Амулет Островов

Яна Вальд

Амулет Островов

– Твоих братьев можно спасти.

Но хватит ли у тебя мужества и стойкости?

Вода мягче твоих нежных рук

и все-таки шлифует камни,

но она не ощущает боли…

Андерсон. “Дикие лебеди”

Говорят, волны уносят прошлое. Говорят “смыто прибоем”. Но куда исчезает смытое? Оседает на дно и бережно хранится вечностью. Только Море бескрайнее способно вместить в себя всех живших и все бывшее. Только Море можно читать, как хронику, и слушать, как древнюю песнь.

На Острове Леса Терий, один из отцов-наставников, собирал детей вокруг костра и пересказывал им легенды. Он говорил о богах и об Ариде, великой колдунье древности, о женщине, что повелевала волнами, как воинами.

– Она была из нашего народа, дети. Она приходит и теперь, если позвать. А Региния помнит мощь Моря и боится нас, – он хитро подмигивал и добавлял. – Но вы одолеете регинцев без чудес, когда научитесь хорошо владеть оружием.

– А я умею! Я уже умею! – отвечал ему хор звонких голосов.

Игн и Меда, Санда и Глор, Теор и Наэв, малыш Ирис, Ана, Ора, Кэв и Урса, будущие названые братья, тэру, следующее поколение островной Общины – темные головки покачивались в такт. Песок, прожаренный летним пеклом, оставался теплым, как лежанки их далеких домов, согретые телами их многочисленных родных сестер и братьев. Словно сама от себя устав, жара окуналась в Море вместе с солнцем. Море брызгалось, ночь шевелилась бризом, ласкала прохладой, в которую трудно было поверить днем. Каждый бесконечный день дети Острова Леса почти не верили, что наступит вечер и отдых. Тогда никто из них еще не стриг волос и не носил кинжала.

Любимица Терия сидела за спинами других детей, вычерчивала на песке игру костра и теней, слушала внимательней всех. Однажды она спросила:

– А колдунья была Жрицей Алтимара, как Мудрые?

– Смертные женщины становятся Жрицами, а Арида не родилась от людей. Ее нашли… Ты ведь помнишь, Дельфина?

Девочка с готовностью продолжила:

– Ее нашли на островке посреди Моря и назвали Аридой, что значит "Суша". Потому что она была на суше посреди воды.

Терий говорил о том, как встретились на заре времен Дэя и ясный Каэ, и о первых жителях Островов. И о том, как грозная богиня Мара умерла и стала владычицей царства мертвых, а земля, небо и Море были созданы из ее тела. В темноте угадывались деревья Мары – устремленные ввысь пирамидки кипарисов. Небо в тысячах огоньков походило на диадему из прошлогодней добычи. Давший острову название лес шуршал дубами и соснами, прибой вторил голосу Терия, теплая южная ночь навевала грезы. Малыш Ирис засыпал на руках у Дельфины. Многие засыпали – матушка Маргара считала своим долгом загонять воспитанников до изнеможения. Девочка слушала, широко раскрыв синие глаза, наяву видела древних героев. Море перекатывалось в такт ее воображению, крабы и морские девы выбирались на берег послушать, каменный Инве, Господин волков, склонял голову в полудреме. А над волнами, над Островами и братством, над маленькой Дельфиной царил ее бог и покровитель – Алтимар, Душа Глубины.

Меч

Он сказал: ты лучше, чем этот мир.

Он сказал: правильно, что даже ты не можешь меня простить.

Дважды по пять десятков шагов от сарая до берега Дельфина пробежала на пределе дыхания. Мимо обгоревших развалин. Через полу-закопанный ров, через Холм, по холодному песку, по серому пеплу, по острым ракушкам бежала, как от погони. Схватилась за скользкий валун на линии прибоя и рухнула на колени в воду. Взвыла:

– Алтимар!!!

Старик-из-Холма проводил ее удивленным взглядом. Божку плодородия нечего сказать, когда зовут великого Господина Моря, но жители деревни редко топтали Холм без поклона его Хозяину.

Не жаловаться Дельфину приучили еще в детстве на Острове Леса. Ей всегда хватало выдержки, чтобы захлебываться отчаянием молча.

– Ты все видел, Алтимар, все слышал. Когда-то он был одним из нас!

