Реинкарнация

Тем временем погода начала портиться. Ветер, дувший с Атлантики, начал усиливаться, и это обстоятельство очень встревожило адмирала Саутгемптона, возглавлявшего делегацию. В своем письме герцогу Саффолку, по приказу короля ожидавшему принцессу Анну на другом берегу, он сообщил, что непогода может надолго задержать их в Кале. Узнав эту безрадостную новость, король приуныл. Но что было делать: рисковать жизнью Анны он не мог, поэтому оставалось только ждать.

Однако возможность оказаться заложниками ненастья не была главной темой, обсуждаемой свитой. Дни сменялись ночами, неделя шла за неделей, а новостей из Дюссельдорфа не было. Сгорая от любопытства, придворные строили домыслы и предположения.

– Говорят, принцесса Анна очаровательна, – хвалили будущую королеву одни.

– Говорят, что посол Германии сравнил ее красоту с Луной, – вторили другие.

– Говорят, ее манеры безукоризненны, – продолжали возвышать принцессу третьи.

Однако были и такие, кто полностью игнорировал восхваления немецкой принцессы. Многие из свиты продолжали тайно придерживаться католической веры и в появлении юной невесты-протестантки видели только признак усиления власти Кромвеля и продолжения Реформации.

– Вы все преувеличиваете, – возражали они. – Она груба, уродлива, да еще и глупа. Недаром герцог Вильгельм Клевский не подписывает соглашение о союзе до брака, понимая, что его сестра вряд ли понравится королю.

– Что вы такое говорите? – спорили сторонники реформ и Кромвеля. – Наш король, да дарует ему Господь долгие годы, с благоговением говорит о новой избраннице. Стал бы он, после стольких неудачных любовных историй, влюбляться в ограниченную особу с уродливым личиком и отвратительными манерами?

Досужие сплетни, разносимые придворными и прислугой, с каждым днем обрастали все новыми и новыми подробностями, а опровергнуть их или доказать их справедливость, увы, пока никто не мог. Оставалось только ждать…

…Наступило одиннадцатое декабря 1539 года. Низкие свинцовые тучи стремительно неслись по небу, не давая ни единого шанса даже самому тоненькому солнечному лучику пробиться сквозь густую пелену облаков. Но ни ледяной порывистый ветер, ни пробиравший до костей холод не могли заставить толпу людей, собравшуюся на Рыночной площади и растянувшуюся вплоть до епископского дворца, вернуться в свои теплые жилища. Еще вчера гонец, присланный сопровождением принцессы, сообщил о скором прибытии будущей королевы Англии в Кале.

В те времена Кале, или как его называли в Средние века англичане, Калезия, был еще английской территорией, последним оплотом Англии в континентальной Европе. Захваченный в 1346 году английским королем Эдуардом III французский город вплоть до 1558 года был английским анклавом на территории Франции. Англичане до такой степени гордились этой победой, что впоследствии сделали даже надпись над главными воротами Кале: «Кале будет французским лишь тогда, когда железо и свинец станут плавать как пробки». Со временем Кале снискал славу «самой яркой жемчужины английской короны» и приносил немалый доход английской казне.

Через несколько лет после описываемых событий Англия, увы, потеряет свою драгоценность, но пока город и его жители еще ничего не подозревали о грозивших им переменах и пребывали в радостном волнении, предвкушая предстоящее торжественное событие…

Придворные, разодетые в пух и прах, с раннего утра не находили себе места от носившегося в воздухе возбуждения и то и дело посылали во двор слуг, боясь пропустить появление принцессы.

Ближе к полудню со стороны площади послышались восторженные крики. Простой люд тепло приветствовал невесту короля, от всей души желая ей долгих лет и скорейшего рождения наследника. И вот, наконец, возле дворца остановилась шестерка мощных черных лошадей ганноверской породы. Все придворные прильнули к окнам и… вздох разочарования прокатился по зале: принцесса была так сильно укутана в накидку, что рассмотреть ее лицо и фигуру не представлялось возможным.

– Принцесса Анна сердечно благодарит всех за прием, оказанный ей, – объявил граф Герхард Берг, один из провожатых невесты. – Однако она нуждается в отдыхе и просит простить ее.

– О, конечно, мы понимаем, – учтиво улыбнувшись, ответил адмирал Саутгемптон, обменявшись взглядом со стоящим рядом Джоном Дадли, военным комендантом и губернатором Кале. – Дорога утомила принцессу. Тем не менее не передадите ли вы госпоже Анне приглашение на званый ужин, который будет устроен сегодня вечером в ее честь? Надеюсь, принцесса почтит нас своим присутствием.

– Я сделаю все возможное, – отозвался немецкий граф и, слегка кивнув головой, с достоинством удалился.

Придворные переглянулись. Странное поведение принцессы, не пожелавшей по приезде предстать перед своими будущими подданными, а сразу изъявившей желание подняться в отведенные ей покои, наводило на определенные мысли. Что‑то здесь было не так. Но что – пока никто из присутствующих ответить не мог. С приездом принцессы Анны вопросов только прибавилось.

Ответ же был крайне прост: будущая королева Англии находилась в смятении. Попросту говоря, Анна очень боялась показаться перед всеми этими людьми. При отце, а потом и при брате она почти не бывала в обществе. Весь круг общения юной принцессы был ограничен ближайшими родственниками и несколькими слугами. В свои двадцать четыре года Анна оставалась крайне наивным созданием, не умевшим ни плести дворцовые интриги, ни кокетничать, ни уверенно вести себя в светском обществе, подобно другим молодым кавалерам и дамам, привыкшим к дворцовой жизни. Таких девушек в обществе называли простушками и не особо жаловали при дворе…

– Вы видели их?.. Вы передали мою благодарность адмиралу Саутгемптону? – осведомилась принцесса, бросив быстрый взгляд на советника брата, графа Берга.

– Да, госпожа Анна, я ему передал ваши слова. Только… – тут советник замялся.

– Что «только»? – широко распахнув глаза от испуга, спросила она.

– В его глазах я прочитал изумление и одновременно разочарование.

– Я надеюсь, адмирал правильно воспринял мое желание уединиться после долгой дороги. Завтра я…

– Простите, что перебиваю вас, госпожа Анна, но вы приглашены на званый ужин сегодня вечером. И, к сожалению, отказаться от него вам вряд ли удастся. Этикет, госпожа…

– Но… но… как я пойду? Я… я… я не знаю, как одеваются для таких ужинов, как ведут себя на них. На меня все будут смотреть! Надо будет о чем‑то говорить, но о чем? Я знаю язык очень плохо!.. – запаниковала Анна.

Она стремительно вскочила со стула и заметалась по комнате. Советник слегка улыбнулся и по-отечески мягко взглянул на ее растерянное личико.

– Госпожа Анна, послушайте меня, – начал он. – Мне уже много лет, и мне кажется, я имею право дать вам совет (или считайте его наставлением), который, наверно, дал бы ваш отец, если бы он дожил до этих дней… Я понимаю ваш страх. Вас вырвали из привычного мира, вы испуганы. Все кажется необычным, а порой и странным. Вас готовили к второстепенной роли в этой жизни, а по воле судьбы вам предстоит стать королевой государства с большой историей, своими нравами и законами, отличными от наших. И чем быстрее вы все узнаете о своей новой родине, чем быстрее поймете ее и научитесь жить по ее правилам, тем легче вам будет приспособиться к изменившимся условиям. Мир, с одной стороны, прекрасен и наполнен радужными мгновениями, но с другой стороны – полон коварства, злости и зависти. Не будьте слишком наивной, полагая, что вас будут окружать только друзья, но при этом оставайтесь такой же доброй и внимательной, какой я вас знаю с самого детства. Не перечьте королю, он не терпит возражений, остерегайтесь интриг, а их обязательно будут плести недоброжелатели. Увы, этого не избежать… Госпожа Анна, хотя вас и воспитали в крайней строгости и не дали образования, потребного для того, чтобы стать супругой короля, вы умная и хваткая девушка. Наблюдайте, учитесь, будьте терпеливой и спокойной. И тогда ваша жизнь превратится в сказку с хорошим концом… А теперь переодевайтесь, нас ждут…

Глава 8

– Доктор, что с моей женой? – попытался выяснить Генрих Тейлор у врача после того, как тот осмотрел Аннелис. – С ней никогда такого не было… Мы только поженились, и это наше свадебное путешествие… Видите ли, мы совсем недавно вернулись из Африки. Может быть, так проходит акклиматизация?

