Вернуться

Не раздумывая более ни секунды, он набрал номер агента и уже через пару дней внес задаток. Семейство Фурье перебиралось в Париж. Большая часть мебели оставалась в распоряжении Антуана, что оказалось очень кстати. Мебель излучала свежесть, хозяева сетовали, что только в декабре завершили в доме капитальный ремонт и совершенно не планировали переезжать. А в прошлом месяце, к неописуемой радости всего семейства, мсье Фурье повысили, и теперь он будет большим и важным человеком в головном офисе банка в Париже, поэтому мадам Фурье и их крошки отбывают вместе с ним.

Антуан переехал в новое жилище с одним чемоданом. Через пару недель пришлось наведаться к родителям и забрать книги и картины, которые сохранились. Они предложили выбрать несколько предметов интерьера из их дома на его вкус. «Так тебе будет легче освоиться на новом месте», – убеждала мать. Антуан замечал эту странность: бывая в других городах, ценишь телефон, плеер, те вещи, которые находятся с тобой или лежат в чемодане. То, что связывает с обычной жизнью. У Антуана их осталось не очень много. Однако в родительском доме сохранилась часть фотографий, книг, жесткие диски с его музыкой и файлами с компьютера. Так, уцелели исходники практически всех фотографий, статьи Селин и еще много памятной и важной информации. У родителей он взял немного: пару ламп из витражного стекла, диванные подушки с наволочками ручной работы, отцовские часы.

Требовалось освоиться в новой жизни, но Антуан не чувствовал сил на это. Он закончил пить транквилизаторы и перешел на спиртное в попытках присмирить боль, которая стучала в его теле изнутри, как заключенный по стенам своей тюрьмы.

Зачем он будет жить дальше, чем займется – Антуан не знал. Он не делал попытки втиснуться во внешний мир: не знакомился с соседями, булочниками и парикмахерами. И даже сейчас, спустя полгода, вряд ли бы вспомнил лица кого-то из них. Разве что двух пожилых женщин, которые неспешно прогуливались по улице, непременно здоровались с ним и встречались по пути чаще других. У одной из них, кажется, была собака. Да, точно. Рыжий песик, похожий на спаниеля.

Попытки написать музыку заканчивались свежей порцией головной боли. В голове царила беззвучная пустота, в теле жила боль, которая не находила выхода.

Музыка не приходила. Музыка оставила его. Такого долгого перерыва у Антуана не было с пятнадцати лет. Новые произведения создавались не каждый день, но обычно промежутки между сочинениями не продолжались более двух месяцев. До этого срока и даже месяц после, учитывая обстоятельства, Антуан не волновался. Но после трех месяцев простоя его охватила паника.

Дождь, нескончаемый дождь разбивался о крышу, дребезжал по окнам, стучался в двери. Осень продолжалась вечно. Однозвучные дни полынного цвета и горечи сменялись тяжелыми ночами, бессонными или наполненными кошмарами. Зима обернулась ветрами, которые холодили шею, пронизывали до костей. Антуан спасался алкоголем. Виски и абсент, текила и ром – все было на один вкус. И вино «Шас-Сплин» не прогоняло тоску5.

Волосы отросли и падали на лицо. Антуан с трудом находил силы бриться по утрам. Но щетина в зеркале на усталом и отекшем лице вызывала чувство презрительной гадливости по отношению к себе. Небритость для Антуана определялась как низшая точка падения, из которой не последует возврата. Надеялся ли он на возвращение к нормальной жизни? В самом сокровенном уголке души теплилась вера в то, что боль имеет конечную точку. И она не совпадет с конечной точкой его жизни. Но чаще к нему приходили тревожные мысли о будущем, которое представлялось исключительно в черных красках. Ему почти сорок лет. А кажется, что все сто.

Никогда до того он не жил один так долго. Из дома родителей переселился в студенческое общежитие, где делил комнату с Пьером, веселым и благодушным парнем из Нормандии. После университета они еще какое-то время вместе снимали квартиру, пока Антуан не сделал предложение Селин.

