«Хочу домой, в Царство Небесное!»

– Будете в доме чай пить или пойдем в садик?

– Хорошо бы в садик, сегодня ведь так тепло!

Матушка Оттилия накрывает стол: фрукты, пирожные, конфеты. Пока идут приготовления к чаю, мы просим отца Мартина рассказать немного о себе, как он православным стал. Ведь сам он из старокатоликов, и его отец был католическим пастырем.

– А как же вы в Православие перешли?

– А я и не переходил, я всегда был православным. Это католики отошли от истины, а я с детства истину и правду искал. И когда вошел в православный храм, сразу почувствовал себя дома, потому что здесь была истина. Не было у меня никакого озарения и переворота, все естественно и спокойно, шаг за шагом. Тут и выбирать нечего. У протестантов ничего нет, а католики своим собственным сознанием исковеркали и литургию, и догматику.

После чая хозяева везут нас в свой маленький монастырь, который находится в семнадцати километрах от хосписа, где также все кажется естественным и спокойным. У входа в монастырь огромный деревянный крест, парящий над необъятным простором. Около храма арка, увитая розами, цветочные клумбы, шарики кипарисов, сосны, а дальше – поля, зелень, горы, растворяющиеся в небе. И я запоминаю Сашу в розовой арке, в которой он останавливается на мгновение, будто входит в райский сад, в вечные райские обители.

Нас приглашают на вечернюю службу, которая служится здесь на французском, за исключением некоторых песнопений. И французский, и церковнославянский звучат в этом небольшом храме так же естественно и органично. Сюда Саша с Риммой часто ездят, и здесь Сашу будут отпевать. После службы отец Мартин выносит из алтаря святыни: частичку Животворящего Креста Господня, частичку мощей святителя Иоанна Златоустого и пропитанную миром от Монреальской иконы Божией Матери ватку, которой крестообразно помазывают нам лоб. А потом и особо чтимую ими икону преподобного Сергия Радонежского. Это келейная икона преподобного Силуана Афонского, перед которой молился их духовник владыка Серафим. Затем нас приглашают на кладбище. Хотя до кладбища рукой подать, мы садимся в машину, потому что отец Силуан спешит к больной женщине. На небольшой округлой возвышенности в виде корабля, уплывающего в вечность, несколько десятков могил, окантованных каменной оградой. На каждой могилке оригинально оформленный цветник. Кроме этого, ни травы, ни цветов – все усыпано гравием. Строго и красиво. Нас сразу подводят к могиле владыки Серафима, их духовника, о котором они могут говорить, как сами признаются, бесконечно. На фотографии, прикрепленной к кресту, батюшка так же лучисто смеется, как и на остальных, которые мы уже видели в храме. «Вам что-нибудь надо, отче?» – спросил владыку перед кончиной отец Силуан и услышал в ответ: «Надо любить». Владыка скончался 14 декабря, но хоронили его 19 декабря, в день памяти святителя Николая: ждали владыку Николая. Гроб с телом покойного простоял в храме четыре дня, но запаха никакого не было. А в день похорон все ощутили в храме благоухание, которое сохранялось всю неделю.

– Знаете, у него было такое выражение глаз, такая мимика, такие жесты, что слов не нужно было, с ним можно было беседовать от сердца к сердцу, от души к душе. Возникало удивительное чувство общения, и слова только мешали. Владыка обладал редким даром благодати, озаряя и освящая даже неверующих, и они это чувствовали. Да, я православный, но я не русский. То, что для отца Серафима было органично, я добывал с трудом: ведь я принадлежал другой культуре, и это мне мешало. Но Православие, оно глубинно, потому что исходит от Бога, а Бог все культуры может объединить. Ведь и языки различны, но апостолам надо было – и заговорили на всех языках. Вы меня понимаете? – спрашивает отец Силуан, вглядываясь в нас по очереди, и мы очень стараемся его понять и очень хотим, чтобы это понимание было не поверхностным, а именно глубинным, но для этого, наверное, надо было бы прожить другую жизнь.

– Когда владыка лежал в храме, в окно постучала птичка с желтой грудкой, мы открыли окно, она влетела в храм и села на икону Божией Матери, а потом улетела, – вспоминает отец Мартин.

Рядом еще две могилы: старосты храма Евдокии и протоиерея Петра, отца монахини Оттилии и архимандрита Мартина. А мы всё смотрим и смотрим вдаль, где до самого горизонта поля, луга, леса. Среди колосьев пшеницы вместо привычных васильков краснеют небольшие маки. И мы думаем: надо же какое совпадение, ведь мы встретились с этой удивительной троицей в Свято-Троицком монастыре на Троицкой седмице.

Перед отъездом мы приходим к нашим друзьям попрощаться. И Саша удивляет и радует нас: он так же бодр, весел и остроумен, каким мы знали его до болезни, каким он был во все эти дни, пока мы возили его и Римму во Францию: и в Сашин домик в горах, который он хотел подарить монастырю, и в дом престарелых, чтобы он смог навестить свою маму, страдающую от болезни Альцгеймера, и попрощаться с ней. («Она меня не узнала!» – расстраивался Саша. «Как это “не узнала”, если она все время целовала твои руки?»)

