Приручить Сатану

– Минутная слабость, – выдохнула полушёпотом Ева, но Саваоф Теодорович услышал.

– Сомневаюсь, – усмехнулся он, двигая фигуры на шахматном поле. – Скорее безысходность, причём не просто безысходность, а многолетний поиск отдушины.

– И выхода, – кивнула своим и его мыслям Ева, выдавая настроение одними только глазами. – Ваш ход.

– Я не хотел Вас задеть. Простите.

– Да нет, всё нормально. Это правда, не более и не менее. Просто будьте готовы к странным выходкам с моей стороны…

– Мы уже это обсудили и закрыли тему, – нетерпеливо перебил её Саваоф Теодорович. – Ваш ход.

– Да-да, простите.

– Давайте лучше поговорим об Аде.

– Аде? – с удивлением переспросила Ева. Саваоф Теодорович показал глазами наверх, и Ева понятливо кивнула.

– Как она Вам?

– Не знаю, – пожала плечами Ева и скосила глаза в окно. Там всё ещё шёл дождь. – Как и с Вами, мы знакомы всего… Три неполных дня. Нигде раньше мы с Вами не встречались, если мне не изменяет память.

– Не прикидывайтесь. Я спрашиваю про Ваше впечатление. Неоднозначное впечатление.

Ева прищурилась.

– Как Вы узнали?

– У Вас написано на лице, – Саваоф Теодорович неопределённо махнул рукой перед своим лбом и снова засмеялся. – Так что?

– Ей точно пять лет?

– Юридически – да.

– Что значит «юридически»?

Саваоф Теодорович откинулся на спинку стула и поднял свои раздвоенные глаза к потолку.

– Один, два, три, четыре, пять. Всего лишь цифры! Что они вообще значат?

– Количество прожитых лет.

– Да. Но возраст человека определяет не количество прошедших годов – я сейчас говорю про настоящий возраст, возраст души, – а события, которые случились за это время. Что заставляет нас становиться старше? Умнее? Не обязательное условие, но трагедии подходят для этого лучше всего…

– Так у Вас случилась трагедия? Поэтому Вам не с кем оставить Аду?

– Может быть, – размыто ответил Саваоф Теодорович, возвращаясь к игре. – Ваш ход.

– Хорошо, а Мария? – спросила Ева спустя какое-то время тишины. Саваоф Теодорович вопросительно поднял на неё глаза.

– Что – Мария?

– Кто это? Вряд ли просто бывшая коллега.

– Друг, пожалуй. Почему нет?

Ева усмехнулась.

– Как-то не похоже.

– Придётся поверить. Да и вы толком не виделись – как Вы можете о ней судить, если не видели её истинное лицо?

– Истинное лицо? – скептически выгнула бровь Ева, делая ход. – А оно есть?

– Вы сегодня не в настроении.

– Вы тоже.

– Да, оно есть, и очень красивое, если хотите знать, – Саваоф Теодорович встал из-за стола за чайником. – Чай?

– Если можно. Она правда Ваш друг?

– Да. Что Вас так удивляет?

Ева откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула.

– Не знаю. Она – именно она – не похожа на друга.

– Нет, ну Вы определённо сегодня не в духе. Где Ваша привычная светлость?

– Привычная? Вы со мной не знакомы.

– Бросьте, Ева. Вчера и позавчера Вы такой не были, и вряд ли ещё когда-то будете такой.

– Что поделать – настроение не всегда бывает хорошим. Оно не плохое, и это уже замечательно.

– Вы слишком мнительны.

– А Вы?

– М?

– А Вы мнительны?

– Есть такое. И суеверен.

– Например?

Саваоф Теодорович усмехнулся.

– Я бы привёл парочку случаев, но, боюсь, они Вас испугают.

– Не Вам и не мне говорить о страхе. Рассказывайте, раз уж начали.

Саваоф Теодорович хмыкнул и сделал ход.

