Тайны Кремлевской Либерии

Меж тем посетитель продолжал:

– Меня зовут Иона. Я был одним из учеников Иханан бен Зкарья. Помнишь, я говорил тебе, что мы еще встретимся?

И тут Ахи все вспомнил, да так ярко, как будто это случилось лишь час назад. Его бросило в жар, словно полуденный зной вдруг ворвался в дом и обдал его сухим порывом раскаленного восточного ветра.

Нещадно палящее июльское солнце, казалось, задалось целью забрать последние остатки влаги из всего живого, что еще осмеливалось выйти из-под покрова тени. Иссушенный зноем пустырь дышал пылью – противным удушливым облаком, поднимающимся из-под копыт лошадей. Закованный цепями измученный узник, подталкиваемый римскими солдатами на место казни, тяжело переставлял ноги. Несколько конных воинов остановилось возле колесницы Ахи, прибывшего сюда раньше и ожидающего, когда приведут заключенного для окончательного опознания.

Это был особый случай. Ахи тогда выступал только в роли свидетеля. Осужденного обвиняли в публичном оскорблении царя Ирода. Так получилось, что Ахи был рядом, когда первосвященнику нужно было встретиться с царем по какому-то делу. Пока они разговаривали внутри колесницы, воин находился снаружи, поскольку разговор был конфиденциальным.

Внезапно толпа зелотов атаковала колесницу царя, открыв стрельбу из луков и пращей.

Это было глупо. Опытные римские воины легко отразили атаку, убив троих нападавших и ранив еще около пяти человек.

Среди толпы нападавших были и безоружные, но они что-то выкрикивали в адрес царя и жены его брата Филиппа. Одного из них Ахи хорошо запомнил, может быть именно потому, что он пытался, как казалось, что-то объяснить кричащим, и вел себя не как все. Однако, когда Ахи заикнулся об этом в присутствии первосвященника и Ирода сразу после покушения, его принудили дать показания.

Итак, видимо окончательно измучившись от пути, человек в цепях упал на колени в нескольких шагах от него.

Раздраженный сотник, выкрикивал короткие команды. Он был явно не в духе, что было нормально для таких как он, если им приходилось исполнять подобный приказ в такую жару.

– Это он? – спросил сотник, указывая на узника.

Ахи взглянув внимательно в лицо несчастному. Да, это был тот самый зелот, которого он запомнил. Коснувшись подбородка осужденного плоской частью лезвия меча, сотник заставил его поднять голову так, чтобы его можно было хорошо рассмотреть.

Глаза их встретились, и начальник службы безопасности замер. Неожиданно для себя он наткнулся на этот взгляд, полный прозорливости и любви.

Слова застряли у него в горле. Он вдруг понял, что сейчас по его слову предадут смерти праведного человека.

– Так это он или нет? – повторно выкрикнул свой вопрос римлянин тоном, который требовал немедленной реакции.

С огромным трудом Ахи утвердительно кивнул и выдавил из себя тяжелое неповоротливое «да», после чего поперхнулся, закашлялся и отвернулся, как бы для того, чтобы прочистить горло.

Он почувствовал себя странно. Меньше всего он ожидал, что его охватит чувство стыда перед этим приговоренным, поэтому он опустил голову, чтобы не видеть казнь. Однако, когда узника подвели к месту казни, тот неожиданно закричал:

– Мы еще встретимся, Ахи. Вот увидишь, мы еще встретимся.

Услышав свое имя, воин вздрогнул. Несмотря на жару, по его коже прошел мороз.

«Откуда он знает меня?»

И он заставил себя поднять голову и взглянуть…

Как в тумане он увидел стрелы, медленно летящие в грудь приговоренному и вонзающиеся в его беззащитное тело.

– Вижу, ты вспомнил.

В его голосе не было ни малейшего осуждения. Несмотря на это Ахи снова стало ужасно стыдно за тот случай, и он снова почувствовал себя растерянно перед этим праведником. Вместе с тем ему очень хотелось узнать, как этот человек, который был некогда убит, теперь стоит перед ним живой и невредимый? Однако спросить его об этом напрямую он почему-то боялся, а только почтительно склонив голову, спросил:

– Чем обязан?

– Я пришел к тебе с доброй вестью, Ахи. Иешуа ха Машиах, о смерти Которого ты так скорбел, воскрес из мертвых, и теперь жив, как ты видишь живым и меня.

