Секретарь для злодея

Смешная. Еще совсем девчонка, у которой, наверное, случилось, по ее мнению, что-то непоправимое. Да только справиться можно с любыми трудностями, если это не смерть.

На меня всегда безотказно действовали Юлины слезы, но за прошедшие два года я и не помнил, чтобы кто-то из знакомых передо мной плакал. Забытые чувства всколыхнулись в груди, сжали горло крепкими тисками, отозвались в сердце болью. Моя жена умерла два года назад, но я до сих пор не мог смириться с этой потерей. Как не мог смириться и со смертью годовалой дочки.

Нелепая автокатастрофа.

Нелепая по своей сути. И пусть уснувшего водителя, который ехал за рулем мазды в то злополучное утро, наказали, мне от этого легче не стало. Поначалу жадно лелеял собственные воспоминания, не давал маме раздать их вещи, сделать ремонт. Подолгу уходил в запой, восстанавливал в памяти все сны, в которых мы были по-прежнему вместе. Врет тот, кто говорит, что время лечит. Оно не лечит. Боль притупляется, но не исчезает вовсе. Пустоту в душе ничем невозможно заполнить, хотя я пытался. После передышки с головой ушел в работу, и именно она меня спасала от сумасшествия. Она и тренировки.

Спорт утром, чтобы избавиться от злости на этот проклятый мир. Работа допоздна, а потом снова спорт, чтобы от изнеможения не снились кошмары, выворачивающие душу наизнанку. В этих кошмарах мы снова ругались, потому что Юля собиралась ехать одна за рулем на другой конец города, не желая ждать, пока я освобожусь. Я настаивал на своем – прекрасно знал, как неуверенно она водит, – но стоило ей заплакать, я тут же сдался. Понимал, что она устала сидеть дома, а потому я отпустил ее по магазинам. Уж лучше бы запер…

Злость на себя всколыхнулась в груди, а я расслышал ответ незнакомки:

– Я мужа жду, – пробурчала она испуганно.

– Вытрите слезы, – сухо бросил я, доставая из кармана платок. Взгляд мой сам собой зацепился за переноску, но я отогнал ненужную жалость. Пусть муж переживает о ее слезах. – Лицо замерзнет.

Войдя в холл первого этажа, я коротко здоровался с подчиненными, что встречались на моем пути. Неестественная тишина в лифте вынуждала задуматься о том, какое у меня сейчас выражение лица. Каждый в моей компании знал, что, если я злой, меня лучше вообще не трогать.

И вот на что я разозлился? На слезы этой девчонки? На то, что сидит на лавочке с маленьким ребенком, несмотря на то, что уже смеркается? Или на то, что этот самый муж держит их на улице вместо того, чтобы скорее появиться?

А все-таки смешная. И шапка у нее смешная – с помпоном. И глаза большие, кажущиеся наивными на первый взгляд. А уж ярко-желтый пуховик. Птичка, да и только. Только не воробышек, а храбрая канарейка. Неловкая, молодая, но жутко гордая.

Печальная улыбка скользнула по губам, а я вышел на двадцать третьем этаже, чтобы отстраненно подумать о том, что за время поездки никто на этажах не выходил и не входил. Синхронный вздох облегчения за своей спиной я расслышал отчетливо, но оборачиваться не стал. Теперь все сотрудники весь день будут ходить как шелковые, потому что если я улыбаюсь, значит дело пахнет жареным.

– Ольга Николаевна, кофе, прессу и предварительный договор от корейцев, – потребовал я, не останавливаясь, завидев, как женщина спешно кладет трубку обратно. То есть ей уже сообщили о том, что я здесь.

– Сейчас принесу, – почтительно кивнула она, ограничившись в это утро немногословностью.

Зайдя в кабинет, я остановился у окна, вглядываясь в парковую зону перед зданием, но яркого желтого пятна под светом фонарей не обнаружил. Все-таки дождалась.

– Двойной американо, – уточнил я, выглянув за дверь.

Вечер предстоял не из легких.

Никак не мог понять, кто в моем коллективе сливает информацию конкурентам. Так долго добивался ответа от корейцев, предлагал им все блага, чтобы купить этот чертов завод по переработке металла, а буквально на днях узнал, что им поступило второе предложение, ничем не отличающееся от моего, а раз есть спрос, значит, ценность объекта увеличивается. И ладно бы, если бы там действительно были золотые прииски, но завод давно забросили, а значит, в него придется вложиться по-крупному, но, видимо, корейцы понимать это не хотели. Я же желал любым способом прорваться на их рынок. Это открывало для моей компании новые возможности, но кто-то сильно постарался мне насолить.

