Полная версия
Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6
Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6
ПРЕДИСЛОВИЕ
Шестой том серии «Белое движение в России» посвящен боям Добровольческой армии во второй половине 1918 года: Второму Кубанскому походу и осенне-зимним боям под Армавиром и в Ставрополье, завершившимся полным разгромом большевиков и очищением от них всего Северного Кавказа. Настоящий том служит непосредственным продолжением первого, второго и третьего, в которых были собраны воспоминания о формировании на Дону и на Кубани добровольческих частей и об их действиях до выступления в Первый Кубанский поход и во время Первого Кубанского похода (т. е. до конца мая 1918 года).
Второй Кубанский поход Добровольческой армии начался 9 июня 1918 года. К этому времени она насчитывала до 9 тысяч человек, примерно в 10 раз уступая по численности противостоящим ей красным войскам на Кубани и Северном Кавказе. Однако качественный состав Добровольческой армии в это время оставался еще исключительно высоким: среди строевых бойцов до 60—70% составляли офицеры, а остальные были близкие им по духу и боевым качествам добровольцы.
В начале июня, перед выступлением во Второй Кубанский поход, армия была разбита на следующие соединения:
1-я дивизия (генерал-лейтенант С.Л. Марков; впоследствии Б.И. Казанович), в которую входили 1-й Офицерский, 1-й Кубанский стрелковый, 1-й Офицерский конный полки, 1-я Инженерная рота, 1-я Офицерская батарея и Отдельная конная сотня;
2-я дивизия (генерал-майор А.А. Боровский): Корниловский ударный, Партизанский пехотный, 4-й Сводный Кубанский конный полки, 2-я Инженерная рота и 2-я Офицерская батарея;
3-я дивизия (полковник М.Г. Дроздовский): 2-й Офицерский стрелковый, 2-й Офицерский конный полки, 3-я Инженерная рота, 3-я Отдельная легкая, конно-горная и Мортирная батареи;
1-я конная дивизия (генерал от кавалерии И.Г. Эрдели): 1-й Кубанский (Корниловский), 1-й Черкесский, 1-й Кавказский и 1-й Черноморский конные полки и конно-горная батарея;
1-я казачья Кубанская бригада (генерал-майор Покровский): 2-й и 3-й Кубанские конные полки и взвод артиллерии. Не входили в состав дивизий Пластунский батальон, 6-дюймовая гаубица, радиостанция и 3 броневика («Верный», «Доброволец» и «Корниловец»).
В ходе 2-го Кубанского похода были сформированы 1-я и 2-я Кубанские казачьи дивизии и Пластунская бригада (генерал А.А. Гейман). В июле—августе 1918 года 1-я конная дивизия включала полки: Корниловский, 1-й Уманский, Запорожский, Екатеринодарский и Линейный, 2-й Черкесский; 1-я Кубанская казачья дивизия (генерал В.Л. Покровский) – 2-е полки этих наименований; 2-я Кубанская казачья дивизия (полковник С.Г. Улагай) включала 1-й и 2-й Хоперские, 1-й Лабинский и 2-й Кубанский полки.
В ноябре 1918 года дивизии Б.И. Казановича и А.А. Боровского были развернуты в 1-й и 2-й армейские корпуса, сформирован 3-й армейский корпус (генерал В.П. Ляхов), а из 1-й конной и 2-й Кубанской дивизий сформирован 1-й конный корпус (генерал барон П.Н. Врангель). К сентябрю 1918 года в армии было 35—40 тысяч штыков и сабель, в декабре в действующих войсках было 32—34 тысячи и в запасных, формирующихся частях и гарнизонах городов 13—14 тысяч, т. е. всего около 48 тысяч человек.