– Моё сообщение разбудило Вас. Вы спали.

– Да. Не буду даже спрашивать, откуда Вы это знаете.

– Да уж, не утруждайтесь. Более того скажу, что Вы заснули над Библией. Вы читали её, верно?

– Скорее освежала в памяти. И что с того?

Саваоф Теодорович пожал плечами.

– Ничего. Я вижу в этом светлое предзнаменование, но Вы – вряд ли.

– Какое предзнаменование?

– Светлое, – глаза Евы холодно прищурились. – Вы не доверяете мне.

– А есть причины доверять?

– Но ведь я Вам нравлюсь. Симпатизирую, во всяком случае.

Ева раздражённо поджала губы.

– Это тоже написано у меня на лице?

– Для меня – да. Так же как и то, что в ночь на пятницу Вам снился сон.

– Удивительно. И как же Вы догадались?..

Саваоф Теодорович хотел было что-то сказать, но промолчал.

– Вы, как вижу, не суеверны.

– Не приходилось пока видеть правдивость примет.

– Это правильно… – Саваоф Теодорович задумчиво поднял пешку и, пару мгновений рассматривая поле, опустил её на следущую клетку. – Иногда и глазам не стоит верить. Кому, как не Вам, это знать.

– Так в чём Вы видите предзнаменование?

Саваоф Теодорович промолчал.

– Архангел Михаил – один из тех, кто, по легенде, отправил Жанну д’Арк на священную войну.

– Это сейчас к чему?

– Ну, может, Вас тоже кто-то направил. Или направляет. Сейчас.

– Кто и к кому? – Еву начал немного раздражать весь этот разговор с видениями, суевериями и приметами, особенно учитывая, что их центром была она сама.

– А может, никто не направляет. Как там говорят? Мы сами кузнецы своего счастья…

– Да к чему Вы это?! – невольно воскликнула Ева.

– Пока ни к чему. Не будем загадывать.

За окном промелькнула большая тень, и Ева успела заметить странное чёрное существо, обвившееся дымом вокруг дерева напротив дома. Белые глаза-светлячки приглушённо сверкнули в сумраке грозы.

– Кто это?.. – тихо спросила Ева, указывая глазами на существо. Саваоф Теодорович посмотрел туда, куда был направлен её взгляд, но, кажется, никого там не увидел.

– Вы про кого? Про молодого человека?

– Какого мол…

Ева перевела взгляд чуть левее и столкнулась глазами с «человеком в окне», отчего сердце невольно ухнуло и будто замерло: он стоял в опасной близости от дома и, нисколько не стесняясь, заглядывал через запотевшее мутное стекло в полутёмную гостиную. Намокшая под проливным дождём белая рубашка прилипла к телу, и оттого ещё заметнее стала его ужасная худоба, граничащая с ненормальной; большие на выкате глаза смотрели в разные стороны и жили на лице своей собственной, отдельной жизнью, пока остальные мышцы застыли, словно погребальная маска, с этой жуткой неестественной улыбкой от уха до уха. Большие неровные зубы пожелтели от времени, а кожа, кажется, побледнела, несмотря на приглушённый серый свет пасмурного дня.

– Странный он какой-то, – выдала Ева, поднося к губам кружку. Саваоф Теодорович хмыкнул куда-то себе в усы.

– Не меньше, чем Вы, я и кто-либо другой в этом мире, – парировал он, не отрывая взгляд от шахматной доски. – Ведь взять даже Вас, Ева… Прекрасная девушка. Добрая. Честная. Терпеливая. Все семь добродетелей нашли в Вашей душе приют. Вашему внутреннему миру можно было бы посвятить отдельную книгу… Но только не душе. Голова – вот главный герой Вашего воображаемого романа. Возьмись за него перо, и ему не было бы равных в сюрреалистичном мире иллюзий, галлюцинаций и бреда. Пока все рыцари сражаются с драконами, со злом, что похитило принцессу, Ваш воин борется с самим собой… И проигрывает в схватке со страхом. Ведь так, Ева? Страх стал Вашим спутником на последние десять лет? Он такой верный, никогда не оставляет… Его преданности можно позавидовать.

