Шестой океан

Нельзя сказать, что это чувство было однозначно неприятным. Грусть по безвозвратно ушедшему жизненному этапу дополнялась предвкушением чего-то нового. И пускай это новое не всегда оправдывало ожидания, без значительных перемен жизнь была бы слишком скучна.

Самолёт приземлился в Домодедово около полуночи. И уже перед посадкой ни салон, ни пассажиры ничем не отличались от десятков или сотен других рейсов, которые аэропорт принял в тот день. Мы вышли через телетрап в зоне внутренних линий и самые странные существа, которые летели со мной, смешались с ничего не подозревающей толпой.

У меня был соблазн сразу явиться в службу безопасности и отследить по камерам пассажиров: кто куда поехал, каким транспортом и были ли встречающие. Но я благоразумно решил, что в это дело лучше не соваться с разбега. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

Хорошо, если меня самого каким-то чудом не взяли на контроль. Кто-то ведь наверняка был в курсе подобных рейсов и занимался их отслеживанием. Ну не верил я, что может быть по-другому. А учитывая, что в моём прошлом, несмотря на высший допуск к секретности, я ни разу не столкнулся ни с чем подобным, уровень этой тайны был предельным. И, значит, несанкционированный доступ к ней мог повлечь за собой самые печальные последствия.

На выходе я, конечно же, соблюдал максимальную осторожность. Маску надел так, чтобы распознавание лиц не сработало наверняка. Достал очки. Изменил фигуру и походку. Это, конечно, не давало никаких гарантий – но хоть что-то.

Мне остро не хватало информации. Сложно планировать действия обладая только фрагментарными знаниями.

По дороге домой я попытался систематизировать всё увиденное и услышанное. Рейс, на который я попал, это, очевидно, замаскированный способ сообщения между мирами, доступный только для некоего посвящённого меньшинства. Что это за миры, где они находятся, как устроены связи между ними, чем регулируются? Ответов на эти важнейшие вопросы у меня не было. Второй важный момент: этим способом сообщения пользуются как люди, так и обитатели других миров. Торговец что-то там говорил про дипломатов… значит, как минимум есть какие-то дипломатические сношения между чужими и посвященными на Земле. И Ц’тал упоминал какую-то конференцию, куда вполне мог быть приглашён человек. Что это за конференция? Научная? Дипломатическая? Скорее, всё-таки второе. Раз покойный называл меня «коллегой», значит ли это, что он сам был дипломатом? Вполне может быть. Возьмём за рабочую гипотезу.

Во всех странах и во все времена дипломатическая служба использовалась как прикрытие для разведывательной деятельности. Значит ли это, что Ц’тал был шпионом? Очень даже возможно, учитывая его убийство. Он влез в какую-то мутную историю? Нарвался на конкурентов? И что за пластину он мне передал? Получается, нечто, ради чего его убили?

Совершено очевидно, что этот предмет предельно опасен для своего ситуативного владельца. В этой связи вопрос: стоит ли выполнять предсмертную волю покойного?

И вот тут, к своему удивлению, у меня не было однозначного ответа. На первый взгляд самое разумное – это избавиться от пластины как можно скорее. Но что, если эта игра ведётся на таком уровне, что затрагивает интересы всех, живущих на Земле? Такое возможно? Да более чем! Вдруг это вопрос жизни и смерти нашей цивилизации? Звучит пафосно, но от этого не менее вероятно.

Позарез нужна дополнительная информация. И я должен найти способ её безопасно добыть.

С этой мыслью я уснул.

А проснулся, как обычно, в шесть утра уже зная свой следующий шаг в этой игре.

Я даже успел позавтракать, когда мне на мобильник позвонил шеф. В семь утра. Мягко говоря, необычно для него.

– Слушаю, – ответил я, принимая вызов.

– Привет, Дим, – голос шефа звучал устало и обманчиво-вальяжно.

– Доброе, шеф, – ответил я, зевая, – как ваше?

– Что ж ты вчера не заехал-то? – шеф сразу перешёл к вопросам. Странно. Обычно он любил поболтать о всяком отвлечённом, вроде здоровья или погоды. Почему-то считал, что это вежливо а, значит, круто.

– Освободился поздно, – ответил я.

– А приезжай, обсудим, – сказал шеф, – за час доберешься? В общем, жду.