Непосредственной целью похода было очищение от большевиков Кубани и овладение ее столицей Екатеринодаром и Черноморским побережьем. Первый удар был нанесен по станции Торговой, а 1 июля была взята и Тихорецкая. Во второй половине июля армии пришлось выдержать чрезвычайно тяжелые бои у станции Кореновской, но к 1 августа Екатеринодар был окружен и 3 августа освобожден. Однако после этого у красных оставались на Северном Кавказе по-прежнему значительные силы, в несколько раз превосходившие Добровольческую армию. Центром последующих операций стал Армавир. 6 сентября он был занят дивизией Дроздовского, но 13 сентября был вновь захвачен красными в ходе предпринятого ими контрнаступления. Под городом развернулись тяжелые бои. 10 октября началось наступление красных на Ставрополь, который добровольцам пришлось оставить 17 октября. Добровольческой армии бои второй половины 1918 года обошлись очень дорого. В некоторых боях, например при взятии Тихорецкой, потери доходили до 25—30% состава, и вновь стоял вопрос о самом ее существовании. Ценой огромного напряжения сил и благодаря искусному маневрированию Добровольческой армии удалось переломить ход событий в свою пользу и перейти в решительное наступление. 13 октября дивизией генерала Казановича был взят Армавир, а 1 ноября генералом бароном Врангелем – Ставрополь. От разгрома в ходе этих операций красные уже не смогли оправиться, и к началу 1919 года был освобожден от большевиков весь Северный Кавказ.
В настоящем издании собраны воспоминания участников боев Добровольческой армии с лета по конец 1918 года, в разное время публиковавшиеся в русской эмигрантской печати. Помещены как фрагменты из книг, так и журнальные и газетные публикации. Почти все эти воспоминания (за исключением мемуаров генералов А.И. Деникина и А.В. Туркула, а также книг С. Мамонтова и Э. Гиацинтова) никогда в России не публиковались.
Материалы тома сгруппированы по двум разделам. В первом из них собраны материалы, посвященные 2-му Кубанскому походу, во втором – боям под Армавиром и Ставрополем осенью—зимой 1918 года.
В книге приводятся воспоминания как вождей и руководителей Белого дела (Деникина, Врангеля, Шатилова), так и рядовых участников тех, ставших легендарными, событий. В результате перед читателем открывается истинная картина Белого движения: и из штабов, и из окопов.
Во многих воспоминаниях подробно описываются обстоятельства гибели 12 июня 1918 года генерала Сергея Леонидовича Маркова. И это не случайно – С.Л. Марков действительно был одним из самых выдающихся белых генералов, и многие эксперты полагают, что, если бы он остался жив и участвовал в дальнейшей борьбе, исход Гражданской войны мог быть иным.
В описываемых боях раскрылся воинский талант генерала П.Н. Врангеля. Читатель убедится, что именно ему принадлежит решающая заслуга в освобождении Северного Кавказа от большевиков и создании условий для последующего наступления белых армий на Дон, Донбасс, Украину и Москву. Этим и другим событиям Гражданской войны в России будут посвящены следующие тома нашей серии.
Как правило, все публикации приводятся полностью. Из крупных трудов взяты только главы и разделы, непосредственно относящиеся к теме. Авторские примечания помещены (в скобках) в основной текст. Везде сохранялся стиль оригиналов, исправлялись только очевидные ошибки и опечатки.
Поскольку в Белой армии на Юге России вплоть до ее эвакуации из Крыма использовался старый стиль, все даты, кроме особо оговоренных случаев, приводятся по этому стилю.
Раздел 1
А. Деникин1
НА КУБАНЬ!2
Итак – на Кубань!Стратегически план операции заключался в следующем: овладеть Торговой, прервав там железнодорожное сообщение Северного Кавказа с Центральной Россией; прикрыв затем себя со стороны Царицына, повернуть на Тихорецкую. По овладении этим важным узлом северо-кавказских дорог, обеспечив операцию с севера и юга захватом Кущевки и Кавказской, продолжать движение на Екатеринодар для овладения этим военным и политическим центром области и всего Северного Кавказа.
Для прикрытия со стороны группы Сорокина3 я оставил только один полк и два орудия генерала Покровского, который должен был объединить командование и над ополчениями задонских станиц.
Этот план был проведен до конца, невзирая на противодействие вражеской силы и сторонних влияний.
Нас было мало: 8—9 тысяч против 80—100 тысяч большевиков. Но за нами было военное искусство… В армии был порыв, сознание правоты своего дела, уверенность в своей силе и надежда на будущее.
9—10 июня 1918 года армия выступила во 2-й Кубанский поход.
Взятие Торговой. Смерть генерала МарковаНа 12 июня назначена была атака станции Торговая.