У Евы закружилась голова. Ей показалось, будто глаза Саваофа Теодоровича, обрамлённые тонкой линией чёрных ресниц, вдруг увеличились, и по-змеиному сузившиеся зрачки хищно впились в её светлое чистое лицо. Он говорил что-то ещё, но вся его речь слилась в одно неразборчивое змеиное шипение, словно перед ней сидел не мужчина лет сорока, а огромный чёрный наг с ваксой вместо души. Ева почувствовала, как картинка медленно ускользает от неё.

«Почему Жанна д’Арк? – подумала Ева, с трудом сфокусировавшись на шахматной доске. «Человек в окне» всё так же стоял на улице под проливным дождём и с безумной улыбкой на лице всматривался в интерьер комнаты по ту сторону стекла. – Причём тут вообще Жанна д’Арк? Что за глупые шутки…» В небе взорвался гром, и от неожиданности Ева вздрогнула, как от удара током; дождь не прекращался. «А ведь и правда, мне же сон снился… странный, – вспомнила вдруг Ева, как будто до неё только что дошёл смысл слов Саваофа Теодоровича. – Ну да, я же заснула над Библией. Вот и снится потом… Не пойми что».

– Ева, Ваш ход.

«Как будто не от мира сего, – всё думала Ева, судорожно цепляясь взглядом за фигуры на поле. – Вот где мы сейчас? На маленьком островке жизни посреди бесконечного потопа. А там стоит этот бедный молодой человек… Какой он худой, просто ужас! Откормить бы его. Может, впустить? Нет, он страшный… Почему он так смотрит? Что уж скрывать, я его боюсь. Тоже не от мира сего».

– Ева, Вы ходить будете?

– Зубы мне заговариваете, Саваоф Теодорович.

– Я? Заговариваю зубы? Да никогда в жизни!

– Дайте мне минутку подумать.

– Да хоть целую вечность, мы ведь не на время играем.

– Минутку подумать в тишине.

– Извольте. Больше ни слова!

«Жанна д’Арк… Жанна д’Арк… – думала Ева, опустив голову на сцепленные в замок ладони. – Да что с ней не так-то? Почему именно она? Что?.. Я чего-то не вижу? В чём предзнаменование, в чём символ? Или я напрасно сейчас ломаю голову?.. Конечно. Замудрили тут, от игры хотели отвлечь… Напрасно».

– Есть какие-то планы на будущее?

– Никаких.

– Серьёзно?

– Абсолютно.

– Что ж, прямо…

– Саваоф Теодорович!

– Ладно, думайте. Не мешаю.

«Откуда он знает про Библию? – Ева слегка скосила глаза в окно, где стоял молодой человек, но он уже ушёл, только на дереве всё ещё сидело какое-то большое чёрное мохнатое существо и смотрело прямо на неё своими белыми глазами-светлячками. Вспыхнула на мгновение какая-то по-мертвецки бело-синяя молния и осветила мрачную фигуру: Еве показалось, что на ветвях сидит огромная чёрная обезьяна с бесчисленным количеством лап и пристально следит за ней, как будто в её обезьяньем мозгу есть мысли, как будто она думает и идёт именно за ней, за Евой. – И откуда узнал про сон? И сон-то такой странный… Что мне снилось? Удивительно, но я помню его даже лучше, чем некоторые события из реальной жизни. Ко мне приходил Иуда, Иуда Искариот; он мне что-то рассказывал… Уже не помню, что… Неужто меня и правда можно прочитать, как открытую книгу? Ну не настолько же! Это… Это же невозможно! Наверное, я где-то проболталась и сама не заметила. Бывает, что поделать».

– Ева…

– Да?

– Вы будете ходить?

– Конечно. Что за вопрос?

