Ты – мой грех

Ну как я могла быть такой идиоткой? Я ведь и правда поверила. Есть продавец, есть товар, за который он должен отчитаться перед хозяином, а есть дополнительный товар, прибыль от которого пойдет не владельцу, а самому продавцу. Мама ведь также в магазине приторговывала. Покупала всякие семечки, консервы и порошки напрямую у поставщика и толкала мимо кассы. Я еще и обрадовалась тогда – целых пять тысяч за то, что я сумку отнесу на рынок? Это же такие деньжищи, а работы всего на час.

– Товар, я так понимаю…

Серый не договорил, и я кивнула.

– Правильно понимаешь. Нет, в сумку я заглянула, чтобы убедиться что ничего там страшного нет. В ней сигаретные блоки лежали, обувь и книги. Я тогда вышла из дома с этой сумкой, и пошла на рынок. А Лёша в тот день вернулся днем с работы, на складе у них ЧП какое-то случилось, и грузчиков отпустили. Я шла, Лёша мне навстречу, и спросил, конечно, что это за сумку я тащу. Я рассказала, а он…

Брат тогда сразу понял, что к чему. Я это сейчас понимаю. Выругался, выхватил эту чертову сумку, открыл, и начал трясти меня – кто дал, где этот человек живет, давно ли я этим занимаюсь. Я всё выложила. Лёша сказал мне возвращаться домой, и не высовываться, и пошел возвращать товар тому, кто мне его передал.

И его поймали. В блоках сигарет были вовсе не сигареты, а героин.

– Я тогда сдаться хотела. Думала, что расскажу правду, и нас отпустят. Или меня накажут, а Лёшу выпустят, – против воли я шмыгнула носом, за что тут же разозлилась на себя. – С братом я выбила свиданку, сама не понимаю, как несовершеннолетнюю пустили к нему. Может, из-за того что я буквально истерики там устраивала… В общем, Лёша сказал мне, чтобы я не смела рот открывать. Его с поличным поймали, значит точно не отпустят, что бы я там ни говорила. Такой закон. А если я буду вякать, то на нас обратят внимание, и окажемся мы с Дианой в приютах, причем в разных.

Но я все равно пыталась рассказать всё Соколовскому. Его я знала. Думала, что поможет, а он только отмахнулся. А потом еще и взятку принял, чтобы поскорее брата закрыли.

– Понятно. Чувство вины, значит?

– А ты бы не чувствовал свою вину, если бы таким же идиотом как я был? Лёшке жизнь испортили из-за моей тупой идеи заработать, а я ведь знала что бесплатный сыр только в мышеловке. Не наивной девочкой была, я в этом всем росла. Только эти чертовы пять тысяч меня загипнотизировали, – я покачала головой, в который раз ужасаясь той девочке-подростку, которой я была. – Теперь появился вариант. Дело Лёши снова передают в суд, и если я найду двадцать лимонов, то его оправдывают, и отпускают. Найдут какие-то нарушения, недостаток улик, либо, на крайний случай, сократят срок. Главное – выпустят. Теперь ты, наконец, расскажешь мне, как я смогу достать деньги? Или врал мне, что есть такая возможность?

– Не врал. Люб, ты целка?

– Что? – закашлялась я.

– Девочка еще?

– Ты издеваешься?

– Короче, я – твой парень, и все такое, лирику опустим, что такое жизнь я и сам знаю. У меня есть приятель, брат которого богачам целок продает. Не в рабство, а… ну, слышала, что некоторые девственность свою продают? Кто-то через сайты, а кто-то через посредников. И брат моего приятеля – такой посредник. Клиенты проверенные, не извращенцы, бзик у них – целку пробить. Причем не силиконовую, которой все зашили под девочку, а им реальных целок подавай.

Я слушала, и своим ушам не верила. Это то, о чем я думаю?

– Сереж…

– Я не договорил. В общем так: у посредника есть клиенты, он показывает им твою фотку, и кто платит больше – тот тебя и того-самого. Медосмотр оплатят, как и одежду нормальную, процедуры у косметолога чтобы не с волосатыми ногами пришла на встречу. Платят до хрена, Люб. Можно не двадцать, а тридцать миллионов срубить, ты и брата вытащишь, и на жизнь нам хватит.

– Нам? – просипела я.

– А я пойму. Говорю же – реальную жизнь знаю, и за измену это не посчитаю, – продолжил Серый, и остановил машину на парковке у клуба. – Я потому и спрашивал тебя про Лёху, чтобы понять – блажь это, или нет. Тебе решать. Всё безопасно – ни болячек, ни последствий, ни извращений. Один клиент, одна ночь, дофига бабла. Устроить все можно быстро. Что думаешь?

Глава 4

Я привычно смешивала коктейли, и привычно не доливала. Все как всегда. Здесь дешево, никто не станет устраивать скандал и проверять по миллилитрам. Да и управляющая за мной следит, и если я вдруг начну работать честно, меня ждет выговор.

Слежу за Серым. Он напротив, сбоку от сцены на возвышении, и также как и я за барной стойкой. Сейчас передает что-то под салфеткой очередному отдыхающему. Наверное, дурь. Почти все здесь приторговывают. Но не я. В жизни с дурью не свяжусь даже чтобы брата вытащить.

Серый заметил мой взгляд, махнул рукой, напоминая о себе, и я переключилась на пьяную школоту, которая здесь тоже тусуется. Куда только их родители смотрят. Привычно мешала коктейли, наливала водку, даже порадовала грустную, явно брошенную девчонку мини-шоу с подкидыванием бокалов и бутылок. Налила ей коктейль с огоньком, та даже улыбнулась мне и на чай оставила.

Я работала, работала, работала. Уши, как обычно, онемели от громкой долбежки. Когда-нибудь мне работа в этом клубе аукнется глухотой.

– Дэвушка, давай доплачу, будэш дэсэртом, – услышала я очередной пьяный подкат.

От блондина, блин, с псевдоакцентом.

Ему я недолила больше чем остальным. Козел. Ну ничего, охранник рядом, меня уже отбивали пару раз, когда перепившее быдло хотело затащить меня в туалет, и сделать «дэсэртом». Ничего мне не грозит. Сейчас. А вот над предложением Серого стоит подумать.

Проституция – это фу. Хотя одноклассница моя бывшая, Света, работает и не парится. В Дубай вон летала сколько раз, говорит что с нормальными мужиками, и не на трассе же стоит. Не по мне все это, но и судить я не стану.

Соглашусь – мерзко будет, зато есть шанс вытащить брата. Взятка, затем новый суд и оправдание либо условно-досрочное. Совесть погрызет, но не до смерти же. И это только одноразово, просто отдать девственность тому, кто готов за нее такие деньги заплатить. Это ведь не значит, что я стану проституткой.

Откажусь – останусь с девственностью, которую, по правде, не особо ценю. Смогу нос задирать, мол, против принципов не пошла, и… не прощу себе. Просто не прощу.

Значит, нужно согласиться?

Представила себя на кровати со стариком, и чуть не вырвало. Зажмурилась, и снова нарисовала себе эту картину: я на кровати, на мне мужчина, чужие руки на теле… теплые, они гладят, сжимают, я открываю глаза и вижу… Руслана. Твою мать! Нет! Лучше уж старик.

– Я соглашусь, куда я денусь, – буркнула я. – Только не распускать нюни!

Жалеть я себя не стану. Одну ночь уж потерплю, некоторые всю жизнь терпят с мудаками, и ничего. Зато брат домой вернется, и мы точно Дианку заберем, заживем как нормальные люди. Сестру никогда не должна эта грязь коснуться – переспать ли с кем-то за деньги, или не переспать, и потом себя за это ненавидеть.

Плевать.

В пять тридцать клуб закрылся, в шесть, когда мы прибрали за собой, мы с Серым вышли на улицу.

– Ну? – хрипло спросил он, и закурил.

– Я согласна.

Он кивнул, но скривился при этом.

– Я бы тоже так поступил. И Люб, я все понимаю, и попрекать тебя не стану.

– Еще бы ты меня попрекал. Ты мне это и предложил, – фыркнула я, и села в его машину.

– Я тебе помочь хочу.

– В тоге я сама себе помогу тем, что у меня между ног. Ну, хоть не зря ни с кем не переспала еще.

Серый закатил глаза, закинул в рот жвачку, и мы поехали. Зря я на него злюсь, он придурок, конечно, еще и дурь толкает, в чем я полностью уверена, но не злой. Просто он с того же дна, что и я. Примерно такие же родители, тоже есть отсидевшие родственники, та же нищета. Мы идеальная пара с Серым.

– Ладно, Сереж, спасибо. Неприятно все это, но я согласна. Только спасибо я тебе не от всей души говорю. Все же, гадость это, – призналась я. – Я не особо за невинность цеплялась, но… как-то даже мне о другом мечталось.

– О шампанском, лепестках роз и прочей хери?

– Типа того, – рассмеялась я.

И это, к сожалению, правда.

Но я умею безболезненно расставаться с иллюзиями, так что и это переживу, и ныть не стану.

– Слушай, ну раз такое дело, мы ведь можем с тобой трахнуться. Не-не, я помню про девственность, но есть и другие способы. Зато в первый раз будет с любимым, – Серый свернул к моему дому, и на миг повернулся ко мне.

– Придурок.

– Я серьезно.

– Я тоже серьезно: ты придурок. Предлагаешь мне сейчас романтично нагнуться, расстегнуть твою ширинку, и удовлетворить тебя «другим способом»? А ничего не слипнется?

– Можно завтра вечером. И не так. Я бы квартиру на сутки снял нормальную, отожгли бы, и целку бы сохранила, и воспоминания остались, – буркнул он.

– Обойдусь.

– Ну как хочешь. Тогда потом все будет, когда ты со всем разберешься. Я твой телефон дам кому надо, ты его включенным держи, лады?

– Лады, – передразнила я. И, перед тем как выйти из машины обратилась к парню: – Сереж, заканчивай уже дурью приторговывать. Вдруг облава?

– Нас обычно предупреждают, когда рейды устраивают. Прикормленные люди везде есть. И управляющая товар забирает, так что мы чисты. Не боись, Любань.

– Дурак ты, – покачала я головой, поцеловала его, и вышла из машины.

– Вечером заеду, – напомнил Серый, закрыл окно, и отъехал от наших деревянных хором.

Всегда после смен домой я захожу со страхом. Алкоголизм – это болезнь, и я понимаю что все мои просьбы для мамы не пить хоть вечер и смотреть за сестрой, это бред. Она зависима, и может просто забить на обещание. А вся эта мразь, что у нас ошивается, вполне может забыть что Диана – маленькая девочка.

Я даже не дышу, пока ее не увижу. Вдыхаю воздух за дверью, и иду до нашей комнаты. Это ритуал. Если хватит воздуха, значит, все с малышкой нормально, и я найду ее на нашей с ней кровати за шкафом.

Вошла в комнату, отчим и какая-то бабища лежат на полу. Мама диване… пьяная. Спит, но я вижу – ни черта она слово не сдержала, и за сестрой не смотрела. Воздух заканчивается, я стараюсь не шуметь, и… я в ужасе. Что зайду за старый шкаф, обклеенный постерами, а кровать пустая.

Но нет. Я выдохнула, увидев Диану. Лежит тихо-тихо, а глаза открыты. Не спит.

– Привет, – улыбнулась она. – Я тебя ждала.

– А я тебе вот что принесла, – достала из сумки Киндер, Диана тут же села на кровати, и начала распаковывать его.

Помню, я сама в детстве их обожала, и даже коллекцию бегемотиков собрала. Интересно, где та коллекция теперь…

– Диан, тебя не обижали? Никто тебя… ну, никто тебя не трогал? – зашептала я.

– Нет, – она с наслаждением вдохнула аромат молочного шоколада – липкого, подтаявшего, но Дианка именно такой и любит. – Мама меня заперла в комнате, запретила выходить. Потом приходила, и в туалет меня сама отводила за руку. Она… Люб, она пьяная была, но мама просила тебе не говорить.

Я подмигнула сестре, мол, это наша тайна. От меня у сестренки секретов нет, а мама… зла не хватает – напиться, когда полный дом уголовников, любой из которых мог что угодно с Дианой сделать. Но все же проследила за ней, закрыла, и в туалет сама отвела. Значит, не совсем она пропащая.

Дианка протянула мне кусочек шоколада, я не стала отказываться, и съела его. Мелочь, но я люблю баловать сестру, хотя вроде и нужно каждую копейку откладывать. Но она ведь маленькая, Диане нужны впечатления, потому мы и на аттракционы ходим, где я денег не жалею, и на несчастном пони её катала, а потом фотографии покупала втридорога. Зимой на спектакль водила, где Дед Мороз ей подарок подарил – стандартный чемоданчик с конфетами, но сестренка счастлива была.

– Выспалась?

– Нет, они шумели. Сильно.

– Давай сейчас в душ, а потом спать, – предложила я, подняла сестренку с кровати, мы взяли сланцы, полотенца, и пошли мыться.

Терпеть не могу этот душ. Вот у Леры классно: чистая ванная, никаких тараканов, всякие губки, пемзы, пилочки, терочки, и прочее-прочее. В нашем душе лучше быстро намылиться, смыть с себя все, выйти и забыть что была в этом месте.

«Скоро мы снимем квартиру, и будем нормально жить. Скоро!» – пообещала я себе, промыла волосы Дианы, и ополоснула нас обеих.

На кровать мы легли вместе. Пахнет в комнате – атас, а скоро еще хуже будет. Перегар, рыба, и… капуста. Этот запах в стены въелся, отвратительно. А нос у меня чувствительный.

Мы проснулись, я позанималась с сестренкой чтением, а потом мы пошли гулять. Дома есть невозможно, приятели отчима у нас, кажется, поселились, и смотрят странно. И на меня и, что больше всего пугает, на Диану. Потому мы предпочли уйти из дома.

– Куда идем мы с пятачком? – я дернула ее за хвостик.

– Большой-большой секрет, – подпрыгнула Диана, запнулась, шлепнулась, и выдала: – Бл*..

Я хлопнула глазами. К сожалению, она сказала не слово «блин». Ну да, у нас дома чего только не наслушаешься, отчим вообще по-русски не разговаривает, только по матерному. Я и сама могу сказануть, но не при Диане, и ей запрещаю.

– Диан, ты же помнишь, что плохие слова нельзя говорить? По крайней мере, до восемнадцати лет, ладно? – я присела перед ней, и начала осматривать коленку – не расшиблась, слава Богу.

– Помню. Прости, – смутилась она.

– Диан, это всего лишь слова. Но слова тоже бывают грязными. И то, что ты дома слышишь… ты же видишь, что это за люди говорят такие слова? Не повторяй за ними. Я тебя не ругаю, и все понимаю, но если хочешь ругаться, то говори уж лучше «блин» и «дурак». Если прям совсем невмоготу. Договорились? – я погладила ее по мягким волосам.

– Я поняла. Прости, Люб, я больше не буду.

Еще и носом шмыгнула.

Отчим – сволочь, дети ведь как губки все впитывают, а он целыми днями бухает и матерится. Диана все это видит. До сих пор помню, как я домой пришла, а мелкая в слезах. Наслушалась, повторила за взрослыми, а этот скот ребенка вздумал ремнем наказывать за то, чему сам же и научил.

– Идем на набережную. Давай сначала в магазин зайдем, купим творожок, бананы, а на набережной мороженку, – предложила я.

Диана, конечно же, согласилась.

Красивая она у меня. Куколка. Мать, хоть и опустилась, но одежду Дианы содержит в порядке, мы дешевое самое покупаем, абсолютно некрасивое, а мама умудряется из жуткой шмотки сделать воздушную красоту. Своей одеждой я запрещаю ей заниматься, а вот Дианкиной – нет. И сестра как принцесса выглядит, хотя я помню что вот это платье, что сейчас на ней надето, я купила зв двести пятьдесят рублей всего, и выглядело оно жутковато. А сейчас на нас даже оборачиваются, и улыбаются.

Мы перекусили, погуляли, я купила Диане еду на вечер, и мы пошли домой. Скоро смена. Мне все тревожнее. Если собутыльники не свалили, то как мне Дианку оставить дома? Это вчера мама, хоть и пила, но следила за ней, а вдруг сегодня не будет? Но и прогулять, даже по болезни, не вариант, это сразу увольнение.

Дома очередное застолье. Алкашей даже больше собралось. Вонища на всю квартиру, и на кухне срывающийся голос мамы слышен. Пьет. Приплыли.

На работу не пойду – уволят, еще и ни копейки не заплатят. Пойду – беда может случиться. С собой Диану брать? Может, в машине ее оставить? Пусть у Сережи на заднем сидении поспит, но… черт, ночь ведь, а Диана маленькая. Испугается. Да и мало ли что. В клубе такая же пьянь, еще и шумно, а деткам нужно спать, у Дианы и так график ужасный, ночами спать мешают.

И ведь на ночь никому не подкинуть ее. Вокруг такие же живут, как и мы.

Я собиралась, Диана рассматривала картинки в книжке, и читала. Время выходить, уже ночь, а я все еще не решила, что делать. Может, пойти маму по щекам отхлестать, и под холодный душ ее засунуть?

Все решил забулдыга, ввалившийся в нашу спальню.

– К-конфетка. Иди сюда, крошка, – пьяно причмокнул урод, и пошел на меня.

Пошатываясь, пошел, и тут же упал.

Тьфу, гадость.

– Диан, на работе со мной побудешь. Там шумно, противно, но… так надо, – я торопливо достала с полки вакуумную упаковку с берушами – вставлю их сестренки в уши, может ей так легче будет. И со мной побудет, ее за барной стойкой и не видно будет.

Черт! Алкоголь, клуб, и девочка, которая даже в школу еще не ходит. Но лучше там со мной, чем здесь с этими упырями. А Дианка и рада, даже в ладоши захлопала – давно со мной просилась, глупенькая, в этот филиал ада.

– Я буду хорошо себя вести, обещаю!

– Ты не будешь отходить от меня ни на шаг. И постоянно держать меня за ногу. Постоянно, Диана, – присела я перед ней, подняла ее, и мы перешагнули через тело алкаша.

Пусть валяется.

На кухне ругань. Значит, передерутся, но даже если поубивают друг друга – полиция сюда не приедет, только если пожар устроят, тогда внимание обратят. А мне… мне уже плевать. Злая я стала, наверное и не заплачу, если что-то случится.

Есть брат, есть Диана, и есть я.

Проверила телефон – звонков нет, а вот сообщение я пропустила.

«Завтра в 11.00 на Красной сто двенадцать. Клиника «Мед-профи», с паспортом. Если есть, полис тоже захватите. Все анализы оплачены»

Настроение тут же испортилось.

Ну да ладно, решение-то принято. Плевать. Что там еще Серый говорил? Одежду купят на эту «ночь любви», накрасят, эпиляцию сделают? Потерплю. Что угодно потерплю, лишь бы больше не слушать эти пьяные вопли и не жить в одной комнате с забулдыгами.

Мы вышли раньше времени. Серый еще не подъехал, зато… зато приехал другой.

Напротив барака стоит дорогой внедорожник, а рядом с ним – Руслан. И ждет он явно меня.

Глава 5

РУСЛАН

Нахер я приехал к этой развалюхе – не знаю. Может, жаль стало дуреху…

Вышла вот. Стоит, смотрит на меня. Одета так, будто блядовать собралась – черный топ до пупка и шорты. Терпеть не могу на девках шорты, лучше платья, юбки. Но Любе идет. И она точно не шляться пошла, девчонку за ручку держит мелкую. Такую же светленькую, только кудрявую. И разодета мелочь как принцесса, что не вяжется с бараком, из которого обе вышли.

– Ты ко мне? – Люба подошла, и спросила, нагло глядя на меня.

– К тебе.

– Арестовывать будешь?

– Пока не решил.

– Ну ты уж реши как-нибудь эту сложную задачу. Как узнал, кстати, где я живу? Прописана я не здесь, регистрации тоже нет. Нарушаю законы как могу.

Вот ведь зараза. Поза наглая, взгляд наглый, я буквально мысли ее могу прочитать по лицу – шел бы ты, дядя, туда, откуда тебя мама выродила на этот свет. Только эта может и не иносказательно сказануть, а так, как чувствует – русским великим и могучим.

– Что молчим? – прищелкнула она пальцами рядом с моим лицом.

Ладошку ее я поймал быстро, убрать не успела. И сжал. Жалея ее, но сильно, чтобы не тянула свои руки куда не надо.

– Методы есть разные. Найти человека при желании можно, а ты не особо пряталась.

– До этого дня мне это было не нужно. Не думала, что у меня появится такой настойчивый поклонник.

Дать бы ей… по заднице.

– Дядя, а как вас зовут? – пролепетала малявка. Голосок такой писклявый, что я еле разобрал.

– Дядю не зовут. Дядя сам приходит, – фыркнула Люба.

– Прекрати. Меня зовут Руслан, а тебя? – присел перед малышкой.

Та задрала голову, дернула вредную, как я понимаю, сестру за руку, и спросила:

– Можно?

Та кивнула.

– Я Диана, – девочка улыбнулась мне во весь рот, в котором не хватает парочки зубов. Еще и руку протянула. А я и пожал. Думал, липкая ладонь будет, но нет, мягкая, только очень маленькая.

Перевел взгляд на Любу. Похожи. Даже очень. Только старшая стервозиной выросла. Впрочем, узнал я, что у нее за семейка, и хорошо что вообще выросла. Была бы мямлей и цветочком, не светила бы передо мной здоровой мордашкой и аппетитными булками. Либо беременной была бы от алкаша, либо сама бы спилась или скололась от веселой жизни.

– А меня Люба на работу взяла с собой, – похвасталась пискля. – На всю ночь.

– И куда же?

– На криминальную сходку, – бросила Люба. – Приятно оставаться. За мной приехали.

Думал соврала, но нет. В замусоренный двор украшенный уродливыми клумбами в шинах заехала… нет, не машина, а тачка. А за рулем какое-то чмо. Может и смазливое, хер знает, я парней оценивать не могу, но ясно понимаю – чмо. И Люба с девчонкой направилась к нему.

Ну уж нет. Хрен тебе. Что, зря я приехал?

Схватил ее за руку, и потащил к своей машине.

– Эй! – высунулось из машины чмо. – Слышь, телку мою отпусти. Щас биту достану.

– Щас ствол достану. Полиция, – рявкнул я.

– Сереж, на работе увидимся, – выкрикнула Люба.

Больше не упирается. Даже девчонку усадила на заднее сидение, и пристегнула. А я без понятия – такую малышню можно вообще без специальных кресел перевозить, или нет? Вроде проходили еще в универе, и в автошколе всю эту лабуду, но своих детей у меня нет и не предвидится, так что все из головы и вылетело.

– Мне не до шуток, Руслан Вадимович. На работу пора. В клуб. Бармен я.

– И ребенка тащишь с собой, бармен?

– Я за Дианой хоть присмотрю, дома точно не оставлю. Должна была отдыхать сегодня, но график поменяли, – зачем-то пояснила она. – Раз уж затолкал меня сюда, то вези по адресу.

Она продиктовала адрес, я завел машину, и поехал. Тупость. Молчу, не знаю, что сказать, и до сих пор не понимаю, чего вообще пробивал Любу, и приперся к ней. Наверное, и правда жаль дуру. Совсем юная еще, и уже по кривой дорожке пошла, судя по шмотью и поведению.

Сколько Любе было, когда я впервые увидел её? Четырнадцать, кажется. Я уже не был младшим следователем, но разнарядка от начальства потребовала выполнить дебильную работу, и посетить школу. Ходил из класса в класс, и рассказывал про законы, про тюрьмы, про наркотики. Воспитание молодежи вроде как. В одном из классов сидела дочь соседей – тихая девочка Таня, с рядом с ней – оторва Люба. Я не извращенец, но на неё тогда залип почему-то. Без подтекста, просто смотрел, и все. Как и она. Почти не мигая на меня весь урок смотрела, до сих пор помню.

А потом я встретился с ней уже в лифте своего же дома – в гости к Тане пришла. Часто стала приходить. Врубали музыку, от чего мне хотелось войти в чужую квартиру, и придушить обеих, но больше – Любу. Таня-то тихая была, во двор выходила только в школу, и чтобы мусор выбросить, а тут разошлась под влиянием подружки. Но не пили и не курили точно, хер знает зачем, но я проверял. Слышал, когда хлопала соседская дверь, ловил мелкую заразу, и принюхивался.

Затем начался трэш. Глобальный. Побитые окна, сомнительные компании, и Любу из раза в раз приводили именно в наш участок. Сидела у меня в кабинете, смотрела на меня как в первый день, и ждала, пока старший брат вернется с работы, и заберет ее.

А дальше… дальше я напился, и чуть не совершил ошибку. С малолеткой, мать ее. Ей уже не четырнадцать было, возраста согласия достигла, но и не восемнадцать ей было. Не восемнадцать! Хорошо хоть хватило мозгов оттолкнуть, выставить Любу. И больше не приближаться.

До этого дня.

Только больше она на меня не смотрит. В последний раз, не считая вчерашнего, когда мы разговаривали? Точно помню, как она прибежала ко мне просить за барыгу-брата. А до этого… до этого у меня дома. Я бы пьян, она была в голубом платье… школьницей была еще.

Встряхнул головой, взглянул на Любу. Та сидит, ногти рассматривает свои, будто в такси села. Коза.

– Могу с работой помочь. С нормальной работой, – с нажимом повторил. – Комнату получишь отдельную.

– Работа твоей домработницей? – спросила лениво, и даже не взглянула в мою сторону. – Спасибочки, но нет.

– У меня нет домработницы. Могу с работой помочь, в общем. И с учебой. Знаю, ты в универе не учишься, а надо бы. Есть целевые места, я могу постараться, выбить для тебя, и осенью на первый курс. ЕГЭ ты отлично сдала.

– Ты и это проверил? Батюшки, как бы занудой, таким и остался.

– Я бы сказал, какая ты, но при ребенке не хочу выражаться, – рыкнул на её закатывание глазок, хотя надо бы выдохнуть, Люба никогда не притворялась леди, да и возраст у нее поганый, как и окружение. – Башкой подумай блондинистой. Хочешь в вонючем клубе работать, пока не выпрут, а потом куда? В магазин на кассу?

– Нет плохой работы.

– Есть плохая работа. В борделе, – понизил голос, чтобы малявка не услышала.

Наверное, именно этого я и боюсь. Что скатится эта бестолочь. Красивая ведь, охренительно красивая, я бы сказал. Может, сейчас по любви с кем-то трахается, но от безденежья может начать и за деньги. А потом эти деньги будет с горя на выпивку и наркоту тратить. За свою работу я много таких повидал, слишком много. Поначалу всё это давило на меня, помочь пытался, затем как и все зачерствел. А тут Люба.