Еще 9-го началось расхождение дивизий на широком фронте, причем конница Эрдели4 и дивизия Маркова5 с донскими частями Быкадорова6 должны были накануне (11-го) выйти к линии железной дороги Тихорецкая—Царицын, очищая свои районы от мелких партий большевиков, отвлекая их внимание и 12-го завершая окружение Торговой; две сильные колонны – Дроздовского7 и Боровского8 – направлены были с возможною скрытностью вдоль линии железной дороги Батайск—Торговая и берегом реки Средний Егорлык для непосредственного удара на Торговую. Дивизия Боровского составляла вначале мой общий резерв.
В этом походе армия, невзирая на свою малочисленность, двигалась все время широким фронтом для очистки района от мелких банд, для прикрытия железнодорожного сообщения и обеспечения главного исправления от удара мелких отрядов и ополчений, разбросанных по краю.
10 июня после упорного боя генерал Эрдели овладел селом Лежанкой; часть красноармейцев была изрублена, другая взята в плен, остальные бежали на юг. 11-го конница с таким же успехом овладела селом Богородицким, выслав в тот же день разъезды для порчи и перерыва железнодорожного пути от Тихорецкой.
Я со штабом шел при колонне Боровского и заночевал в селе Лопанском. На рассвете 12-го видел бой колонны. Побывал в штабе Боровского, цепях Кутепова9 (полковник Кутепов командовал бригадой во 2-й дивизии. – А. Д.), ворвавшихся в село Крученобалковское, с большим удовлетворением убедился, что дух, закаленный в 1-м походе, живет и в начальниках, и в добровольцах.
Около 7 часов утра, разбив большевиков у Крученой Балки, Боровский преследовал их передовыми частями в направлении Торговой, дав отдых главным силам.
Со стороны Торговой, которую должна была атаковать колонна Дроздовского на рассвете, слышен был только редкий артиллерийский огонь. Мы с Романовским, несколькими офицерами и казаками, перейдя речку, поскакали к его колонне.
Дроздовский, сделав ночной переход, с рассветом развернулся с запада против Торговой и вел методическое наступление, применяя тактику большой войны… В тот момент, когда мы въехали в хутор Кузнецова, части Дроздовского подготовлялись там к переправе через реку Егорлык. Большевики от Торговой обстреливали нас редким артиллерийским огнем; с противоположного берега и хутора Шавлиева шел ружейный и пулеметный огонь; туда, стоя открыто в расстоянии 150 шагов, стреляло картечью наше орудие…
Прошло уже более пяти лет с того дня, когда первый раз увидел дроздовцев в бою, но я помню живо каждую деталь. Их хмурого, нервного, озабоченного начальника дивизии… Суетливо, как наседка, собиравшего своих офицеров и бродившего, прихрамывая (старая рана), под огнем по открытому полю Жебрака…10 Перераненных артиллеристов, продолжавших огонь из орудия, с изрешеченным пулями щитом… И бросившуюся на глазах командующего через речку вброд роту во главе со своим командиром штабс-капитаном Туркулом11 – со смехом, шутками и криками «ура»…
* * *Хутор Шавлиев был взят, и дивизия стала переходить через Егорлык и развертываться против Торговой, откуда из длинных окопов была встречена огнем. Дроздовский долго перестраивал боевой порядок; темп боя сильно замедлялся. Между тем со стороны Крученой Балки по всему полю, насколько видно было глазу, текли в полном беспорядке толпы людей, повозок, артиллерии, спасавшихся от Боровского. Я послал приказание всей колонне последнего продолжать немедля наступление на Торговую.
Около двух часов дня начал подходить Корниловский полк, и дроздовцы вместе с ним двинулись в атаку, имея в своих цепях Дроздовского и Жебрака.
Торговая была взята; захвачено три орудия, много пулеметов, пленных и большие интендантские запасы. На железнодорожной станции, где расположился мой штаб, тотчас по ее занятии дроздовцы установили уже пулемет на дрезину и погнались за уходившими эшелонами большевиков; другие мастерили самодельный «броневой поезд» из платформ с уложенными на них мешками с землей и ставили орудие, пулеметы. Вечером «первый бронепоезд» (!) Добровольческой армии двинулся к станции Шаблиевская.
В этот же день генерал Эрдели с кубанскими казаками захватил с бою село Николаевское, станцию Крученская и, оставив там полк для прикрытия со стороны Тихорецкой, двинулся к Торговой. Казаки и черкесы прошли за три дня 110 верст с несколькими боями; уставшие лошади еле двигались. Тем не менее Эрдели к вечеру подошел к Торговой, успев перехватить большевикам юго-восточные пути отступления, и в происшедшей там конной атаке казаки многих изрубили, более 600 взяли в плен.
12 июня воссозданная Добровольческая армия одержала свой первый крупный успех. С 12 июня в течение 20 месяцев Северный Кавказ был отрезан от Центральной России, а центр страны – от всероссийских житниц – Кубанской области и Ставропольской губернии и от грозненской нефти (в районе Кизлярского и Петровского участков Владикавказской железной дороги царила анархия и велась борьба между терцами, горцами и большевиками. – А. Д.). Это обстоятельство, несомненно, подрывало экономический базис советской власти, но в силу роковых переплетений интересов не могло не отозваться на общем состоянии народного хозяйства. Утешала меня надежда, что такое положение недолговечно и что штыками своими Добровольческая армия принесет вскоре северу освобождение, а вместе с ним хлеб, уголь и нефть. Мечты!..
* * *Спускалась уже ночь, замирали последние отзвуки артиллерийской стрельбы где-то на севере, а от колонны Маркова не было никаких известий. Наконец, пришло донесение:
«Станция Шаблиевская взята…
Генерального Штаба Марков смертельно ранен…»
11 июня Марков очистил от мелких большевистских банд район между Юлой и Манычем и приступил к операции против Шаблиевки. Станция оказалась занятой сильным отрядом с артиллерией и бронепоездами. Взять ее в этот день не удалось. Весь день 12-го продолжался тяжелый и упорный бой, вызвавший серьезные потери, и только к вечеру, очевидно, в связи с общей обстановкой большевики начали отступать. Уходили и бронепоезда, посылая последние, прощальные снаряды по направлению к брошенной станции. Одним из них вблизи от Маркова был тяжело ранен капитан Дурасов… Другой выстрел – предпоследний – был роковым. Марков, обливаясь кровью, упал на землю. Перенесенный в избу, он мучился недолго, приходя иногда в сознание и прощаясь трогательно со своими офицерами-друзьями, онемевшими от горя.
Сказал:
– Вы умирали за меня, теперь я умираю за вас…
Наутро 1-й Кубанский стрелковый полк провожал останки своего незабвенного начальника дивизии. Раздалась команда: «Слушай – на караул!..» В первый раз полк так небрежно отдавал честь своему генералу: ружья валились из рук, штыки колыхались, офицеры и казаки плакали навзрыд…
К вечеру тело привезли в Торговую. После краткой литии гроб на руках понесли мы в Вознесенскую церковь сквозь строй добровольческих дивизий. В сумраке, среди тишины, спустившейся на село, тихо подвигалась длинная колонна. Над гробом реял черный с крестом флаг, его флаг, мелькавший так часто в самых опасных местах боя…
После отпевания я отошел в угол темного храма, подальше от людей, и отдался своему горю.
Уходят, уходят один за другим, а путь еще такой длинный, такой тяжелый…
Вспомнились последние годы – Галиция, Волынь, ставка, Бердичев, Быхов, 1-й Кубанский поход… Столько острых, тяжких и радостных дней, пережитых вместе и сроднивших меня с Марковым… Но не только потерян друг. В армии, в ее духовной жизни, в пафосе героического служения образовалась глубокая брешь. Сколько предположений и надежд связывалось с его именем. Сколько раз потом в поисках человека на фоне жуткого безлюдья мы с Иваном Павловичем12, точно угадывая мысль друг друга, говорили со скорбью:
– Нет Маркова…
В ту же ночь два грузовика со взводом верных соратников, с пулеметами по бортам везли дорогую кладь по манычской степи, еще кишевшей бродячими партиями большевиков, в Новочеркасск. Там осиротелая семья покойного – мать, жена и дети, там «его» полк и десятки тысяч народа отдали последний долг праху героя, который когда-то учил своих офицеров:
– Легко быть честным и храбрым, когда сознал, что лучше смерть, чем рабство в униженной и оскорбленной России…
* * *13 июня я отдал приказ по армии:
«1Русская армия понесла тяжелую утрату: 12 июня при взятии станции Шаблиевка пал смертельно раненный генерал С.Л. Марков.
Рыцарь, герой, патриот, с горячим сердцем и мятежной душой, он не жил, а горел любовью к Родине и бранным подвигам.
