Возрожденные полки русской армии. Том 7

После некоторого обмена мнений голоса военного совета разделились: большинство заявило, что борьба проиграна и что надо спасать себя, высказываясь за обязательный отход по побережью и дальше, через Грузию, в Турцию или Персию (мнение это особенно горячо поддерживали генерал Барбович и полковник Захарченко, считавший себя большим знатоком Персии), и только меньшинство (генерал Чеснаков, генерал Скоблин183, начальник Корниловской дивизии, полковник Пономарев184, командир Чугуевского уланского полка, полковник Шишкин185, командир Клястицкого гусарского полка) высказалось за необходимость продолжения борьбы в Крыму и за переброску туда наиболее боеспособных частей через Тамань. Генерал Кутепов склонялся к мнению большинства (отход по побережью), немедленно отдал соответствующие распоряжения по подготовке к этому движению и уехал в Новороссийск доложить Главнокомандующему это окончательное решение.

Утром того же дня, 6 марта, полк с другими частями своей дивизии выступил на станцию Абинская для прикрытия Крымской с востока и дальнейшего движения по побережью. Задача непонятная – на востоке были еще части Донской и Кубанской армий, с юга, со стороны «зеленых», при наличии в Крымской сильных частей, отходивших с севера, никаких опасений не было. Единственное объяснение этому – по-видимому, предвзятость решения отхода по Черноморскому побережью, для чего явилось необходимым обеспечение неудобного, трудного, но прямого пути Абинская – Геленджик.

С тяжелым чувством узнали мариупольцы от своего командира о результатах военного совета. Ночь прошла сравнительно спокойно; на сторожевых заставах была небольшая перестрелка с партиями «зеленых». Всех угнетала картина ужасного отступления войсковых частей, обозов и бегство населения вдоль железной дороги к Новороссийску.

7-го рано утром командир полка уехал в штаб корпуса, где по настоянию некоторых начальников, не согласных с вчерашним решением военного совета, еще раз собрались старшие начальники и уже почти без колебаний признали необходимость переброски в Крым, а не отход по побережью. Об этом было доложено по телеграфу генералу Кутепову, уехавшему в Троицкое к дроздовцам, и очень скоро последовало одобрение этого решения со стороны Главнокомандующего и были даны распоряжения для отхода на Тамань. Для обеспечения переправ через Кубань у Варениковской туда был выслан Черноморский конный полк186 весьма слабого состава. Днем 7 марта из Крымской, через Тоннельную – Гостогаевскую, к Варениковской был выслан от 1-й Сводной кавалерийской дивизии сводный дивизион ротмистра князя Черкасского187 (3-го эскадрона). В этот день 1-я кавалерийская дивизия188 продолжала оставаться в Крымской, а Сводная кавалерийская дивизия была отозвана в Крымскую из Абинской. Таким образом, 6-е и, особенно, 7 марта, когда было принято окончательное решение, прошли в бездействии и были потеряны, что роковым образом отразилось на дальнейших событиях.

С 7-го на 8 марта полк ночевал в Крымской. Только с утра 8 марта началось движение конницы Добровольческого корпуса на Таманский полуостров для дальнейшей переброски в Крым.

Вследствие весенней распутицы дороги были столь тяжелыми, что пришлось остановиться на более кружном пути через Тоннельную (по полотну железной дороги), куда часть конницы подошла около 5 часов вечера. Полк ночевал в Тоннельной страшно тесно, большинство – под открытым небом. Обоз с больными, под командой полковника Миловича, должен был идти на Новороссийск, но его задержали по распоряжению генерала Барбовича.

