стороны, с наваждением воздушных рыб–хищников. Внешне они ничем не отличались от акул из того – естественного мира. Разве что размерами, нет, конечно, они были не больше кита, но если они нападут стаей, то нам мало не покажется.

Наш полосатый друг плыл быстро конечно по воздушным просторам, но нам следовало его поторопить.

– А я всегда думал, что эти земноводные ничего не бояться, – разочарованно и от этого тяжело вздохнув, произнёс Кей, – Ошибался… – добавил он.

– Сейчас нам не поэтому повод нужно переживать, а потому что, если мы не найдём выхода, то будем съедены заживо Плэспинами.

– И что же мы будем делать?

– Дай две секунды подумать… – попросил я, понимая, что сейчас на кону стоит вопрос о наших с моим другом жизнях. В мою голову приходили мысли лишь об ультрамаринового цвета полосах на теле кита. Но до конца я так и не понимал, что же нужно было сделать. От ветра Кея отбросило немного назад, он был повёрнут ко мне, так что можно считать, что его отбросило немного подальше на туловище кита. Вдруг кит начал быстро набирать скорость.

– С тобой всё в порядке, я пытался как можно быстрее добраться до друга. Кей поднялся, и сзади его на туловище под его ногами я заметил, что он упал пятой точкой на одну из выпирающих полос.

– Вот и выход – сказал я, обняв друга, но это продолжалось не долго.

– Ты о чём? – он тут же отстранился от меня в недоумении.

– Ты нас спас Кей! Я всё думал, что же нужно сделать, чтобы заставить кита работать плавниками быстрей. – Похоже, что, когда ты шлёпнулся, об одну из полос он почувствовал раздражение и из–за этого мы стали плыть быстрее.

– И, правда, – отметил Кей. – Эти Плэспины уже далеко от нас.

Я повернулся назад, и, взглянув, наверх убедился в этом.

Спиралевидный столб, пропитанный электрическими зарядами, начинал постепенно приближаться. Происходило это за счёт того, что скорость кита возросла в разы, но, несмотря на это мы не переставали разглядывать новый для нас необузданный мир.

Богатые протянувшейся снизу вверх растительностью скалистые стены, между которыми мы сейчас неслись, и если посмотреть на нас сверху, то можно было представить бутерброд, приготовленный на утро, состоящий из двух кусочков хлеба, а посредине большой аппетитный кусочек говяжьей котлеты, они обладали ещё одним не менее странным атрибутом. Коим являлись по обе стороны дисковидные выпуклости, поросшие по кругу зеленовато оранжевым мхом и походившие при этом на вздутые прыщи у любого подростка, пытающегося их выдавить. В нашем классе был один такой идиот по имени – Микки Тёрнер, который три раза оставался на второй год в восьмом классе. Он пытался поддеть своих одноклассников, а то есть нас, называя нас прыщавыми мамиными сосунками или прыщавыми репами. Впрочем, не стоило из–за этого сильно переживать, так как спустя некоторое время все начали считать, что уровень его остроумия достигал потолка не успев начаться на этих двух банальных подколах.

Если честно мне тоже от него доставалось, до одного из приёмов у врача. Врач – мистер Хейсгиб прописал мне курс одной мази, которая очень воняла, как только я открывал ребристую крышку толстого тюбика и наносил себе её на лицо. Но, не смотря на это, процесс её работы начинал действовать уже к вечеру, если я наносил её днём, или утром, если я наносил её на ночь.

Из своего жерла они буквально выплёвывали, переманиваясь друг с другом разноцветными огнями шаровидной формы.

Рассчитав время их передачи, кит осторожно проплывал мимо «дисков».

– Фуф, ну вроде бы проплыли без происшествий – сказал Кей.

Внезапно, «прыщ» скал выплюнул последний светящий яркий синего цвета горящий шар, от которого нашему полосатому другу не удалось увильнуть.

– Ну, кто тебя тянул за язык – произнёс я со злости.

– Упс, прости.

Синий полыхающий пламенем шар врезался в правый плавник кита, тем самым его повредив. От мощного удара нашего друга резко отнесло, влево повредив и его левый плавник об острые, поросшие мхом скалы. Полосатик издал громче прежнего свист. Далее этот злополучный шар медленно проник внутрь полосатой рыбы. Под ногами мы увидели, что кит, словно один большой ночник начал освещать болотным светом, смешанным с ультрамариновыми полосами сказочный город, находящийся не глубоко в гроте.

После второго, не менее сильного удара кит уже не мог оставаться в воздухе как прежде. Передней частью светящегося туловища кит начал стремительно падать вниз, не переставая ударяться о более мелкие, но не менее опасные скалы.

Мы с Кеем старались удержаться на ногах, получалось это не слишком удачно. Но надежда на менее ущербное для здоровья крушение не оставляла меня. Правда иногда она сводит людей с ума. На тот момент это единственное, что я мог делать – надеяться.

Когда я очнулся, то увидел лицо Полосатика, я поднялся на ноги, почувствовал ноющую боль в спине, он хлопал глазами, глядя в мою сторону. На его висках немного виднелись посидевшие брови, по ним я решил, что наш друг очень старый. Подойдя немного ближе к нему, на коже я разглядел слово, которое являлось одновременно и шрамом, и похоже его именем:

– Цолло, – прочёл я. – Это твоё имя дружок?

Он хлопнул один раз глазами в знак одобрения.

– Это всё из–за тебя придурок! – прокричал Кей, неожиданно сбив меня с ног, я ударился оземь, почувствовав невыносимую боль в копчике, зато спина уже не болела.

– Что? Что ты несёшь? – спросил я в недоумении, у разъярённого Кея, его глаза налились ненавистью.

– Ты… ты ещё спрашиваешь? – вопросительно произнёс Кей. – Это ты меня во всё втянул, начал рассказывать про свои страхи, про заколоченный отцом чулан в доме.

– Но… я же не знал… что всё так произойдет… – начал было оправдываться я, совершая короткие паузы.

– Не знал он, – он уже разбежался с направленной ногой в мою сторону, Получа… – но вдруг остановился. Сапог оказался в полдюйме от моего лица с закрытыми глазами.

Он стоял с раскрытым ртом и поднятой в воздухе ногой, как статуя. Причиной оказалась, спиралевидная, кружащаяся воронка совсем близко. В этом я убедился, когда повернул голову назад.

– Цолло, – произнёс я, и сквозь боль в копчике убрал ногу, поднятую в воздухе, рядом с моим лицом и поднялся на ноги. Кинувшись к киту.

Глаза Цолло были закрыты и, взглянув на него, издалека сразу не скажешь, что ресницы и брови его глаз были седыми, скорее это походило на покрытые белым инеем ворсинки вязаного шарфа. Такой мне связала в подарок на Рождество бабушка. Я очень часто замечал её увлечённой вязанием чего–то нового на кресле–качалке, когда маленьким оставался у неё с ночёвкой в Норт – Херо.

– С ним всё в порядке? – поинтересовался Кей, остывши и подойдя к нам с Цолло.

– Нет, он погиб, – ответил я.

Провёл по его лицу рукой. Огонёк внутри него перестал светиться, и постепенно он угас не оставив не единого следа.

– Он был очень хорошим! – произнёс Кей, и облокотился на него, как бы обнимая.

– Да!– подтвердил я.

– Нам нужно идти Рой, – произнёс Кей, указав на торнадо голубоватого цвета, смешанного с синим оттенком, устремлявшегося далеко вверх столба, не имеющего конца.

Мы начали продвигаться вперёд, и оказалось, что этот столб торнадо не так–то близко, мы прошли около пятнадцати ярдов вперёд, прежде чем добрались. Нет, не совсем до электрической воронки как вы уже успели подумать. У скал с левой стороны был крепко установлен щит, заросший зеленью прекрасных бордовых благоухающих цветов. Название их мы, увы, не знали. Надпись на щитке гласила:

Школа Трионии –

Хаспин

– Ну, что будем делать дальше? – задумчиво спросил у меня Кей.

– Не знаю, – ответил я. – Держись за меня, я попробую прикоснуться к нему, – дал указание я Кею, и начал руками приближаться к воронке. Немного сощурив глаза, чтобы если что не повредить их.

Я думал, что сейчас нас шандарахнет электрическим зарядом, как это произошло с лучами Аппсонии, раскинувшимися и переплетёнными с торнадо над нами. Но нет, мои руки, будто силой сжимали этот не прекращающийся как воздушный шарик танец шарик. Правда у шарика есть свойство взрываться при его сжатии, чего я как раз очень боялся.

========== Третья часть. Опять школа ==========

7. Дети Аппсонии

Электронные часы школьного коридора, в который мы попали благодаря спиралевидной воронке дали знать, что началась долгожданная перемена. Мы с Кеем стояли у двери директорского кабинета с табличкой: Мистер Флуп.

Дверь приоткрылась, из кабинета вышел в строгом костюме, как мне сначала показалось мужчина, но я угадал лишь частично верно, потому что перед нами стоял высокий, вес которого составлял чуть более пяти с половиной футов не человек, а человекоподобный «инопланетянин». Ну, просто на этот момент я не мог ничего подобрать более подходящего.

– Как я понимаю, вы новые ученики Хаспина? – поинтересовался мистер Флуп. Его голос показался Кею и мне знакомым, похожим на искажающиеся компьютерные трески.

Кей рассказывал, что однажды он остался дома один, играя в новую игрушку, вышедшую в продажу совсем недавно, и его ноутбук отключился, издав точно такие же звуки, после чего его ремонтировали около двух недель.

– Хас… Хаспина? – спросил Кей, его глаза превратились в пятицентовую монету, которая хранилась у меня дома в маленькой продолговатой коробке из–под паркера «Зфивт».

– Совершенно верно мой дорогой друг! – ответил мистер Флуп, удерживая взгляд на Кее. – Хаспин – это школа, основанная по чертежам архитектора Колина Хаспина. Он жил здесь очень давно в Беллери Холл, тогда меня и в проекте не было, – рассмеявшись, сказал он.

– А что такое Беллери Холл.

Мистер Флуп тут же стал серьёзнее, улыбки, словно след простыл и он произнёс:

– Думаю, что учащиеся здесь знают даже больше чем я об этом Беллери Холл, так что вы всё узнаете, когда для этого придёт подходящее время. – А сейчас пройдёмте ребята, я устрою вас куда нужно – сказал мистер Флуп и мы последовали вправо, если смотреть от кабинета директора по длинному яркому коридору.

По пути, двери кабинетов по левую и правую сторону начали открываться одна за другой. Из них начали выходить такие же, как и мы с Кеем подростки, только в них было несколько отличий. Первое – они были разными между собой цветами кожи, если мы – люди делимся на негроидную, европеоидную и так далее расы. То здесь они были и фиолетовые, синие, зелёные и ещё бесконечное множество разных цветов, названия которых и мы сами не знали.