– Но, как такое возможно? – воин одновременно и обрадовался, и удивился.

– Случилось то, что должно было случиться. Об этом было предсказано Пророками и Мудрецами, и это исполнилось. А я пришел к тебе, чтобы ты об этом знал. Вскоре пронесется слух о Его воскресении, как и о том, что это все якобы обман. Но ты должен знать правду.

– Почему? Чем я обязан такой честью? – продолжал недоумевать Ахи.

– Для тебя у Учителя тоже есть поручение. Но об этом позже.

С этими словами Иона развернулся и ушел, к еще большему удивлению воина просто пройдя сквозь стену в том самом месте, где все еще торчал брошенный Ахи кинжал.

Глава 9

Из дневника Якова Зверева, историка.

Неделю назад разговаривал с бабкой Дарьей, знахаркой. Она поведала мне, что у нее есть древний рецепт, который открывает внутренние очи. Предложила испробовать. Сказала, что, стоит сделать несколько глотков, и начинаешь видеть духовный мир. Только предупредила, что мир этот страшный, один раз посмотришь, и видеть не захочется. Я спросил: «может быть, это обычные галлюцинации?» А она: «нет, милок. Галлюцинации просто так не бывают, а бывают, когда человек бредит, или грибами или еще чем отравился, а здесь ты полностью в своем уме, но при этом мир духов перед тобой, как на ладони». А я ей: «ну, и зачем мне такой отвар нужен?» А она: «так ведь, не всегда знаешь, кто перед тобой, а здесь, если есть у человека злой дух, ты его видишь, а он и не подозревает, что ты о нем такое узнал. Да и, часто люди и не знают, что они бесами мучимы, а ты знаешь, и постараешься быть подальше от такого человека». Я говорю: «и что мне делать, если я эту нечисть увижу?» а она: «Ты, главное, виду не подавай, чтобы не бес ни человек не знали, что ты их видишь, ну, а потом сам поймешь, что тебе с этим делать».

В общем, взял я у нее эту травку.

Сегодня решил испробовать на одном посетителе. До сих пор в себя прийти не могу.

Налил себе грамм сто перед разговором, жидкость кисло-сладкая, противная. Он еще не зашел, а я смотрю, в комнату вползает прямо сквозь дубовую дверь, не открывая, нечто между крысой и человеком. Здоровущий! Лицо человечье, только зубы как у грызуна торчат, а лапы крысиные. А взгляд злющий, вовек бы не видать.

А оторопел, но вовремя вспомнил, что старуха сказала, виду не подавать. Трудная это была задача.

Эта тварь на меня зыркнула, а я глаза отвел, будто не вижу ничего.

Потом и сам посетитель вошел, и бес сразу рядом с ним встал.

Я ему прямо сходу и говорю: «извините, мол, в ваших услугах не нуждаемся».

А он давай меня дурманить, что у них очень важное общество с большим будущим, и все такое. Насилу его выпроводил, ну, а эта нечисть за ним сразу и вышла…».

Собака радостно лаяла, глядя на экран.

– Что там, Жуля?

Хозяин собаки, коренастый крепыш, полулежал, полусидел, в кресле-качалке изысканной резной работы и, лениво покачиваясь, смотрел на большой экран телевизора.

Она продолжала лаять и даже повизгивать от нетерпения, ожидая, когда хозяин соблаговолит встать и внять ее просьбам.

Наконец крепыш нехотя оторвался от телевизора, подошел к плоскому монитору компьютера и посмотрел на него.

– О! Действительно, интересно! Ты, умница, Жуля. Просто умница!

На экране беспорядочно двигались несколько светящихся точек в непосредственной близости с неким объектом, обведенным на экране двойной красной линией.

– Они подошли довольно близко, да? И нам это не нравится. Что ж, придется предпринять некоторые меры предосторожности.

Он погладил собаку по голове и насыпал к ней в миску новую порцию сухого собачьего корма.

Звонок телефона на журнальном столике рядом с кроватью вывел Андрея из какого-то тревожного сна, содержание которого он тут же забыл. Вначале ему показалось, что звонит будильник, который он поставил на 07–00 утра вчера вечером, хотя, если говорить точнее, это было в половину третьего уже сегодня утром, когда он добрался, наконец, до постели.