Теперь же никто не таскал продукты из холодильника, не стремился получить лучший кусочек. Как следствие, у него почти пропал аппетит. Приготовление пищи вызывало отвращение, тело поддерживалось только консервами или полуфабрикатами. И возвращения домой не радовали, потому что вечером никто не зажигал свет. Никто его не ждал.

Особенно часто он вспоминал ночник в виде собаки в комнате сына. Когда дочитывалась очередная сказка и гасла лампа, а Матье уже спал, заложив ручку под голову, ночник источал мягкий приглушенный свет. И Антуан мог еще час сидеть так, любуясь спящим ребенком. А иногда и сам засыпал в кресле.

Одиночество никогда не настигало Антуана, не разъедало его, как сейчас. Парадоксально, что в это время из его жизни исчезли почти все люди. Друзья звонили в первые пару недель после трагедии, выражая соболезнования, говоря дежурные слова утешения. Несколько человек приехали на похороны, но он смутно помнил тот день, все слилось в одно бесконечное черное пятно, и два гроба рядом. Спустя месяц ему позвонили два друга из тех, кого он считал наиболее близкими, узнать, как он себя чувствует. И однажды звонил его агент, спрашивая, когда он планирует вернуться к работе. Он ответил, что нуждается в отдыхе. Через пару месяцев звонить перестали.

***

Бланш с тяжелым бумажным пакетом из «Карфура6» уже подняла руку, чтобы постучаться в синюю дверь Антуана, но заметила крошечную щелку. Под нажимом дверь отворилась.

Она проскользнула в гостиную. Почти идеальный порядок нарушался только открытой деревянной шкатулкой на журнальном столике, из которой выглядывали чуть пожелтевшие листы сложенной вчетверо бумаги.

– Антуан! – громче крикнула Бланш.

За ее спиной послышались быстрые шаги. Бланш неловко повернулась, пакет дернулся и вылетел из ее рук, с глухим стуком ударившись о стол и шкатулку. Стеклянная бутылка с яблочным соком разбилась, и сквозь обрывки пакета на содержимое шкатулки потек золотистый сок.

В один прыжок Антуан преодолел расстояние, отделявшее его от стола, и вцепился в шкатулку.

Он схватил верхние наиболее поврежденные бумажки и стал вытирать их о свою футболку.

– Дерьмо! Чертова девчонка! – слова, вырывающиеся из его горла, более походили на гортанный рык.

Антуан раскинул на бумаге несколько поврежденных листов, на которых просвечивали чернила, и обернулся к Бланш. Он двинулся в ее сторону, широко расставив ноги и угрожающе выставив руку. Под кожей соседа надулись мышцы и жилы.

В одно движение он схватил журнальный столик и швырнул его в сторону. С тяжелым стуком стол ударился о паркет. На полу неопрятными кусками валялись смятые продукты.

Бланш задрожала. Сейчас он ее убьет!

Но вспышка ярости подходила к концу.

Хозяин рявкнул: «Убирайтесь и не показывайтесь мне больше на глаза!». Бланш сочла за благо поспешно ретироваться. До самой двери спина холодела, ожидая того, что он и в нее запустит чем-нибудь тяжелым. Но обошлось.

Антуан вернулся к желтоватым прямоугольникам, брошенным на диване и к остальным, которые остались в шкатулке, любовно их разглаживая. Американские марки и штемпели, немного вытянутый вверх, но такой милый почерк. «Боже, я чуть не потерял все это навсегда! Как меня достала эта девчонка!»

«Он больной! Совершенно больной! Чуть меня не убил из-за каких-то бумажек! Если бы я испортила его телефон – другое дело, за телефон многие способны убить. Но бумажки? Что в них такого?» – Бланш трясло. Она думала, что больше никогда и на километр не приблизится к этому психу.

Глава 3

Месяц спустя

Пребывая в романтических мыслях о Тома и грядущем лете, Бланш подходила к дому. Активно жестикулируя, отец беседовал с каким-то мужчиной. Со спины она его не узнавала. Широкие плечи, упакованные в дорогой костюм, переходили в коротко стриженный затылок, который к макушке превращался в каштановую гриву.