Пока не удавалось никого поймать за руку. Да и кого подозревать? Предпочитал всех, но о моих переговорах знали лишь единицы, которым я доверял безоговорочно. Осложнялось все тем, что корейцы решили лично приехать сюда, чтобы поочередно встретиться со мной и с моим конкурентом – компанией «ВашМетСтрой». Они выслали предварительный договор, на изучение и анализ которого у меня имелась только неделя, но пока не знал, что еще могу им предложить, чтобы они не завышали изначальную стоимость. Разве что заложить им собственную душу.

Частенько ловил себя на том, что против своей воли неосознанно подхожу к окну и вглядываюсь вниз. Ночь уже плотно заняла небо, а я все возился с документацией, так и не притронувшись к договору. В итоге решил, что почитаю его дома, – нередко так делал. Все лучше, чем бессонными ночами бесцельно смотреть телевизор.

– И что же мы опять тут сидим? – поинтересовался я у тишины, вглядываясь в желтое пятно внизу, что снова было приковано к лавочке.

Все-таки у нее что-то случилось. Лучше бы дома сидела в тепле, а не морозила ребенка понапрасну.

Спешно покидав документы в папку, я накинул на плечи пальто и схватил борсетку. Нетерпеливо постукивал пальцами по столу, дожидаясь, пока ноутбук завершит работу приложений. Простая комбинация – первый этап, который не даст злоумышленникам проникнуть. Пароль на выключение, отличный от того, с каким происходит включение, – второй этап. Кодовый замок с тросом, прикрепленным к полу, – третий этап. Кто-то бы назвал меня параноиком, но все, что принадлежит мне, я привык беречь.

Мимоходом взглянув в окно, я остановился, всматриваясь в парковую зону. Желтое пятно исчезло, бесследно испарилось, а я подумал о том, что от работы у меня, похоже, разыгралось воображение. Психологи говорят, что люди могут видеть то, что хотят увидеть, но разве я хотел?

«Пусть лучше желтые птички, чем зеленые человечки», – усмехнувшись, подумал я и все-таки вышел в секретарскую.

– Вы закончили? – поинтересовалась Ольга Николаевна, устало потирая виски.

– Да, можете идти домой, – закрыл я дверь на ключ, оборачиваясь.

– Павел Викторович, я хотела с вами поговорить, – обратилась ко мне женщина, поднимаясь.

– Это не дотерпит до утра?

– К сожалению, нет. Я долго собиралась с мыслями и думаю, что утром навряд ли отважусь, – честно признала она и сделала глубокий вдох, как перед прыжком в ледяную воду. – Я понимаю, что вы привыкли отдавать работе всего себя, но я не могу работать по тринадцать часов в день, а то и по шестнадцать. Мне возраст уже не позволяет совершать такие подвиги. Я благодарна вам за бонусы и премии, которые вы мне ежемесячно выплачиваете, но боюсь, они не стоят того, чтобы я умерла прямо на работе. Я вас очень уважаю, но отныне собираюсь работать по графику, который оговорен в моем трудовом договоре. Если вы захотите, чтобы я уволилась, я пойму, – подытожила она.

– Я понял вас, Ольга Николаевна, – кивнул, впервые за последнее время присмотревшись к женщине. Она действительно постарела за эти годы, а я даже не задумывался над тем, что ей сложно работать допоздна, привыкнув к ее выносливости. – Работайте по графику. Я постараюсь найти помощницу на внеурочное время. Хорошего вечера.

Проблема казалась мне пустяковой. Наверняка найдется молодая особа, желающая подрабатывать секретарем по вечерам. Ничего сложного – распечатать и принести документы, которые я прошу, сварить кофе, заказать ужин, закрыть кабинет. Основную работу Ольга Николаевна выполняла днем, а по вечерам оставалась именно из-за таких вот мелких задач. На крайний случай я мог бы и сам все это делать.

Холодный воздух ворвался в легкие, коснулся лица, и дышать стало легче. Посмотрев на небо, усмехнулся нерешительности секретаря и сделал только шаг, увидев птичку там же, где встретил ее сегодня впервые. Да только переноску теперь она прижимала к себе.

– Все еще ждете мужа? – спросил я, останавливаясь рядом с ней.