Неизвестно во сколько бы он лег спать, если бы Лена не позвонила знакомому таксисту, который, когда они вышли все-таки наружу после своего приключения в тоннеле, развез их по домам за символическую плату, что было весьма великодушно с его стороны. Видимо, услышав, что ребята занимаются черным диггерством, парень исполнился к ним настоящим уважением.

Мобильник продолжал настойчиво наигрывать турецкий марш, когда Андрей, наконец, понял сквозь сон, что это не будильник, и окончательно проснулся. Он посмотрел на часы – они показывали 08:14.

«О, Боже! Похоже, я проспал, – подумал он и, протянув руку, схватил мобильник со стола.

– Але!

– Ну, наконец-то! А я уже подумала, что ты решил нас кинуть.

Это была Лена. Он отметил про себя, что ему очень приятно, что ему позвонила именно она.

– Привет, …похоже, я проспал, – ответил он, пытаясь вспомнить, слышал ли он звонок будильника.

– А-а! – с облегчением в голосе протянула она. – А то мы уже все собрались и готовы отправиться на место. Только до тебя не могли дозвониться.

Он потер лоб, пытаясь собраться с мыслями. В голове немного шумело. Тело ломило.

«Не мудрено после вчерашнего», – подумал он.

– Я сейчас. Только чаю попью быстренько и прилечу.

– Минут двадцать тебе хватит?

– Да, около этого.

– Тогда, я жду тебя на месте, – сказала Лена и положила трубку.

«Я жду тебя…? – мысленно повторил он ее последние слова. – Хм…, странно, но приятно».

Он быстро привел себя в порядок, выпил чашку горячего крепкого чая с парой-тройкой бутербродов и, захватив приготовленный с вечера вещь-мешок, выскочил из дома.

Когда он прибыл на место, все, кроме Игоря, уже были в сборе возле входа в тоннель.

– Привет всем! А где Игорек? – спросил он.

– Его не будет. Говорит, что заболел. Видимо, не выдержал вчерашней нагрузки, – ответил Влад, немного нахмурившись. Вид у него был сонный.

– И, что? Серьезно заболел? – спросил Андрей ради приличия, поскольку на самом деле Игорь его не особенно интересовал.

– Говорит, что у него температура, и горло першит, – ответила Лена.

– А, понятно. – Он посмотрел на нее, на Влада, потом на Тамару. От его внимательного взгляда не ускользнуло, что Тамара накрашена наспех, Влад чем-то явно недоволен, а Лена, как и вчера, выглядит безупречно и смотрит на него с загадочной улыбкой:

«А, может быть, мне это только кажется? Наверное, не стоит быть слишком мнительным? – подумал он и сказал:

– Ну, что, в путь?

– В путь, так в путь, – ответил Влад, повернулся, закинул за плечи рюкзак и, на ходу поправляя фонарь на голове, зашагал к тоннелю.

Тамара молча пошла за ним, а Лена, прежде чем повернуться, неожиданно озорно подмигнула Андрею, и только потом быстро пошла вслед за Тамарой нарочито игривой походкой.

Он вздохнул и пошел за ней. Ему нравилась Лена, но ему не нравились подобные игры, если он не был уверен в серьезности намерений и не знал, что за всеми этими знаками внимания стоит. До сих пор он воспринимал Лену, как девушку Игоря, и ему совсем не хотелось влезать в чьи-то отношения.

«Только служебных романов мне не хватало! – подумал он, опускаясь в темную прохладу подземелья.

Глава 10

Начальнику городской стражи, Василию Воеводину.

Донесение.

По вашему приказу я поручил десяти солдатам под началом поручика Данилы Вербного проверить старые катакомбы, чтобы развеять слухи и легенды о так называемом крысином оборотне, которые в последнее время участились среди горожан.

Вынужден с большой тревогой сообщить вам, что назад вернулись лишь пять из них. Остальные, включая самого поручика, пропали без вести. Учитывая, что из тех, кто вернулся, только двое оказались в более-менее вменяемом состоянии, причину пропажи остальных пяти выяснить не удалось. Трое солдат совершенно безумны, и несут полную околесицу. Лишь один из них, придя в себя на очень короткое время, на вопрос, куда делся его командир, ответил, что его сожрал оборотень. А те двое, которые могут связно говорить, тоже полны страхов и рассказывают о том, что в подземелье видели крысиные следы огромных размеров.

Жду ваших дальнейших распоряжений.

Капрал Аким Светличный.

Подполковник Лавров как раз подошел к подвальному помещению, когда его нагнал посыльный сержант. Лавров привычным взглядом окинул посыльного; воин был безупречной выправки даже с учетом того, что это был президентский полк.

Отдав честь по уставу, сержант четко и спокойно представился.

– Сержант Гофман. Разрешите доложить, товарищ подполковник?

– Немец, то бишь? – Прищурил Лавров левый глаз, глядя на солдата и прикладывая два пальца к козырьку офицерской фуражки.

– Никак нет, товарищ подполковник. Я русский.

– А фамилия почему немецкая?

– Не знаю, товарищ подполковник

– Ну, докладывай, Гофман.

– Генерал-лейтенант Борухин срочно вызывает вас на связь.

– Генерал-лейтенант? У-у! Какая честь! И как срочно?

– Приказ был: «одна нога здесь, другая там», – товарищ подполковник.

Лавров усмехнулся.

– Как-то не видно по тебе, чтобы ты сильно запыхался.

Воин пожал плечами.

– Специальные войска.

– А-а, ну да, вышколены вы, что надо. Ладно. Сейчас буду.

Он хотел уже позвонить капитану, командующему отделением, работающим в подвале, но тут вспомнил, что мобильный телефон там все равно недоступен, и махнул, было, рукой, но потом вдруг спросил:

– Слушай, Гофман, а давай-ка сбегай в подвал в дальнее крыло. Скажи капитану Груздеву, что я буду сразу после разговора с Борухиным.

– Никак нет, товарищ подполковник.

– Почему?

– Приказ вышестоящего командования; немедленно возвращаться сразу после встречи с Вами.

– А-а! Ну, ладно…, давай.

Сержант козырнул, цокнув каблуками и, резко развернувшись, побежал в своем направлении, а Лавров направился к Борухину.

«И зачем я ему понадобился?» – думал он.

Ахи подошел к стене и, выдернув из нее нож, вонзившийся в желтый ракушечник, из которого была выложена стена дома, пощупал место, где только что прошел Иона.

«Надо же! Как это он так? Не иначе, ангел».

Там, где он прошел, стена была чуть теплее.

Тут воин поймал себя на том, что у него совершенно нет суеверного страха, и более того, ему радостно от услышанного.

«Значит, Иешуа воскрес-таки! – подумал он, и от этой мысли его наполнило какое-то необычное восторженное волнение. – Однажды я слышал, как Он говорил это своим ученикам, но тогда я не понял, что Он умеет в виду. А оказывается, это было никакое не иносказание, а вполне прямое заявление. Ну, а почему бы и нет, если он воскресил сына той одинокой вдовы, а затем и Лазаря. Но что этот Иона имел в виду, когда сказал, что у Учителя есть для меня какое-то поручение? Странно! Для меня поручение?! Лично у Учителя для меня?! Очень странно»!

Ахи понял, что в эту ночь ему уже не уснуть, и поэтому он накинул на плечи тунику, захватил нож и вышел во двор, чтобы поразмыслить обо всем произошедшем на свежем воздухе.

Миловидная секретарша приветливо улыбнулась навстречу Лаврову и, доложив о его приходе, сказала:

– Вы можете проходить. Вас ожидают.

Табличка на двери гласила:

Генерал-Лейтенант

Борухин Андрей Яковлевич

Войдя внутрь, Лавров постучал по двери изнутри.

– Разрешите войти.

В кабинете у Борухина приятно пахло чем-то сладковато-приторным.

«Похоже на индийские ароматы», – подумал подполковник.

Сидящий за столом Борухин чуть поднял голову и мельком взглянул на него из-под косматых густых бровей.

– Входи-входи. Присаживайся.

Кабинет генерал-лейтенанта был отделан красным деревом в строгом, но очень дорогом стиле. Вокруг большого продолговатого с закругленными краями стола стояли ровно и аккуратно темно-коричневые под цвет стен удобные кожаные стулья, на один из которых и опустился Лавров, чувствуя себя необычно скованно и неуверенно; от Борухина как будто веяло чем-то вызывающим благоговейный трепет.

Какое-то время он еще дописывал документ, лежащий перед ним на столе, после чего поставив число и размашистую загогулистую подпись, он откинулся на спинку стула еще более удобного, чем тот, на котором сидел Лавров, и улыбнулся.