– А вот и моя дочь, Бланш, – отец ласково улыбался приближающейся девушке.

Незнакомец обернулся. Это был сосед справа, о котором Бланш почти успела забыть. Сегодня сосед выглядел свежее, чем во время их последней встречи. Более короткая стрижка ему шла, хотя добавляла возраста.

– Антуан Делилль, – представился тот, приветливо склонив голову.

– Очень приятно, Бланш Готье, – напряженно выговорила Бланш, скрестив руки на груди.

Ни один из них ни словом, ни жестом не выдал того, что они уже были знакомы.

Из дома послышалась мелодия звонка, отец поспешил к телефону.

– Я должен извиниться за свое грубое поведение в ваш последний визит. Бумаги, которые пострадали, это письма моей жены… Понимаю, что это меня не оправдывает… То, что произошло, это трагическая случайность. Никакого умысла с вашей стороны не было. И с моей стороны очень глупо вас винить в произошедшем.

– И вы меня извините… Мое желание помочь иногда переходит границы…

Бланш намазывала тосты конфитюром и маслом, но внутри нее пузырилось любопытство.

– И о чем вы с ним говорили?

– Представляешь, ребенок, этот Антуан – композитор. Пишет музыку для фильмов и известных исполнителей.

Это объясняет фортепиано в гостиной. Значит, композитор…

– А еще что-то он тебе рассказывал?

– Да, сказал, что раньше жил в Ницце, а сюда переехал после гибели жены и сына на пожаре.

– Что он хотел от тебя?

– Сказал, что вел себя недружелюбно после переезда, потому что был разбит горем, но сейчас хочет познакомиться с соседями.

– Наверное, так и есть, – задумчиво проговорила Бланш.

– Ты спрашиваешь, потому что он показался интересным или подозрительным?

– Ни то, ни другое, – рассмеялась Бланш. – Я видела его несколько раз, и он мне всегда казался недружелюбным и погруженным в себя.

Она немного погрешила против истины, но не рассказывать же в самом деле отцу о том, что она провела ночь в компании незнакомого пьяного мужчины, еще и у него дома. А во вторую встречу сосед швырялся предметами и чуть ее не убил. Тогда отец решил бы, что она не в своем уме.

***

Когда в субботу Бланш спустилась к завтраку, напевая на ходу веселый мотив, то по поникшим лицам родителей поняла, что что-то случилось. Вопрос повис в воздухе.

– Сегодня ночью умерла мадам Лабиш…Ее сын уже приехал и сейчас распоряжается насчет похорон.

– Он заберет Барни себе? – в голосе Бланш явственно звучала тревога.

– Ребенок, ты всегда в первую очередь думаешь о собаках, – насупленное лицо отца выражало неодобрение.

– Папа, мадам Лабиш уже нельзя помочь. А Барни надо спасать!

– Послушай, ты еще не знаешь, нуждается ли он в твоей или чьей-нибудь помощи. Может, Анри Лабиш его заберет.

– Он и к матери приезжал раз в несколько месяцев. Старушка всегда говорила, как много дел у ее мальчика, что он даже минутки свободной не может найти. Похож он на того человека, который захочет забрать пса?

– Ты можешь у него спросить об этом.

– Я так и сделаю, Бланш решительно вскочила со стула и уже через полминуты хлопнула входной дверью.

– Анри, – тихонько позвала Бланш, приоткрывая дверь соседского дома.

– Кто там?

– Меня зовут Бланш, я из дома номер двадцать восемь.

– Что вам нужно?

Непримечательный мужчина в черной одежде с бегающими глазами вызывал неприязнь. Пожалеть его никак не получалось.

– Я хотела выразить вам соболезнования по поводу смерти вашей мамы. Она добрый… была добрым человеком.

– И?

– И я хотела спросить, вы заберете Барни к себе?

– Я только что потерял мать, а ты задаешь мне вопросы о какой-то псине?!

– Барни – не «какая-то псина», а любимая собака мадам Лабиш. После вас она больше всех любила Барни. Поэтому я и подумала, что вы захотите его забрать, как память о маме.

– Девушка, как тебя там, ну, ты точно не в своем уме!