Море беззвучно гудело, словно запертое в ракушку – так было в ее снах. Море есть прозрачная кровь богини Мары, отданная во владение Алтимару, ее сыну. Оно не отвечало Дельфине. Островитяне – порождения Моря, так думают и враги, и они сами. Дельфина не сомневалась, что Острова появились из соленых волн, как плод из цветка. По ту сторону воды живут извечные противники – странный народ Регинии. Они молятся Распятому богу, позволяют знати из замков править собой и не подпускают женщин к оружию. В регинских хрониках предки Дельфины маячили как “беры”, побежденные и бежавшие со своей земли пять веков назад. Уже пять веков народы Побережья живут в страхе перед парусом на горизонте, а новую родину беров называют Островами Морского Дьявола или мягче – Разбойничьими Островами. Монахи очень приблизительно отмечают Острова на картах, но те редко попадают на глаза простецам. Иногда карты горят вместе с другими пергаментами во время набега, а разбойники и не догадываются, что подожгли изображение своего дома.

Всю жизнь Дельфина знала, что вода теплее, надежнее, проще суши, всю жизни она выходила на этот берег. Совсем крошкой бежала по косе, кидалась в волны со скал, ныряла в омуты и доплывала почти до горизонта. На расстоянии вытянутой руки видела и акулий серый бок, и черно-красную чешую змеи, чей укус смертелен, и многоцветных жгучих червей – ни разу не назвала опасным свое Море. Она будет приходить сюда и старухой, а когда она умрет, ее тело отдадут волнам. Дельфина – женщина Островов. Женщина-воин. Для врагов – существо дьявольское, едва ли не бесполое, для своих же – тэру ,“названый брат”. Таких, как она, народ Побережья зовет морскими сучками, распуская о них слухи, один другого глупее.

Деревянные башмаки Дельфина сбросила еще на бегу. Стала машинально развязывать шнур, служивший поясом ее простому наряду. Cтянула тунику из серой шерсти и чулки, а потом и нижнюю льняную рубаху, не заботясь, что кто-нибудь увидит ее. Без Акульего Зуба, своего верного кинжала, она и в одежде ощущала себя голой. Да и одежда, кроме рубахи, была с чужого плеча. В Море женщина вошла, не оставив на себе ничего, сделанного человеческими руками. Разве что, Синие Ленты, вплетенные в пять тонких кос, – знак Жрицы. Но Ленты принадлежали к сакральному, пусть даже Дельфина сама их ткала и сама красила в отваре из листьев травы-синедара.

Осенняя вода обдала тело прохладой, отразила еще не старую женщину, лукаво подметив, что прическа не так чиста и аккуратна, как следовало бы. Не до того было. Густо-черные сакральные косы пятью змеями терялись среди распущенных волос, что ниспадали до самых бедер. Разменяв четвертый десяток, двадцать лет проведя в морских набегах, Дельфина все еще была хороша. Коже повезло остаться без шрамов, груди и живот не смотрелись рыхлыми медузами, как у соседок, – потому что рожала и кормила всего дважды. Она не была могучей, как матушка Маргара, но всегда оставалась крепкой. Не как скала или железо – как вода, которая все поглотит и покроет, всякую форму примет и везде пробьет дорогу.

Песчаная коса далеко вдавалась в Море, и, закрыв глаза, Дельфина пошла вперед, зная, что может оступиться и полететь в воду. В эту игру она играла с детства, и давно уже оступалась только по своей воле. Жрица с нежностью подумала, что вода холодна лишь в первый миг. Потом Море узнает ее и обнимет, как мать или любимый. Она скользнула на глубину и перестала шевелиться, погрузилась. В покой – лишь на поверхности бывают бури. В безопасность – Море защищает Острова от гнева Побережья, которое они ежегодно грабят. В родную стихию – вода принадлежит супругу ее, великому Алтимару. Дельфина не понимала, как можно в воде утонуть, чаще ей казалось, что она захлебнется на суше.

В Море она окунулась, как в память.

– Почему, Алтимар? Как мы пришли к нынешнему дню?

Когда-то они были детьми, играли на этом берегу – вчетвером, неразлучные. Их готовили к жизни в Общине. Потом детство кончилось в день Посвящения юных воинов – не с него ли все началось? Ей было четырнадцать в тот год, она носила Белые Ленты Невесты. Потом была целая жизнь. Вот оно, на дне, в копилке прошлого – то лето и первые сражения. И первый шаг в нынешнюю пропасть. Дельфина широко распахнула глаза и вцепилась в воду обоими кулаками – это не возможно, но ей удалось.

