Сын боярский

– Это ты хорошо сегодня поступил, – обратился ко мне Иван, уже явно во хмелю, – не каждый нынче нуждающимся помочь в беде готов, особенно если у самого в кармане пусто. Надо бы тебе за это кружку пива поставить.

– Я ему уже поставил, – сказал Сергей, – сейчас принесут.

– И что с того? Пускай еще принесут.

– Спасибо большое, но я ничего такого не сделал… – ответил я.

– Ешь, пей и радуйся! Когда ты еще себе это позволить сможешь при твоих то доходах, – вставил свое слово Андрей.

– Да что ты опять про деньги, есть кое-что и поважнее, – ответил ему Иван.

В это время мне как раз принесли обещанное пиво с вареной рыбой в придачу, после чего мы все выпили за честь, которую нельзя измерить материально. Дальнейший вечер прошел в рассказах о ратных подвигах моих старших товарищей и сопровождался обильными возлияниями, при этом Иван сильно налегал на водку, опустошив полштофа. Он быстро захмелел – стал смурным и озлобленным, и, видя это, Сергей попытался образумить друга:

– Иван, пей, но не забывай: тебе завтра на пост вставать, а ты ведешь себя так, как будто кого то оплакиваешь.

– Спасибо за напоминание, а ведь повод выпить у меня действительно есть. Вчера узнал, что одну мою деревню, Сенную, в Вышгородском уезде, сожгли какие-то ливонские воры. Большая была деревенька в десять дворов с пятнадцатью мужиками, не считая баб и детей. Да ладно бы просто ограбили, дак ведь всех людей увели, а кого не увели, зарубили, даже детей не пощадили, – сказал Иван и опустошил стопку.

К такой смене разговора никто не был готов, все за столом замолчали и посмотрели на Ивана. Просидели так долго, сложно было найти слова в утешение, пока слово не взял Сергей:

– Кхм… Знаешь, Иван, а ведь ты не первый. Слушок прошел из разрядного приказа, что в ваших местах уже два месяца какой-то немец с ливонской стороны ходит, на нашей границе деревни жжет и людей в полон забирает. Говорят, у него даже замок свой имеется.

– А что же сторожа береговая? Куда они смотрят, нашли бы уже давно! – сказал Алексей.

– Поймают они, как же! В этом разъезде дай бог с десяток воинов наберется, а немец, видно, в большой силе ходит, да наверняка большаки стороной обходит, – возразил Андрей.

– Дак что же теперь, стоять и смотреть на это дело? Нет! Надо выследить и поймать этого вора! – захмелев, сказал я.

– Ага, поймаешь ты его! У самого один добрый конь да в карманах ветер гуляет, хорош ловчий, ничего не скажешь, – с явным намерением меня задеть ответил Андрей. – Кроме того, я так понимаю, этого вора никто не видел, и отсиживается он за границей в Ливонии, а следовательно, достать его будет сложно.

– Андрей, Василий, может, и небогат и род его мал, но слова правильные говорит, а у тебя какие-то отговорки получаются, и мне это не нравится, так что посиди и помолчи пока, – грозно обратился к подчиненному Иван.

Андрей вспыхнул от злости и явно хотел что-то сказать, но, поймав строгий взгляд Ивана, одумался. А молчаливый Прохор, наклонившись к Андрею, сказал ему что-то на ухо, и тот, глубоко вздохнув, откинулся назад и погрузился в тень.

– Вообще-то, – сказал Сергей, подождав, когда все успокоятся, – мой знакомец из разрядного приказа сказал, что этого немца уже выследили и единственное, что мешает ему отомстить, – это указ царя. Приказано границу не переходить и держать мир сколько можно и все это из-за строительства крепости на Нарове.

– Все равно не могу понять, почему деревни должны гореть, а люди понапрасну гибнуть и ничего с этим не делается. Была б моя воля, я уже ехал бы с этими ворами разбираться! – вспылил я.

– Спасибо тебе, Василий, что так сердцем болеешь за чужое горе, – ответил Иван, а затем, подумав, обратился к Сергею: – К стати, ты сказал, что не велено рать собирать, а это означает, что указ касается только разрядного приказа, да и нам никто приказа такого не давал? Получается, что если мы самолично в поход сходим, искрадом, то не нарушим царево повеление.

– Точно, собраться и никого не спросясь наведаться к этому немцу! – воскликнул я.