9 марта согласно приказу генерала Барбовича авангард конницы под командой генерала Чеснакова (мариупольцы, чугуевцы и клястицкие гусары) должен был перейти в Гостогаевскую, выдвинув прикрывающие части к Варениковской переправе; главные силы (1-я кавалерийская дивизия) – в Нетухаевскую. В 8 верстах южнее Гостогаевской авангард настиг высланный 7 марта дивизион ротмистра князя Черкасского и получил от него первые сведения о противнике. Оказалось, что утром этого дня красная кавалерия, вначале 2 полка, выбила из Варениковской слабые части черноморцев и к 11 часам заняла Гостогаевскую; после этого к Варениковской подошло еще несколько полков конницы, поддержанных пехотой. Как бы в подтверждение этих сведений с перевала легко было наблюдать, как из Гостогаевской на Анапу вытягивалась большая колонна красной конницы, а со стороны Варениковской все время подходила пехота. Первоначально все части, собравшиеся на перевале, были направлены для атаки противника, выходящего из Гостогаевской, но дорога по перевалу оказалась столь тяжелой, что исключалась всякая возможность быстро спуститься и построить боевой порядок (можно было двигаться только по одному и только в поводу, артиллерия пройти здесь не могла). Не являлось возможным задержать движение противника и артиллерийским огнем – путь его движения был вне досягаемости артиллерии. Было ясно, что пройти на Таманский полуостров конница опоздала, что красные прорвались за Кубань и что при тогдашнем настроении наших войск никакие маневры не отвратят наступающей трагедии… Если бы 6-го не было прогульного движения в Абинскую и было бы принято решение идти на Тамань, то 7-го днем наши части могли бы занять Гостогаевскую и прочно обеспечить Варениковскую переправу. Если бы даже части конницы выступили утром 7-го и форсировали свой марш, то и тогда еще обстановка сложилась бы для нас более благоприятно, и надо думать, что большая часть конницы могла бы быть переброшена в Крым на конях, что открывало бы совершенно иные перспективы для дальнейшей борьбы. Колебания в выборе решения и бездействие конницы 6-го и 7-го обрекли ее на гибель – пришлось отходить на Новороссийск и бросить там всех лошадей…

К вечеру 9 марта полк отошел на ночлег в деревню Натухайскую, оставив на перевале дивизион подполковника Яновского (лейб-, 2-й и 4-й эскадроны). Вечером этого дня красная конница заняла Анапу, выбив оттуда Гвардейскую казачью бригаду (лейб-казаков и атаманцев).

10 марта полк с другими частями дивизии оборонял весь день деревню Натухайскую и сдерживал противника, наступающего с севера. Лейб-, 2-й и 4-й эскадроны в боевой линии, а 3-й эскадрон был выдвинут вперед для наблюдения за Анапской дорогой и связи с деревней Раевской, которую занимали части 1-й кавалерийской дивизии. Поздно вечером, ввиду обхода противника с востока, все наши части отошли к Тоннельной, где и простояли ночь на позиции.

11 марта, вследствие охватывающего наступления красных с Крымской, Гостогаевской и Анапы, всей коннице приказано было отойти к Новороссийску, где подготовиться к его обороне.

Около 12 часов дня полк прибыл в Новороссийск, совершив очень тяжелый переход по перевалам почти без дорог, и стал в общий резерв конницы. К этому времени в Новороссийске собрались больные и слабые офицеры и гусары, остатки хозяйственной части и кое-какие запасы – частью по железной дороге, частью походом; согласно приказанию генерала Барбовича весь обоз был брошен в Тоннельной. 11-го и 12 марта заботами отчасти помощника по хозяйственной части, а главным образом командира запасного кавалерийского дивизиона полковника Новова, с большим трудом удалось погрузить на пароходы больных офицеров и гусар; большую часть имущества, как полкового, так и собственного офицерского, пришлось бросить из-за отказа пропустить с ним на погрузку.

Эти дни полк оставался в резерве, располагаясь на мельнице, на северной окраине города. Производилась рекогносцировка позиций для обороны и ознакомление с ними чинов полка.

12-го поздно вечером, около 11 часов, 3-й эскадрон по тревоге выступил в деревню Борисовку (6 верст северо-восточнее города) для прикрытия дороги из Абрау-Дюрсо, так как занимавший Абрау-Дюрсо 3-й кавалерийский полк189 был выбит оттуда противником и ушел, потеряв с ним соприкосновение и не оставив наблюдения за дорогой.

Новороссийская эвакуация. Согласно приказу, на 13 марта полк с другими частями своей дивизии должен был к 7 часам утра выдвинуться к деревне Борисовке и в случае наступления противника отойти на главные позиции в 1,5 версты от города, которые к 8 часам утра занимались частями Добровольческого корпуса под командой полковника Туркула190.