– Неужели нельзя было все изменить?

Лето. Побережье. Местные жители эту крупную регинскую сеньорию называют Ландом. Для Дельфины это просто Земля Герцога – слова, которые не приходится объяснять, все равно, что сказать “опасность” или “добыча”. Каждый год Совет Островов посылает гонцов в селения с наказом снарядить корабли. Совету решать, сколько тэру отправятся в рейд, сколько останутся дома тренироваться, пасти скот, обрабатывать виноградники. Корабли рыскают по Регинии, нападают и грабят, и, если милостив бог Инве, возвращаются, набитые зерном, тканями, серебром и прочим добром на продажу. Региния против воли кормила юную разбойницу и охотно повесила бы ее, если б поймала. В Ланде Герцог славился такой изобретательной жестокостью к пленным разбойникам, что удивлял даже соседей. “Опасность”, “добыча” – вечная дилемма. Ни одна прибрежная сеньория так не манила островитян богатыми церквями, полными амбарами и знаменитым на всю Регинию янтарем, который дорого ценят меркатские купцы. Мать рассказывала Дельфине о схватке, в которой сражалась еще девушкой. Совсем молодой ландский Герцог был тяжело ранен тогда, и, говорят, дал клятву небесам: если выживет, сделать возможное и невозможное, чтобы уберечь свою землю от набегов с Моря. За сорок лет правления Герцог сдержал слово – приучил разбойников думать дважды прежде, чем вторгаться в его владения.

Одномачтовая галера “Удача” пристала к берегу не ради грабежа. Западный Ланд был щедро одарен укромными бухтами и зарослями вечнозеленного дуба. Размашистые ветви тянулись друг к другу, закрывая проход и обзор, будто нарочно скрывали тайну. Их перевила ежевичная лоза, как шнуровка по рукавам дорогого женского платья. Кто не знает местность, будет плутать три дня. Ландцы чащу не любили, считали домом злого бога по имени Дьявол. В лесу прятались развалины древних камней, покрытые мхом и стертыми рисунками – на них еще можно было различить вереницы быков и рогатого исполина. Когда-то здесь поклонялись Каэ – островитянам это было понятно, регинцам давно уже нет. Быть может, Каэ гневался на людей Побережье за то, что приняли новую веру? Разбойникам кстати пришелся ландский страх, а Дьявол, кем бы он ни был, благосклонно встречал морских гостей. Наблюдал, как они пополняют запасы воды, охотятся в лесу, отсыпаются на суше, зализывают раны. Потом оставляют ему жертвы и скрываются вдали, и – Дельфина сама видела – этот странный бог махал им рукой с песчаной отмели.

Может, тем летом стало скучно регинскому богу зла? Жрица Маргара гадала, и четко выпал ответ: здесь, в Рогатой Бухте, быть Посвящению.

Отражение в воде говорило Дельфине, что она похожа на проворного зверька, вроде кошки или ласки, только с черной гривой. (“На молодую кобылицу”, – страстно сказал Игн.) Она выросла до среднего для островитянок роста, и была теперь не ниже замужних сестер. По словам старших, ей шел четырнадцатый год. Ей объяснили, что четырнадцать – это пальцы обеих рук и еще четыре ракушки. Следует прибавлять по одной ракушке каждое лето. Девочке нравилось раскладывать их на песке, добавлять, отнимать и воображать: “Вот так мне исполнится шестнадцать, и Мудрые отдадут меня Алтимару – выберу самую красивую ракушку для этого года. А вот тааак, – сыпет года кучей, – я буду старухой! Мне будет сорок!”. Она дошла до глубокой дряхлости шестидесяти трех лет, когда мужчины вернулись и притащили пленников. Четверых!

Наставница Маргара рявкнула:

– Завтра! Да, все четверо, хоть это и глупо! – и пнула Дельфину, свалив с ног. – Хватит играть, как дитя! Что это такое?

Воспитанники Маргары всегда были в чем-нибудь виноваты, а Дельфина и еще трое совершили преступление с самого утра – бегали купаться за каменный хребет без спроса. Девочка оторвалась от узора на песке, объяснила:

– Матушка, это – моя будущая жизнь.

Маргара нависла над ней, огромная, всегда взлохмаченная, пропахшая смесью пота и целебных трав. Криво улыбнулась и раздавила ракушки, кивнув на регинцев:

– Вот так завтра один из этих молодцов раздробит твой безмозглый череп! – камни отразили ее бас, перекрывший ругань пленников с охраной. – Иди готовиться! Все четверо идите! Посмейте только проиграть, щенки паршивые! Хвостом Мары удавлю!

Могла бы и не говорить. Проигравшие становятся дэрэ – “никем”.

От успеха летних рейдов подчас зависит выживание полу-бесплодных Островов. Во времена предков было иначе, а теперь всех детей растят добытчиками-воинами. Когда Дельфина начала шевелится в утробе матери, ей выковали первое оружие – Акулий Зуб, кинжал-амулет, подобный тому, что у самого Алтимара на поясе. Кинжал был готов – значит, и новое дитя морского народа обрело душу. Она научилась плавать раньше, чем ползать, а ее первой игрушкой был деревянный меч. Ее одели, как мальчика, и забрали от родителей, едва начала говорить, воспитывали в детской Общине на Острове Леса, не так уж много лет прошло – начали брать в Море. В двенадцать девочку опоясали мечом и благословили носить его. В тот же год у нее впервые пошла кровь, и Мудрые вплели ей в волосы Белые Ленты, объявив Невестой морского бога. Отныне девушке было запрещено есть мясо белых быков, ругаться, а более всего – прикасаться к мужчинам. Дельфина шла тем же путем, что и все дочери Островов, и к четырнадцати годам была готова: корабли привычней родного дома, по звездам найдет дорогу хоть в царство Мары и назад, из лука по мишени почти не промахивалась, мечом владела настолько хорошо, насколько это доступно девчонке. И самое главное, привыкла всем нутром, всей сутью ощущать себя частью островного братства, в первую очередь – тэру, а уж потом самой собой, Дельфиной. Остров Леса сделал свое дело. Трижды ее брали в рейды, набеги юная воительница видела издали, со строгим наказом: “Ни на шаг от взрослых! Под страхом смерти!”. Но страха смерти она не знала пока, больше боялась затрещины.

Завтра все изменится. Посвящение либо убьет ее, либо сделает взрослой.

Маргара означает Жемчужина. Словно в насмешку, это имя досталось женщине на редкость крупной и плечистой, с квадратным лицом и железными мускулами. Жители Регинии такими представляли себе всех островитянок. Маргара ростом превосходила многих мужчин, силой им почти не уступала. В битве одним махом рубила головы, на пиру пила взапой, не пьянея. А ругалась так, что покраснел бы видавший виды бродяга. Теор как-то шепнул друзьям, что “матушка” мочится стоя. “Сам видел”, – сообщил он гордо. Дельфина немела от его дерзости, хоть и подозревала, что братец ее все выдумал. Маргара была Жрицей, супругой морского бога. Едва ли нашелся бы кто-то еще, готовый взять ее в жены. Она полжизни провела в наставницах на Острове Леса, вырастила десятки детей. Девочке из ее уроков лучше всего запомнилась плетка, всегда готовая к действию. Но наставница учила науке, что многократно сохранит воспитанникам жизнь, и обычай велел называть ее матушкой.

Маргара приказала готовиться, и остаток дня девочка до блеска начищала меч, для которого бой тоже станет первым. Зимой отец выковал его специально ради ее Посвящений. Узор на рукояти напоминал волны – подобно ряби на воде, они легонько вздрагивали под рукой хозяйки. О смысле этого украшения можно было только гадать – все кузнецы немного колдуны. Оружейники Островов ковали и чинили столько оружия, сколько приказывал местный старейшина, и обязаны были снабжать несколько деревень. В сплошном потоке мечи и копья мало чем отличались друг от друга, почти не украшались и редко имели имена – не то, что у славных регинских рыцарей. Но меч Дельфины сам подсказал, что зовут его Меч Волн. Двадцать лет спустя не ей служит это верное, как собака, лезвие, а тогда меч с ней говорил. Отец на языке огня и железа приказал своему творению беречь и защищать дочку так, как он сам бы хотел ее защищать, а, значит, ей нечего бояться. Маргара вот ничего не боится – первый раз в жизни девочке захотелось стать похожей на нее.

Дельфина принесла в жертву Маре петуха, умоляя насытиться кровью птицы, а ее собственную кровь пощадить. Мысленно склонилась перед каменным истуканом на Острове Леса, – Инве, богом войны – просила послать ей удачу. Маленький кусочек этого бога носил на шее ее названый брат – нашел возле идола камешек с аккуратно пробитой дырочкой в середине. Наэв уже два месяца хвалился находкой к месту и не к месту, давал каждому приложить к камню руку, убедиться, что он всегда остается теплым.

Дельфина взмолилась душам умерших Жриц и Ариде. И решила, что сделала все возможное.

Издали девочка наблюдала за пленниками. За ними мужчины ходили далеко и отсутствовали несколько дней, ведь непростая задача – захватить подходящих. Да скрытно и тихо, чтоб местные жители не всполошились. Их привязали к сосне, венчавшей скалу – на виду у каждого, сбежать невозможно. Кому-то из тэру предстояло стеречь их всю ночь. Пленники были мальчишками, почти одного возраста с посвящаемыми – равные по силам противники. Выбранный Главарь Аквин втолковывал им на ломаном регинском: если хотите жить, будете сражаться. Одолеете нашего человека – отпустим на свободу, проиграете – пеняйте на себя. Дельфина понимала, на Острове Леса их учили языку врагов. Двое парней ответили молчанием, двое резко отказались – должно быть, сыновья рыцарей, помнящие и в плену о породистой гордости своего рода. Аквин кивнул девочке: “Подойди”, а двух упрямых по его жесту отволокли в лес. Дельфина знала, что ночью услышит крики, и что завтра они станут сговорчивей.

Аквин, сын Коры и Хаста, вопреки обыкновению, не приказал Дельфине что-нибудь принести, вычистить или залатать. Чуть растерянно спросил:

– Помнишь все, чему тебя учили?

– Конечно, – заверила юная разбойница его и себя.

– Что сильнее силы, девочка?

– Хитрость!

– Что ценим больше храбрости?

– Благоразумие!

– А что следует ценить больше всего?

На Островах даже младенцам известно, впитано с молоком матери:

– Верного друга!

– Ну, беги. Ты готова. Нет, постой! – Аквин не приказал, а попросил. – Состригла бы волосы. Они будут тебе мешать.

В который раз предлагал, и Дельфина в очередной раз мотнула головой: нет. И убежала. Внимание Аквина ее смущало. Не потому, что это Выбранный Главарь рейда (большая честь, а выбирают Аквина почти каждый год!), и не потому что, он лучший оружейник Островов и старейшина ее родной деревни. По обычаю, она обращалась к нему только по имени, а Аквин в рейдах никак не выделял ее между другими. Аквин был ее отцом. Воспитанная на Острове Леса, девочка не видела родителей месяцами и не привыкла к заботе. И странно было сознавать: Выбранный Главарь тревожится не просто за юного воина, а за дочь, которую очень любит. Трое братьев Дельфины погибли в рейдах еще до ее рождения. Ей, самой младшей, было неловко перед отцом за то, что кончилась ее безопасная жизнь. Дельфина убежала к Морю, к богу Алтимару – отцу Островов, который всегда был рядом.

Песок

Вот так все начиналось. Она была девочкой, а будущий предатель – ребенком на грани юности. Все друзья и подруги уже обрезали волосы, как взрослые воины, только Дельфина упорно повторяла: нет. Берегла свою черную гриву для Господина Морского Алтимара. Жрицы не стригут волос, она хотела во всем подражать Жрицам. Не считая этого, воспитанница Острова Леса всегда была послушна старшим.

Два десятка лет минуло с того лета…

Цепляясь за воду, она почти спала на мягком ложе водорослей. Глубина и долгая задержка дыхания действовала на нее, как отвары грибов и меркатская смола, которую пьют во время Обряда. В Море душа освобождается от тела. В Море тело становится безграничным, как душа, не скованная земными законами. Внизу разноцветный мир рыб, водорослей, ила и морских духов, хрустальное сияние чертогов Алтимара. И еще глубже – тихие пещеры, омут матери всех богов Мары, приносящей смерть. “Дом богини покоя”, – решила Жрица когда-то. Но помнить об этом не легко.

В детстве Дельфину учили, что ей дана невиданная для девушки свобода. Кивали на регинок, объясняли: на Побережье женщины живут без собственной воли. Отцы и мужья следят за ними, чтобы не кормить бог весть от кого прижитого кукушонка. А дети Островов родятся, чтобы служить Общине, и родителям не принадлежат. Не так уж важно, кто отец, если дитя все равно заберут на Остров Леса. Язык Общины не породил слова “названая сестра”, не делал различий между тэру – мужчинами и женщинами. Девушке, прошедшей Посвящения, носящей меч на поясе, Совет давал те же права и ту же долю добычи, что и братьям ее.

В четырнадцать лет Дельфина верила всему, что говорили. Шагнула бы в огонь, не задумываясь, если б так приказали старшие. Острова дали ей равенство, а, значит, у них есть несомненное право требовать взамен ее покорность, храбрость и жизнь. Раз ей говорят, что она свободна, – значит, так и есть. И подчиняться надо только Выбранному Главарю и наставникам, и Старухам–Жрицам, и родителям, когда она их видит, и Отцам-Старейшинам из Совета Островов, если те найдут, что приказать девчонке. Подчиняться Дельфина умела. Она была девочкой с черной гривой, ей предстояло стать воином.

Женщина протягивает руку через годы, словно может дотронуться до себя, четырнадцатилетней.

Рассвет дня, к которому ее так долго готовили. Лес колышется на холмах, на прибрежных скалах. К Дельфине, словно чужеземное войско, подступает дуб и можжевельник. Солнце медленно закипает. Море, как ткань на ветру, чуть топорщится мелкой рябью. В такт ему качает парусом красавец-корабль. Вернее, красавица, ведь корабли, подобно людям, рождаются мужчинами и женщинами, каждый со своим нравом, душой и судьбой. Гордая матрона “Удача” помнила Дельфину малюткой.

Вчетвером они сидят на теплом от солнца валуне, смеются – стараются, по крайней мере. Теор играет кинжалом, всаживая его в песок между пальцами на сумасшедшей скорости. Рукоять изрезана символикой акульих зубов, знаком Алтимара. Дельфина гадает по камешкам, как ее учила мать. Спрашивает: “Жизнь или смерть?” и поднимает камень. Найти внизу какую-нибудь морскую тварь считалось добрым знамением.

Два мальчика и две девочки родились в один год у матерей-соседок, росли вместе, неразлучные, друг другу, как родные. И Посвящение их состоится в один день. Теор и Наэв, Дельфина и еще одна девочка, хромоножка с необычным для Островов именем – Ана. Вот-вот Посвящение сделает их побратимами-тэру, свяжет крепче любого родства.

Какими же они были? Дельфина очень ясно видит себя испуганной девочкой на камне. Ее волосы как ночь, а миндалевидные глаза, как Море, – темно-синие. Дитя морского народа, она невысокая и смуглая. Ее тело отшлифовано годами тренировок, словно галька в волнах прибоя. Пахнущее Морем, обласканное загаром, оно упругое и гибкое, сильное и надежное, как тетива ее лука. Одеты они с Аной, разумеется, как мальчишки. На такой жаре Дельфина согласилась снять верхнюю тунику, а Ана сделала это с кокетливым удовольствием, подмигнув мальчикам. На них остались некрашеные рубахи едва до бедер, ноги прикрыты льняными чулками. Люди Побережья сказали бы, что это нарушение Божьих законов, искушение и позор; а на Острове Леса для девушек их возраста позором было бы носить женское. Дельфина отчаянно старалась не залиться краской. Невестам Алтимара никто не велит одевать побольше слоев одежды, как она обычно делала. Господин Морской получит ее однажды девой, но смотреть-то на нее мужчинам не запрещено. Даже так, как смотрит Игн. Она обрадовалась, когда пришло время натянуть поддоспешник, а потом кольчугу. Повязала пояс с мечом и Акульим кинжалом. Щит и шлем ждали своего часа. Все как у Теора и Наэва, за исключением толстой косы. (Та была крепко сплетена и убрана под одежду, но все равно опасно длинная.) Кольчуга в то утро показалась особенно тяжела, особенно горяча под солнцем. Островитянка то ли в шутку, то ли всерьез, задумалась: а может ли железо бояться?

Напротив четверых друзей четверо пленников. Им предстоит поединок, поэтому их не пытали, только выбили спесь и пару зубов. Двое выглядят помятыми и больше не спорят. Интересно, что происходит с пленниками, которых не удалось сломить? Бывают ли такие? Дельфина не спрашивала об этом наставников, Острова не жаловали лишние вопросы. В одном девушка была уверена – регинцам куда страшнее, чем ей, она-то хотя бы среди своих.