Спаси меня

Он определенно решил отобрать у нее все самые приятные моменты владения собакой. Марго собиралась купить Флоре постельку и ошейник с поводком в чудесном бутике для собак в Хайгейте. Она предвкушала, как будет выбирать все самое-самое красивое, а вместо этого ее затащили в обычный супермаркет на кольцевой дороге. Но, поскольку Уилл теперь тоже имел права на собаку, она не могла потребовать отвезти ее прямо в Хайгейт, чтобы купить два лежака в стиле Уильяма Морриса и не спеша перебирать эксклюзивные аксессуары, которые идеально подойдут к цвету шерсти Флоры.

Теперь Уилл пытался загрузить все в машину: вещи из тележки Марго складывал на заднее сиденье, а из своей – в багажник.

– У меня система, – лаконично сказал он, когда Марго предложила помощь.

Она открыла пассажирскую дверь, впустила Флору и села сама. Судя по всему, система оказалась не слишком эффективной. Уилл несколько раз тихо выругался и быстро захлопнул багажник, пока ничего не вывалилось.

– Не возражаешь, если я сначала заброшу свои вещи? – спросил он. – Это по дороге.

Марго не терпелось попасть домой, чтобы начать праздновать свой «медовый месяц» с Флорой. С другой стороны, ее мучило любопытство, где живет Уилл и, что гораздо важнее, где будет проводить каждую вторую неделю ее драгоценная Флора.

Уилл припарковался на задворках эдвардианской торговой улочки в Масуэлл-Хилл. Флора явно знала дорогу. Выйдя из машины, она натянула поводок и выжидательно посмотрела на Марго. Уилл тем временем открыл багажник и в нерешительности остановился, не зная, с чего начать.

– Можно внести предложение? – осторожно спросила она, зная, что мужчины терпеть не могут, когда им указывают.

Ее рабочий «муж», Жак, называл это женским менсплейнингом[3].

– Валяй.

– Если погрузить всю мелочь в лежак, мы, наверное, сможем отнести все за один раз, – как можно более миролюбиво сказала Марго. – Не бойся, я сильная.

– Ну, давай попробуем, – неохотно согласился Уилл, точно она предложила какую-то глупость.

Нагрузившись, как вьючные ослы, они с большим трудом достигли цели. Марго намотала поводок на руку, Флора путалась под ногами, а Уилл чуть ли не бежал, стараясь как можно скорее провести их мимо магазинчика к своей входной двери. Может, он не хочет, чтобы его родные увидели совладелицу Флоры? Или все разговоры о том, что его семья влюбилась в Флору, – бесстыдное вранье? С другой стороны, зачем ему врать? Зажав в зубах новый нескользящий коврик для медленного кормления, Марго, спотыкаясь, поднималась по лестнице вслед за собакой. Уилл замыкал шествие. Наконец, поднявшись на два коротких пролета, они остановились на площадке.

– Прошу разрешения на разгрузку, – сказала она, но этот железный человек протиснулся мимо нее к двери, даже не улыбнувшись.

– Разгрузку разрешаю, – сказал он, и Марго с облегчением выпустила из рук холщовые мешки и сумки, которые Уилл взял с собой в магазин. Во всяком случае, он небезразличен к Флоре и к окружающей среде.

– Оставим все здесь, если хочешь…

– Увидеть, где будет жить Флора, когда она не у меня? Конечно, хочу, – с натянутой улыбкой сказала Марго.

«Так легко ты от меня не избавишься! Вот сейчас мы и выясним, не увлекается ли он подпольными собачьими боями и не собирается ли использовать Флору как приманку».

Если Уилл и занимался собачьими боями, то явно не в этой симпатичной квартире над цветочным магазином. Из маленькой прихожей Марго прошла в просторную гостиную с четырьмя огромными окнами, пропускающими каждый луч осеннего солнца.

Мебели было немного: огромный модульный диван с белой обивкой, стеклянный журнальный столик с острыми краями, большой телевизор над камином. Все слишком новое и современное, не подходящее для собаки. Хорошо еще, что Флора короткошерстная и частично белая – ее шерсть неминуемо окажется на диване. А об этот столик она запросто может порезаться. Марго решила повременить недельку, а потом ненавязчиво посоветовать Уиллу приобрести специальные накладки или заменить столик чем-нибудь помягче.