В исполнение этого полк к 7 часам утра подошел к деревне Борисовке, которая на рассвете была занята красными. Здесь к полку присоединился 3-й эскадрон. Вскоре было обнаружено наступление противника от Борисовки, отбитое огнем наших частей. В боевой линии – лейб-, 2-й и 4-й эскадроны; 3-й эскадрон обеспечивал левый фланг, располагаясь уступом вперед. К 10 часов утра противник значительно усилился в Борисовке и вновь перешел в наступление с обходом нашего левого фланга двумя полками. Деятельную поддержку для отражения этого наступления оказали наши бронепоезда, открывшие с железной дороги фланговый огонь, и особенно артиллерия английского дредноута «Император Индии»: удачные его попадания наводили панику в рядах красных. Благодаря огню «Императора Индии» удалось удержаться на передовых позициях весь день, и это обстоятельство сыграло немаловажную роль: так называемые «главные позиции» полковником Туркулом заняты не были; большая часть пехоты Добровольческого корпуса в этот день спешно грузилась на пароходы; занятие позиции было лишь обозначено слабыми частями, не объединенными единым командованием; достаточных сил в распоряжении генерала Барбовича, начальника обороны северного сектора Новороссийска, не было, – все, что с утра попало в боевую линию, стремилось грузиться помимо разрешения начальства. Так, когда в 11 часов утра по настоятельной просьбе генерала Чеснакова генерал Барбович решил поддержать его полком, то в нем, по докладу командира полка (полковника Ковалинского), вместо должных 400 шашек оказалось 67.

К чести всех чинов нашего полка необходимо отметить, что, верные своему долгу, они стойко переносили очень тяжелое душевное состояние, полное сомнений, как удастся погрузиться, полагаясь исключительно на «слово», данное им старшими начальниками, что все они не будут брошены и что правилами погрузки установлено, что каждый начальник будет садиться на пароход после погрузки всей своей части.

В 7 часов вечера был получен приказ генерала Барбовича, чтобы с наступлением темноты, оставив на позициях только слабые разъезды, частями отходить на пристань, где бросить лошадей и грузиться на пароход «Аю-Даг». Когда в исполнение этого полк к 10 часам вечера прибыл на пристань и, спешившись и оставив на набережной весь конский состав, с большим трудом прошел к «Аю-Дагу», то оказалось, что на нем мест нет. Пароход собирался отходить и был перегружен частями 1-й кавалерийской дивизии; из Сводной кавалерийской дивизии на него попал только штаб дивизии с офицерским эскадроном, всего около 70 человек, и часть чугуевских улан и клястицких гусар. Таким образом, части, фактически прикрывавшие в этот день Новороссийск, бросались на произвол судьбы!.. Только после настоятельных требований генерала Чеснакова генерал Барбович, бывший уже на «Аю-Даге», послал на рейд к английскому командованию офицера с просьбой помочь оставшимся без места частям Сводной кавалерийской дивизии предоставлением какого-либо транспорта. После долгого, томительного ожидания вернувшийся офицер сообщил, что англичанами будет подан для погрузки пароход, который развезет всех на другие суда. Действительно, около 2 часов ночи подошел пароход, принявший первую партию в 300 человек и обещавший сделать сколько надо будет рейсов. По распоряжению генерала Чеснакова, заведующего погрузкой, в первую очередь ушли чугуевцы, во второй рейс были погружены конно-артиллеристы и часть клястицких гусар; отходя, командир парохода сообщил, что, согласно распоряжению английского командования, он больше не вернется. Оставался непогруженным весь наш полк, около 450 человек, и небольшая часть клястицких гусар. Положение создалось трагическое, все пароходы от пристани отошли, начинало светать, и было несомненно, что утром красные ворвутся в город…

Далеко на пристани, у цементного завода (Восточный мол), виднелся единственный еще не ушедший пароход, и вот туда к нему двинулся полк во главе с командиром. С большим трудом пробираясь через толпу, неся на себе седла, амуницию и пулеметы, подошел полк к Восточному молу, где, оказалось, заканчивает погрузку транспорт «Николай» (Самурский полк191 и др.), но он перегружен и никого больше принять не может… Наступило утро, с гор, окружающих бухту, начался пулеметный огонь красных. В таких трагических обстоятельствах командир полка решил идти в конец мола, уходящего в море, чтобы здесь, имея обеспеченный тыл, возможно дольше сопротивляться красным, и по команде «Мариупольцы, за мной!» полк двинулся по молу к морю.

У конца мола некоторые офицеры заметили небольшой брошенный катер, наполовину залитый водой, но еще с парами в котле. Поручик Векслер, как бывший моряк, определил, что еще около часа пары продержатся, и организовал управление катером, на котором генерал Чеснаков решил идти на рейд, где виднелись суда английской и французской эскадр и наши миноносцы. Полку было приказано оставаться на молу и ожидать возвращения командира. Едва управляясь, катер стал уходить в море, давая тревожные сигналы другим судам. Они были замечены, и к катеру подошел эскадренный миноносец «Пылкий»192, на котором был штаб генерала Кутепова. Когда генерал Чеснаков попал на «Пылкий» и доложил генералу Кутепову о положении брошенного полка, он получил приказание идти походным порядком на Геленджик, куда к вечеру будут поданы миноносцы. Ввиду явной невозможности исполнить этот приказ, генерал Чеснаков отказался и стал доказывать необходимость немедленно подать наши миноносцы к молу для спасения брошенных частей. Только после этого с «Пылкого» были даны сигналы на «Капитан Сакен»193 (штаб генерала Деникина), на миноносец «Беспокойный»194 и французские канонерские лодки «Дюшафолт» и «Ансень Ру».

Вскоре эскадренный миноносец «Капитан Сакен» с генералом Деникиным подошел к концу Восточного мола и принял группу мариупольцев и клястицких гусар, выстроившихся развернутым фронтом, имея перед собой полковой значок, укрепленный на английской пике. Эскадренный миноносец «Пылкий», на котором находился генерал Кутепов, подошел около 9 часов к Восточному молу, где принял около 300 человек, в том числе значительную часть непогрузившихся мариупольцев. Вскоре из города начался пулеметный, а потом артиллерийский огонь красных по молу, на что «Пылкий» отвечал огнем своей судовой артиллерии и, выпустив около 100 снарядов, привел в молчание противника. Принятые пассажиры переводились на «Императора Индии». Во второй рейс «Пылкий» оказал помощь имевшему аварию машины французскому миноносцу «Ансень Ру», выведя его на буксире на рейд. Эскадренный миноносец «Беспокойный», на котором был начальник дивизиона миноносцев капитан 1-го ранга Лебедев195, вошел утром в порт и, заняв позицию в его середине, обстреливал из своих трех 100-мм орудий красные части, прикрывая своим огнем действия других кораблей. «Капитан Сакен» вывел на рейд баржу, на которую погрузились остатки каких-то пехотных и казачьих частей, и там баржу взял на буксир один из пароходов. В это время Восточный мол был обстрелян с гор над цементным заводом пулеметным огнем. Вошедшая в порт наша подводная лодка «Утка» огнем своих 3 орудий рассеяла противника и дала возможность французской канонерской лодке «Дюшафолт» подойти к Восточному молу. Французы объявили, что они могут принять 190 человек, хотя по своему водоизмещению смогли бы принять до 300, то есть все остатки дивизии.

Оказавшийся здесь полковник Белевцов не желал грузиться до окончания погрузки всех чинов полка и, только уступая настоянию ротмистра Франка196 и поручика Ильинского, перешел на канонерку за 2—3 минуты до ее отхода. Никаких вещей, кроме винтовок и шашек, брать с собой французы не разрешали. Канонерская лодка «Дюшафолт» отошла от Восточного мола около 10 часов утра и прибыла в Феодосию около 17 часов того же 14 марта. Большинство оставшихся на Восточном молу мариупольцев принадлежали к пулеметному эскадрону.

На Восточном молу против цементного завода остались непогруженными многие части Донской армии, которые получили приказание эвакуироваться через Тамань, где были сосредоточены необходимые плавучие средства, но стихийно ринулись на Новороссийск, где и без них тоннажа не хватало.

При таких обстоятельствах многочисленная боевая эскадра бросила на произвол красных большое число воинских чинов.

Так закончилась для полка новороссийская трагедия.