Те слезы, что я видел несколько часов назад, были цветочками по сравнению с истерикой, в которой девушка пребывала сейчас. Она не могла произнести ни слова внятно, но протягивала мне платок, о котором я уже и думать забыл. Ну не из-за платка же она плачет? Где ее чертов муж, который никак не решается прийти?

– Пойдемте, – забрал я у нее переноску, понимая, что в таком состоянии она может не дай бог ее уронить. Злость пробирала до самой души, но злился я не на нее, а на идиота, который бросил ее здесь.

Мигом оказавшись на ногах, девчушка смотрела на меня в неверии. Лишь тянула руки к сумке-переноске, но так и не могла ничего произнести, задыхаясь. Наверное, уже от возмущения.

– Пойдемте, – повторил я с нажимом, когда она почти коснулась ремешков.

Совесть не позволяла оставить ее на улице. Даже если она действительно ждет мужа, который наверняка провалился по пути сквозь землю, лучше пусть делает это в теплом месте. Так, по крайней мере, дурная голова не простудится да и ребенок не заболеет. Крохотный же еще совсем.

Я сделал только два шага по направлению к машине, когда эта ненормальная запрыгнула мне на спину, вцепившись руками в шею. Теперь уже настала моя очередь удивиться. Осторожно поймав ее за капюшон свободной рукой, без труда отцепил от себя, но так и продолжал держать на вытянутых руках. Во избежание, так сказать.

– Вы с головой дружите? – поинтересовался я, оценив и то, как она пытается достать до меня ногами. Храбрая, но безголовая птичка.

А если бы я на автомате перекинул ее через голову? Ехали бы мы сейчас не в теплое место, а в травмпункт.

– Отдайте мне дочку! Немедленно отдайте мне дочку! – сипло требовала она. Тряслась, боялась, но все равно требовала. – Я вас убью, если тронете ее хоть пальцем!

– Я отдам, вы только успокойтесь, – постарался я улыбнуться как можно доброжелательнее. За кого она меня приняла?

С трудом удерживался от того, чтобы не рассмеяться. Аккуратно опустив ее на ноги, еще некоторое время подержал ее за капюшон, убедившись, что она стоит на ногах и падать не собирается.

Воинственно смотрела на меня из-под шапки, которая съехала на глаза. Поправив головной убор, уступил мимолетному желанию потрогать помпон. Мягкий, но ершистый, как и хозяйка.

Старался воздержаться от резких движений, а потому осторожно протянул переноску, но не отдавал. Во-первых, еще не до конца был уверен в том, что она ее удержит, а во-вторых, пока переноска у меня – она будет говорить, но как только отдам – сразу сбежит.

– И куда вы сейчас пойдете? Обратно на лавку? – с улыбкой следил я за ее потугами. Девчонка пыталась по одному разжать мои пальцы, но у нее ничего не выходило.

– Даже если так, вам-то что? Я мужа жду, – храбро выплюнула она, небрежным жестом поправив снова съехавшую шапку.

– Что-то он не торопится. Днем ждали, сейчас вот уже больше двух часов сидите мерзнете. Себя не жалко, так хоть ребенка пожалейте, – попытался я призвать ее к разуму.

– Не ваше дело, – громко шмыгнула она носом. Все-таки я был прав – замерзла.

– Не упрямьтесь. Если вам негде остаться, вы можете переночевать у меня. Заодно и расскажете, что у вас приключилось. Конечно, если захотите. Вдруг я смогу вам помочь, – я произнес все это прежде, чем сам понял, что говорю.

Собирался дать ей отсидеться у себя до встречи с мужем. В крайнем случае отвезти туда, куда скажет, но, видимо, язык мой сегодня связь с разумом не поддерживал. Впрочем, то же самое касалось и сердца. Ну не мог я оставить ее на улице. Понимал, что произошло нечто неординарное, а иначе стала бы мать морозить своего ребенка на улице на протяжении нескольких часов? Я ведь могу помочь. Так почему бы и нет? Возможно, где-то в другой жизни кто-то точно так же поможет моей жене и моей дочке.

Я изо всех сил пытался выглядеть благонадежным. Мысленно просил ее довериться мне, но видел смятение и нервозность. Она будто разрывалась, не зная, как поступить. Эмоции так легко читались на ее лице. Птичка оказалась раскрытой книгой. Хоть прямо сейчас бери и изучай.