Широкая арка вела в кухню-столовую. Острые выступающие ручки белоснежных кухонных шкафчиков находились слишком высоко и не могли причинить Флоре вред. А вот гладкая скользкая плитка на полу действительно опасна. В обеденной зоне стоял стол, за которым могли с удобством разместиться четыре человека, а под ним, на куче тряпок, лежала Флора.

– Она здесь спит? – даже не пытаясь скрыть осуждающий тон, спросила Марго. – Под столом?

– Да, она сама выбрала место, – пояснил Уилл, входя в комнату с лежаком в руках. – Там она чувствовала себя в безопасности, и я решил ее не трогать.

– Да, но…

– Когда Флора привыкла, то полюбила лежать на диване, но теперь у нее есть своя кровать и куча одеял…

– Три одеяла – не так уж много, – перебила Марго.

– …думаю, она будет счастлива.

Уилл оглядел комнату, не зная, куда пристроить лежак.

– Можно, я внесу предложение?

– А пока я положу постель под стол, чтобы она знала, что у нее есть безопасное место, – решительно произнес Уилл, которому явно надоели ее предложения.

– Помочь тебе разобрать вещи? – спросила Марго, решив временно воздержаться от дальнейших советов.

– Нет, спасибо, у меня много работы, – отказался Уилл.

Марго вспомнила, что уже два часа, а Флора переходит к ней только на неделю, и полдня драгоценного времени потеряно безвозвратно.

– Если я сейчас вызову «Убер», машина приедет, пока мы выгрузим мои вещи, – сказала она, доставая телефон.

Чем скорее они уедут, тем раньше начнется медовый месяц.

– Ну что ты, я вас подвезу, – натянутым голосом сказал Уилл. – Поехали?

10

Уилл

Слава богу, никто из родственников не заметил, как они с Марго покинули квартиру и вернулись к машине. Ян продолжал считать Флору кобелем. Мама утром чуть не расплакалась, поняв, что Флора не будет лежать под столом, на котором они делают букеты. А Сейдж вызвалась поговорить с Марго от его имени и сказать, чтобы та купила себе другую собаку, а Флору оставила в покое.

– Как ты справишься с собакой, если у тебя нет машины? – спросил Уилл, когда они вышли.

– Может, ты никогда об этом не слышал, но есть люди, которые умеют ходить пешком, – ядовито произнесла Марго. – Кроме того, существуют автобусы и метро. Правда, на эскалаторе животных нужно брать на руки, а Флора этого не любит. Бывают еще такси, куда можно брать собак, но я готова пожертвовать своим пятизвездочным рейтингом в «Убер» и поспорить с любым водителем, который откажется везти Флору.

Уилл заранее посочувствовал бедным водителям, которые осмелятся спорить с Марго. Флора тихо лежала в ногах у хозяйки. Он подумал, что собака с таким мягким нравом совершенно не подходит Марго, щедрой на бесплатные советы и не знающей компромиссов.

Они въехали на оживленную центральную улицу Хайгейта, где небольшие частные магазинчики: овощной, мясной, пекарня, аптека – соседствовали с супермаркетом «Теско», многочисленными сетевыми кофейнями и агентствами недвижимости.

– Моя квартира сразу за углом, на Площади, – сказала Марго, указывая рукой направо. – С парковкой у нас не очень.

Площадь, в нескольких шагах от знаменитого паба «Фляга», считалась суперкрутым местом. Жители Хайгейта называли ее просто Площадью, подчеркивая тем самым превосходство над всеми остальными лондонскими площадями. Дома на северной стороне, где жила Марго, выглядели жалкими лачугами в сравнении с великолепием викторианских особняков на южной, однако стоили целое состояние.

Уилл удивился, что Марго решила спасти из приюта стаффордширского бультерьера, а не купила пекинеса или померанского шпица.

Он приткнулся не слишком далеко от «бедного» края Площади. Не успел Уилл заглушить двигатель, как Марго выпрыгнула из машины.

– Просто выгрузи все на тротуар, а дальше я сама, – сказала она. – Тут всего четыре ступеньки вниз до моей двери.

– Не выдумывай, – сердито возразил он. – Я помогу. Я тоже хочу знать, где будет жить Флора, когда она не со мной.

– Хорошо, – сухо согласилась Марго, поняв, что попала в собственную ловушку.

Уилл не стал складывать мелкие вещи в лежак, и пришлось ходить от машины к двери несколько раз.

– Моя квартира с садом, – провозгласила Марго, отпирая дверь, выкрашенную в модный шалфейно-зеленый цвет. – Добро пожаловать в новый дом, Флора.