– Где он?

– Откуда мне знать, где эта чертова псина? У меня что, проблем других нет?

– Барни! – закричала Бланш, – Барни! Иди сюда, малыш.

Сначала никакой реакции не было, Анри Лабиш наступал на нее, всем видом показывая, как хочет ее побыстрее выпроводить. И тут очень медленно с кухни мадам Лабиш появился спаниель Барни. Пес шел, словно нехотя, опустив рыжую голову. Бланш кинулась к нему.

– Я его заберу.

– Сделай одолжение.

Бланш схватила Барни в охапку и почти выбежала из осиротевшего дома, который еще вчера принадлежал милейшей старушке мадам Лабиш.

***

– Не хочешь же ты сказать, что этот пес теперь будет жить у нас?

– Папа, я постараюсь найти Барни хороший дом где-нибудь неподалеку. Но если не получится, то да, я хочу, чтобы он остался у нас. Он и так пережил большой стресс.

– И кого ты хочешь осчастливить своим новым проектом?

– Посмотрим.

Несмотря на уклончивый ответ отцу, у Бланш уже возникла в голове мысль, которая вызвала прилив сил. «Значит, я на правильном пути», – одобрила себя Бланш.

Она в такой поспешности уходила от Анри Лабиша, что не подумала попросить еду Барни, хотя очевидно, что у мадам Лабиш в достаточном количестве имелся запас провианта для ее любимца.

Вечером того же дня Бланш решительно постучала в дверь Антуана Делилля. Да-да, она помнила о своем решении не приближаться к нему ближе, чем на километр. Но его искреннее раскаяние в последнюю встречу и острая необходимость пристроить Барни повлияли на ее убежденность.

Открыл он не сразу. У девушки успела промелькнуть мысль о том, что, может, сосед взялся за старое? Хотя в последнюю встречу он выглядел совершенно трезвым.

Спустя пару минут дверь распахнулась. Джинсы и синяя футболка. Сегодня Делилль не выглядел угрожающе.

– Можно я войду? Мне нужно с вами поговорить.

Своей решительностью она заставила хозяина отступить вглубь дома. Он кивнул в сторону, приглашая внутрь.

– Чем обязан?

– Ночью умерла мадам Лабиш, соседка из дома номер семнадцать.

– Понятно.

– У мадам Лабиш остался пес, трехлетний спаниель Барни. Ее сын, Анри, не хочет заботиться о нем. Барни нужен дом. Я работаю волонтером в собачьем приюте, но мне бы не хотелось его туда забирать. Хорошо, если Барни сможет остаться где-то поблизости от своего прежнего дома, в знакомых местах. Я подумала, что вы могли бы взять его к себе. Он вполне здоров и при хорошем уходе проживет лет десять, а то и больше. У вас никого не осталось, и у него тоже. Вы могли бы помочь друг другу.

– Бланш, вы на ходу это все придумываете?

– Послушайте, Антуан, Барни уже сегодня негде жить!

– Почему бы вам не оставить его себе?

– Если я не смогу найти ему дом, я так и сделаю. Но мне кажется…

– Вот именно, вам кажется…

– Вы всегда такой несносный?

– А вы всегда знаете, что будет лучше для меня, для Барни и для всех вокруг?

– Нет… – Бланш понуро опустила голову, но в следующую секунду вновь ее подняла. – Но, может, вы все же взглянете на Барни? Вдруг вы друг другу придетесь по душе? Не отказывайтесь сейчас. Что вы теряете?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Cafe noisette – кофе орехового цвета с небольшим количеством сливок (название переводится как «фундук»)

2

Помпье – пожарные, служба спасения, скорая помощь, которых вызывают в подобных случаях.

3

Bing – популярная поисковая система во Франции.

4

Негреско – знаменитый отель  в стиле неоклассицизма на Английской набережной в Ницце, символ Лазурного Берега.

5

Вино « Шато Шас-Сплин» – по легенде название родилось благодаря лорду Байрону, который на отдыхе заметил, что местные вина способны «изгонять хандру» («chasser le spleen»)

6

Карфур – сеть французских супермарекетов.