– Имейте в виду, – вновь нахохлилась она, задирая нос до небывалых высот. – Я знаю тридцать четыре способа, как убить вас сподручными средствами, которые имеются в моей сумке.

– Я в этом даже не сомневаюсь… – постарался я скрыть довольную улыбку, благодаря бога за то, что тот дал этой женщине разум.

Хотя какая из нее женщина?

Девчонка.

Всю дорогу она громко сопела, всем своим видом показывая, что ей не терпится спросить у меня, куда мы едем, но независимо молчала, делая вид, будто все знает, да и вообще – бесстрашная дальше некуда.

Видел через зеркало заднего вида, как сжимает в руке крохотные маникюрные ножнички, но так, чтобы я их не видел. Если считает себя защищенной, то пусть прячет на здоровье. По крайней мере, прыгать мне на спину больше не будет.

Встретившись взглядом с огромными испуганными глазами, я кивнул ей на здание, что возвышалось над парковкой:

– Нам сюда. Нужно оставить машину на подвальном этаже, – пояснил я для нее, чтобы не придумывала себе страшные картины.

– Собираетесь изнасиловать? – вопросила она почти что будничным тоном, в котором явно скользила дрожь.

– А как же! А еще я кровь младенцев пью по утрам, – решил я разрядить обстановку, но, увидев, как она начала закрывать собой переноску с попискивающим младенцем, все-таки добавил: – Это шутка. Меня, кстати, Павел зовут. А вас?

– Марина, – взглянула она на меня, а сомнение в моем психическом здоровье так явно отразилось на ее лице, что я вновь не удержался от смешка.

– Очень приятно, – остановил я авто на своем парковочном месте. – Пойдемте, покажу вам, где мы с вами сегодня будем устраивать кровавую оргию… Да шучу я! Квартиру вам свою покажу.

Глава 3. Марина

Это было страшно. Действительно страшно – довериться совершенно незнакомому человеку, но я не обольщалась. Маникюрные ножнички так и лежали в кармане пуховика на случай, если мужчина окажется сумасшедшим или маньяком. Хотя… Как по мне, это одно и то же.

Правда, предполагала, что навряд ли хоть что-нибудь из маникюрного набора сможет мне помочь, если он действительно захочет навредить. При всем своем желании я не справлюсь с ним хотя бы потому, что он выше и шире меня. Тюкнет разок по голове – и готово…

– Не стойте на пороге, – улыбнулся Павел, скидывая ключи в круглый аквариум, стоящий на столике у зеркала в прихожей.

Я действительно зависла. Едва мы вошли, я потеряла дар речи, потому что подобные интерьеры видела исключительно в журналах. Ну, может быть, еще в компьютерной игре «Симс». В просторной прихожей стояли широкий шкаф, столик, зеркало и небольшой диван. Имелась обувная лавка, но назвать прихожей в полном смысле этого слова я это помещение не могла. По той простой причине, что прихожая плавно перетекала в гостиную.

Отсюда я могла разглядеть массивный угловой диван, что наверняка был кожаным. Напротив него на стене висел телевизор, ширину которого я едва ли могла бы измерить, раскинув руки в стороны. По бокам от него имелись высокие узкие колонки, а перед ним – низкий столик.

На противоположной стене я видела картину и низкий книжный стеллаж, на манер архива. На полу – темный квадратный ковер с длинным ворсом, но на этом помещение не заканчивалось. Темная лестница, состоящая только из ступенек и перил, словно зависла в воздухе, разделяя зону гостиной и столовой. Больше отсюда я ничего разглядеть не могла. Несмотря на то, что вся мебель была темной, помещение оказалось довольно светлым из-за отделки и мелких деталей вроде светильников.

Я была восхищена и обескуражена, но из этого состояния меня вывел совсем не голос мужчины. Аришка, замолчавшая на время, вдруг решила разрыдаться.

– Сейчас мама тебя покормит, карапуз, – улыбнулся Павел, вставая рядом. Он уже успел раздеться и разуться. Смотрел на Аришку с такой нежностью, что мне вдруг стало неудобно. – Давайте, я его подержу.

– Это девочка, – поправила я мужчину, опасливо поглядывая на его протянутую руку. – Арина.

– Приятно познакомиться с вашей принцессой. Не бойтесь, я не уроню. Вам же нужно снять пуховик и разуться.

Сумку-переноску я ему все-таки отдала, но не потому, что он внушал мне доверие, а потому, что Аришка надрывалась, требуя сменить ей подгузник. Личико ее покраснело, а я поняла, что она готовит нам сюрприз.

Быстро стянув с себя сапоги, бегом поставила их на полку. Уже на лету стягивала пуховик, убирая его в просторный шкаф, что едва ли был заполнен на треть. Шапка легла на столик. Туда же отправился шарф. Забрав Аришку, я покрепче прижала к себе переноску и выжидательно уставилась на Павла, который в этот момент разглядывал мои носки. Очень даже симпатичные носки. Вязаные. Желтые.

– Что-то не так? – осторожно спросила я, подумывая над тем, а не фетишист ли стоящий передо мной мужчина.

А что? Ну должен же он быть ненормальным, раз пригласил к себе домой чужого человека. Я бы незнакомца навряд ли позвала. Не то что переночевать, а даже часок посидеть. Хотя бы потому, что любой незнакомец может оказаться бандитом или вором. В своем доме я привыкла ощущать себя защищенной. Правда, после того, как мне пришлось переехать к родителям Вани, я уже забыла, что такое тишина, уют и чувство защищенности. Все-таки воевать с ними мне время от времени приходилось.

– У вас носки… Очень желтые, – ответил он, отводя взгляд.

Сняв сумку с моего плеча, он направился через гостиную в сторону двери, что размещалась по правую сторону от лестницы. Видимо, поняв, что я не иду за ним, мужчина все-таки обернулся.

– Покормить надо, – кивнул он на плачущую Аришку.

– Это она мне сюрприз приготовила, – неловко отозвалась я, ощущая, как заалели щеки.

– Тогда тем более, – широко улыбнулся он. – Идите сюда. В гостевой спальне вам будет удобно.

Пересилив собственные страхи, я все-таки последовала за Павлом, думая о том, что ножнички забыла в пуховике.

Комната оказалась небольшой. Кровать занимала место у окна. По правую сторону ближе к двери стоял узкий платяной шкаф, а напротив него – компьютерный стол и кресло. Ростовое зеркало имелось на дверце шкафа. Именно оно отражало в себе свет настенного бра. Еще был ковер – почти такой же, как в гостиной, но круглый. Больше сюда ничего не поместилось.

Павел поставил мою сумку на кресло и развернулся, собираясь уходить.

– Мы у вас надолго не задержимся, – окликнула я его. Хотела сказать спасибо, но все еще оставалась настороже, а потому решила повременить с благодарностями. – Только до утра, – уточнила я.

– А потом куда? – обернулся он посреди гостиной, тогда как дверь в комнату оставалась по-прежнему открытой.

– Домой, – ответила после некоторой заминки, и он ее ощутил. Его темные глаза чуть сузились, а сам мужчина смотрел на меня с недоверием, будто я от него что-то скрывала.

– Ванная комната напротив, – произнес он сухо, растеряв прежнее благодушие. А после поднялся наверх.

Аришка уже не плакала. Она что-то невнятно, но явно строго бурчала. Так было всегда, когда она выражала недовольство. И я ее понимала. Попробуй походи-ка весь день в памперсе, там не то что бурчать и плакать будешь. Волком завоешь!

Поставив переноску на кровать, я первым делом вынула оттуда дочку. Она смотрела на меня как на врага народа своими светло-голубыми глазенками. Почему-то при взгляде на нее я никак не могла отделаться от мысли, что она все прекрасно понимает. Просто делает вид, что это не так.

Высвободив ее из теплого комбинезона, я начала снимать и остальные вещи, оставив ее в итоге только в тоненьком боди с длинными рукавами. В квартире было не слишком жарко – вполне комфортная температура.

– Жаль, помыться нам с тобой сегодня не светит… – протянула я агукающему чуду, которое заметно повеселело, едва мы избавились от бомбы замедленного действия.

Пришлось обтирать Аришку влажными салфетками и щедро пользоваться присыпкой во избежание раздражения. Мысли о том, что принять ванну нам удастся только завтра, навели на другие – более мрачные. Не представляла, куда идти и к кому податься. Конечно, утром мы сходим в ломбард, купим билет обратно, но дальше… Карту выдадут только через неделю после того, как я подам заявление на перевыпуск – выбрала банк на свою голову, – а что до этого момента делать?

Жить неделю с Ваниными родителями? Точно не смогу. Да и сейчас мне с ними еще больше хочется скандалить, чем раньше. Екатерина Эдуардовна наверняка знала все о похождениях сына, раз так рьяно уговаривала не ехать. Да и деньги я этому мерзавцу переслала по ее наставлению. Она убедила меня в том, что он уже нашел для нас прекрасный вариант, но не говорит, потому что хочет сделать сюрприз. Теперь я понимаю, что повелась на ее слова как дура. Побежала, теряя тапки, делать перевод. Хорошо, хоть додумалась оставить себе немного, а иначе за первый месяц аренды нам с Аришкой платить было бы нечем.

А арендовать действительно придется. Нет, однокомнатную квартиру я не потяну, но комнату вполне себе. Да только как дальше? За аренду придется платить каждый месяц. Остается надеяться, что смогу найти себе какую-нибудь удаленную работу через интернет. Пусть и не слишком оплачиваемую, но нам много и не надо. Лишь бы на аренду да на Аришку хватало.

Стук в дверь раздался как раз в тот момент, когда я собиралась переложить дочку обратно в переноску и отправиться на поиски ванной. Выходить из комнаты не хотелось, потому что ощущала я себя неловко, но Павел появился сам.

– Входите, – пискнула я, понимая, что в своем доме он, в принципе, может не стучать, но проявляет уважение.

Дверь приоткрылась, а я так и замерла на руках с Аришкой, которая пыталась ухватиться за мои волосы. Вот нравились они ей.

– Давайте я с ней посижу, – предложил Павел, делая шаг в комнату.

Он уже переоделся – был облачен в домашние штаны и светлую футболку. Вписывался в интерьер необычной квартиры, а я же со своими желтыми носками и голубой толстовкой выделялась как на его фоне, так и в целом. Как будто из другой галактики прибыла.

– Мне не хочется вас утруждать, – попыталась я отказаться от сомнительного предложения.

– Вы меня не утруждаете. Я люблю детей, – сделал он еще один шаг, вторгаясь в мое личное пространство.

Так и хотелось спросить: «Под каким соусом?» – но все слова потонули в негодовании, потому что мужчина уже осторожно взял Аришку на руки, совсем легонечко покачивая ее. В его руках она казалась совсем крошкой, а он, наоборот, – таким огромным, что страшно становилось. А если он ей что-нибудь сломает? А если уронит?

– Нет-нет, не надо. Я сама… – хотела я забрать дочку, но он не дал.

Посмотрел на меня с явным скепсисом, тщательно пряча улыбку в уголках губ. Это что это? Он насмехается надо мной?

– Идите в ванную. Я посижу с ней. Обещаю, что ничего не случится. Я оставил для вас в ванной полотенце, халат и тапочки.

Теперь со скепсисом на него смотрела я.

– Да не съем я ее! – широко улыбнулся он, но, едва я сделала шаг в гостиную, тихонько и как-то даже игриво добавил: – Разве что понадкусываю.

Не стоит говорить, что обмывалась я наспех. Тщательно вымыла грудь, но волосы не мочила, потому что высыхали без фена они очень долго. По самые уши завернувшись в огромный темно-синий халат, обула мужские тапки, которые были больше размеров на пять, и решила, что у меня есть время постирать носки. Тем более что, сколько бы я ни прислушивалась, а криков дочки не слышала. Однако это могло означать все что угодно, а потому обратно я торопилась.

– А вот и твоя мама, – проворковал мужчина, пальцами касаясь Аришкиных ладошек.

Она пыталась поймать, схватить его в плен. Улыбалась беззубым ртом. Такая радостная, такая восторженная. За время моего вынужденного отсутствия спальня совсем немного видоизменилась. Кровать оказалась застелена бельем, а сверху мужчина положил целых четыре подушки. Две подушки закрыли стену, одна лежала в изголовье, а последняя – посередине, создавая тем самым подобие обнесенного забором островка. Я тоже так делала, когда укладывала Аришку с собой.

Наверное, у него тоже есть дети.

– Спасибо, что посидели. И за кровать спасибо, – кивнула я, спешно пряча носки на батарее.

Ощущала на себе его изучающий взгляд. Видела улыбку, что пряталась в уголках его губ. Понимала, что в его халате и тапках выгляжу смешно, а потому попыталась стянуть ворот халата плотнее. Тот факт, что он волочился по полу, меня смущал еще больше.

– Не за что. У вас чудесная дочка, – поднялся он с постели. – Не засыпайте пока. Вам нужно поесть.