Ребенок от подонка

Юлия Гауф

Ребенок от подонка

Глава 1

– Я сейчас засну, – зевнула Лера. – Когда уже закончится эта пара?!

– Еще двадцать минут, – прошептала я подруге, взглянув на телефон.

Вот зачем будущим экономистам знать про сертификаты соответствия? Где мне это пригодится? Но приходится сидеть на паре, и старательно записывать за преподом, а затем и зазубривать.

Может, нужно было академ взять? Марку всего шесть месяцев, ему я нужна – его мама. Но вместо этого сын проводит приличную часть дня с моим дедушкой, пока я сижу на парах.

– Ты чего нервничаешь? – подруга снова повернулась ко мне, заметив, что я барабаню пальцами по парте.

– По сыну соскучилась. Да и сигнализация эта раздражает, – я кивнула на окно, за которым уже минут десять оглушительно шумела придурочная сигнализация на чьей-то машине. – А еще, Лер, только пока никому. Я думаю академ взять.

Подруга округлила глаза, но наш рассеянный обычно препод шикнул, и мы снова преданно уставились на него, делая вид, что поглощены лекцией.

Дедушка просил доучиться, помогает мне. Но пенсия у него небольшая, а я денег почти не приношу. Пособие крошечное, а подрабатывать я могу только написанием курсовых, рефератов и эссе. С шестимесячным малышом по-другому никак. Вот и живем мы как попало, хорошо хоть не голодаем.

– Это уже за гранью, – раздраженно бросил преподаватель, и подошел к окну.

А следом вскочили и мы, чтобы посмотреть, из-за чего так орет сигнализация.

– Ого! Это Тесла. Крутая тачка, – присвистнул Макс, мой одногруппник, указывая на серую литую машину.

– Хоть Тесла, хоть Запорожец, – рявкнул преподаватель. – Невозможно вести лекцию из-за этого шума. Швецова, иди, и найди владельца этой машины.

– Я? А как я его найду? – уставилась я на препода, но он лишь махнул рукой.

Вышмыгнула из аудитории, не представляя, где искать этого невнимательного автовладельца, забившего на свою шумную машину. Орет уже пятнадцать минут, а ему хоть бы что. И охранник в универе не реагирует. Неужели такой интересный кроссворд разгадывает, что не замечает шума?

– Ну и что мне делать? – прошептала я, остановившись около машины. Хозяина ожидаемо не обнаружилось, зато из окон начали выглядывать остальные студенты и преподаватели, и подавать мне какие-то непонятные знаки, которые я с трудом расшифровывала.

Я осмотрела машину, но записки с номером телефона владельца не нашла. Хотела уже плюнуть на все, и вернуться на пару – пусть охранник разбирается, или декан, или вообще ректор.

Но тут я увидела того, кто исчез из моей жизни почти шесть месяцев назад. Того, кто бросил меня с новорожденным сыном на руках. Он быстро вышел из универа, и направился прямо ко мне.

– Камиль, – выдохнула я, и он поднял на меня глаза, оторвавшись от телефона.

Только сейчас я заметила, что сигнализация больше не орет, Камиль вертит в ладони брелок. И неумолимо приближается ко мне, а у меня ноги отнялись.

– Соня, – приподнял он бровь, и кивнул мне, – ну привет.

Ну привет? Я усмехнулась – в этом весь Камиль.

– Так соскучилась, что у машины меня решила дождаться, чтобы не пропустить? – снова съязвил он, и у меня сердце оборвалось.

Раньше он не был жестоким. По крайней мере, со мной.

– Не обольщайся, – холодно ответила я. – Я даже не знала, что ты новую машину купил. Раньше у тебя был Джип.

– Раньше. Вот именно, – с нажимом произнес парень, и я поняла, что говорит он не о машине. А о том, что «мы» давно в прошлом. – Рад, что ты помнишь.

– Я все помню. А ты, кажется, забыл, что у тебя есть сын!

Я все же не сдержалась. Не смогла гордо поднять голову, и уйти.

Я до сих пор не понимаю, что я упустила. Я ведь любила его, и Камиль уверял, что любит. Ждал появления нашего сына на свет, мы свадьбу планировали. Даже его родители смирились, что он не на богатенькой наследнице женится, и приняли меня.

И вот, тот, кто любовался нашим малышом, тот, кто пересчитывал пальчики на его ножках и ручках, просто бросил в один момент, что уходит от нас. Ничего не объяснил, не реагировал на мои слезы, на мои вопросы.

А я ведь бежала тогда за Камилем. Как дура бежала… больше этого не повторится. Но правду я должна знать!

– У меня нет сына, – жестко произнес он.

– А Марк? Он кто? Я его не в капусте нашла, – голос мой дрогнул, но слезы я сдержала.

Обидно не за себя, а за своего малыша, который не нужен родному отцу.

– А Марк – твой сын. И того, от кого ты его родила. Но точно не мой, – бросил Камиль. – А теперь мне пора.

Я медленно отошла от машины. Просто дар речи потеряла. Камиль говорит, что… что я изменяла ему? Но он ведь первым у меня был, и единственным. И говорит такое?! Но зачем? Он же знает, что я верна была.

Он… он просто не хочет ответственности, вот и ответ – банальный до ужаса.

– Ты решил доучиться? – глухо спросила я, когда он открыл дверь машины. – Здесь?

– Да. Тебя что-то не устраивает?

– Надеюсь, мы будем редко видеться, – я развернулась, и пошла к зданию универа, но успела услышать:

– Я тоже.

***

Домой я забежала, и сразу бросилась к сыну. Марк весело булькнул, когда я подхватила его на руки.

– Руки-то мыла? – заворчал дедушка, глядя, как крепко я сжимаю сына.

А я не мыла. Обувь только скинула. Еле сдерживала слезы по пути домой, и сразу к сыну, по которому безумно соскучилась. И за которого безумно обидно.

– Сонь? Что-то случилось? – забеспокоился дедушка. – Да положи ты пацана в кроватку, хватит его тискать. Расскажи лучше…

– Я Камиля видела, – хрипло ответила я, укладывая сына. – Он в универ вернулся. Я… дедуль, я спросила его, почему он нас бросил. Снова унизилась! Но я должна была понять. А он… он…

Я опустилась на ковер, и заплакала. Не выдержала. Спрятала лицо в ладонях, а перед глазами снова Камиль – шесть месяцев я гадала, в чем дело. Даже встречи искала, звонила… дура, какая же я дура!

– Внучка, не плачь, – дедушка погладил меня по голове, и я уткнулась в его колени, как в детстве. – Не стоят того мужчины. Но Камиль – этот парень казался мне правильным, с намерениями.

– Он заявил мне, что сына у него нет, что Марика я где-то нагуляла. Но деда, – всхлипнула я, – он прекрасно знает, что это не так! Камиль у меня единственным был! Да я даже не целовалась ни с кем, кроме него. Просто струсил, или надоело ему. Сначала беременность, потом новорожденный, вот и сбежал.

Я скривилась, силясь вызвать в себе ненависть. И даже начало получаться. Все эти месяцы меня мотало от дикой тоски по Камилю до лютой ненависти. От надежды до разочарования. От любви до обиды. Забыть у меня не получилось, ведь как такое забудешь?!

– Сами вырастим, – строго произнес дедушка. – Марку нужна веселая мама, а не плакса. Давай, Сонечка, вытри слезы, и постарайся не думать о нем.

– Но как? Как не думать? – я судорожно вытирала слезы пальцами. – Мы же учиться будем вместе.

– Но не в одной группе, – напомнил дедушка.

– Видеться-то все-равно будем. Может, мне в академический уйти? – предложила я. – Пройду курсы первичной бухгалтерии, и хоть деньги смогу зарабатывать. А то мы все на твою пенсию живем.

– Вот получишь диплом, Марик как раз подрастет, и ты на работу устроишься. Учись, внучка. Не бросай учебу из-за Камиля, потом пожалеешь.

Вряд ли пожалею. Но и отказать дедушке не могу. Он итак сидит с моим сыном, отдает нам всю пенсию, и просит лишь о том, чтобы я училась. А сам ночами завод охраняет, хотя ему бы отдыхом наслаждаться.

– Не брошу, – кивнула я.

– А про мажора этого забудь! – строго добавил дедуля. – Он не тебе плохо сделал, что ушел. Он себе плохо сделал. Жалеть потом будет, да годы ведь не вернуть. Уж поверь мне. Дети – самое главное, и он сам свое счастье упустил.

– Обидно мне, – вздохнула я, наконец, перестав плакать о несбывшемся. – За тебя, за себя. За сына обидно. У малыша только мы и остались.

Сказала, и тут же пожалела, видя, как погрустнел дедушка. Все ведь хорошо было еще совсем недавно. Мы с Камилем ждали ребенка, планировали свадьбу, имя выбирали. Бабушка была жива, мама с папой тоже. И все радовались, когда Марк родился здоровым, хотя роды были ужасными.

В тот день я приехала к маме с лекарствами, она как раз заболела. Папа, бабушка и дедушка были на даче. Ливень лил, как сейчас помню, жуткий. Гром, на небе будто война была. А затем у меня начались схватки…

– Снова нос повесила, – пробурчал дедушка. – Про подонка этого думаешь?

– Нет, – покачала я головой. – Вспоминаю тот день, когда Марк родился. До сих пор в ужасе. Он ведь погибнуть мог. Не в больнице появился на свет, а в обычной квартире.

– До сих пор удивляюсь, как это дочка не смогла скорую дозваться, – нахмурился дедушка. – Не в деревне ведь живем.

– Мама звонила, но вспомни, какие были потоп с ураганом, – встала я на мамину защиту. – Линия занята была, пострадавших много. Мы хотели такси вызвать, но в такой апокалипсис никто не хотел к нам приезжать. А потом стало поздно.

Я снова окунаюсь в тот день. Я уже плохо соображала от боли, с жизнью прощалась. Не готова я была рожать, мне говорили, что схватки могут длиться сутки, а у меня все так внезапно случилось, и немного раньше срока. Но тогда мне повезло. И Марик родился здоровеньким, что было последней радостью.

Затем ушел Камиль. А после этого родители с бабушкой попали в аварию. Ужасные шесть месяцев, и если бы не сын, я бы не выдержала. Сломалась бы.

Но я не сломалась, а значит, дедушка прав. Пора прекращать лить слезы, и просто жить дальше!

***

Утром я дождалась, пока дедушка вернется с работы, накормила его, и мы с сыном собрались по магазинам.

– Пацана-то с собой зачем тащить? Оставь его мне, – предложил дедуля, но я покачала головой.

Дедушка у меня еще бодрый, но ему после бессонной ночи отдыхать нужно, а не капризничающего ребенка успокаивать. В Марке деда Паша души не чает, конечно, но пусть лучше выспится.

– Отдыхай. А мы с Мариком прогуляемся. Он снова вырос из своей одежды, – улыбнулась я.

– Дети быстро растут. Оглянуться не успеешь, а он уже и не ребенок, – хохотнул дедушка.

Да, дети растут быстро. И это счастье – наблюдать за этим. Но еще это грустно. Марик действительно быстро растет, и рано или поздно перестанет во мне нуждаться. Перестанет быть моим малышом.

– Отдыхай, – я чмокнула дедушку в щеку, а Марик весело шлепнул его ладонью по носу, на что деда Паша шутливо погрозил пальцем.

– Хулиган какой растет!

Я хихикнула, и вышла из квартиры. Усадила Марика в коляску, и мы пошли гулять, встретив у дома поджидавшую меня Леру.

Скоро Новый Год, столицу уже начали украшать к празднику, и день сегодня не морозный –  самое то для прогулки. В выходной людей на улице много, завтра тоже в магазинах будет не протолкнуться, а послезавтра… послезавтра мне на учебу.

И я увижу Камиля. Снова.

Шесть месяцев назад он буквально исчез. Бросил мне, что уходит, оставил в той квартире, которую мы снимали наедине с Марком. И я, как дура, ждала, что он вернется. День, два, три. А потом решилась приехать к его родителям с вопросом, они-то и сказали, что Камиль не вернется. Уехал, а куда он уехал, мне не сообщили. Да я и не стала допытываться. Собрала вещи, и вернулась домой.

А теперь вернулся. Вот так просто, посреди учебного года восстановился на учебе, как ни в чем не бывало, и посмел бросить мне прямо в лицо, что я сына нагуляла! Подонок!

– Я видела вас вчера. Тебя и Камиля, – наконец произнесла Лера. – Что ты будешь делать? Ты поэтому про академ говорила? Знала, что он вернулся?

– Не знала. И с академом я погорячилась, – поморщилась я. – Дедушка настаивает, чтобы я диплом получила. Так что буду доучиваться. А Камиль… да пошел он!

– И ты так это оставишь? – удивилась подруга. – Будешь гордой идиоткой и дальше?

– Лер…

– Нет уж, послушай, – разбушевалась она, – гордость – это прекрасно. Не требовать признавать отцовство и алименты – это красивые жесты, но глупые. И в твоем положении непозволительные.

– Я не буду обращаться в суд, – мы перешли дорогу, и направились к торговому центру. – Это унизительно – требовать признать сына, которого Камиль признавать не хочет.

– А не унизительно с копейки на копейку перебиваться? Не унизительно жить на пенсию и небольшую зарплату дедушки? И ночами писать курсовые и дипломные работы за гроши, тогда как у Камиля с деньгами проблем нет, – высказала мне Лера. – Тебе хочется, чтобы твой дед и дальше столько работал? И для сына тебе не хочется лучшей жизни? Не требуй у Камиля миллионы, но пусть сына своего обеспечит. Не ты одна Марика делала. Вместе.

Я опустила глаза. Лера впервые говорит так резко и откровенно. Раньше она просто принимала мою точку зрения, а мне казалось гадким обращаться в суд, собирать бумажки, и доказывать всем очевидное. Думала, что сама справлюсь, без помощи этого предателя. Но… но Лера ведь права. Наверное. Это не унижение, Камиль обязан не мне, а своему сыну.

– Я подумаю, – твердо произнесла я.

Лера довольно улыбнулась, а затем охнула, и кивнула вправо. И мы увидели Камиля, который шел от парковки, и недовольно выслушивал то, что говорила ему красивая, высокая брюнетка – его мать.

– Пошли быстрее, – дернула я подругу, ведь нас пока не заметили.

Но поздно. Марик весело взвизгнул, реагируя на промоутера в костюме пачки чипсов, и Камиль с Лаурой посмотрели прямо на меня.

– Софья? – неприятно удивилась Лаура, и постаралась улыбнуться. – Ну здравствуй.

Глава 2

Мама рассказывала мне, что бабушка приняла ее не сразу. Долгое время не любила, не считала достойной своего сына. И подруги жаловались на свекровей, которые откровенные войны затевали.

А я поначалу радовалась, когда Камиль познакомил меня со своей мамой.

Лаура всегда была мила, ни разу не нагрубила мне, лишь расточала улыбки. Натянутые улыбки. И колола маленькими замечаниями.

– Софья, к чему такая мимика? Ты уже выглядишь старше меня, на лбу морщинки намечаются.

– Милочка, позволь совет: не смейся так громко. Ты не лошадь, чтобы ржать, а мы не на конюшне, чтобы это слушать.

– Тебя очень разнесло. Родила, и что? Ты выглядишь так, будто одним салом питаешься. Я через два дня после того, как Камиля родила, уже пресс качала. У меня тоже были тяжелые роды, и это не оправдание.

– Жаль, что Марк на Камиля не похож…

Иногда я хотела, чтобы Лаура в открытую начала скандал. Тяжелее всего слушать упреки, спрятанные под невинные замечания и добрые советы. Но, признаться, я ждала, что после рождения Марика она смягчится. Внуков часто любят даже больше, чем своих детей.

Лаура знала, что мне пришлось рожать дома. Что моя мама принимала Марка, а мама не была акушеркой. Она бухгалтером была. И роды дались мне тяжело. Но даже по этому поводу у Лауры не нашлось сочувствия, лишь тычки и уколы.

– Добрый день, – поздоровалась я.

Камиль смотрел то на меня, то на повизгивающего в коляске сына, а Лаура глядела мне прямо в глаза. И не рвалась обнять внука. Я поморщилась, невольно вспомнив, как явилась к ней унижаться, спрашивать про Камиля, которого три дня не видела:

– Девочка, поиграли в семью, и хватит. Сразу было понятно, что это закончится. Тебе бы умнее быть, и аборт сделать, да уже поздно. Камиль? Он уехал, забудь про моего сына, занимайся лучше своим. Хочешь, дам тебе пару тысяч, тебе ведь деньги нужны?

Тогда, после этой фразы, я развернулась, и поехала в квартиру Камиля, из которой забрала наши с Марком вещи. Уехала, и запретила себе ждать того, кому оказалась не нужна.

– Он вырос, – сказала Лаура, даже не взглянув на Марка.

– Его зовут Марк. И да, он вырос. Шесть месяцев прошло, – напомнила я, и бросила взгляд на Камиля.

Он смотрел на Марика, обшаривал его взглядом, будто ища что-то, и не находя. И выглядел злым и разочарованным, что меня взбесило.

– Нам пора, всего доброго, – кивнула я. – Идем, Лер.

– Идем… нет, стой, – возмутилась подруга. – Это же бабушка Марка, я правильно поняла? Или Камиль перешел на дам постарше?

– Я его мать, – холодно ответила Лаура, а я дернула подругу за рукав пальто, но она отмахнулась.

– Мать? Прелестно. А вы не хотите поинтересоваться, как ваш внук? Здоров ли? Всего ли хватает? А ты, Камиль, не хочешь сына на руках подержать? – Лера почти кричала, и лишь когда Марк испуганно хныкнул, она сбавила тон. – Да что вы за люди такие?!

– У мальчика есть мать, пусть она им и занимается. К нам Марк никакого отношения не имеет. Но это, кстати, не ваше дело, – бросила Лаура.

– Все, Лер, идем. Да идем же! – дернула я подругу, она резко развернулась, и мы, наконец, вошли в торговый центр. – Не стоило скандалить.

– Может, и не стоило, – пробурчала подруга. – И это уж точно не мое дело, но у меня мама через такое прошла. Бабушка ее лимитой называла, с отцом рассорила, и меня знать не хотела. Лишь когда постарела, когда болеть начала, обо мне вспомнила. Сейчас все зовет в гости, квартиру обещает, а мне не надо. Мне бабушка нужна была в детстве. Эти, – Лера качнула головой, – такие же. Подавай, подруга, в суд. Миллионов с них не срубишь, но ты должна о сыне подумать, и им нос утереть. И прекратить молчать, как лохушка! Сволочи они.

Я тяжело сглотнула. Лера считает, что мне не стоит терпеть, и она права. Но когда дело касается Марка, меня такая обида охватывает, что я не могу ругаться. Ком в горле стоит. Кажется, скажу слово, и расплачусь. А унижаться я больше не хочу, хватило мне.

– Соня, – вдруг услышала я за спиной окрик. – Подожди!

Я остановилась, но не обернулась, спиной чувствуя приближение Камиля.

***

КАМИЛЬ

– Соня. Подожди! – крикнул, отбежав от матери.

Стоит. Замерла, не двигается. Как в нашу первую встречу. Я заметил ее сразу же, первого сентября, на первом курсе. Соня шла в светлых джинсах, из-под которых выглядывали розовые носки с зайцами, на которые я и засмотрелся. Неделю из головы выбросить не мог, пока не подкараулил, и не окликнул.

Тогда она также замерла.

Добивался ее, любил, как невменяемый. Ее одну видел. Плюнул ведь на мать и отца, в один голос твердивших, что мы – не пара, что она со мной ради денег, и что мне самому надоест быть примерным парнем. Мне с Соней хотелось быть, каждый день в ее глаза смотреть.

– Что ты хочешь? – она обернулась, и взглянула на меня устало.

Черт его знает, что я хочу. Может, потрясти, как следует, и правду выбить? А почему, собственно, и нет?

– Ты правду мне не хочешь сказать?

– Какую правду, Камиль?

– Чей он? – кивнул на коляску, а самого внутри корежит.

Сын. Радовался ведь, как кретин, что у нас малыш будет. Пофиг, что нам лет мало, от любимой ведь! Жениться уговаривал, а Соня все смеялась, что не хочет с пузом белое платье надевать. Потом, после. Как родит.

– Генетически он наш с тобой, а по факту – мой, – зашипела Соня. – Ты достал уже меня унижать. Хочешь, чтобы я в суд обратилась? Они тебе предоставят бумажку, что Марк от тебя.

– А ничего, что он от Руслана? – я почти заорал это, и рявкнул надоедливой Лере: – Уйди.

– От Руслана? От твоего друга из баскетбольной команды? – нахмурилась Соня, и выглядела такой искренней в своем удивлении. – Он же умер, как я слышала, а ты… ты бредишь. Я виделась-то с Русланом всего пару раз.

Я бы поверил ей с радостью. Если бы мне кто-то сказал, что видел Соню с Русом, я бы поговорил с ней, и поверил любому объяснению. Нашел бы оправдание.

Но я итак слишком долго был кретином.

Слушал о похождениях Руса, которые он мне рассказывал в насмешку, как я сейчас понимаю. Что в той же пятиэтажке, в которой жила мать Сони, у Руслана есть телка, с которой они видятся редко. Она несвободна, и это добавляет в постель огня – так он говорил. Что парень у нее лох, который очевидного не видит.

Я слушал все это, но не сопоставлял. Мало ли девушек может жить в родном доме Сони? Она-то со мной. Только-только забеременела. Уже потом, ближе к Сониным родам, Руслан с отвращением сказал, что его телка тоже скоро родит, и никто из них не знает, от кого именно – от Руслана или от «лоха».

Но и тогда я ничего не понял.

Понял лишь когда Марка купал. Соня все еще слабой была, хотя неделя с родов прошла. Я мыл сына, и увидел на его бедре родимое пятно в форме звезды. Таким же хвастался Руслан, что оно у них в семье передается. Удивительная редкость, но лучшая родовая метка. Да я и сам в раздевалке видел это пятно. Такое же необычное. Такое же…

Вот тогда я и понял все. И увидел, наконец, что Марк на меня не похож ни капли.

Изменяла, предавала, врала. До сих пор врет!

– Да, Соня. От Руслана. Хватит уже врать!

– Камиль…

Черт, не признается ведь. По глазам вижу, снова вид оскорбленной невинности приняла, а это Соня делать умеет. Ушел тогда, чтобы не убить ее, я бы не сдержался. Оторвал от себя ее руки, пытающиеся меня удержать, и свалил. Наверное, зря вернулся и сейчас.

– Если тебе нужны деньги, – оборвал я ее, – я могу помочь, правда. Содержание назначу на… него, – указал на спящего ребенка, и быстро отвернулся от Марка. – Только прекрати врать, что он мой. Лучше просто молчи, если бабло нужно. Вижу же, что нужно.

Наверное, это лучший вариант. Я разузнал, что у Сони с деньгами совсем туго, и какое горе у нее в семье случилось. Согласится, перестанет попадаться мне на глаза, и натравливать неадекватных подружек, которые готовы стоять с плакатами, на которых будет написано, что Марк – мой.

Но Соня сжала ладони в кулаки, сузила глаза, и прошипела:

– Ну ты и сволочь, Кам! Да, деньги мне нужны, а вот подачки – нет. И знаешь, что? – голос ее дрогнул, щеки раскраснелись, и я, ненавидя себя, любовался ею. – Я подаю в суд!

***

СОНЯ

Лишь когда я выпалила то, что пойду в суд, только тогда я и окончательно решила, что так и сделаю.

Хватит с меня уже. И не только в деньгах причина, знаю я, что с алиментами можно мухлевать, и в итоге я буду получать на Марка копейки. Тут в другом дело – в бесконечном унижении, в том, что и мне, и сыну в любой момент могут бросить, что Марк нагулянный.

– Что? Какой суд? – к нам подошла Лаура. – Соня, тебе в суде ничего не светит. Не позорься, и…

– Мама, уйди, – зло бросил Камиль. – Это тебя не касается.

– Не касается? Имя нашей семьи будут полоскать, и меня это не касается? – возмутилась Лаура, а я развернулась, и пошла к подруге.

Решено, иду в суд! Пусть делают тесты, пусть обяжут Камиля признать Марка. Знаю, что от этого для меня много мороки будет. Слышала от подруг, как бывшие из вредности не дают разрешение на вывоз ребенка из страны, пугают, что отнимут родительские права… но, наверное, лучше я потерплю все это, чем выслушивать про то, что я спала с Русланом, которого видела-то раз пять.

А ведь Марик подрастет, и до него могут дойти эти гадкие сплетни. И этого я не допущу.

– Я слышала, что ты в суд собралась, – спокойно произнесла Лера, и я кивнула.

– В понедельник.

– Молодец.

Я криво улыбнулась. Мне не приносит удовольствия молчание, но и решение с судом далось мне тяжело, и не радует.

– Слушай, – прошептала подруга, – а Марик точно от Кама? Он так уверенно говорил. Может…

– Не может, – покачала я головой.

– Не обижайся. Бывает же, что вечеринка, все гуляют, и… ну, всякое бывает.

– Я не пью. И измену я бы запомнила, – спокойно ответила я. – Мне стыдиться нечего. Я не изменяла, и сына от Кама родила. Получит он свою бумажку, и пусть катится к черту.

Главное – не плакать, просто не плакать. Деда Паша прав, Марку нужна нормальная, а не истеричная мама.

– Соня, – снова окликнул меня Камиль. – Сонь, давай поговорим.

– Уйди от нее! – рявкнула Лера.

Мы обернулись. Лауры не видно, наверное, Камиль отправил ее по магазинам, или она передумала устраивать шопинг. Но хорошо что мне не придется терпеть ее.

– Лер, можешь немного с Мариком погулять?

– Ты уверена?

– Хочу услышать, что он мне скажет, – кивнула на приближающегося Камиля, и подруга молча забрала у меня коляску.

– Ну давай поговорим, – улыбнулась я через силу.

Я старалась не вспоминать, как сильно любила Кама, но невольно отмечала, что в нем изменилось. На шее он добил тату, немного раздался в плечах, загорел. Наверное, в южной стране отдыхал, пока я нашего сына растила, и родных хоронила.

Мы, сели за столик в зоне фудкорта, и Кам произнес:

– Сонь, хватит блефовать насчет суда. Тебя саму это подставит.

– Мне нечего скрывать.

– Ладно, – у Камиля вырвался болезненный смешок, – раз ты так уверена, что Марк от меня, давай проведем тест, и установим это.