И когда он вышел проводить нас до автобусной остановки, каждый из нас подумал, что вполне может произойти чудо и Сашина болезнь исчезнет навсегда. Но это был его последний подарок нам. После нашего отъезда он слег и уже больше не вставал. Жена просила Бога только об одном – чтобы дочь, которая жила в другом городе, успела попрощаться с отцом.

Но дочь, похоже, не успевала. До приезда оставалось два часа, а Саша уже закрыл глаза, и слеза покатилась по его щеке. «Сашенька, миленький, не умирай, дождись Машу, прошу тебя!» И Саша выполнил просьбу жены. Он дождался приезда дочери и, как только дочь наклонилась к нему и поцеловала, в ту же минуту отошел ко Господу. Вскоре умерла и Сашина мама.

Когда Батюшка отправлял нас в Швейцарию, он сказал: «Если окажетесь в пустыне, молитесь Антонию Великому». Но Швейцария настолько в нашем представлении не была похожа на пустыню, что мы тут же забыли Батюшкины слова. И вспомнили о них только тогда, когда оказались в Германии (мы с матушкой Евпраксией и там успели побывать за три недели нашего путешествия: Батюшка поручил нам заехать в православный мужской монастырь под Мюнхеном).

И теперь представьте такую картину. Ночь, незнакомый безлюдный немецкий городок, и не у кого спросить адрес ближайшей гостиницы, а на дверях той, куда нас направили, висит табличка: «Гостиница не работает». Но все это было бы ничего, если бы у моего мужа не поднялось давление, чего он в то время особенно боялся: он недавно перенес инсульт, и врачи запретили ему ездить на машине. Впрочем, Батюшка очень удивился такому диагнозу («Этого у него не должно было быть!») и разрешил сесть за руль, а про таблетки, которые прописали врачи, сказал, что это «утруждение для организма!». Вот тут-то мы и вспомнили про Батюшкино благословение – молиться Антонию Великому, когда мы окажемся «в пустыне», – и стали просить помощи у этого святого. И тут же появилась машина, а так как она въезжала на горочку, на которой мы стояли, не спеша, мы успели ее притормозить.

Женщина-водитель выслушала нас и охотно взялась нам помочь. «Езжайте за мной», – сказала она. Конечно, сами мы ни за что не сумели бы найти эту гостиницу, потому что пришлось выехать за город и потом довольно долго ехать по лесной дороге. Слава Богу, все закончилось благополучно, и через два часа мы уже крепко спали в своем номере. А когда ранним утром мы завтракали в гостиничной столовой, приехали наша благодетельница Анна-Мария, посланная нам Антонием Великим. Для чего приехала? Чтобы узнать, все ли у нас в порядке, а еще… чтобы обнять нас!

«Какой позор! Профессор Духовной академии чинарики подбирает!»

Моему мужу никак не удавалось бросить курить. Ладно бы он был неверующим и работал в Академии наук, как прежде, но он уже был профессором Московской духовной академии и читал лекции студентам по святоотеческим творениям. И при этом частенько пускал кольца дыма, облюбовав себе местечко на лестничной площадке. Но в Духовную академию ездил без сигарет. И даже в электричке, по дороге домой, терпел, страдая от желания затянуться сигареткой. И если раньше он пытался внушить себе, что курение – не такой уж тяжкий грех, а довольно невинная привычка, то теперь уже не тешил себя надеждой, услышав однажды в какой-то радиопередаче диалог священника с курильщиком: «Батюшка, почему курение считается грехом? Это ведь не грех, а просто привычка». – «Ну хорошо, предположим, ты прав, – ответил священник, – и курение не грех. А скажи мне: ты можешь бросить курить?» – «Нет, не могу». – «А вот это уже грех!» После той передачи муж наконец осознал, что курение действительно грех. Да что там говорить: жалкое состояние раба! Конечно, он пытался бросить курить. И неоднократно пытался. И когда приехал в очередной раз навестить отца Венедикта в Оптину, попросил его: «Отче, благословите бросить курить!» На что отец Венедикт со свойственным ему остроумием сказал: «Я тебя уже благословлял, да ты это благословение зарыл. Отрой и пользуйся!»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ин. 16:20.

2

Поезда для перевозки скоропортящихся пищевых продуктов.

3

Ин. 15:13.

4

Ин. 16:33, 20.

5

См.: Мф. 18:7.

6

Ныне Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет.

7

Buch – книга (нем.).

8

Апокатастасис – термин, используемый в рамках отвергнутого Церковью учения «о всеобщем спасении», подразумевающем конечность адовых мук для всех грешников и даже для демонов.

9

Мф. 25:46.

10

2 Фес. 1:8–9.

11

С 13 апреля 2021 г. Сретенская духовная академия.

12

1 Кор. 13:8.