Высадка и стоянка в Феодосии. К вечеру 16 марта в Феодосии с разных судов высадились разбросанные эвакуацией части полка и были размещены в бараках Феодосийского элеватора. Всего собралось 40 офицеров и около 370 гусар; недосчитывалось около 100 гусар, по большей части не смогших пробиться на мол. Все полковое имущество, равно как почти все собственные вещи офицеров и гусар, были потеряны; часть седел и пулеметы были брошены на молу за невозможностью с ними пробиться через толпу. Вообще материальное положение полка было катастрофическое.

Но все же полку удалось собрать около 100 человек пополнений (главным образом из казаков), получить немного вооружения и 2 пулемета.

23 марта приказом Донского атамана произведены были за боевые отличия подполковник Яновский в полковники и ротмистр Яновский в подполковники.

За отличную и доблестную боевую службу на офицерских должностях командиров взводов вольноопределяющиеся Албранд197, Великопольский198, Шахов-Корчинский199, Рачинский200 и Парада201 были произведены в корнеты.

Все произведенные господа офицеры в марте представлялись генерал-лейтенанту Богаевскому, неизменно сердечно расположенному к своим мариупольцам.

25 марта был переведен в полк и зачислен в списки полка помощник командира полка по хозяйственной части полковник Милович. Того же 25 марта, приказом Главнокомандующего генерал-лейтенанта барона Врангеля, Сводная кавалерийская дивизия была включена в состав 3-го Крымского корпуса и подлежала немедленному отправлению на фронт.

Расформировался запасный дивизион, и полковник Новов вернулся в полк и вступил во временное командование полком, занимая должность помощника командира полка по строевой части.

Отправление полка на фронт к Джанкою. 28 марта, в Страстную субботу, эшелон полка отправился из Феодосии в Джанкой. Праздник Пасхи встретили в вагонах. Состав полка: 45 офицеров, 435 штыков, 2 пулемета, ни одной повозки, ни одной лошади. 29 марта в Джанкое генерал Слащев произвел полку смотр, и в тот же день полк отправился на станцию Воинка, куда приехал и командир полка (он же начальник дивизии) генерал Чеснаков, ездивший к Главнокомандующему исходатайствовать скорейшее снабжение полка всем необходимым и главным образом хотя бы несколькими лошадьми для разведки и связи. Вести, привезенные командиром полка, были печальные: в снабжении полку было отказано за неприведением в ясность запасов, бывших в Крыму и вывезенных из Новороссийска(!), а главное – что в связи с предстоящей реорганизацией армии полку угрожает потеря своей самостоятельности и включение в состав сводного полка по общему плану новой организации регулярной кавалерии.

31 марта, согласно приказу генерала Слащева, на фронт был отправлен сводный дивизион (по одному эскадрону от полка) под командой полковника Яновского, остальные части отводились для реорганизации в район станции Сарабузы. От полка на фронте осталось по 1 взводу от эскадрона под командой ротмистра Гордеева.

Стоянка в районе станции Сарабузы. Последние дни полка как самостоятельной части. 1 апреля 1920 года полк был перевезен на станцию Сарабузы и разместился: штаб полка, лейб-эскадрон, 3-й, 4-й и пулеметный эскадроны в деревне Софиевке; 2-й эскадрон – в Чеюнче. 12 апреля 3-й эскадрон перешел в соседнюю деревню. Не допуская возможности расформирования части, имеющей прочную спайку, хозяйственный аппарат и более 400 штыков, командир полка с вновь назначенным помощником по строевой части полковником Нововым деятельно занялись приведением эскадронов в полную боевую готовность для участия в намеченном на 1—2 мая общем наступлении армии. Постепенно получено было недостающее вооружение и обмундирование, с большими усилиями добились аванса на покупку лошадей. За эти деньги к 1 мая каждый эскадрон получил по 5 лошадей (что составило целое событие в жизни полка); наладились хозяйственная часть, довольствие, пополнили хор трубачей (до 12 человек), ежедневно производились занятия, и к маю полк был приведен в хороший порядок. Не хватало лошадей, но все сознавали невозможность скорого их получения и горели желанием идти на фронт в пешем строю, чтобы там добыть себе коней. Всех волновали только упорные слухи о предстоящем скором расформировании полка как самостоятельной части, но никто не хотел верить возможности этого – все были твердо убеждены, что Главнокомандующий этого не допустит, узнав об отличном состоянии и твердой спайке полка. В свою очередь командир полка принимал все меры для доклада об этом Главнокомандующему, для чего несколько раз был в Севастополе у начальника штаба генерала Шатилова202. Тем временем оставленный на фронте наш эскадрон бессменно нес боевую службу на Чонгарском перешейке, участвуя во всех боевых действиях, и зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Были ранены ротмистр Гордеев (2 раза), корнет Великопольский и 17 гусар и убито 6 гусар.

9 мая полк справлял свой полковой праздник. Полковой священник, отец Николай Афонский, рано утром отслужил молебен во 2-м эскадроне, стоявшем сравнительно далеко от Софиевки, а в 11 часов – молебен перед фронтом остальных частей полка; по окончании богослужения командир полка генерал Чеснаков благословил полк иконой святого Николая Чудотворца, покровителя полка, и эскадроны разошлись на обед, а офицеры пошли на завтрак в Собрании.

В числе немногочисленных гостей была приехавшая поздравить родной полк Ольга Сергеевна Шидловская203, прослужившая в старом полку с 15 июня 1915 года до декабря 1917 года гусаром-добровольцем под именем Олега Шидловского. Скромен и печален был праздничный гусарский завтрак: то, что казалось невозможным, свершилось – в этот день стало известно, что официальным приказом полк включается в состав 4-го сводного кавалерийского полка 2-й кавалерийской дивизии, что командир полка получает другое назначение, одним словом, что мариупольцы прекращают свое самостоятельное существование…

9 мая, дополнительным приказом Донского атамана от 16 марта, за боевую службу были произведены в корнеты полка вольноопределяющиеся 3-го эскадрона Шишков и Дьяков.

На 16 мая было назначено отправление эскадронов в район станции Воинки для включения в состав новой организации, и последующие дни прошли в сборах к выступлению.

16-го в 6 часов вечера на плацу в деревне Спат был отслужен молебен, и командир полка обратился к полку с прощальным словом, благодарил за службу и напутствовал указаниями беречь традиции мариупольцев и заветы «дедов».

К 9 часам вечера полк погрузился в вагоны и отправился на фронт.

Этим, собственно говоря, заканчивается история Мариупольского гусарского Императрицы Елисаветы Петровны полка за время Гражданской войны. Дальнейшее есть история пребывания мариупольцев, как ячейки, в другой части.

Мариупольцы в составе 4-го Сводного кавалерийского полка. Войдя 5-м и 6-м эскадронами в состав 4-го Сводного кавалерийского полка, командиром которого был назначен Александрийского гусарского полка полковник князь Авалов204, тесно сплоченные мариупольцы свято сохранили свои полковые традиции, свою форму и впредь продолжали отличаться в боевых действиях.

Общее наступление армии было предпринято в конце мая. Оно превзошло все ожидания. Наши части, отбросив противника далеко за Перекоп и Сиваши, после упорных боев овладели местностью, лежавшей на север от Крымского полуострова и ограниченной с северо-запада нижним течением Днепра, от устьев его до Каховки. Противник отступал за Днепр. На правом фланге, заняв город Мелитополь, наши дивизии продвигались к границам Екатеринославской губернии. В середине июня, севернее Мелитополя, корниловцами, поддержанными броневиками, авиацией и 3-й Донской дивизией, был окружен и полностью уничтожен сильный конный советский корпус Жлобы, пытавшийся прорваться в Крым. Были захвачены вся артиллерия этой группы, свыше 40 орудий, до 200 пулеметов, около 2000 пленных и до 3000 коней.

Радостным событием было для нас, что после разгрома конного корпуса Жлобы стала производиться спешная посадка на коней нашей кавалерии, до этого времени действовавшей в пешем строю. После донских дивизий получили коней почти все наши регулярные кавалерийские части, реорганизованные в новые полки и составившие отдельный конный корпус, командиром которого был назначен генерал Барбович. В первых числах июля месяца 2-я конная дивизия, в состав которой входил и наш 4-й Сводный кавалерийский полк, перешла в конном строю в район города Жеребца, верстах в ста севернее Мелитополя, где и вела удачные бои против наступающих красных. 20 июля кубанцы и дроздовцы овладели городом Александровском на Днепре.