Железные стрелки чтут подвиги его под Творильней, Журавиным, Борыньей, Перемышлем, Луцком, Чарторийском… Добровольческая армия никогда не забудет горячо любимого генерала, водившего в бой ее части под Екатеринодаром, в «Ледяном походе», у Медведовской…
В непрестанных боях, в двух кампаниях, вражеская пуля щадила его. Слепой судьбе угодно было, чтобы великий русский патриот пал от братоубийственной русской руки…
Вечная память со славою павшему…
2Для увековечения памяти первого командира 1-го Офицерского полка части этой впредь именоваться 1-й Офицерский генерала Маркова полк13».
Бои на путях к Екатеринодару. КореновскаяДля овладения Екатеринодаром направлена была большая часть армии. Дивизии Казановича14 и Дроздовского (1-я15 и 3-я16) – вдоль Тихорецкой линии; Эрдели (1-я конная17) – севернее, параллельно им, к Черноморской линии для удара по городу с севера; Покровский (1-я Кубанская дивизия18) – с севера на Тимашевскую и далее в тыл Екатеринодарской группе большевиков. Боровский (2-я дивизия19) должен был частью своих сил наступать вдоль Кавказской железнодорожной линии для обеспечения главного направления и для демонстрации. Для обеспечения тыла в Кореновской был оставлен пластунский батальон с двумя орудиями.
14 июля я с Романовским был в центральной группе, в станице Пластуновской, установил окончательно детали наступления и напутствовал каждую дивизию пожеланием, чтобы она «первою вошла в Екатеринодар». Этот прием боевого соревнования как нельзя более соответствовал общему настроению – все рвались к Екатеринодару.
К вечеру того же дня Дроздовский маневром окружения взял станцию Динская, захватив 3 орудия, 600 пленных и большую добычу; южнее Казанович занял с боя монастырь (Покровская община).
Поздно ночью я вернулся в Тихорецкую. Штаб армии на другой день должен был перейти в Кореновскую.
Но утром 15-го связь с центральными колоннами была порвана. По железнодорожному телефону мы получили донесение, что станция Кореновская была атакована крупными силами противника и взята им; гарнизон наш частью уничтожен, частью попал в плен.
Большевистские войска с занятием Кореновской оказались в тылу центральной нашей группы, разъединили ее от конницы Эрдели и штаба армии и создали непосредственную угрозу Тихорецкому узлу, для обороны которого оставались лишь 1—2 формирующихся батальона, 1—2 сотни и мой конвой.
Положение создалось грозное.
Я приказал немедленно отозвать из Ставрополя полк с батареей для нанесения совместно с бронепоездами удара по Кореновской с северо-востока, тогда как центральная группа будет наносить его, очевидно, с юго-запада; послал Покровскому20 приказание – минуя всякие препятствия и чего бы это ни стоило, атаковать Тимашевский узел и выйти в тыл Сорокину; Эрдели – ударить на Кореновскую с севера.
В центральную колонну штаб послал на аэроплане сообщение о направленной помощи; летчик должен был спуститься в районе Пластуновской с риском попасть в руки неприятеля…
Прошли томительные сутки…
* * *Сведения разведки о движении большевиков из Тимашевской на Екатеринодар имели некоторые основания: туда текли обозы, беженцы, дезертиры, мелкие отряды, отколовшиеся от Сорокина. Главные силы оставались, однако, в районе Тимашевской, приводились в порядок, пополнялись по пути мобилизованными. Силы эти насчитывали, как оказалось, не менее 25—30 тысяч. На основании согласных показаний пленных Сорокин принял решение: выставив против Покровского заслон из лучшей своей дивизии, которая должна была впоследствии отступать на Тамань и Новороссийск, самому пробиться через Кореновскую на Усть-Лабу с целью уйти за Кубань. Вероятно, только впоследствии легкость овладения Кореновской и создавшаяся благоприятная обстановка побудили его использовать свое положение и попытаться разбить Добровольческую армию. Во всяком случае, весь план свидетельствует о большой смелости и искусстве. Не знаю чьих – Сорокина или его штаба. Но если вообще идейное руководство в стратегии и тактике за время северокавказской войны принадлежало самому Сорокину, то в лице фельдшера-самородка Советская Россия потеряла крупного военачальника (убит в октябре большевиками в Ставрополе. – А. Д.)…
14-го Сорокин перешел в наступление на широком фронте, направляя главные силы на Кореновскую. В этот день он, отбросив конницу Эрдели, вышел на линию Переяславская—Ново-Корсунская—Сергиевская, а 15-го взял Кореновскую.