Подполковнику сразу стало легче от этой улыбки, и он почувствовал себя гораздо увереннее. Борухина лицом к лицу он видел впервые, и к его удивлению у генерал-лейтенанта оказались ясные голубые глаза и открытая почти детская улыбка.

– Ну, с чем пожаловал? – спросил Борухин, обескуражив Лаврова своим вопросом.

– Разве Вы меня не вызывали?

– Вызывал, вызывал. Ты ведешь работы в подвальном помещении 2-й башни?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

Борухин поморщился.

– Ой, давай без этих официальностей, Евгений, ладно?

– Ладно, Андрей Яковлевич.

– Ну, так вот…, скажи мне, кто давал разрешение на работы?

– Генерал-майор Гордиенко.

– А-а, Гордиенко, значит. Что ж, тогда ознакомься, пожалуйста, – Борухин протянул ему документ, лежащий справа от него на краю стола.

Лавров взял бумагу и пробежался по ней глазами. Документ гласил, что в 1987 г. под руководством подполковника Морозова с разрешения генерал-подполковника Борухина во 2-й башне в подвальном помещении проводились ремонтные работы, связанные с закрытием подземного помещения размером 11,5х3,4х2,6метра, и ведущего к нему подземного хода размером 21,7х1,5х2метра. За ненадобностью доступ к помещению и подземному ходу были замурованы… и т.д.

Дочитав до конца, Лавров удивленно поднял брови

– Странно! Я только недавно пересматривал архив, но этого документа не встречал.

– Действительно, странно.

Несмотря на радушие и спокойствие на лице Борухина, он излучал власть всем своим существом, и из-за этого подполковник, хоть и не так, как в начале, но все-таки чувствовал, что расслабляться до конца здесь нельзя.

– Так или иначе, – продолжил генерал-лейтенант, после внушительной паузы, – документ есть, и работы во 2-й башне ведутся только из-за вашего недосмотра.

– Прикажете остановить работы? – спросил Лавров, чувствуя, что при неосторожном подходе радушный генерал-лейтенант может внезапно превратиться в громовержца.

Борухин чуть помедлил, прежде чем ответил.

– Я не утверждаю, Евгений, что это был твой недосмотр. Вполне допускаю, что ты свою работу выполнял со всей ответственностью, но, увы, мы все люди, и можем ошибаться, поэтому, давай поступим следующим образом. Я закрою глаза на твой или еще чей-то недосмотр, но ты мне будешь докладывать о том, как идут дела. А я, так уж и быть, сделаю вид, что это была запланированная акция. Иначе мне придется искать виновного, и вряд ли им окажется Снежин или, тем более, Гордиенко. Вам ясно, подполковник?

Совершенно неожиданно Борухин перешел на официальное «Вы», и в его голосе зазвучал звенящий до рези в ушах металл.

«Вот тебе и, «не надо официальностей»», – подумал Лавров.

– Предельно ясно, товарищ генерал-лейтенант. Как прикажете докладывать? Лично?

– Ну, нет. Это излишне. Выберешь у себя толкового парня, и он будет мне приносить детальный отчет в конце каждого дня или чаще, если в этом вдруг возникнет необходимость. Хорошо, Евгений?

– Как прикажете, Андрей Яковлевич.

– Ну, тогда, выполняй. Будь здоров.

Борухин пожал подполковнику руку и, положив пред собой лист бумаги, снова стал что-то писать, давая понять, что разговор окончен.

Глава 11

Дорогая Клавдия, сестра моя возлюбленная,

пишу тебе, поскольку душа моя пребывает в великом страхе и смятении.

Я долго не решалась тебе написать, потому что боялась, и потому, что думала, что ты мне не поверишь. Однако видит Бог, я больше не могу терпеть.

Ох, права была матушка твоя, когда отговаривала меня выходить за Андрея. Но что было делать? Я тогда была влюблена и глупа.

В общем, то, что она тогда говорила, что она чувствует, что он лукавый человек, оказалось правдой. Но что страшнее, он не просто лукавый, он еще и служит лжи, причем в самом ее ужасном воплощении.

Вчера вечером, когда я в очередной раз стала требовать от него, чтобы он открыл мне тайну, куда он все время уходит от меня по ночам, он вдруг перестал отпираться, а сказал, что, раз я так хочу, он меня возьмет с собой, но только тайно.