– Просто мне кажется, что Ваши мысли сейчас несколько далеки от шахмат.

– Это у меня тоже на лице написано?

– Да. Крупным шрифтом.

«Пусть читает, мне не жалко, – мысли бежали в голове и путались, словно распуганная стайка рыбок на мелководье, когда чей-то мяч случайно упал прямо в воду. – Так… Что-то не сходится… Вот же ж! Буду теперь постоянно думать об этой Жанне д’Арк… Что он хотел этим сказать? Может, я придаю этому слишком много значения? Да, скорее всего. Не может же быть такого, чтобы меня сам архангел Михаил благословил на священное противостояние с какими-нибудь демонами. Абсурд».

– Шах и мат, Саваоф Теодорович.

Глава 4. Круги на воде

Что мы чувствуем, когда проходит неделя? Месяц? Год? Наверное, то, как быстро течёт время. Недели, месяца и года идут, и мы не чувствуем их плавного неспешного течения, но стоит часам пробить время, как мы с ужасом понимаем, сколько минут и часов утекло с их предыдущего боя. Но вот куранты затихают, и мы снова забываем о невидимой реке, что так неспешно течёт сквозь пространство вселенной, мы её практически не ощущаем, только где-то за горизонтом солнце встаёт и садится, только темнеет и светлеет за окном, только листва на деревьях опадает и снова появляется, только кто-то рождается и умирает… А так ничего не меняется.

К чему это было? К тому, что прошла неделя, а точнее пять дней с последней встречи с Саваофом Теодоровичем, и вот Еве снова нужно было идти… туда. Куда это – «туда»? В дом на окраине столицы, в её любимый полузаброшенный парк, граничащий с дикостью природы так же, как и с бурной городской жизнью, к маленькой девочке с не по-детски уставшими глазами и мужчине с раздвоенным взглядом, твёрдо убеждённому в чём-то своём. Да, именно туда.

Ева подошла к окну и выглянула на улицу. Солнце проглядывало сквозь предрассветную дымку, заливая пустынные улицы косым светом, и пускало в лужах, оставшихся после грозы, маленьких солнечных зайчиков. От мокрого после ночного дождя асфальта поднимался горячий пар, образовывая вдоль домов лёгкий полупрозрачный туман, и ещё по-зимнему голые деревья стояли в нём, не шевелясь, словно глиняные скульптуры, оставшиеся на просушке после того, как их вылепил мастер. На улице было на редкость хорошо.

Ева шла по ещё пустому весеннему парку и наслаждалась приятной природной тишиной, давая ушам отдохнуть от назойливого городского шума, когда вдруг в кого-то врезалась; она чуть было не упала, но сделать это ей не дала вовремя протянутая рука.

– Смотри, куда идёшь! – недовольно воскликнул смутно знакомый голос. Ева подняла взгляд на того, с кем она столкнулась, и с досадой увидела лицо «человека в окне», который, кажется, был не очень доволен тем, что в него кто-то врезался.

– Простите…

– А вот и не прощу! – зло воскликнул он, сжимая кулаки. Из его ноздрей двумя большими грязными клубами вырвался дым, превратившись в стадо маленьких серых барашков, и сквозь его пелену Ева успела увидеть недобро сверкнувшие глаза. – Не прощу, и всё! Я и так худ, как тростинка, едва на ногах держусь, а тут ещё ты…

– Как Вам будет угодно, – почти шёпотом сказала Ева, примиряюще подняв руки, и поспешила уйти, оставив «человека в окне» наедине с собственным недовольством и грязно-серыми облаками дыма. Невольно на задворках памяти всплыл его образ в насквозь промокшей рубашке, облепившей его тело, и впечатление, оставленное этим образом: даже на расстоянии, даже за мутным окном, даже в одежде его рёбра можно было пересчитать без особых усилий.

Ева пошла дальше. Всё было тихо, спокойно… Гадко. Еве вдруг в одно мгновение перестало нравиться здесь, как будто всё то, что её сейчас окружало: тихий утренний час, серовато-голубое небо городского рассвета, спящие мокрые деревья, ещё не проснувшиеся после зимы, влажные дорожки, запах прели – стало каким-то ненастоящим, фальшивым, особенно в сравнении с жуткой, почти ненормальной худобой этого странного и немного пугающего «человека в окне», который изо всех сил старался не показывать, насколько он слаб.

Ева едва успела затормозить перед летящей ей навстречу на самокате девушкой. Она быстро соскочила с самоката, уворачиваясь от удара, но всё-таки по инерции влетела в Еву, повалив и её, и самокат, и себя на сырую после дождя землю. Впрочем, девушка быстро оправилась, поднялась на ноги и помогла встать Еве.

– Смотри, куда идёшь!

Ева подняла глаза на девушку. Внешне она ничем не выделялась: смутно знакомые чёрные волосы, зелёные глаза, которые ей кого-то напоминали, простое чёрное длинное платье… И почему-то голые ноги.

– Простите, я не хотела…

– А вот и не прощу! – обиженно воскликнула девушка, гневно сверкнув на Еву глазами. – И так все ноги исколоты, а тут ты ещё…

Ева снова посмотрела на голые ноги девушки: они были на удивление чистыми, но вместе с этим все в царапинах, так что не оставалось сомнений, что она долгое время шла босиком.

– Простите, но где Ваша обувь?..

– Не твоё дело, – уже более спокойно, но всё же несколько сердито сказала девушка, снова запрыгивая на самокат. – Просто в следующий раз внимательнее смотри на дорогу.

– Как скажете… – пролепетала Ева вслед девушке, которая уже скрылась за поворотом. – Ещё раз простите…

Ева пошла дальше. Она опустила взгляд на тропу у себя под ногами и как будто только сейчас увидела, какой на самом деле она была: это была широкая дорога, протоптанная когда-то уже очень давно, когда этот парк был ещё лесом; мелкие острые камушки частым калейдоскопом рябили в тёмной, практически чёрной после зимы земле, и большие колкие опилки, привезённые сюда неизвестно откуда и зачем, валялись иногда по краям этой лесной тропы. «А что, если…» – подумала Ева и воровато оглянулась. Убедившись, что на неё никто не смотрит, она сняла туфли и ступила на холодную сырую землю голыми ступнями, и тут же острый камень впился в обнажённую кожу.

– Ай! – тихо воскликнула она и подпрыгнула на месте от боли, как вдруг что-то большое и живое сбило её с ног, повалив на землю.

– Смотри, куда идёшь! – воскликнул чей-то голос над ней. Ева удивлённо посмотрела на того, кто врезался в неё уже третий раз за утро (или это она врезалась в них), и схватилась за протянутую руку в попытке подняться.

– Простите, пожалуйста… – прошипела, хватаясь за ушибленный бок, Ева. Слегка полноватая высокая женщина, которая столкнулась с ней, отряхнула себя и её от пыли, подняла с земли упавший велосипед, поставила его и уже собиралась было ехать дальше, как вдруг её насмешливый горделивый взгляд упал на её голые ноги.

– Ты чего без обуви? – с удивлением в голосе спросила она, поднимая глаза на Еву. Та пожала плечами.

– Не знаю… Захотелось.

– Ну-ну, – хмыкнула женщина, ставя ноги на педали. – Там дальше озеро есть – умойся, что ли…

Ева проводила женщину долгим внимательным взглядом, а затем, окинув себя с ног до головы и оценив масштабы бедствия, пошла в ту сторону, куда она показала. Ева углубилась в чащу парка, где уже не было фонарей, и разве только изредка попадались сырые после дождя скамейки; тропа здесь петляла между стволами, как случайно брошенная лента, и местами вздымалась небольшими горками, где под ней пролегали толстые, массивные корни деревьев.

Вдруг между чёрными, ещё влажными стволами мелькнуло что-то серебристое. Ева, ведомая искренним любопытством, пошла туда, и вскоре её взору открылось невиданной красоты озеро. Вокруг него были проложены дорожки, стояли лавочки и небольшие беседки; высокие фонари обрамляли его, словно жемчужное ожерелье, и солнце, уже успевшее подняться достаточно высоко в небо, превращало водную поверхность в жидкое серебро.

Ева спустилась к воде. Озеро было необыкновенно чистое, будто сделанное из стекла, и девушка сумела различить каждую песчинку на его охристом сероватом дне; маленькие рыбки, незнакомые с шумом парка, подплывали настолько близко к кромке воды, что, казалось, их можно было поймать руками. Ивы здесь не росли, зато озеро окружали плотной стеной от внешнего мира, словно богатыри, крепкие дубы. Ветер, даже если бы очень хотел, не смог бы долететь сюда, запутавшись в высоких кронах, а потому над озером стояла полная тишина, не прерываемая даже щёлканьем клёста.

– Красиво, не правда ли?

Ева заозиралась в поисках чужого голоса, прозвучавшего где-то очень близко, но рядом никого не было. Вглядевшись в водную гладь, девушка заметила тёмный полупрозрачный силуэт рядом с её отражением, как если бы на берегу стоял человек, но берег был пуст. Судя по движению в воде, силуэт положил руки в карманы и, запрокинув голову кверху, посмотрел в синее-синее небо над собой.

– Я не напугал Вас?

Тень отошла от берега, и на некоторое время была видна только макушка её головы у самой кромки, но потом обошла Еву и снова появилась рядом с ней, но уже с другой стороны.

– Простите?..

– Прощаю, – добродушно усмехнулся силуэт. Голос был очень мягкий, ласковый и вкусный, если так вообще можно выразиться про голос, но совершенно незнакомый Еве.

– А Вы где?

– Совсем рядом – настолько близко, что Вы меня не замечаете. В жизни часто так бывает: то, что у нас под носом, остаётся незамеченным.

Её странный собеседник глубоко вздохнул и, судя по отражению в воде, опустил голову, ковыряя мыском ботинка лежащий в песке камешек. Ева подозрительно посмотрела на широкий дуб позади себя и уверенным шагом направилась к нему.

– Нет-нет, не стоит меня там искать, – остановил её голос за спиной. Не найдёте.

Ева неспешно развернулась и снова подошла к кромке озеро.

– Почему я Вас не вижу?

– «Самого главного глазами не увидишь…

– …Зорко одно лишь сердце»*, – понятливо хмыкнула Ева, стараясь разглядеть хоть кого-нибудь… Но вокруг никого не было.

– Совершенно верно. А потому, если сердце тянется к тьме, не стоит противиться ни ей, ни самой себе. Главное – не забывать оставаться добром.

Девушка уставилась взглядом в одну точку, думая, что бы могли значить эти слова, а образ в воде поправил тонкий длинный платок на шее и медленно прошёлся вдоль кромки воды.

– Вы часто здесь бываете? – продолжал загадочный голос где-то слева. – Я работаю здесь, на манеже… Лошади успокаивают, Вы знали? Да что там, не только лошади: и быки, и львы, и лебеди… Сюда прилетает пара лебедей, правда, сейчас их нет, а вот ближе к лету они обязательно вернутся, я Вам обещаю.

– Кто Вы? – спросила Ева, оглядываясь по сторонам. Вокруг неё всё так же никого не было, только в воде отражался чей-то тёмный, размытый силуэт.

– Если бы я знал, я обязательно бы Вам сказал… – со вздохом ответил голос. Судя по отражению, силуэт наклонился к земле и что-то подобрал, и в этот же миг плоский круглый камешек сам по себе поднялся в воздух. Тень замахнулась, и камень со всей силы полетел в озеро. Раз, два, три, четыре, пять – бултых! – Да что ж такое, снова пять раз… Никак не хочет больше, – пробормотал про себя силуэт, озираясь по сторонам в поисках ещё одного плоского камня. Большие круги на воде, оставленные проскакавшим по озёрной глади камнем, разошлись едва заметными волнами и вскоре совсем стихли, как будто их и не было.

– Что не хочет больше? – спросила Ева, оглядываясь в ту сторону, где, предположительно, кто-то стоял.

– Ай, да забудьте, – отмахнулся он и глубоко вздохнул. – Мне пора, пожалуй – не буду больше пугать Вас беседой с невидимкой, однако надеюсь встретиться с Вами ещё в скором времени. Быть может, что-нибудь изменится… Хорошего дня Вам. До свидания, – и Ева увидела, как силуэт, слегка склонив голову на прощание, развернулся и пошёл от берега прочь… прямо по воде, и от каждого его шага на хрустальной глади озера расходились широкие, едва заметные круги.

– До свидания…

Путь от озера до дома Саваофа Теодоровича не занял много времени. Когда девушка выходила из другого конца парка, где уже был ряд коттеджей и знакомая детская площадка, она обернулась назад. Может быть, ей показалось, но в темноте парка стоял, понурив голову, одинокий полупрозрачный силуэт: руки лежали в карманах, и ветер развевал его тонкий шейный платок.

Саваоф Теодорович опять открыл дверь, не успела ещё Ева позвонить, и сразу проводил за стол, словно знал, что девушка голодна. Он был просто в превосходном настроении, будто всё это время гулял по парку вместе с ней: в его глазах играли весёлые искорки, и мужчина то и дело молодецки взбадривал волосы, проводя по ним рукой.

– Сегодня замечательное утро для прогулок по парку, – воодушевлённо начал он издалека. – Вы, я так понимаю, только что оттуда? В отличие от Вас, Ева, я не был сегодня там. Что насчёт того, чтобы прогуляться вместе?

Теперь это был уже другой парк. Тот был предрассветный, матовый, ещё не тронутый шумными посетителями, и всё в нём было искусное, изящное и тонкое. Этот же парк, хоть и был такой же немноголюдный, в особенности со стороны дома Саваофа Теодоровича, всё же стал более глянцевым, и всё в нём жило, пело, двигалось, и чувствовалась в нём какая-то особенная, свойственная югу широта. Вскоре Саваоф Теодорович уехал по своим делам, и Ева с Адой осталась одна.

Всё это время Ева ни на минуту не забывала про волшебное озеро, которое хотела показать Аде. Найти его снова оказалось достаточно сложной задачей, но вот, несколько поворотов спустя, показались знакомые дорожки, затем раскидистые дубы, и вскоре серебряный пруд, такой же, каким его видела сегодня утром Ева, неожиданно появился из-за толстых стволов деревьев. Ада сразу побежала к воде, радостно разбрызгивая её во все стороны, а Ева только устало опустилась на берег около самой кромки воды, подставляя лицо дыханию холодного ветра.

Пока Ада бегала вокруг озера, Ева вдруг поймала себя на мысли, что всё вокруг кажется ей знакомым. Озеро что-то отдалённо напоминало ей, только она не могла понять, что именно: то ли прозрачная хрустальная вода, слабо ударяющаяся о берег, то ли лента фонарей вокруг озера, то ли дубы, загораживающие этот пруд от остального мира, когда-то были в её жизни, но почему-то потерялись…

Её размышления прервал незваный гость. По кромке озера прогулочным шагом к играющему ребёнку приближался «человек в окне». Он тихо напевал мелодию, смутно напоминающую свист пересмешника, и иногда скидывал в воду мыском ботинка мелкие камешки. Руки небрежно лежали в карманах, что-то в них постоянно перебирая, и это что-то громко звенело, словно связка огромных ключей о монеты. Человек совсем близко подошёл к Аде, заставив Еву мгновенно насторожиться, и что-то ей сказал. Девочка весело засмеялась и кивнула.