– Тихо, тихо, Василий, остуди свой пыл, – успокаивающе сказал Андрей. – Ты так говоришь, как будто тебя кто-то с крепости отпустил, а ведь мы все тут на годовании находимся, и никто с нас присягу не снимал.

– С этим проблем не будет, – ответил Иван, – сговориться с сотниками, и нас отпустят, тем более что мы из разных сотен. Если два человека с десятка отлучится ненадолго, крепости урона не будет.

– Иван, одумайся, вас же мало, не более десятка соберется, а противника может оказаться гораздо больше, – пытаясь вразумить друга, сказал Сергей.

– Не переживай, я письмо отпишу своим друзьям в Вышгородский уезд, и там к нам присоединится немало народу. Ты главное узнай у знакомого, где конкретно этот немец живет и как туда добраться, а уж остальное наше дело, – ответил Иван.

Сергей после этих слов пристально посмотрел в глаза другу и, убедившись в серьезности его намерения, вздохнул и согласился помочь. После этого было оговорено, когда и где мы встретимся в следующий раз, и тогда определим количество участников похода, и время выступления. Главное же было ни кому не говорить о нашем плане, а то всех завернут еще до того, как все начнется. Допив и доев оставшееся на столе, мы разошлись по домам, при этом Сергей попытался отговорить меня от участия в этом деле, сославшись на мою неопытность. Но я, возбужденный своей отроческой кровью, подкрепленной двумя кружками пива, отверг его доводы, да и не пристало сыну боярскому отказываться от своих слов. На этом мы и распрощались до утра.

Домой я пришел, когда солнце уже почти скрылось за горизонтом, озаряя мир напоследок ярким алым светом, а крыши домов, вторя заходящему светилу, оделись в червленые одежды. От этого вида на душе у меня стало благостно, и я даже немного забылся, но вот Божий свет покинул этот мир, передавая свою власть сумеркам, готовящим приход ночи, и мне вслед за движением небесных сфер пришлось идти дальше. Зайдя на двор, я не сразу нашел дверь в дом – сделать это оказалось нелегко в сгущающейся тьме, особенно учитывая мое состояние после выпитого сегодня. Преодолев сие затруднение, я зашел в свою комнату, где при свете лучины сидел Иванко и штопал свои штаны.

– Добрый вечер, Василий Дмитриевич, – поприветствовал меня Иванко, отложив в сторону свое занятие. – Поздновато вы сегодня пришли и явно «устали». Ужинать-то будете?

– И тебе вечер добрый. Спасибо, но я уже отужинал в корчме, меня Сергей Петрович угостил.

– Вот и славно, – сказал Иванко, после чего достал из-за пазухи сложенный лист бумаги и протянул его мне. – Тут вам бумагу прислали, говорят, от вашего брата.

Я взял листок, расправил его и, подойдя к лучине, попытался прочесть, что там написано, но как ни старался, не смог сконцентрироваться на тексте: то ли света было недостаточно, то ли выпитое мешало моим глазам видеть или все вместе.

– Ложились бы вы спать, Василий Дмитриевич, – видя мои бесплодные потуги прочесть письмо, сказал Иванко.

– И то верно, – согласился я, – до утра оно никуда не денется.

Раздевшись при помощи товарища, я забылся глубоким сном, как только моя голова коснулась подложенной руки.

Утром на удивление я проснулся с ясной головой, как будто и не пил вчера вовсе. Позавтракав постной кашей, я вдруг вспомнил о том, что мне предстоит сделать в ближайшие дни, а именно заготовить запасы еды для похода. Обычно когда войско идет в поход, его снабжением ведает государева казна, но мы-то идем тайно, а следовательно, всем необходимым должны обеспечить себя сами. Припомнив свои запасы, находящиеся в сарае, я пришел к выводу, что их хватит до конца месяца при условии сидения в крепости без каких либо путешествий. Со всей очевидностью стало ясно, что за несколько дней надо раздобыть дополнительные припасы, при том что денег у меня немного. Передумав несколько вариантов, я пришел к выводу, что самым простым и дешевым способом было бы привезти сюда из моей деревни остатки провизии или на худой конец взять у крестьян в счет будущего урожая, хоть это и крайняя мера.

– Иванко, а ты случайно не помнишь чего и сколько у нас осталось на складе в поместье, когда мы уезжали оттуда? – спросил я.

– Чего ж не помнить, помню: десять пудов ржи, пятнадцать овса да гороха мешка два и это не считая сена.

«Да уж, немного, но в принципе должно хватить», – подумал я. Прикинув, что для похода дней на десять потребуется пудов пять овса да мешка два сухарей, я пришел к выводу, что надо постараться привезти сюда все запасы из поместья – это явно будет дешевле, чем закупать все в городе.

– Послушай, Иванко, надо тебе сегодня уехать и привезти все запасы, которые у нас там остались. Денег на дорогу я тебе дам пять копеек, думаю, хватит.

– Хорошо, Василий Дмитриевич. А что за срочность, если можете сказать?

Не видя никаких причин скрывать, я рассказал Иванко содержание вчерашнего разговора в кабаке и договоренность о походе, в котором мне предстоит участвовать.

– Извините, конечно, но я считаю, что сейчас не то время для вас ввязываться в такие дела, – обдумав сказанное мной, ответил Иванко. – Во-первых, еще месяца не прошло, как вы целовали крест на службу государю, а уже нарушаете присягу; во-вторых, у вас нет опыта не то что боевого, а даже мирного похода; в-третьих, вы совершенно не знаете своих товарищей по этому делу, а следовательно, им сложно доверять. Хм… Но да делать нечего, раз вы дали слово, а значит, поручились своей честью. Жалко, что вашего брата, Ивана Дмитриевича, здесь нет, он бы что-нибудь придумал. Кстати, вы прочитали грамоту от него, которая прибыла накануне?

«Действительно, как я мог забыть», – подумал я и достал из-за образа послание, поблагодарив Иванко за напоминание, после чего присел к окну и начал читать:

«Брату моему Василию, будет над тобою мир и благословение.

Здравствуй, брат мой, в милости Божией здрав будь. От сотника твоего, Макара Владимировича, через знакомых узнал о твоей службе во Пскове, отчего и рад за тебя. Пишу я, дабы возвестить радостную весть о том, что жена моя Елена тяжела стала, а значит, ты станешь вскоре дядей, и род наш малый милостью Божией приумножится. Прошу, пиши ко мне как будет возможность, ибо мне очень важно знать о жизни твоей.

При сем письме тебе посылаю мир и здравие. Брат Иван».

Вот это новость – еще вчера из родни у меня, кроме брата, никого не было, и вот теперь я скоро стану дядей. Сказать, что я был приятно удивлен – это ничего не сказать. Ощущение того, что жизнь не стоит на месте, а движется, несмотря ни на что, переполнило меня. Я испытал двойственное чувство: с одной стороны, была легкая обида за то, что моя невестка, явно зная о своей беременности, ничего мне не сказала, хотя с другой, брат, конечно, имел полное право узнать первым об этом счастливом событии. Но тут мои думы очернила мысль о возможной смерти моей в предстоящем деле, и я представил, как огорчится брат, узнав эту весть. Мне вдруг захотелось отменить все, взять свои слова назад, но я прогнал эти мысли, прекрасно понимая, что подобные действия лягут черным пятном не только на меня и брата, но и на еще нерожденного ребенка.

Подумав и решив ничего пока не сообщать брату о походе, в котором приму участие, я уговорил Иванко отправиться в нашу деревню за припасами уже сегодня. Выдав ему оговоренную сумму денег, я, забрав с собой четверть круга хлеба на обед, отправился на работу с мыслью, что в ближайшие дни все хозяйство будет взвалено на мои плечи, но иначе можно не успеть приготовиться к предстоящему делу. И тут в голову пришла идея, что мне смогут помочь мои вчерашние знакомые: Марфа сможет приготовить еду, а ее сын Данилка справится с лошадьми. Решив так, я взял еще с собой небольшой мешок ржаной муки и вышел из дома.

На улице в это время было тихо – как обычно, люди просыпаются к утрене, но наш брат должен к этому моменту уже стоять на посту и, следовательно, из дома надо выходить гораздо раньше. Утро же выдалось сегодня слегка прохладным, туман, родившийся еще на заре, к этому часу уже поднялся высоко и из последних сил сопротивлялся взошедшему недавно солнцу. Но свет, как известно, сильнее тьмы, и небесное светило медленно и неуклонно пробивало своими лучами путь к земле и, судя по всему, обещало сегодня нам, грешным, теплый денек. Наблюдая за этим божьим действом, я не заметил, как со спины ко мне подошел Влад, мой сосед и сослуживец, и поздоровался, тем самым отвлекая от созерцания окружающего мира. Перекрестившись в сторону купола церкви, я поздоровался в ответ, и мы вместе, как обычно, пошли на работу.

Не пройдя и ста шагов, мы повстречали идущих к нам навстречу десяток стрельцов. Они шли, строем подвое, одинаково одетые и вооруженные. При взгляде на стрельцов я ощутил идущую от их порядка и слаженности силу, не то что у нас дворян: добираемся до работы кто как сам желает. Разминувшись с ними, я не без воинской зависти посмотрел им вослед.

Пройдя до конца улицы, мы с Владом повернули к Толокняной башне и вскоре прежде услышали, чем увидели идущих из переулка людей. Подойдя ближе, я увидел, как к нам приближается мой друг Ждан со своим послужильцем Васильком. Я обрадовался этой нечаянной встрече, особенно если учитывать то, что мы с Жданом сейчас видимся редко, так как служим в разных десятках.

– Доброе утро, Ждан, – опережая друга в намерении начать разговор, сказал я. – Как у тебя дела?

– И тебе доброго утра, – радостно ответил он. – Слава Богу, хорошо, а у тебя?

– Твоими молитвами все хорошо, в общем-то, ничего, несу службу как все, без особого отличия. Кстати, это мой сосед Влад, – сказал я, представляя товарища, – познакомься, если ты его еще не знаешь.

Влад и Ждан пожали друг другу руки, обменявшись воспоминаниями об общих знакомых, которых набралось немало, что неудивительно, учитывая службу в одной сотне.

– А ты точно не желаешь мне рассказать что-нибудь? – посерьезнев, обратился ко мне Ждан.

– Да нет, ничего интересного, – пытаясь не выдать волнения, ответил я.

– М-м-да… И не стыдно тебе скрывать от своего друга, что ты собрался в поход в Ливонию ради мести тамошнему вору?

– А ты откуда узнал? Мы же договорились никому не говорить!

– Да об этом уже полсотни знает, а сегодня и вторая половина проведает. В общем, вы-то, может, и договорились молчать, но вот слуги никаких обетов не давали, так что ваша тайна уже не тайна. Шила в мешке не утаишь, мы же все в одном посаде живем.

После таких слов отпираться явно не было смысла, и я вкратце рассказал подробности нашего плана, но попросил удержать в тайне время и место нашей следующей встречи, на что мои товарищи дали согласие, после чего Ждан практически ультимативно потребовал взять его с собой. От этих слов его послуживец Василько изобразил такую мину, как будто взял в рот протухшую капусту, что свидетельствовало о полном отсутствии желания сопровождать своего господина в сомнительном предприятии. Я, в свою очередь, попытался вместе с Владом отговорить Ждана от этой затеи, но все наши уговоры остались без внимания, мне лишь удалось отсрочить ответ, сославшись на то, что без решения других членов похода нельзя кого-либо включать в отряд.

Приняв мои доводы, Ждан согласился подождать несколько дней до окончательного ответа, после чего мы распрощались и быстро пошли на свои посты, ибо потратили много времени на разговоры, а работу никто не отменял. На подходе к торгу у стены Козьмодемьянского монастыря мы встретились с товарищами по десятку (не хватало лишь Сергея) и по взглядам, обращенным ко мне, я понял, что все уже знают о вчерашнем разговоре в кабаке. Не знаю, как долго я выдержал бы их, но вскоре подошел наш десятник, и начался обычный рабочий день, которых будет еще много. Но меня интересовали сейчас только ближайшие пять дней, которые предстояло прожить в ожидании общей встречи участников тайного похода.

На третий день томительного ожидания, разбавленного рабочими буднями, меня внезапно вызвал к себе в Толокняную башню сотник Макар Владимирович. Выполняя это распоряжение, я думал о причине этого вызова и пришел к выводу, что сотник хочет на неделю перевести меня в другой десяток, но, зайдя на второй этаж башни, стало ясно, что разговор будет о другом. В вечно сумеречном помещении я увидел всех участников предстоящего похода в Ливонию и понял, что наше мероприятие находится в шаге от провала.

– Ну что, орлы, догадываетесь, зачем я вас всех вызвал? – без приветствия, выходя из своей каморки, обратился сотник, оглядывая нас, ничего хорошего не предвещавшим взглядом.

После этих слов воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием колес подъезжавшей к воротам телеги. Не нарушая тишины, сотник постарался заглянуть каждому из нас в глаза, но большинство отводили взор. Я же, собравшись с силами, принял этот тяжелый взгляд и с достоинством выдержал его.

– Молчите? Ну хорошо. Тогда скажу я. Недавно в сотне несколько наших товарищей сговорились о некоем походе в Ливонию в нарушение всех приказов. Не знает ли кто-нибудь из вас что-то об этом? – спросил Макар Владимирович, но в ответ получил лишь тишину, и только Иван отрицательно покачал головой.

– Хм-м… Ясно, ответа я, видимо, не услышу. С другой стороны, это даже неплохо, что вы держите слово, когда вас приперли к стенке, только ведь если об этом деле стало известно мне, то вскоре будет знать и наше начальство, и тогда разговор будет иным. Я, конечно, понимаю, что Псков не Москва, и средств развязывать языки здесь не в пример меньше, но какая-никакая дыба в местных подвалах найдется, а значит, и язык за зубами удержать не получится. Но сейчас я вас собрал, чтобы образумить, ведь еще не поздно свести все это к шутке или ничего не значащему пьяному разговору. Да как вам вообще в головы пришло этот поход устроить? – сказал сотник, после чего, выдержав небольшую паузу, со вздохом продолжил: – Я понимаю, молодые, горячие головы, хотят испытать себя в ратном деле, но ты, Иван, куда поперся? Ты же знаешь, что такое война и прекрасно понимаешь, чем все это может кончиться.

– Вот именно, что знаю, – не выдержав, ответил Иван, – не единожды по воле государевой ходил в походы и многое повидал, но ни разу не встречал того, что произошло на моей Родине. Обычно деревни грабят: зерно вывозят, людей в полон угоняют, но эти немцы оказались хуже татар – урожай сожгли, а людей, кого смогли, побили до смерти. Дак скажи мне, Макар, как быть после этого, посоветуй, поделись мудростью.

Сотник, изменившись в лице, смотрел на Ивана и силился найти слова, но явно испытывал с этим трудности.

– Теперь ты молчишь, Макар, и не ведаешь, что сказать? – разгорячась, продолжил речь Иван. – Это потому, что словами тут ничего не сделать, только делами, и поэтому я и вот эти славные мужи, стоящие сейчас здесь, решили мстить нехристям.

– Этим ты ничего не исправишь, Иван, – придя немного в себя, ответил сотник, – только хуже сделать можешь, и поэтому я запрещаю исполнять ваши замыслы.

– Ну что же вы так, берете и останавливаете столь праведные порывы? – сказал из-за моей спины неизвестно откуда взявшийся человек. – По мне, так надо, наоборот, поддерживать таких людей, способных без приказа и понуждения защищать свое отечество.

Все присутствующие повернулись и удивленно посмотрели на незнакомца. Я же был удивлен больше других, так как стоял ближе всех к двери и был уверен, что за мной никто не заходил, особенно учитывая скрипящие ступени на лестнице. Однако факт был налицо – недалеко от входа стоял худощавый мужчина среднего роста с остроконечной бородой, одетый в простую одежду, но с очень хорошей саблей на боку. Незнакомец же добродушно улыбнулся в ответ на обращенные к нему взгляды, но во взоре его темных глаз чувствовался пронизывающий душу холод.

– А ты еще кто такой и как сюда попал? Посторонним вход в башню и на стены запрещен!

– Боюсь, что вашим людям внизу следует лучше выполнять свою работу, а то не крепость, а проходной двор получается. Кроме того, запреты, на которые вы указали, на меня не распространяются, а насчет того, кто я такой, объяснит эта бумага, – с этими словами незнакомец достал из-за пазухи грамоту и передал Макару Владимировичу.

Сотник взял бумагу, подошел к бойнице и прочитал ее, при этом с особым вниманием была изучена печать.

– И что же Посольскому приказу надобно от нас? – возвращая грамоту, с некоторым смущением спросил Макар Владимирович.

– Ничего особенного, только то, что и так собирались сделать эти господа, – многозначительно посмотрев на нас всех, ответил незнакомец. – Наш Приказ не только не против, а очень даже хотел, чтобы намеченный поход увенчался успехом. Более того, мы даже постараемся помочь всем, чем сможем этим храбрецам.

– Спасибо большое за поддержку. Мы, честно говоря, не ожидали ни от кого помощи, но, я думаю, все будут за нее благодарны, – сказал Иван. – Но прошу прощения, если неправ: говорят, что посольский приказ просто так ничего не делает, особенно его тайное ведомство. Вы ведь именно оттуда?

– А ты проницателен… Не буду ходить вокруг да около, а хочу попросить от лица Приказа, чтобы вы в обмен на помощь привезли сюда в город Людвига фон Вейсберга.

– А это еще кто такой и с какой стати нам его сюда везти?! – вставил свое слово Андрей.

Сотник и Иван осуждающе посмотрели на него, а незнакомец лишь снисходительно улыбнулся, но вид при этом стал у него зловещим.

– Андрей Демидович из Залесских, если не ошибаюсь? Обращаешься не по чину, но я удовлетворю твой интерес в виде исключения. Людвиг фон Вейсберг – это тот самый немец, что организовал ватагу, которая нападает на порубежные деревни, – сказал незнакомец, а затем обратился к Ивану: – Желательно доставить его живым, чтобы он мог говорить, но если в процессе пленения и препровождения во Псков он потеряет несколько зубов, получит шрамы или потеряет какую-нибудь ненужную часть тела, в Приказе не будут против. Главное, чтобы он смог поведать нам нужные сведения, о большем я и не прошу.

Мы все переглянулись. Не знаю, как остальные, но я точно ощутил, что наша авантюра становится еще более опасной и непредсказуемой, а шансы на успех уменьшаются с каждым словом этого загадочного господина.

– Ваша просьба понятна, но она усложняет дело, из-за этого нам придется медленно двигаться после нападения, и это может стоить нам дорого, – сказал Иван. – Я считаю, что все участники похода имеют право отказаться от участия в нем.

В ответ на эти слова все возмущенно загомонили, ведь фактически Иван предложил нам струсить, а понятно, что сыны боярские такого оскорбления снести не могут. Все настолько расшумелись, что десятнику пришлось приносить извинения за свои слова и только так удалось успокоить дворянскую гордость. Правда, я заметил, что Андрей отреагировал иначе: отошел на шаг в сторону и молча наблюдал за происходящим, и мне было непонятно, то ли он не хочет кричать и поддерживает нас таким образом, то ли раздумывает, принять или нет предложение. Но что бы я там не думал, отказа от него не последовало, а значит, мы вскоре вместе пойдем в бой.

– Ну вот, посмотрите, а вы их пускать не хотели, – обратился незнакомец к сотнику. – С таким боевым духом можно горы свернуть, не то что какого-то немца из Ливонии привезти!

– Дух – это, конечно, хорошо, но все-таки я думаю, что им нужна будет и более ощутимая поддержка, – ответил Макар Владимирович.

– Конечно. Сих храбрецов будет сопровождать наш человек, с помощью которого они смогут перейти границу, – ответил он, а затем уже обратился к нам всем: – От него же вы узнаете, где находится ваша цель, но сразу предупрежу: он сопровождает только до рубежа, дальше будете сами по себе. Понятно?

– Понятно, – ответил за нас всех Иван.

– Ну а раз понятно, то я думаю, вам лучше выехать через неделю, в следующее воскресенье. Советую за это время основательно подготовиться, ведь сотник ваш правильно говорит – это не будет легкой прогулкой, а как только соберетесь, наш человек вас найдет. Ну а сейчас разрешите откланяться, мне пора идти и да, чуть не забыл: надеюсь, наш разговор останется в тайне.

Сказав все что хотел, и слегка поклонившись, этот таинственный человек, не задерживаясь больше ни секунды и не дожидаясь ответа, вышел на лестницу и сделал это так же бесшумно, как и вошел.

После его ухода воцарилась звенящая тишина, которую прервал Макар Владимирович:

– Ну что, чего хотели, того и получили? Теперь пути назад у вас нет.

– Это-то понятно, меня больше удивляет, почему он не представился. Как хоть его зовут, Макар, ты же прочел грамотку?

– Прочел, да только имени там нет. Указано лишь только то, что ему надо подчиняться именем государя и все, больше ничего.

– Понятно, что такие люди именами своими не разбрасываются, – сказал Андрей.

– Хорошо, что понятно… А теперь я хочу пожелать удачи и благословляю вас в сим трудном деле, – сказал сотник и трижды перекрестил нас всех. – Ну а теперь можете идти по своим постам, более не задерживаю.