Я ведь думала, что он мне изменяет с кем-то, а он повел меня какими-то закоулками и привел в какое-то подземелье. Там он меня спрятал в укромном месте, и сказал сидеть тихо.

Ой, натерпелась же я страху, Клавочка.

Через полчаса пришли еще люди и стали что-то говорить, я незаметно за ними подглядывала. Они говорили как-то чуднό, все вместе хором непонятные слова. А потом мне по-настоящему страшно стало, и я стала просить, чтобы Боженька сделал меня невидимой.

И тут среди них появился сущий демон. Страшный такой, слов нет. Он еще как-то закричал пронзительно. Они ему стали кланяться, а я только сильнее молиться стала.

Не знаю, сколько это длилось, но я чуть не лишилась чувств. Потом все закончилось, и все разошлись. Андрей уходил последний и сделал мне знак незаметно, чтобы я шла за ним на расстоянии. А дома заклял меня никому ничего не говорить, если я жить хочу.

Я ему попробовала сказать, что он что-то не то делает, а он мне в ответ: «Ты что, глупая! Мы же Богу служим».

Я говорю: «Какому же Богу, если он такой страшный, и так кричит?» А он в ответ: «Ты с ума сошла, Маруся! Разве это дивное пение можно назвать криком?»

В общем, не знаю я теперь, что делать, Клавочка.

Может, посоветуешь что?

Твоя сестра,

Маша.

На улице было на редкость свежо и приятно. Обычно за день солнце так раскаляло все вокруг, что жара ощущалась почти до рассвета, обычно, но не сегодня. Эта ночь была совершенно особенной и удивительной. Небосвод был усыпан звездными каскадами, чьи причудливые скопления время от времени пересекали искрящиеся дорожки метеоритов и, как показалось Ахи, звезды светили особенно ярко сегодня.

Размышляя над словами ночного посетителя, Ахи решил немного прогуляться вдоль улицы, погруженной в ночной покой и темные тени серых и блеклых очертаний домов. Кое-где сквозь закрытые оконные ставни все же пробивались полоски света мерцающих свечей. Город мирно спал, охваченный тишиной.

Ахи не имел привычки гулять по ночам, поэтому ощущение ночного одиночества было новым и интересным. Лишь изредка можно было услышать лай собаки, блеяние овцы или отдаленный крик ночной птицы. Благодаря свету почти полной луны и ярких звезд, дорогу было видно хорошо, и Ахи уверенно шагал по высушенному дневным зноем грунту. В дневное время эта дорога была все время наполнена движением людей и скота.

Внезапно Ахи различил в ночной тиши чей-то приглушенный разговор, и тут же ускорил шаг и пошел на звук.

Пройдя шагов 50, он вышел на перекресток и стал под ветвистую корону растущей у дороги смоковницы.

Голоса приближались. Вскоре Ахи стал различать отдельные слова и фразы разговора, и одновременно с этим он увидел две фигуры, маячившие во мраке.

– Ты не понимаешь, – говорил один. – Если бы Он был безумным, Он не смог бы так говорить и творить такие чудеса.

– Согласен, – ответил второй. – Но тогда совершенно непонятно, зачем Он позволил себя убить?

– Не знаю. Если бы знать…, – вздохнул он. – Но ты знаешь, у меня такое чувство, что еще не все потеряно. Как будто бы Он еще должен вернуться. «Это о Иешуа!» – подумал Ахи, и у него взволновано заколотилось сердце.

– Да, брось ты! О чем ты говоришь? – махнул рукой второй. – Я лично видел, как сотник вонзил в него копьё.

– Ну, и что? Ведь он же говорил, что воскреснет на третий день. Разве ты не помнишь, как Он воскресил Лазаря? Почему ты думаешь, что Он не может воскресить Себя?

На этих словах они поравнялись с Ахи, и он выступил из своего укрытия.

– Я вас правильно понял? Вы ведь говорите про Иешуа? – спросил он, но увидев его, эти двое почему-то дико закричали и бросились бежать.

Ахи бросился за ними, крича на ходу:

– Стойте! Подождите! Я не причиню вам зла.

Не слушая его, они продолжали бежать, но это было не так-то просто, убежать от хорошо натренированного воина.

Ахи отлично бегал. Не отставая ни на шаг, он бежал легко и почти дышал в затылок убегавшим, при этом продолжая кричать: