Истории Андромеды

Отряд ответил хором “Никак нет, сэр!”.

– Отлично, тогда скоро мы будем на передовой и сможем лично встретится с этими ублюдками.

Солдаты были воодушевлены, им не терпелось надрать задницы нацистам которые покусились на самое святое – военную диктатуру. Однако им не пришлось долго ждать, почти сразу после речи сержанта их корабль был подбит. Весь корабль затрясло, включилось аварийное питание, корабль начал стремительно падать и кружится в воздухе. Молодых тортуганцев охватила паника. Сержант Террис быстро пришел в себя и рявкнул на свое отделение:

– Готовьтесь к удару, вы, бесполезные куски дерьма! Хватайтесь за что-нибудь и держитесь крепче!

Солдаты бросились искать что-нибудь, за что можно было ухватиться, и их лица исказились от страха. Некоторые отчаянно цеплялись за свои сиденья, в то время как другие обхватывали своими мускулистыми руками перила и другие крепкие предметы. Террис крепко вцепился в опорную балку, его острые когти вонзились в металлическую поверхность. Он почувствовал смесь чистого адреналина, струящегося по его венам, и холодного ужаса, глодающего его грудь, когда всплыли воспоминания о предыдущих битвах. В считанные секунды шаттл врезался в густые джунгли внизу с оглушительным визгом и взрывом, от которого повсюду разлетелись обломки. Облака пыли окутывали все, что было видно, а пламя жадно лизало обломки. Кряхтя от боли из-за травм, полученных во время аварии, Террис собрал все силы, которые у него остались, чтобы встать посреди бойни. Кровь стекала по его похожему на клюв рту, смешиваясь с потом и грязью, которые пачкали его закаленный в боях панцирь. Он взглянул на то, что осталось от его части: некоторые неподвижно лежали, а кто-то выжил и пытался выбраться из под обломков, другие же, кто уже выбрался, помогали тем кто застрял или был без сознания. Когда выжившие солдаты выбрались из-под обломков и помогли своим раненым товарищам, на их лицах отразилась решимость. Вонь горящего металла, топлива и горелой плоти наполнила воздух, пока они оценивали свое положение. Мгновенное затишье было нарушено шквальным огнем со всех сторон. Флорцисты – искривленные, похожие на растения существа с острыми как бритва шипами, покрывающими их тела, и стеблями, служившими конечностями, – роились к ним с безжалостной эффективностью. Их оружие стреляло пропитанными ядом снарядами, которые рассекали воздух, словно смертоносные дротики. Сержант Террис заорал на свое осажденное отделение:

– Укрывайтесь, чертовы дегенераты! Найдите любое гребаное укрытие, какое только сможете, и стреляйте в ответ!

Его зоркий взгляд остановился на раненом солдате, чья окровавленная нога не позволяла ему двигаться достаточно быстро, чтобы избежать очередного залпа игл, пронзивших его грудь. Террис мог только беспомощно смотреть, как он умирал, крича в агонии. Яростно ругаясь себе под нос, Террис нырнул за большой кусок обломков, оставшихся от разбитого космического корабля, и начал ответный огонь по врагу. Он чувствовал, как в нем закипает горячая ярость при виде каждого павшего товарища, подпитывая его решимость уничтожить этих чудовищных флорцистов во чтобы не стало. Пришло сообщение по радио, помощь уже в пути, надо было только продержаться. Сержант Террис гортанным рычанием отдал приказ своему отделению:

– Держите свои позиции и не позволяйте этим долбаным флорцистам подойти ближе! Если потребуется, дайте огонь на подавление!

Запах пороха смешивался с едким зловонием ядовитых снарядов их врагов. Солдаты начинали чувствовать себя ошеломленными огромным количеством приближающихся к ним врагов; на их лицах читался страх. Но Террис не сдавался. Его глаза яростно блестели, даже когда пот лился по его лицу, смешиваясь с кровью из ран. Он прыгал и петлял под пулями, отвечая на выстрелы при каждом удобном случае, мрачная решимость отразилась на его рептильном лице.

– Сэр, – с тревогой выкрикнул один из солдат сквозь пронзительный шум их системы связи, – у нас есть расчетное время прибытия подкрепления?

Террис стиснул свой похожий на клюв рот, прежде чем ответить между очередями выстрелов:

– Они скоро придут! Просто держите эту позицию несмотря ни на что!

Поле боя превратилось в АД. Сержант Террис взревел от ярости, наблюдая, как падают его солдаты. Вонь горящей плоти и листвы была почти невыносимой, темные столбы дыма вздымались над пологом джунглей, а вокруг бушевал огонь. Различные части солдатских тел, некоторые из которых еще дергались в жестокой пародии на жизнь, валялись на земле, словно гротескные трофеи, захваченные их противниками-садистами. Его рептильные глаза горели яростью, когда силуэты зловеще мерцали на кровавом фоне, отбрасываемом пламенем, пожирающим деревья. Каждый павший флорцист, казалось, лишь умножался, поскольку их место занимали новые солдаты. Террис вышел из себя, он не хотел больше прятаться за укрытиями; пришло время прорваться или умереть, пытаясь. Он сделал свой ход, схватив тяжелый пулемет и стиснув клюв.

– Слушайте сюда, бесполезные ублюдки! – проорал он оставшимся членам отделения – Мне наплевать, если у нас осталось всего несколько минут до прибытия подкрепления! Мы идем в чертову атаку! Мы разорвем этих мразей на части!

Лицо сержанта Терриса исказилось в диком оскале, когда он и его оставшиеся солдаты вырвались из своих укрытий, готовые сражаться зубами и когтями за выживание. Эмоции бурлили под поверхностью – ужас, ярость, отчаяние – подпитывая их пыл даже перед лицом, казалось бы, непреодолимых препятствий. Тяжелый пулемет в руках Террис взревел, как разъяренный зверь, изрыгая смерть на наступающих флорцистов. Пули пробивали лианы и лепестки одинаково; уничтожая конечности и отрывая головы от тел, прежде чем оставить пятна черного ихора на некогда оживленных джунглях. Тела начали накапливаться; некоторые тортуганцы, другие флорцисты, создавая извращенную картину, от которой разит воплощенной жаждой крови. Отчаянные крики пронзили воздух, когда один за другим солдаты Терриса замертво падали – конечности были оторваны от туловищ; внутренности шлепаются на выжженную землю с тошнотворным шлепком. Хотя безнадежность закрадывалась с каждой последующей потерей его товарищей по оружию, сержант Террис отказывался позволить ей полностью поглотить себя. Вместо этого он позволил ему удесятерить собственную ярость: каждый слезливый вопль, исходящий от павших воинов, только разжигал в нем еще большую жестокость. Пропитанный потом и кровью – как друг, так и враг – сержант Террис рванул вперед, как одержимый, с убийственной точностью стреляя из пулемета. Вскоре, сержант Террис споткнулся, когда на него обрушился внезапный натиск ядовитых жал флорцистов. Мир закружился вокруг него, и его зрение затуманилось, в то время как бессвязные, ужасающие галлюцинации охватили его. Когда-то знакомые джунгли превратились в сумасшедший пейзаж: корявые деревья тянулись вверх в агонии, словно корчащиеся трупы; гнилостный запах разложения царапал ему ноздри и обжигал горло. Его враги нависли над ним – отвратительные неописуемые чудовища, похожие на ужасающую смесь растений и живых трупов. Впервые в жизни Терриса охватила паника. Окруженный невообразимыми ужасами, даже этот закаленный в боях ветеран дрожал под сокрушительной тяжестью страха, грозившего поглотить его целиком. Он лихорадочно взглянул на свой отряд, пока они сражались изо всех сил против этих неописуемых тварей. Сквозь кошмарную какофонию прорывались их крики – кто-то молил о помощи; другие молят о смерти. На мгновение сержант Террис почувствовал то, чего никогда не думал, что испытает: непреодолимое желание бросить своих товарищей в обмен на собственное выживание. Среди хаоса он заметил сверкающий ручей, прорезающий джунгли, который казался почти безмятежным среди своего гротескного окружения. Казалось, это сулило спасением или хотя бы временной передышкой от охватившего его всего безумия. Он, видя этот ручей единственным спасением, отказался искать другие варианты и приказал отряду бежать к нему. Сердце Терриса колотилось в груди, когда он и остатки его отряда бежали к ручью, преследуя этот неуловимый проблеск надежды. Однако в тот момент, когда их ноги плюхнулись в воду, стало ужасающе ясно, что они попали головой вперед в смертельную ловушку. Оглушительный взрыв разорвал ночной воздух, когда мины, закопанные в русле ручья, взорвались одна за другой. Сержант Террис почувствовал невыносимую боль, исходившую из нижней части тела, только чтобы посмотреть вниз и увидеть то, что осталось от его ног – обугленные культи, сочащиеся густой кровью. Его оставшиеся солдаты вытащили его обратно на землю среди их собственных криков и рыданий. Предательство мелькнуло на их лицах: предательство от того, что они попали прямо в руки врага; предательство, наблюдая, как их товарищи падают один за другим, казалось бы, ни за что. Преодолев чувство вины и ненависти к себе, сержант Террис понял, что все испортил из-за своих неконтролируемых эмоций. Он не мог вернуться сейчас – все, что оставалось, это умереть как солдат.

– Бегите отсюда со всех ног!

Солдаты не понимали что он хочет им сказать, ведь они не знали что делать без своего сержанта посреди горящих джунглей, полных тварей которые хотят их убить.

– Уебывайте отсюда нахуй! Это приказ!

Переглянувшись между собой, а потом посмотрев на сержанта, они убежали, оставив своего сержанта одного. Когда вражеские силы приблизились к нему, начав окружать, сержант Террис стиснул зубы и крепко сжал гранату в руке. С трудом глотая слезы, грозившие пролиться, он апатично взглянул на потрепанные остатки некогда гордого отряда, убегающего в джунгли, после чего сказал про себя:

– Я все проебал…

Дрожащими когтями он выдернул чеку из гранаты, бормоча себе под нос последнюю молитву.

ИДИ И УМРИ

Кжак бежал по полю боя, которое напоминало перепаханную взрывами поляну, покрывшуюся кровью и грязью вперемешку с кишками и внутренностями павших солдат. Его встретили смертельные лазеры которые расчленяли неудачливых солдат, и бомбы которые взрывали на куски технику и все что было рядом. Снаряд взорвался рядом с Кжаком, сильно оглушив его. Он упал на землю, винтовка выпала из его рук и ее подобрал другой солдат. Ему пришлось отползти в укрытие. Оглядевшись по сторонам, он увидел перед собой комиссара, который поднял на него тяжелый пистолет.

– Вперед мразь! Иди и умри за свою родину!

Раздался строгий голос комиссара который как и Кжак, был гуманоидным жуком с 12 конечностями. Сам Кжак был не против вернутся в бой, но у него просто не было оружия. Он поднял взгляд на пистолет офицера и ответил ему:

– Товарищ комиссар, у меня нет оружия!

Такой ответ не устроил комиссара. Комиссар закричал на солдата и из его жвал полетели слюни:

– Это не повод отказываться от боя!

Комиссар опустил пистолет и всучил в лапы Кжака саперную лопату.

– Если у солдата нет оружия, то он будет драться голыми руками пока не отберет его у противника! А теперь взял лопату и пошел штурмовать пулеметные точки врага!

Кжак понимая что идти на пулеметы с одной лопатой было самоубийством, все же взял лопату. Он, крепко сжимая саперную лопату двумя верхними конечностями, решительно стиснул челюсти. Едкий запах горелой плоти и пороха наполнил воздух, пока он готовился к смертельной атаке на вражеские позиции. Кжак в последний раз взглянул на комиссара, прежде чем броситься вперед вместе с остальными солдатами на мясной штурм. Его глаза выражали отчаяние и ненависть, когда он мчался сквозь пыль и обломки, уклоняясь от смертоносных вражеских лучей и снарядов. Вместе, они огромной толпой ринулись на пулеметы врагов которые перемалывали их в фарш и беспощадно разрывали на куски. Бежавшие рядом с Кжаком солдаты погибали один за другим, не успевая достигнуть окопы противников. Лазеры были уже в смертельной близости к Кжаку, а тела союзников уже не могли защитить его как прежде. До окопов оставалось несколько метров. Кжак понял – все или ничего. Он использовав все свои силы, выбрался из общего потока солдат и разогнавшись, прыгнул в окоп врага с одной лишь лопатой. Быстрая вспышка мелькнула в сенсорах их стальных противников, прежде чем он хлестнул их грязной саперной лопатой – ее край глубоко впился в голову робота с тошнотворным скрежетом металла. Он забрал лазерную винтовку у мертвого врага и несколько роботов тут же повернулись к нему, став стрелять в его сторону. Используя свою врожденную ловкость и скорость, Кжак уворачивался и лавировал между укрытиями, одновременно стреляя в ответ со смертельной точностью – каждое нажатие на спусковой крючок приводило к тому, что части врагов-роботов разлетались на части с искрами, а едкий дым заполнял узкие траншеи, создавая апокалиптическую атмосферу. Однако даже молниеносная реакция Кжака не позволяла избежать каждого выстрела; один луч задел его нижнюю конечность, в результате чего его хитиновая нога валялась на земле. Несмотря на мучительную агонию, разрывающую нервы, Кжак продолжал стрелять и сдерживать противников, до тех пор, пока не прибыло подкрепление. Вместе они добили оставшихся роботов и сформировали отряд, пойдя вглубь траншей на зачистку оставшихся противников. Траншеи извивались как кошмарный лабиринт, тая на каждом своем повороте смертельную опасность. Роботы именуемые “Механойдами”, сражались изо всех сил, не желая отдавать захватчиком ни пяди своей земли. Кжак стрелял из лазерной винтовки в быстрой последовательности – лучи прожигали металлические тела, пока его товарищи стреляли из простых винтовок и других захваченных орудий по оставшимся противникам. Когда выстрелы в траншеях стихли, лежало много трупов. Не теряя времени, его отряд тут же захватил пулеметные точки и стал использовать их против врагов. Кжак занял пулеметную позицию, схватив своими многочисленными лапами тяжелый лазерный пулемет. Его глаза сузились в предвкушении, когда он увидел нескончаемое море чудовищ-роботов, приближающихся к их позиции. Отовсюду раздавались громовые выстрелы, когда Кжак и его товарищи открыли безжалостный огонь по приближающейся орде. Куски металла летели по воздуху, как шрапнель – апокалиптическая буря, в которой мучительные крики смешивались с нечестивым скрежещущим звуком, который, казалось, олицетворял саму ненависть. Несмотря на такое численное превосходство, Кжак не поддался на страх перед этими бездушными мерзостями. Он вызывающе заревел, разряжая капсулу за капсулой во все, что осмеливалось подойти достаточно близко – конечности роботов летели во всех направлениях, оставляя за собой следы густого дыма и горящих обломков. Но даже среди этого водоворота разрушений, которые они обрушили на своих врагов, Кжак не мог не почувствовать, как его внутренности становятся ледяными, когда он заметил приближающиеся танки противника. Оглушительный грохот их выстрелов разносился по всему полю боя, и Кжака охватило тошнотворное чувство, когда он наблюдал, как товарищей разрывает на части опустошительные взрывы – кровь и запекшаяся кровь, разбрызгивающиеся по траншеям, рисовали ужасную картину надвигающейся гибели. Солдаты принесли ящики с противотанковым оружием. Комиссар приказал вооружиться реактивными установками и отразить танковую атаку, во чтобы это не стало. Быстро вскочив на ноги и под явным давлением, солдаты спешили доставить противотанковое оружие на передовую. Их лица исказила мрачная решимость, а мышцы напряглись под тяжестью неуклюжего вооружения, которое несли к выжившим в бою. Услышав приказ комиссара среди нескончаемой какофонии хаоса и разрушения, окутывающего их, Кжак отказался от контроля над своим крупнокалиберным пулеметом в пользу одного из таких ракетамётов, который вонзил ему в верхние конечности однополчанин. Он быстро скорректировал свою стойку, используя несколько ног для устойчивости, прежде чем направить оружие на приближающиеся танки – на лицах было написано убийственное намерение, не выдающее ни намека на милосердие или раскаяние. Пока танки продолжали безжалостно стрелять по разрушенным траншеям, превращая когда-то укрепленные позиции в неразличимые груды, уничтожая всех, кто осмеливался противостоять им, Кжак прицеливался через затуманенное зрение, омраченное потом и потеками грязи. Он нажал на спусковой крючок, выпустив смертоносную ракету, которая взлетела в наполненный дымом воздух, оставляя за собой огненный шлейф, словно мстительная комета, стремящаяся уничтожить врага. Раздался оглушительный взрыв, когда во все стороны разлетелись металлические осколки и искривленные обломки. Когда-то грозная башня танка вспыхнула пламенем и полетела сквозь водоворот искр, прежде чем, наконец, рухнуть на землю с тошнотворным хрустом. Но эта маленькая победа была недолгой. Когда другие вражеские танки маневрировали к их позициям, Кжак мог видеть, что они извлекли уроки из уничтожения своего товарища – теперь активно двигались и стреляли по позициям его однополчан с ужасной точностью. Зная, что он не может дать ни минуты передышки ни себе, ни своим врагам, Кжак крепко стиснул челюсти, зарядив еще один снаряд в свою ракетницу. Запах страха и пота пропитал воздух, когда отчаяние заставляло каждого коммунария сражаться со всем, что у них осталось. Выкрикивая проклятия, Кжак нацелился на один из наступающих танков и выстрелил снова, наблюдая, как ракета устремилась в погоню за своей добычей, подобно мстительному ангелу, несущему гневное возмездие тем, кто стремился их уничтожить. Танк взорвался и разлетелся на части, а следом за ним еще один и еще…Они стреляли до тех пор, пока их снаряды не закончились. Казалось, победа была близка, но враги не кончались…Туман войны рассеялся, показав за разрушенными танками, целые армады вражеской техники, солдат и огромных мехов, идущих к ним чтобы их уничтожить. Кжак увидел приближающихся чудовищных роботов и технику, их пугающее присутствие отбрасывало разрушительную тень на поле боя. Те кто не был коммунарием, попытались сбежать, но были быстро расстреляны комиссарами. Был получен приказ “Ни шагу назад”, это означало что окопы должны были быть удержаны любой ценой. Солдаты стали готовится к своему последнему бою, а комиссары стали собирать отряды смертников.

– Ты хорошо послужил своей стране, вот твоя медаль.

Сказал комиссар, прицепив на грудь Кжака медаль.

– Но теперь пришло время пожертвовать своей жизнью на благо Родины.

Он отвел Кжака к остальным смертникам. Им надели на груди связки гранат, предназначенные только для того, чтобы взорваться вместе с ними. Комиссар стал кричать героическую речь о том, что у них выпала уникальная возможность послужить своей стране и навсегда стать героями, но Кжак не слушал его, он смотрел на свою медаль и думал. Он думал о своем доме, семье, друзьях и о том немногом, что по-настоящему приносило ему радость в этой жизни. Он чувствовал обиду, грусть и полное разочарование из-за того что его просто использовали, а теперь хотят выбросить в суицидальной атаке. Однако он не дал этим мыслям поглотить его разум. Несмотря на все это, он понимал, что это было необходимо. Он должен сражаться и пожертвовать своей жизнью, чтобы другие могли жить. Преисполненный новой решимостью, Кжак приготовился к своей последней атаке. Комиссары дали свисток, и группы смертников выбежали из окопов, прыгая под ближайшую технику чтобы взорвать ее. Кжак бежал под градом лазеров и взрывов снарядов. Он заметил ближайший вражеский танк и побежал к нему, активировав взрывчатку. Время вокруг него, казалось, замедлилось, когда адреналин струился по венам, а страх смешивался с гордостью в опьяняющем коктейле. Он прыгнул под чудовищную машину за мгновение до того, как взорвалась бомба – мрачная решимость навсегда запечатлелась на лице, отражая ужасную судьбу, ожидавшую его по ту сторону. Взрыв без разбора разорвал Кжака вместе с танком на части; куски плоти и обломков разлетелись в разные стороны, словно конфетти из праздничной хлопушки.

ЗА СВЕТОНОСНОГО

Ричард был обычным фурри бандитом, который грабил торговые суда. Но теперь, когда раса кровожадных роботов “Механойдов” стала угрожать всей галактике, ему пришлось присоединиться к ополчению крестонов, став воином “Длани Бога”. И поначалу было круто, он занимался своими любимыми делами, а именно убивал, грабил и участвовал в безумных баталиях. Но теперь его ждало испытание не только его веры, но и жизни. Перед ним и его братьями по оружию стояла огромная армия роботов с современным вооружением, когда у него и его соратников было лишь холодное оружие и животные.

– У них может быть огромная смертоносная армия и передовое оружие, но они ничто перед нами, потому что с нами Бог. Они просто сдохнут, а мы попадем в рай!

Торжественно сказал паладин армии. Ричард стал молится. Однажды он смеялся над религиями и теми, кто поклоняется богам, но теперь он сам стал тем, над кем он смеялся. Он стал видеть в своих как хороших делах, так и плохих не просто потребность, а священную миссию. Он жаждал искупления своих грехов и эта возможность у него наконец-то появилась. Когда он закончил молится, раздался звук горна, армия понеслась на своих диких животных прямо на полчища роботов. Ричард яростно взревел когда его дикая тварь понеслась вперед. Среди хаоса и кровавой бойни воздух был насыщен зловонием горелой плоти и крови. Его братья по оружию падали один за другим, пока он несся через их трупы и смертельные лучи врагов. Сердце колотилось в груди, как боевой барабан, когда он приблизился к рядам механоидов. Он ворвался в их ряды, владея своим лазерным копьем со смертельной точностью, рубя и нанося удары каждому роботизированному чудовищу в пределах досягаемости. Когда он с горячим рвением боролся за искупление, Ричард не мог не принять ту же пламенную страсть, которая когда-то характеризовала его в более темные времена. Звуки ломающегося металла эхом разнеслись по полю боя; Ричард умело отрезал головы, конечности, туловища атакующим механойдам. Искры летали вокруг него, как фейерверки, когда зловонные синтетические жидкости брызнули на его доспехи. Дикое животное под Ричардом заревело от боли, когда десятки клинков механойдов стали протыкать его насквозь. Пошатнувшись, оно замертво свалилось на землю, сбросив с себя наездника. Сердце Ричарда сжалось, когда его верный спутник лежал мертвый на нем. Он поспешно оттолкнул зверя, чтобы иметь возможность вскочить на ноги и продолжить бой. Выражение его лица было искажено смесью ярости и печали, когда он снова ринулся в бой. Пехотинцы прибыли как раз вовремя, чтобы присоединиться к Ричарду в этой адской битве против, казалось бы, бесконечных полчищ машин. Те, кто сражался с непоколебимой верой, чьи лица выражали решительную гримасу или выражение праведной ярости, выживали в каждом столкновении, в то время как другие колебались и гибли ужасной смертью. Бензопилы с жужжанием прорезали воздух, расчленяя тела и отрубая конечности, брызги крови заливали все доступные поверхности. Лезвия сверкнули, прежде чем вонзиться глубоко в плоть и кости, вызывая тошнотворный хруст. Запах страха смешался с запахом крови, богатой железом. Его ледяные голубые зрачки вызывающе сузились; хотя положение казалось совершенно безнадежным, они все еще были живы! Каждая клеточка его мускулистого тела кричала о победе, когда он размахивал своим лазерным копьем с новым пылом, присущим только тем, кто готов умереть за свою веру.

– За Светоносного! – вызывающе закричал Ричард, бросившись на врагов с копьем.

Враги пронзали его тело своими холодными клинками, но он продолжал сражаться с диким отчаянием. Боль от многочисленных ран подпитывала его решимость, а его вера в Светоносного только укреплялась с каждым обжигающим лазерным ожогом и глубоким порезом от бензопилы. Кровь лилась из мучительных порезов на его когда-то безупречном теле; Скривившись от боли, но отказываясь признать поражение, Ричард зарычал и ринулся дальше со свирепой стойкостью. Его глаза горели, как чистый небесный огонь, пока он смотрел на механойдов с неприкрытой ненавистью. Он безжалостно атаковал, уклоняясь от жужжащих лезвий бензопилы всего на несколько дюймов, когда они угрожали перерезать ему горло или вырезать его основные органы. Капли пота катились по серому меху, спутавшемуся с его покрытого шрамами лица, – свидетельство непоколебимой воли, выходящей за пределы своих возможностей. Сбитые с толку этим, казалось бы, бессмертным воином, который отказывался умирать даже под их безжалостным натиском, некоторые механойды дрогнули в замешательстве, прежде чем были жестоко убиты копьем Ричарда. Внезапно один из роботов вырвался из общей сражающейся массы, вонзив в глаз Ричарда свой клинок. Зрение Ричарда на мгновение затуманилось, когда из его левого глаза вырвалась жгучая боль, а клинок механоида вонзился.глубже в глазное яблоко. Он чувствовал, как жидкая кровь и стекловидное тело смешиваются и стекают по его покрытому шрамами лицу. Он зарычал, как дикий зверь, изрыгая ненормативную лексику изо всех сил.