* * *Ввиду неясных слухов о появлении противника у Сергиевской и Дядьковской, полученных к вечеру 14-го, послана была туда новая разведка, а колонны Казановича и Дроздовского были придержаны у Динской.
Когда утром 15-го колонны оказались отрезанными от Тихорецкой, Казанович и Дроздовский, по взаимному соглашению, оставив арьергард с бронепоездом у Динской (из состава 1-й дивизии батальон марковцев и 1-й конный полк21. – А. Д.), двинулись на Кореновскую с целью атаковать ее. Марковцы Казановича – в поезде, дроздовцы – на подводах. 2-й конный полк22 был направлен на станцию Раздольная для атаки Кореновской с юго-востока.
С рассветом Казанович, имея всего два батальона марковцев с артиллерией и бронепоездом, атаковал большевиков в направлении станции (Станичная), не дождавшись подхода Дроздовского, и потерпел неудачу: батальоны его залегли, отбиваясь огнем от наступавшей пехоты противника, от атаковавшей большевистской конницы. В 8 утра войска Дроздовского развернулись севернее железной дороги, направляясь на станицу с запада, и бой под Кореновской, тылом к Екатеринодару, продолжался с новым напряжением в течение всего дня.
Войска Сорокина оказались здесь в значительно превосходных силах и отменного боевого качества. Артиллерия его выпускала огромное количество снарядов.
Напрасны были многократные атаки наших дивизий, выезды «на картечь» батарей, личный пример начальников: Дроздовского, под непрерывным огнем ободрявшего свои войска, Казановича, выезжавшего в цепи противника на броневике в горячие минуты боя, Тимановского23, водившего лично в атаку батальон марковцев для спасения положения…
Дивизии наши понесли тяжелые потери, были смяты и к вечеру отошли, преследуемые противником, за ручей Кирпели к станице Платнировской. «Отход пехоты, имевшей на своем пути болотистую речку, – говорится в описании действий Дроздовской дивизии, – носил очень тяжелый характер… Были случаи самоубийства добровольцев, от изнеможения не имевших возможности [уйти] от противника и боявшихся попасть в его руки. Оставленных на поле боя раненых и выбившихся из сил постигла страшная смерть. Красные проявляли нечеловеческую жестокость, выкалывали глаза, вырезали члены и сжигали [потом] раненых на кострах…»
Дивизии остановились на ночь на позиции за ручьем. Части стали подсчитывать свои поредевшие ряды и почти израсходованные боевые припасы, приводились в порядок. На совещании, состоявшемся в эту ночь в штабе 3-й дивизии, обстановка рисовалась в крайне мрачном свете. Казанович так описывает это совещание: «Дроздовский объявил, что считает создавшееся положение критическим и единственный путь спасения видит в том, чтобы, пользуясь темнотой, отступить в восточном направлении и искать кружным путем соединения с командующим армией или Боровским… Что надо спасать части от уничтожения…» Казанович протестовал: «Такое отступление развяжет большевикам руки, они [возьмут] Тихорецкую, порвут всякую связь между отдельными частями армии… Операция будет сорвана… наше отступление поведет к поражению армии по частям. С другой стороны, нельзя себе представить, чтобы генерал Деникин оставался в бездействии – очевидно, он направляет все, что ему удалось собрать, в тыл стоящим против нас большевикам».
Казанович, наконец, заявил, что ввиду потери связи с командующим армией он, как старший, на основании полевого устава, вступает в командование группой и приказывает с рассветом возобновить наступление на Кореновскую…
С утра 17-го были сделаны попытки наступления Марковским полком, но безуспешно. Противник в свою очередь перешел в наступление по всему фронту.
С особенной силой большевики обрушились в направлении железной дороги на правый фланг дроздовцев (Солдатский полк24) и на марковцев. Во многих местах окопы наши были захвачены, и в них шел жестокий штыковой бой. С большим трудом благодаря незначительным поддержкам храброго 2-го Офицерского полка25 и батарее доблестного подполковника Миончинского26 удалось восстановить положение.