– Возможно, вы правы, но мне кажется, причина не в этом, – уклонился от прямого ответа врач, которого вызвала служба безопасности музея. Он внимательно поглядел на девушку, все еще находившуюся без сознания. – Вы можете мне рассказать о ее самочувствии во всех подробностях с того самого дня, как вы приехали в Англию? Может быть, вы заметили что‑то необычное в ее поведении, то, что вашей жене не свойственно? Может быть, она на что‑то жаловалась или что‑то ее тревожило? А может быть, у нее были какие‑то травмы головы или наследственные заболевания мозга?

Молодой человек пожал плечами и отрицательно покачал головой.

– Да нет, кажется, все было, как обычно. Видите ли, у нас были весьма напряженные последние полгода в Руанде. Много работы, стрессы (мы работаем в Красном Кресте, помогаем обездоленным и больным людям), частые переезды, скудное питание, накопившаяся усталость.

– Находясь в Африке, ваша жена болела какими‑либо инфекционными заболеваниями? – осведомился врач, копаясь в своей сумке в поисках нашатыря.

– Вроде нет, – неуверенно сказал Генри. – Кажется, что нет, доктор. По крайней мере, она мне ничего такого не рассказывала.

– Как долго вы знаете друг друга?

– Около года… Я могу с точностью сказать, что ни я, ни другие люди никогда не наблюдали за ней подобных странностей. Я бы знал…

– А ее родные? Не было никаких психических заболеваний в ее семье? – продолжал расспросы врач. Ему никак не удавалось привести в чувство бедную Аннелис.

– Я не могу быть уверенным на сто процентов. А почему вы об этом спрашиваете? Что вы имеете в виду? – Генрих поглядел на доктора с неподдельным удивлением.

– Я, конечно, могу поставить только предварительный диагноз, – неуверенным голосом начал доктор.

– И?..

– Мне кажется, у нее психическое расстройство, выраженное… Нет-нет, не переживайте, – поспешил добавить врач, увидев, как побледнел молодой человек. – Почти восемьдесят процентов населения имеют тот же диагноз. Современный образ жизни в мегаполисах приводит к хроническому стрессу. Многие не обращаются к врачам вовремя, и тогда процесс необратим. Что касается вашей жены, господин Тейлор, то для постановки более точного диагноза я рекомендую поместить вашу жену в нашу клинику, где лечение заболеваний психики проводят специалисты, имеющие высшую квалификацию и солидный опыт. Поверьте, господин Тейлор, они прекрасно разбираются не только в психических проблемах, но и в других болезнях.

– Вы полагаете, что ее нынешнее состояние может быть вызвано каким‑то серьезным заболеванием? – поинтересовался Генрих, недоверчиво поглядев на врача.

– В большинстве случаев при лечении психических расстройств наша терапия основана на тщательном изучении основных психосоматических признаков. Ведь нередко психические заболевания больных являются патологическим дополнением к нарушениям работы всего организма пациента. Например, у человека имеется ряд заболеваний, о которых он даже не догадывается. А впоследствии именно они и становятся главной причиной психических отклонений. У меня был клиент, чья затяжная депрессия постепенно начала переходить чуть ли не в фобию. Когда стали досконально изучать его случай, оказалось, что у него были серьезные проблемы, связанные с пищеварительной системой. А у другого пациента были сердечно-сосудистые заболевания. А вот еще один случай…

– Это все очень интересно, – перебил врача Генрих, бросив на него сердитый взгляд. – Но в данном случае меня больше волнует моя жена. И я бы попросил вас воздержаться от демагогии.

– Да, да, да, конечно, – засуетился доктор и, набрав номер клиники, вызвал машину «Скорой помощи».

– Мы тебя обязательно вылечим, дорогая, – с нежностью глядя на Аннелис по-прежнему лежавшую без сознания, прошептал Генрих и, склонившись над женой, поцеловал ее в губы. – Что бы ни случилось, я буду рядом…

…Закрыв за собой дубовую дверь комнаты, Анна медленно села на кровать и тяжело вздохнула. Никогда еще принцессе, за все годы ее жизни, не доводилось испытывать такой усталости: и физической, и моральной, – как за один этот вечер. «Господи, неужели все закончилось? Клянусь, большего страха и ужаса я еще никогда не испытывала! Как они смотрели на меня! Как… как на диковинного зверька, как будто я сказочное существо из другого мира. А ведь так оно и есть: они совсем другие. Как красивы эти изящные дамы, одетые в ослепительные наряды. Как изысканны и галантны их кавалеры. Они нисколько не скованны в своих поступках или словах. На их фоне я ужасна! Я почти не знаю их языка, не танцую, не пою и не играю ни на одном музыкальном инструменте. Я мало читала и совсем не видела мира. Как король может полюбить такого гадкого утенка! Мать была права: я ни на что не гожусь». Анна упала на подушки и залилась горькими слезами, проклиная тот день, когда Господь даровал ей жизнь.

В одном будущая королева точно была права: она была совершенно другая. Анна не обладала грацией, миниатюрностью или изяществом, присущим дамам английского двора. Она была довольно‑таки высокого роста и несколько худощава, но при этом хорошо сложена. Однако увидеть красоту ее фигуры под нелепым платьем грубого немецкого кроя было трудно. Роскошные золотистые волосы принцессы, отливавшие бронзой, были туго заплетены в косы и уложены в виде короны на голове. Увидев входившую в залу принцессу, собравшиеся, чтобы выразить свое почтение, придворные короля, губернатор и знатные горожане Кале были несколько обескуражены. Сама Анна находилась почти в полуобморочном состоянии от страха, сковавшего ее и полностью скрывшего истинную сущность этой прелестной девушки.

– Мы рады приветствовать вас, принцесса Анна, в Кале, – отвесив низкий поклон, нарушил общее молчание адмирал Саутгемптон. – Надеюсь, вам понравились ваши покои, и вы хорошо отдохнули с дороги.

– Я есть рада здесь быть, спасибо, – несмелым голосом по-английски ответила Анна. – Комната есть хорошая. Я была отдохнуть хорошо.

Увидев удивление на лицах придворных, принцесса покраснела и в смущении опустила глаза.

– Граф Берг, прошу вас, – вполголоса произнесла она, – передайте адмиралу мою сердечную признательность за все, что он и другие для меня сделали. И извинитесь от моего имени за мой английский. Я сделаю все, чтобы в ближайшем будущем этот язык стал мне родным, а сама Англия вторым домом.

– Конечно, госпожа Анна, не переживайте, – кивнул головой старый советник и с достоинством перевел слова принцессы.

По зале пронесся одобрительный шепот, и гости радостно заулыбались. Многие понимали всю трудность положения принцессы и видели, с каким достоинством (достоинством истинной королевы, как отметили про себя некоторые гости) принцесса держится. Увидев, что напряженность перестала витать в воздухе, принцесса добродушно улыбнулась, и тут все заметили, как озорные огоньки заиграли в ее глазах, а на порозовевших щечках появились ямочки. Принцесса буквально преобразилась на глазах, превратившись почти в красавицу. «Этому алмазу нужна хорошая огранка и наилучшая оправа», – удивленный такой переменой, подумал адмирал Саутгемптон, внимательно рассматривая принцессу.

Остаток вечера прошел в атмосфере раскрепощенности и легкости для гостей, но, увы, не для Анны. Привыкшие к подобным увеселениям, придворные непринужденно болтали, шутили и смеялись. Анна, плохо знавшая язык, ничего не понимала и чувствовала себя не в своей тарелке, так как не могла участвовать в общей беседе. Казалось, о ее существовании вообще забыли: никто из присутствующих не обращался к ней (впоследствии Анна узнала, что по этикету она должна первая заговаривать со своими подданными), не бросил даже взгляда мельком. И только адмирал и сидящая напротив леди Лайл из вежливости, как показалось девушке, задали несколько вопросов. Но даже с этими людьми Анна была вынуждена, после нескольких попыток заговорить по-английски, общаться через графа Берга. В ходе этих расспросов выяснилось, что будущая королева Англии из всех умений овладела только способностью вышивать и вести домашнее хозяйство.

– Но, госпожа Анна, этого недостаточно, чтобы жить при дворе, – воскликнула с удивлением леди Лайл. – Будущая королева должна уметь очень многое. Наш король любит веселье, танцы, костюмированные праздники, театральные представления, женщ… карты, в конце концов.

Адмирал бросил суровый взгляд на леди Лайл, и та густо покраснела.

– Что есть карты? – Анна, плохо знавшая язык, так и не поняла, что дама едва не проговорилась о единственной серьезной слабости могущественного короля.

– О, это такая игра, которую очень любит король.

– Тогда я хотеть учиться, – с готовностью проговорила Анна, решившая обучиться всему тому, что нравится королю.

Граф Берг удовлетворенно кивнул. Принцесса Анна прислушалась к его советам. И хотя он сам не любил игру, но был прекрасно осведомлен, что король просиживал ночи напролет за картами, часто проигрывая приличные суммы.

– Если принцесса позволит, то я научу ее этой занятной игре, – слегка поклонившись собеседнице, вызвался адмирал Саутгемптон. – А леди Лайл, если вы, конечно, не будете против, напишет своей дочери, чтобы та помогла найти для вас учителей пения и танцев.

– Нет, нет, нет, – быстро проговорила принцесса. – Я не есть не хотеть… О, граф Берг, – умоляюще сложа руку, прошептала Анна. – Скажите господам, что я очень хочу всему научиться. Мне будет интересно узнать, чем живет мой будущий муж и будущая родина. Поэтому я согласна с предложением адмирала Саутгемптона.

Граф Берг перевел слова Анны, и леди Лайл, а за ней и адмирал удовлетворенно закивали головами. Такая готовность принцессы (которую они вначале сочли едва ли не дурочкой) учиться, говорила о наличии ума и ясного понимания проблемы, заключавшейся в том, что девушка, несмотря на внешнюю привлекательность и даже богатый внутренний мир (что, кстати, мало интересовало короля), была явно не во вкусе Генриха. И старый вояка, и пожилая леди поняли это с первых минут знакомства с будущей королевой. «Если девица хваткая, она быстро всему научится. Вот только помогут ли ей эти знания покорить Генриха? Я почему‑то думаю, что в любовных играх она совсем не опытна. Что скажет король? После стольких неудачных браков и любовных интрижек, трудно представить, что сейчас нужно Генриху. Но я полностью уверен в одном: простушек король не любит!» – размышлял адмирал, провожая взглядом принцессу, сославшуюся на усталость и изъявившую желание отправиться в свои покои. «Она определенно мила и очень добра, – в тот же вечер в письме, адресованном дочери леди Анне Бассет, поделилась новостями леди Лайл. – Принцесса Анна благородна и весьма хороша собой. Более того, она скромна и хорошо воспитана. Поверь, моя дорогая, прислуживать ей будет очень приятно. Единственный минус принцессы заключается в том, что она слишком наивна и совершенно ничего не понимает в дворцовых интригах. Молю Бога, чтобы у нее хватило ума не вмешиваться ни во что. Иначе беды не оберешься… Я еще совсем не знаю принцессу, но мне почему‑то уже жаль девочку. О моя дорогая, тебе же известно мое чутье. Леди Джейн может подтвердить, что я не раз предсказывала события… Помнишь, я заклинала ее, умоляя, чтобы она не отпускала мужа на охоту? Так вот, он тогда упал с лошади и сильно повредил колено. После этой поездки граф лежал в постели больше месяца. Он и посейчас хромает… О чем это я? Ах, да… Так вот: мое чутье подсказывает, что немало горя и бед падет на голову этой бедной немецкой принцессы из-за ее неопытности и неосведомленности. Помяни мое слово…»

Глава 9

Встреча короля с будущей женой, вопреки ожиданиям самого Генриха, состоялась только через месяц. Случилось то, чего больше всего опасался адмирал: шквалистый холодный ветер, сопровождаемый проливными дождями, усилил волнение на море, поэтому нечего было и думать продолжать путешествие в Англию. Так или иначе, но принцессе пришлось почти две недели провести в Кале, чем она и воспользовалась, чтобы немного подучить язык и научиться играть в карты. Леди Лайл вызвалась ввести ее в курс дворцовых дел, чему Анна была весьма рада. За короткое время, благодаря дружелюбному характеру и открытости, девушка сумела расположить к себе большую часть придворных. Они, конечно, подшучивали над ней, а иногда и злословили о наивности принцессы и незнании ею этикета, но стоило только Анне войти в залу и улыбнуться, как даже самые злостные сплетники королевства смолкали, ибо добродушная и искренняя улыбка обезоруживала и их…

…Итак, отъезд откладывался на неопределенное время. Генрих негодовал, сгорая от нетерпения и любопытства, но ничего не мог изменить. Приходилось ждать более благоприятных условий для продолжения пути. Только 27 декабря 1539 года погода позволила Анне и ее свите (причем ее соотечественникам, по распоряжению короля, было запрещено далее следовать за госпожой) отплыть в сторону Англии, где будущую королеву должен был встретить герцог Саффолк с супругой. Оставшись совсем одна среди чужих людей (Анне не разрешили взять с собой даже служанку), девушка вначале впала в уныние. Чувство одиночества разом поработило ее волю. Она смотрела на удалявшуюся за кормой землю, и слезы текли по ее бледному личику, так как она предчувствовала, что уже никогда не увидит родины. Лежа в постели, она долго не могла заснуть, перебирая в памяти все события своей жизни. «Если нельзя изменить мир, попытайтесь измениться сами, госпожа, – напутствовал ее граф Берг в последние минуты перед отплытием. – И если вы не в состоянии изменить судьбу, найдите в ней нечто положительное и наслаждайтесь тем, что послал вам Господь». Это были последние слова умудренного жизненным опытом советника, которые она услышала, уже стоя на корме флагманского корабля. И принцесса до конца своих дней запомнила этот день, ибо в ту же минуту она навсегда и окончательно распрощалась со своей прошлой жизнью и родной Германией. Проснувшись на следующее утро, принцесса Анна твердо решила, что будет неукоснительно следовать советам графа, даже если придется переступать через себя…

Плавание по неспокойному морю заняло три дня. Все это время Анна, обладавшая отменным здоровьем и спокойно переносившая тяготы морского путешествия, провела в полном одиночестве, если не считать тех редких минут, когда адмирал Саутгемптон навещал принцессу. Ни леди Лайл, которую всю дорогу мучила мигрень, ни другие спутники не удостаивали Анну своим вниманием. Впрочем, принцесса, с трудом преодолевавшая застенчивость и к тому же плохо знавшая язык (теперь она осталась без графа Берга, служившего ей переводчиком), и сама не стремилась к тесному общению. Ей нужно было время, чтобы внутренне собраться и быть готовой приспособиться к другой жизни, к новому статусу, к обычаям и порядкам незнакомой доселе страны. Все вокруг разительно отличалось от того, к чему она привыкла с детства.

Впоследствии Анне, обладавшей острым умом и выдержанным характером, удастся снискать расположение почти всего двора. И, узнав об уготованной ей участи, многие даже будут сочувствовать несчастной королеве. Но никто и никогда даже не догадывался, чего стоило принцессе, а потом и королеве, просто выжить и не пропасть в тех обстоятельствах, что со всей неумолимостью судьбы уже вплотную приблизились к девушке…

– Когда же моя невеста будет в Лондоне? – раздраженным голосом спросил Кромвеля Генрих. – Я сгораю от любопытства и желания прижать мое сокровище к груди.

– Герцог Саффолк прислал донесение, из которого следует, что принцесса останется еще на несколько дней в Рочестере. Дороги так размыло ливнями, прошедшими в последние дни, что они стали непригодными для езды в карете.

– Непригодными для езды в карете… – отрешенно проговорил король и замолчал, погрузившись в раздумья. После минутной паузы на его одутловатом лице появилось озорное выражение, а в глазах запрыгали чертенята. Эти искорки не предвещали ничего хорошего. – Где не смогут проехать кареты, там без труда проскачут верховые лошади… Прикажите оседлать моего коня, господин Кромвель.

– Но, Ваше Величество, боюсь, что ваш лекарь не позволит вам совершить столь трудное (учитывая ваше нынешнее состояние) путешествие.

– К черту лекаря, к черту ваши предостережения, Томас, – взорвался Генрих, не любивший, когда ему возражали. – Я хочу поскорее увидеть мою будущую женушку. Хочу вдохнуть аромат ее чудесного тела, поцеловать в алые уста, взглянуть в те томные глаза, которые снятся мне уже не одну ночь. Время тянется слишком медленно, и я не намерен более ждать, господин Кромвель. Коня, и немедленно!