Шеф дал отбой, оставив меня недоумённо пялиться на смартфон. Первый раз за всё время работы шеф командовал, а не управлял по своему обыкновению.

У меня даже закралась шальная мысль: а стоит ли вообще ехать, если это вызов как-то связан с моими самолётными приключениями? Не получится ли так, что я сам залезу в ловушку? Но, в конце концов, я решил рискнуть и вести себя как обычно. Тем более, что у меня вроде как страховка была, браслет этот… впрочем, я очень надеялся, что мне не придётся проверять его работоспособность.

Занимая должность заместителя руководителя службы безопасности в крупнейшей в России юридической фирме, я, в общем-то, не бедствовал. У меня было два дома. Точнее, дом и квартира, которые я чередовал, в зависимости от сезона, нагрузок на работе и настроения. После аэропорта я поехал в дом, который находился в небольшом СНТ в паре километров от МКАДа по Минскому шоссе, в посёлке Трёхгорка Одинцовского района. Когда-то это был настоящий пригород. Теперь же тут построили инноград Сколково, несколько крупных ЖК и дачный рай медленно, но верно превращался в настоящий город с большой лесопарковой зоной, когда-то бывшей Подушкинским лесом.

Мне такие перемены не очень нравились. Но теперь близость станции «Сколково» Первого Диаметра была более, чем кстати. На машине по пробкам я бы никак не успел за час. А диаметры, фактически, работали в режиме метро. Двадцать минут до «Беговой», пересадка на сиреневую ветку, ещё одна с «Пушкинской» на «Чеховскую» и вот я на «Полянке», возле офиса.

Портфель с документами был со мной. Это может показаться неразумным, но при желании выкрасть документы из машины в центре города, заблокировав её в потоке, даже проще, чем проделать тот же фокус в метро. Подземка давала большое пространство для манёвра и оборонительные возможности в случае нападения. Не говоря о том, что уйти после атаки в метро в принципе было почти невозможно. Если, конечно, не заручиться поддержкой службы безопасности и полиции…

Как бы то ни было, добрался я без приключений. Даже раньше назначенного времени.

По дороге в кабинет шефа, я заглянул в хранилище и сдал под роспись чемодан, наручники и папки с документами.

Шеф стоял возле окна и сосал электронную сигарету. Я мысленно присвистнул. Он редко позволял себе демонстрировать свои слабости.

– Дим, проходи, присаживайся. Кофе не предлагаю, – начал шеф, устраиваясь за столом; электронную сигарету он с явным сожалением убрал в один из ящиков, – секретарша в отпуске.

– Я в курсе, шеф, – кивнул я.

– Давай к делу. Скажи, что там у вас случилось? Почему вчера договор не сдал? Я с Лизой вчера говорил, из неё клещами информацию было не вытащить! Она меня откровенно забалтывала, можешь себе такое представить!?

Я мысленно улыбнулся; молодец, девчонка!

– Я ей напрямую: где поручительство? А она в ответ целую тираду, про экспертизу и про судебную практику! – продолжал возмущаться шеф, – я её перебиваю – а она в слёзы! Это вообще ниже пояса!

Я кивал, удивлённо подняв бровь, но в монолог шефа не вмешивался.

– Ты мне скажи, папка-то цела?

Вот это был уже прямой вопрос, и я не адвокат, увильнуть бы от него не смог. Да и необходимости в этом не было.

– Конечно, шеф, – ответил я, – всё сдал на хранение, как положено.

– Только что, видимо?

Я кивнул.

– Ну хорошо. Хоть от сердца отлегло, – шеф вздохнул, – а скажи, почему вчера не заехал?

– Поздно вернулся, – я пожал плечами, – по регламенту я могу брать документы к себе. Дом по степени защиты соответствует.

– Ясно, – шеф кивнул, – так что там случилось-то?

– Да вроде как похитить папку пытались, – осторожно ответил я, – хмырь какой-то.

– Хмыря поймал?

– Ушёл, – ответил я, изобразив неподдельную досаду, – у него билет был. Я не успел проскочить в зону, гейт закрыли.

– А как же ты папку-то у него отобрал?

– Да никак, – я пожал плечами, – у него не получилось её подрезать.

– То есть она всё время была у тебя?

– Ну да.

– Ясно. Спасибо, Дим. Это всё. Отдыхай пока. По этому делу уже известна дата следующего заседания?

– Нет пока. До конца недели должны определить, – ответил я, поднимаясь.

– Ясно, – кивнул шеф, – ну, отдыхай пока… хотя стой! Хмыря-то опознать удалось?

– Пока нет, – я пожал плечами, изобразив тяжёлый вздох, – маской прикрывался, зараза. И внешность явно изменённая. Я по горячим следам шёл, думал, догоню. Но не получилось.

– Хорошо… хорошо, спасибо, Дим. Давай, отдыхай, – повторил он, – до связи!

Про связи и ценности

Разговор был странным. От начала и до конца. Шеф явно знал больше, чем хотел мне показать. В какой-то момент у меня даже возникло странное впечатление, что сама папка его интересует больше, чем содержащиеся в ней документы. А ещё он явно и с большим нетерпением ждал моего появления, но почему-то сразу утратил ко мне интерес, как только услышал, что я сдал папку на хранение. И постарался как можно скорее разговор свернуть… да и это настойчивое предложение отдохнуть посреди рабочего дня… это что же значит? В папке было что-то ещё?

Я даже запнулся от досады, выходя из пустой приёмной шефа. Что мне стоило внимательно осмотреть папку и портфель перед тем, как сдавать их? Впрочем, после драки кулаками не машут.

Надо действовать по заранее намеченному плану.

Ни для кого не секрет, что бывших сотрудников различных служб и комитетов берут на должности безопасников в коммерческие структуры вместе с остающимися по прежнему месту работы связами. И я не был исключением. Более того, за годы разумной политики и внимательного отношения к коллегам эти связи только укреплялись и ширились.

Я редко пользовался этими возможностями. Старался обходиться собственными силами, и в большинстве ситуаций мне это удавалось. В какой-то момент мне даже казалось, что грамотное владение системным поиском и налаживание связей в Даркнете смогут со временем совершенно вытеснить живое общение и сделают личные связи не такими уж необходимыми. Но потом настала эпоха Закручивания Гаек. Тонкие информационные ручейки начали иссякать даже в самых тёмных закоулках теневой сети. И на первое место по важности снова вышли личные отношения и встречи.

Выбирая, с чего начать, я остановился на самом безопасном, с моей точки зрения, варианте. Володя не был оперативником, но работал в аналитическом подразделении одной из служб центрального аппарата Службы. Странно, конечно, что после очередной реформы департаменты вдруг начали называться службами. Получается, внутри одной большой Службы появилось несколько маленьких. Не очень удобно и логично, но что есть то есть.

С Володей мы встречались регулярно, не реже раза в месяц. Как правило, это были совершенно неформальные встречи: походы в бар, выезды на рыбалку или покатушки на мотоциклах. Сейчас как раз начинался сезон, и обсуждение возможности поехать вместе на какое-нибудь мотомероприятие было очень хорошим предлогом для встречи.

Позвонить на мобильник ему можно было только во время обеденного перерыва. Сейчас в конторе с этим стало очень строго: все аппараты на территории выключались, любая связь глушилась. К нарушителям применялись самые жёсткие меры воздействия, вплоть до увольнения. Да и сам мобильник у Володи, как и у других работников центрального аппарата, уже давно не был простой коммерческой моделью. Пару лет назад сотрудников снабдили защищёнными аппаратами на отечественной элементной базе и операционке. Конечно, обычные программы вроде вотсаппа или клиента фэйсбука туда поставить было невозможно, но, например, навигация работала исправно. Была даже бесконтактная оплата картой «Мир».

Я убил время, прогулявшись от «Полянки» до «Кузнецкого моста» пешком. В нужный момент набрал Володю, искренне надеясь, что тот, не изменяя своему обыкновению, выйдет на обед из «дома два» и направится в ближайшее «Му—му» на Мясницкой, а не решит перекусить в ведомственной столовой на территории.

К счастью, я не ошибся.

– Ку! – сказал я, когда прекратились гудки и было установлено соединение, – как сам?

– И тебе ку, – ответил Володя, – да потихоньку. Как обычно.

– Я рядом. Пообедаем?

– А что ж не пообедать! Подходи к «муме».

– Давай, через три минуты буду.

Я нажал кнопку отбоя.

Поднявшись по Кузнецкому мосту, я пересёк Большую Лубянку и через двор дома два, где была стоянка служебных автомобилей, вышел на Мясницкую.

Володя ждал меня у входа в кафе, одетый по обыкновению в недорогой и неприметный костюм. Хотя аналитикам, насколько я знал, не так давно облегчили дресс—код и можно было являться на службу даже в джинсах, он упорно носил костюм. Гордо, словно подчёркивая тем самым свою принадлежность к сотрудникам старой закалки. Должно быть, вымещал таким образом комплекс кабинетного работника, далёкого от оперативных дел. Тем самым Володя отдалял себя от настоящих оперативников, которые как раз хотели меньше всего походить на сотрудников. Это явление того же порядка, как празднование двадцатого декабря: раньше всех начинают праздновать и больше всего в этом усердствуют уборщики и прочие технические работники.

Впрочем, из-за степени допуска и широты информационного потока, который проходил через него, Володя был очень ценным контактом. Так что к его маленьким слабостям я относился с пониманием. Иногда человеку надо так мало. Например, почувствовать собственную значимость и одновременно – принадлежность к чему-то большому и крутому.

На линии Володя взял куриные котлеты, варёную брокколи и салат, при этом проигнорировав десерты.

– Слушай, а ты похудел, – соврал я, – прям на спорте со стороны смотришься!

Володя даже покраснел от удовольствия.

– Ну… есть немного, наверно. Я уже месяц занимаюсь.

– Молодец! Так и надо! Ты вроде аппарат обновлять собирался, кстати? Как с этим? – спросил я, изобразив искреннюю заинтересованность; конечно, я давно знал, что Володя две недели назад приобрёл пятилетнего «большого гуся», мотоцикл BMW старшей модели серии GS. Он вёл анонимный инстаграм по мототеме и думал, что никто из его контактов, связанных со службой, и я в том числе, об этом не знает.

– Обновил, – подчёркнуто небрежно ответил Володя, – «гуся» большого. Три года всего аппарату, пробег около десятки. И цена смешная.

– Круто! Поздравляю! Да, для такого аппарата и серьёзных покатушек физуху надо подтягивать. Прям молодец.

– Да лан, – Володя небрежно махнул рукой, – просто время появилось. Раньше впахивал как папа Карло. А теперь молодняк появился. Есть на кого рутину спихнуть.

– Значит, есть шанс, что в этом году сможешь на «Медвежий угол» вырваться? – спросил я, усаживаясь за столик возле окна.

– Вроде того, – просиял Володя, – компанию составишь?

– Само собой! – кивнул я, – для этого и позвонил!

До конца обеда мы болтали на разные отвлечённые темы, делились слухами по мототеме, вспоминали покатушки, строили планы. Конечно, я не собирался поднимать реально интересующие меня вопросы в помещении, к тому же, довольно людном.

И только когда мы вышли на улицу я как бы невзначай спросил:

– Слушай, а аэропортами у нас московская управа занимается, да?

Володя насторожился, но не слишком. Вопрос был довольно невинным, к тому же содержал явную ошибку: конечно же, я знал, что такими стратегическими объектами занимался центральный аппарат.

– Та ну ты чего, – ухмыльнулся он, – служба бэтэ. У них там целый отдел есть. А что?

– Да так, – вздохнул я, – инфа нужна по работе.

– Выкладывай уж, – сказал он, и добавил тихо, едва слышно: – по этой линии всё самое интересное через меня проходит.

– Дело такое. Следил я тут за одним мутным типом, который с нашими клиентами судится. Инфы по нему мало. Такое впечатление, что возник из ниоткуда, буратинка с миллионным состоянием… я пробил его отлёт, вроде по делам, в один из регионов. И вот какое дело. Самолёт, на котором он летел, никогда не прибывал в пункт назначения. Точнее, прибывал, но не он.

Я импровизировал, конечно. До разговора я успел посмотреть трекинг рейсов, которыми вчера летал, на «флайтрадаре», и обнаружил, что самолёт, улетевший в другой мир, по данным транспондеров летел строго по заданной траектории и благополучно приземлялся в указанном пункте назначения. Такая же ситуация была с обратным рейсом; он прибыл вовсе не из таинственной станции, расположенной на гигантском листе, а из Улан—Удэ. Логично было предположить, что рейсы в другие миры дублируются. Возвратный рейс совершается одновременно с прямым. Внешне всё остаётся вполне пристойно, меняются только пассажиры.

– Не понял, – Володя покачал головой.

– Цели не было среди пассажиров, – ответил я.

– Ну, слинял после посадки через багажный отсек, что такого? – Володя пожал плечами, – я могу пробить по внешности кто бы мог из приметных объектов быть на это способен, но без гарантий конечно.

Я сделал небольшую паузу. Наступал момент истины и мне нужно было принять решение, стоит ли рисковать дальше. Чтобы получить больше информации, нужно было дать больше данных. И я нутром чуял, что мои сведения могут быть очень опасными… но я всё-таки решился. Не люблю оставлять дело не закрытым; такие «висяки» всё равно всплывают рано или поздно, в самый неподходящий момент, а зачастую даже с фатальными последствиями.

– Я успел зафиксировать почти всех пассажиров, – сказал я, – на место назначения прибыли другие люди. И моей цели среди них не было.

– Как это – другие? – Володя заинтересованно поднял бровь и замедлил шаг.

– А вот так. Другие, и всё. Пол, возраст внешность – всё другое. Словно бы приземлился другой рейс. Но фишка в том, что рейс был тот самый.

– Ты уверен, что твои люди в точке назначения ничего не перепутали?

– Абсолютно. Я лично проглядывал записи с камер. Взлетел самолёт с одним составом пассажиров, а приземлился с другим.

– Если это правда – дело может быть серьёзным.

– Я бы не обратился к тебе, если бы не чуял серьёзность, – сказал я.

– Вечером жди звонка, – сказал Володя и, не прощаясь, направился в сторону подъезда.

Я с сомнением поглядел ему в след.

Про боль и скорость

На работе было затишье. Всю рутину, вроде проверок, я скинул на подчинённых. А сам, не заезжая в офис, поехал кататься по магазинам и паркам, откровенно убивая время. Хотел даже в кино зайти, чего не делал очень давно. В конце концов, заглянул в свою квартиру на Кутузовском, принял душ и отправился гулять в Филёвский парк.

Когда-то, в девяностые, это было довольно стрёмное место, где регулярно происходили разные неприятные вещи, собирались наркоманы и алкота. Сейчас же парк приобрёл вполне цивилизованный вид: с велодорожками, беседками, веревочными парками и даже деревянными лежаками внизу, у реки.

Вода всегда помогала мне справиться с нервами. Было в этой стихии что-то фундаментальное, делающее любые проблемы менее значимыми. Вот и сейчас, прогуливаясь по набережной, я смог вернуть себе душевное равновесие. Ожидание стало менее мучительным.

Когда, выждав время, я первый раз набирал Володю, я всё ещё был спокоен.

Абонент находился в зоне доступа. Это было странно, обычно он никогда не задерживался на службе сверх положенного времени.

Выждав пять минут, но так и не дождавшись оповещения о том, что абонент снова в сети, я перенабрал номер. То же самое. «Абонент не абонент».

И в тот момент мне стало по-настоящему тревожно.

Казалось, в воздухе сгустилось электричество.

Я вдруг понял, что забрёл в довольно безлюдную часть парка. Тут, среди «зелёнки», в голубых джинсах и белой рубашке я ощутил себя голым.

Первый выстрел я почуял благодаря какой-то звериной интуиции. Я прыгнул на землю, в корни разлапистого ясеня, растущего на склоне, за мгновение до того, как пуля прошила воздух там, где только что была моя голова.

От стресса окружающее словно замедлилось. Я остро чувствовал каждый шорох, каждое дуновение ветерка. Я даже успел «срисовать» первого снайпера. Он деловито примостился под маскировочной накидкой метрах в ста вверх по склону. Ничтожное расстояние. Наверно, сейчас удивляется сам себе, как мог промазать…

А вот второго бойца я засёк слишком поздно.

Пуля летела прямо мне в голову. Странно, что я это видел. Я даже попытался увернуться, но тело словно застыло в янтаре.

 Как в кошмарном сне я видел, как ко мне, постепенно замедляясь, подбирается вращающееся веретено смерти.

Всё-же я не был совсем неподвижным; прикладывая чудовищные усилия, мне удалось сдвинуть голову на пару миллиметров в сторону. Но этого было слишком мало.

Пуля коснулась моего лба. Я почувствовал, как зашипела кожа. Это было больно. Но ещё больнее стало, когда нарастающее давление начало проламывать череп.

Если бы я мог, я бы заорал. Но челюсть тоже будто зафиксировали.

И в тот момент, когда от боли уже темнело в глазах, прямо перед собой я увидел висящий в воздухе круг с арабскими цифрами.

«Выберите время отката памяти», – предложил приятный женский голос.

Думать я уже не мог. Поэтому сосредоточился на самой большой цифре (двенадцать) и представил, что нажимаю на этот сектор круга.

Через мгновение боль исчезла.

Я ехал в «Иволге» московских центральных диаметров. Рядом со мной, на пустом сиденье стоял портфель с документами.

Несколько секунд всё было нормально. А потом сердце зашлось галопом, и меня начало трясти. Это продолжалось минуту; чтобы унять тремор я даже начал делать дыхательную практику Цигун. Стало полегче, но руки всё равно немного подрагивали. И голова болела, хотя это была бледная тень той боли, которую я испытывал, когда пуля продавливала кость. Надо взять на заметку: перемещение личности во времени может быть небезопасно для здоровья. Будь я постарше сердце могло и не выдержать.

Я достал смартфон и взглянул на дисплей. До назначенного шефом времени ещё оставалось тридцать пять минут. Поезд въезжал на «Тестовскую». Башни небоскрёбов закрыли солнечный свет.

Двери открылись. Опомнившись, я схватил портфель и рванул к выходу.

План приходилось придумывать прямо на бегу. Для начала надо вернуться в дом. Обследовать портфель и папку. Потом избавиться от мобильного… стоп. Это лучше сделать прямо сейчас!

Вбегая на платформу с противоположной стороны, я отвязал смарт от своего аккаунта и запустил откат к заводским настройкам. Не дожидаясь результата сброса, аккуратно кинул аппарат в траву у платформы так, чтобы не разбить его, но и чтобы он не был слишком заметным со стороны.

Подошёл поезд. Это была старая электричка, идущая по маршруту диаметров до Одинцово, а потом дальше, в область. Тут не было камер в тамбурах. Очень кстати.

Поезд шёл почти пустым, что и не удивительно. По утрам основной пассажиропоток направлен в центр. Был соблазн заняться потрошением портфеля немедленно. Но я жёстко одёрнул себя. Вместо этого встал возле двери, боком, и, наблюдая за пролетающими пейзажами и станциями, восстанавливал душевное равновесие.

На «Сколково» я вышел уже совершенно спокойным. Поймав внутреннее равновесие, я больше его не терял.

По дороге, возле касс, мельком взглянул на табло с часами. До того момента, как шеф не обнаружит меня в своём кабинете в назначенное время ещё семнадцать минут. До моего дома двадцать пять минут пешком, или двадцать, если идти быстро.

Подождав меня минуты три, шеф, скорее всего, вызовет начальника отдела силовой поддержки, мордоворота из «Альфы», который меня недолюбливал за то, что я, по его мнению, несправедливо занял кресло зама. Минуты две шеф будет давать указания и вводные. Ещё минут через пять они засекут сигнал моего сотового. Если повезёт, они сразу поедут на место, на «Тестовскую», и потеряют от сорока минут до полутора часов. Если не повезёт – вместе с группой быстрого реагирования направят по паре боевиков не из моего отдела к дому и на квартиру. В соседних отделах есть несколько человек на мотоциклах. Они будут здесь минут через тридцать после получения указания. Итого у меня есть от пятидесяти пяти минут до двух часов спокойной жизни.

Спустившись по экскалатору, я вышел на улицу и, сделав пару глубоких вдохов, побежал, быстро настраивая ритм дыхания.

Маршрут был знакомым. Я частенько бегал в парке, когда было настроение и погода радовала. В хороших кроссовках и специальной майке, эффективно отводящей лишнюю влагу и тепло. Бежать в джинсах и мокасинах было удивительно неудобно после такого опыта. Особенно сильно мешала рубашка; уже через пятьсот метров она натёрла подмышки, кажется, до кровавых мозолей.

Не останавливаясь, я сорвал с себя рубашку, поймав удивлённые и заинтересованные взгляды прогуливающихся мамочек с колясками. Рубашка улетела в кусты. Мусорить нехорошо, конечно, но натуральный хлопок, в конце концов, биоразлагаемый материал. Ущерба для экологии – никакого. Даже пуговицы – и те натуральная кость. Да, это была дорогая рубашка…