Она отстегнула поводок, чтобы Флора могла осмотреться, пока они с Уиллом занесут вещи.

– Я быстро распакуюсь и отдам твои сумки, – крикнула она через плечо.

– Не торопись, – сказал Уилл, осматриваясь. – Вернешь через неделю, на передаче.

Стены прихожей были бирюзовыми, а двери – дымчато-серыми.

– Это гостиная, а дальше кабинет. Можно занести все туда, я потом разберусь, – сказала Марго и кивнула на дверь в конце коридора. – Там кухня с выходом в сад. Кстати, можно выпустить Флору.

Кухня была такой маленькой, что он остановился на пороге. Марго в три шага оказалась у задней двери.

– Флора!

Собака немедленно подошла к ней. Когда ее звал Уилл, она не подходила – не считала авторитетом. А желание Марго для Флоры – закон. Собака боязливо выглянула за дверь.

Смотреть там было не на что. Под громким названием «сад» скрывался крошечный задний дворик, большей частью вымощенный плиткой. По дальней стене карабкалась вьющаяся роза. Всю меблировку составляли кованый столик с двумя стульями и теснившиеся вдоль стен горшки с цветами, в начале октября утратившими былое очарование.

– Хочешь в туалет, Флора? – спросила Марго. – Только пожалуйста, не в цветы.

Собака осталась на месте.

Уилл, не любивший сообщать людям плохие новости, тем не менее почувствовал легкое злорадство.

– Флора делает свои дела только на травку, – снисходительно пояснил он.

Марго обернулась. На долю секунды облака рассеялись, и в ярком свете солнца ее жизнерадостное выражение показалось ему маской, надетой на грустное лицо. Затем она передернула плечами, словно хотела физически стряхнуть печаль, и улыбнулась по-настоящему.

– Обидно, – сказала она. – Я надеялась избежать последней прогулки, просто выпуская ее в сад, да видно, придется завести привычку бродить по Площади в пижаме и пальто.

– Эта пятиминутная прогулка в половине одиннадцатого – самое неприятное, – с жаром отозвался Уилл, которому не с кем было поделиться своими трудностями. – Ты уже расслабился, готовишься ко сну, а тут надо одеваться и куда-то идти.

– А сколько раз ты с ней гулял?

Флора отошла от задней двери. Марго заперла ее и вновь повернулась к Уиллу.

– Три раза в день. В зависимости от графика, но…

– Хочешь чаю?

«И почему она постоянно меня перебивает?»

– Прости, – немедленно извинилась Марго, точно он сказал это вслух. – У меня ужасная привычка – перебивать людей. Как только мне приходит в голову мысль, она тут же вырывается наружу. Но может быть, ты действительно хочешь чаю или чего-нибудь еще? Я знаю, у тебя дела, просто хотела расспросить, когда гулять и кормить, и договориться, как будем осуществлять передачу.

– Разумно, – слегка смягчился Уилл, хоть и побаивался, что Марго вновь начнет отдавать приказы, замаскированные под предложения. – Я собирался сбросить тебе расписание в электронном виде, но от чая не откажусь.

Марго посмотрела на полку над плитой, где стояли фарфоровые чайные банки в бело-голубую полоску.

– Могу сделать травяной. Ромашка, мята, зеленый…

– Обычный черный, – сказал Уилл.

Можно было догадаться, что она и из чая устроит проблему.

– «Эрл Грей» или «Лапсанг»?

– Все равно, лишь бы крепкий.

Марго потянулась к банке.

– Располагайся в гостиной, я принесу.

Он вернулся в прихожую и прошел в гостиную. Квартира казалась крошечной. Хотя высота потолков позволяла выпрямиться во весь рост, ему почему-то хотелось пригнуться. Марго заполняла собой все свободное пространство.

Стены гостиной были выкрашены в насыщенный синий цвет, а одна из них превращена в галерею. Картины в разнокалиберных рамках, от наивных винтажных открыток до иллюстраций из старых журналов мод и образчика старинной вышивки крестиком со словами: «Тем не менее она упорствовала». Каминная полка ломилась от всякой всячины: свечи на разных стадиях использования, монашка в стеклянном снежном шаре, коллекция фарфоровых сов: от огромной до совсем микроскопической. Еще там стояла фотография в серебряной рамке – судя по темной копне кудряшек и решительному выражению лица девочки, это была Марго. Она сидела на коленях у женщины лет пятидесяти, а ее пухлая ручка сжимала пальцы пожилого мужчины, который смотрел на них с нежностью. Наверное, бабушка с дедушкой. Над камином висела большая картина, изображающая женщину с книгой, как будто из тридцатых годов. Правда, Уилл слабо разбирался в искусстве того периода. По обе стороны от камина стояли два небольших шкафчика, на одном из них – телевизор, а выше – сплошные полки с книгами.

Определить цвет дивана не представлялось возможным, поскольку на нем громоздилась гора подушек (зачем одному человеку столько подушек?), не говоря уже о покрывале и вязаном пледе, напомнившем Уиллу винтажное пончо Роуэн времен ее подросткового увлечения бохо.

В комнате оставалось место только для кресла, обитого бархатом цвета яичного желтка, тоже заваленного подушками. Чтобы сесть в кресло, пришлось их сдвинуть. Рассмотреть остальное он не успел: на пороге появилась Марго с чайным подносом в руках, а Флора шла за ней по пятам.

– Она от меня не отходит, – торжествующе произнесла Марго, ставя поднос на низкий столик перед диваном. – Я не знала, нужен ли сахар.

– Только молоко, – уверил ее Уилл и взял чашку.

Чай был как раз такой температуры и крепости, как он любил.

– Хочешь печенья? У меня есть очень крутое, – сказала Марго, протягивая тарелку. – Фисташково-сливочное из «Фортнум и Мейсон». Мне прислали в подарок люди, которые украли моего кота.

– Что? – удивленно переспросил Уилл, отмахнувшись от угощения. – У тебя есть кот?

– Уже нет, – сказала Марго, с аппетитом хрустя печеньем.

Уилл решил не уточнять. В этом феминистском раю он чувствовал себя не в своей тарелке, и не только из-за подчеркнутой женственности обстановки. Оказавшись в квартире у Марго, он словно вторгся в ее личное пространство. Выбирая вещи, она как будто руководствовалась не функциональностью, а каким-то особым смыслом и значением. Это было не просто место для жизни. Не просто дом. Здесь Марго чувствовала себя защищенной, как Флора у него под столом.

Кроме того, стоило в такой тесноте сделать резкое движение, и что-нибудь обязательно упало бы на пол, покрытый старым персидским ковром.

Флора обошла комнату по периметру, насколько позволяла обстановка, и остановилась. Она посмотрела на Уилла, а затем на Марго, жующую дорогое печенье, неуклюже запрыгнула на диван и положила правую лапу Марго на плечо, не отводя взгляда от лакомства.

– Как думаешь, можно дать ей печенье? – спросила Марго, точно ее действительно интересовало мнение Уилла, и она не собиралась, черт возьми, делать, как считает нужным.

– Лучше не надо, – сказал Уилл. – Человеческая еда может содержать токсичные для собак ингредиенты.

– Правда? Например? – скептически отозвалась Марго.

– Например, шоколад. Если она съест пакетик шоколада Cadbury, ей придется промывать желудок.

– Не может быть! – воскликнула Марго, погладив лапу Флоры. – Бедная малышка! Для меня день без шоколада – все равно что день без солнца.

– А еще виноград, изюм, лук. Я добавлю опасные для собак продукты в информационный листок.

Понимая, что Марго теперь будет считать его занудой, который хочет лишить Флору всех кулинарных радостей, Уилл продолжил:

– Ей можно давать собачьи лакомства, но только в качестве поощрения. И специальные палочки для чистки зубов.

– Ты собирался рассказать о расписании прогулок, – напомнила Марго, осторожно опуская Флорину лапу. – Нет, милая, печенья ты не получишь. Только собачье, и во время еды.

Несмотря на то что Уилл пообещал отправить информационный листок, он все же рассказал Марго, когда гулять. Утром, после обеда, причем одна из этих прогулок должна длиться не менее часа, и тот самый мучительный выход перед сном.

– С поводка я ее не спускал, – добавил он. – Боялся. Все-таки Флора находилась у меня временно.

– Может, стоит попробовать? – задумалась Марго. – Она подходит, когда я ее зову.

«Еще бы, она считает Марго самым лучшим человеком на свете, а меня просто терпит», – угрюмо подумал Уилл.

– Флора не всегда подходит по команде, – возразил он. – Она должна узнать нас поближе. Думаю, с этим надо повременить.

– Наверное, надо найти кинолога, – решила Марго. – Ты хочешь учиться? – спросила она у Флоры, которая улеглась на диван и положила голову ей на колени. – Малышка хочет спатеньки! Устала, солнышко мое!

Когда Марго обращалась к Флоре, в ее голосе появлялись сюсюкающие нотки, действовавшие на Уилла, как скрежет ногтей по школьной доске.

– Кстати, спать она должна в своей кровати, – решительно произнес он.

Флора – собака. Несчастная, брошенная, но собака. Нужно устанавливать границы.

Марго отреагировала новой вспышкой эмоций.

– Ну как же? Она такая маленькая и беззащитная, да, моя милая, милая крошка?

Да. Границы нужно устанавливать с первого дня, иначе что эта экзальтированная дамочка сделает с Флорой? Того и гляди привезет ее на передачу в детской коляске, одетую в розовое платье с оборочками.

– Эта милая крошка храпит, как паровоз, – сказал Уилл.

Марго возмутило это клеветническое замечание, и он добавил:

– Но это сущие пустяки по сравнению с запахами, которые выходят с противоположной стороны.

– Не верю.

Тем не менее Марго посмотрела на Флору с опаской.

– Спасибо за предупреждение. Значит, установление правил прошло относительно гладко.

Уилл кивнул. Он не возражал против правил, если получалось их контролировать.

– Давай вернемся к вопросу, когда и где будем передавать собаку. Думаю, удобно делать это утром по воскресеньям, в Хайгейт-Вудс. Это примерно на полдороге между нашими домами.

– Да, – сказала Марго, теребя Флорино ухо. – Только не слишком рано. В половине двенадцатого, чтобы мы могли поваляться, да, Флора?

Он уже понял: Марго чихать хотела на правила, она будет делать все, что захочет, и разбалует Флору сверх всякой меры.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – сказал он, допив чай, но Марго его даже не слышала. Она наклонилась и поцеловала Флорину мордочку.

– Ты такая вонюченькая. Надо сделать тебе ванну с чудесным лавандовым шампунем, а потом я тебя зацелую, – проворковала она.

Уиллу надоело быть третьим лишним. Он встал. Марго на секунду оторвала влюбленный взгляд от собаки.

– Не волнуйся, я найду выход. Вижу, вам надо побыть вдвоем.

11

Марго

Первая неделя медового месяца с собакой выдалась замечательной. Осень вступала в свои права. Дни стояли еще теплые и ясные, а по вечерам холодало, и Марго сменила тонкое летнее одеяло на осеннее.

Природа показывала свои лучшие краски. Площадь покрылась ковром из красных и золотых листьев. В витринах овощных магазинов красовались ярко-оранжевые тыквы, а под ногами валялись блестящие коричневые каштаны. Отпуск по уходу за собакой состоял из трех выходных и двух дней работы на дому – Марго работала над цветовой палитрой и разрабатывала темы осенне-зимней коллекции. Вместо того чтобы ходить по музеям или сидеть дома, листая винтажные журналы мод и перебирая образцы тканей, она вдохновлялась природой. Марго полюбила прогулки на свежем воздухе.

По утрам они с Флорой отправлялись в Хэмпстед-Хит – старинный парк между Хэмпстедом и Хайгейтом с множеством холмов и озер, по праву считающийся жемчужиной в короне Северного Лондона. Марго выросла в Госпел-Оук, в двадцати минутах ходьбы от своей нынешней квартиры, и в детстве знала парк как свои пять пальцев. Летом она целыми днями плескалась в открытом бассейне на Парламентском холме, а каждое воскресенье после обеда ходила с родителями на прогулку в Хэмпстед-Хит. Одним из самых счастливых и ярких детских воспоминаний было то, как она сидит на папиных плечах, так высоко, что видно все на много миль вокруг, точно зная, что он не даст ей упасть. Изредка они заходили в кафе, чтобы поесть сосисок с жареной картошкой и бобами, а на десерт – мороженого. Став постарше, они с подружками тусили в павильоне для оркестра и целовались с мальчишками. Как давно это было – целую жизнь назад. Марго почти не помнила себя ребенком или даже подростком.

Теперь, во взрослой жизни, она бывала в парке только летом. Короткие прогулки, иногда пикники и раз в год – купание в Женском пруду с Трейси, о котором Марго отчитывалась в Инстаграме.

В ту первую неделю они с Флорой доходили до самого Кенвуд-Хауса и ныряли в самые укромные уголки Хэмпстед-Хит, бродили по дорожкам среди деревьев, где слышно было только пение птиц, и не верилось, что ты все еще в городе. Когда-то Марго знала здесь каждую тропинку, а теперь могла только надеяться, что они обогнут Парламентский холм и выйдут к подножию Хайгейт-Вест-Хилл. Несколько раз они даже заблудились, а однажды пришлось подниматься по крутому холму до самого Хайгейта, и у Марго чуть не случился сердечный приступ.

Флора послушно трусила рядом с хозяйкой, а завидев другую собаку, немедленно ложилась на спину.

– Как не стыдно, Флора, – говорила ей Марго, – ты сильная, независимая девушка, где твое чувство собственного достоинства?

У собак были хозяева, которые любили собираться в стаи. По большей части – женщины определенного возраста, которые носили флисовые жилетки и удобную обувь, а собачьи лакомства держали в зип-пакетиках. Слухи, что появилась новенькая, быстро распространились. Флора пряталась за Марго, пока та рассказывала ее печальную историю новым знакомым.

«Ей около трех лет. Да, из приюта. Нет, ее не отдали бывшие хозяева. Флора бродяжничала в Нисдене. Не знаю, обижали ли ее, но она была в ужасном состоянии. Нет, это не следы от ожогов. В приюте сказали, что аллопеция, я втираю кокосовое масло. Нет, конопляное не пробовала. Спасибо, что посоветовали. Да, она очень спокойная для стаффа».

Затем Марго познакомили с другими собаками: невообразимым количеством кокапу, множеством цвергшнауцеров, мопсов и французских бульдогов. В Хэмпстед-Хит были представлены все породы. Изящные венгерские выжлы, серые веймаранеры, длинноногие лерчеры, заласканные чихуахуа, всегда одетые в свитерки, и даже парочка стаффордширских бультерьеров, владельцы которых дружелюбно кивали Марго, точно принимая в секретный клуб.

Люди, никогда не жившие в Лондоне, уверяют, что это жесткий, вечно спешащий, недружелюбный город, где обитают угрюмые, неприятные личности. На самом деле это не так. Марго здоровалась со всеми соседями (даже с Кейт Мосс), а ближайшие – Дафна с Джеффом, жившие этажом выше, заменяли ей бабушку и дедушку. Она доверяла им ключ от квартиры, и они забирали ее посылки, если Марго ударялась в шопинг на eBay. Она знала всех бариста в своей любимой кофейне, продавцов в газетном киоске и двух книжных лавках, официантов в маленьком итальянском ресторанчике, где готовили правильную пасту аррабиата.

Но за неделю прогулок с Флорой число ее знакомых удвоилось, если не утроилось. Это полностью компенсировало боль в ногах, какой она не испытывала с тех пор, как сдуру записалась на велотренажер в фитнес-клуб во время обеденного перерыва.

Зато после прогулок она вытягивала уставшие ноги на диване, а Флора запрыгивала к ней. Марго могла бесконечно любоваться мягкими ушками в форме розовых лепестков, забавной морщинкой на лбу, крупной головой размером чуть ли не с футбольный мяч и выразительной мордой с подведенными черным блестящими глазами, которую она так любила осыпать поцелуями.

И еще у Флоры был мягкий голенький животик, бархатистый на ощупь, который Марго могла гладить часами, к большому удовольствию своей любимицы. Та даже не сопротивлялась, когда Марго втирала в залысины кокосовое масло, только пыталась его слизать.

В отличие от мужчин, которых Марго честно старалась любить, даже поняв, что те не отвечают взаимностью, на Флору всегда можно было беспрепятственно изливать свою любовь, и та платила ей в десятикратном размере. Флора не обижалась, когда Марго отказывалась давать ей человеческую еду, и даже когда не пускала на свою кровать.

– Мы еще плохо знаем друг друга, а я тебя уже люблю, – призналась она, укладывая Флору в ее собственную постельку, очень дорогую, с ортопедическим матрасом, и подтыкая одеяло. – Тем не менее Уилл прав. Ты вонючка и храпишь, как паровоз. Ни за что не пущу тебя на свою кровать.

Флора не принимала это на свой счет. Утром, увидев опухшее спросонок лицо Марго, она радостно завиляла хвостиком.

– Это безусловная любовь в чистом виде, – сказала Марго в субботу вечером подругам, которые неожиданно заявились на смотрины. Марго с Флорой дремали на диване в позе большой и маленькой ложки, как вдруг пришло сообщение в ватсапе: