Депрессия и травма: Как преодолеть?

Нечто подобное произошло и со спортсменом, хотя, что примечательно, первоначально на поставленный вопрос он ответил отрицательно. Но последующим своим рассказом показал, что его жизнь не была чужда разбираемой проблеме. Просто при описании проблемы он использует несколько иной подбор слов и пользовался иными выражениями.

«Ватного “кокона” я не ощущал, – отвечал он. – Но, оговорюсь: возможно, не ощущал, потому что моя эмоциональная гамма была бедна. Я вырос в военном городке, а там было все предельно конкретно. И эта конкретность передалась мне. Мне незнакомы терзания молодых людей, которые испытывают чувство самоунижения от того, что не понимают своего призвания. Я, в принципе, не испытывал таких «тонких чувств». Искусство и прочие интеллектуальные красоты меня в годы юности не увлекали. У меня были другие интересы – еда и блуд. А потом однажды все это перестало приносить удовольствие. А от чего-то другого удовольствие я получать не научился. Я еще не знал тогда, что есть жизнь, которая включает в себя заботу о других, что такая жизнь приносит радость. А в то время вся моя деятельность казалась мне бессмысленной. Жизнь была пустой, я не видел в ней смысла. Я понял, что, если блуд не приносит мне радости, значит, и в нем нет смысла.

Было ли у меня ощущение, что я живу не своей жизнью? Да, такое происходило. Но лишь в виде кратких вспышек. Меня иногда посещало такое ощущение секунд на 10. Оно было настолько тягостным, что, проживи я в нем пару месяцев, наверно умер бы.

Испытывали ли я страдание? Переживал ли я внутренний ад? Ад – в смысле внутреннего переживания? Да, возможно. Я чувствовал, что меня грызет неусыпающий червь. Тогда я понял, что Бог есть. А понял это не потому, что он открылся мне. Во мне родилась тоска от того, что я чему-то не причастен.

Но огненного страдания все же не было. И мне кажется, причина в том, что я старался жить по правде. Никого не предавал. Старался помогать людям. Совершал, в принципе, хорошие вещи, только не видел в них никакого смысла.

Бессмысленность, меня терзавшая, стала еще более удручающей после того, как мне попытались открыть глаза. Мне объяснили, что многое я делал из-за гордости, что неправильно вот это и вон то. Но того, как поступать правильно, мне не объяснили. Мне кажется, что с людьми так нельзя обходиться, как обошлись со мной. Раскритиковали, но не дали ничего взамен. Вот и получилось, что от одного берега я отчалил, а к другому не пристал.

Я заперся дома и просто лежал. Что делать дальше? Я стал искать ответ. Перечитал всех наших классиков и прочих авторов. Некоторые из них ставили вопрос «Что делать?» с гениальной остротой. Этот вопрос обыгрывался, рассматривался под разными углами. Но никто не давал на него ответа. Но ответ все-таки пришел ко мне. Я читал как-то книгу о преподобном Силуане Афонском. Его опыт стал мне очень близок. Он опустился в глубину отчаяния. И в этой глубине отчаяния ему явился Господь. И преподобный Силуан опытно узнал, что Бог есть любовь. Когда я это все читал, я понял, что это – правда. И во мне все перевернулось. Я понял, что есть Бог, что он нас любит. Так я стал христианином.

С этого мгновения жизнь моя стала иной. Я вышел из затвора. Молодежное движение, созданное мною, стало активно развиваться. О нас узнали тысячи людей. Я и те, кто помогал мне, старались что-то изменить. Мы старались помогать людям, и это нам приносило радость. На этом поприще, конечно, меня подстерегало множество соблазнов. Слава и признание возбуждали во мне тщеславие. Плюс ко всему я часто был окружен красивыми девушками – спортсменками. Постоянно находиться в их среде было для меня соблазном. С тех пор, как я стал христианином, ни в какие отношения, кроме как дружеские, я вступить с ними не мог. Среди них я высматривал себе невесту, но что-то ни к кому душа не потянулась.

А очередной кризис наступил так. Нагрянул Новый год, после которого я две недели морально разлагался. Лежал на диване, смотрел фильмы, молитву совсем забросил. Нарастало ощущение какого-то внутреннего неблагополучия. Находясь в этом состоянии и желая выйти из него, я поговорил с одной знакомой, и она посоветовала мне посмотреть фильм «Властелин колец».

Когда после просмотра фильма я вышел из зала кинотеатра, я понял: «Это – всё!» Чувство какого-то несчастья овладело мной. Внешне все было нормально, но внутри я чувствовал себя, как будто я чем-то расстроен. Внутренний настрой передавался и на внешнюю деятельность. Работа не клеилась, дела вались из рук, проекты было не продвинуть, потому что не стало энергии, того вдохновения, которое и было двигательной силой моих проектов. Так продолжалось до тех пор, пока не решил взять себя в руки. Я стал ходить на подворье одного монастыря, от которого жил неподалеку. Ходил на службы и утром и вечером. Но не просто стоял, а старался молиться. И недели через две ко мне вернулась прежняя теплота внутренняя. И, если можно так сказать, – прежнее вдохновение, которое помогало мне реализовывать все мои молодежные проекты».

Опыт преподобного Силуана Афонского

Некоторые аспекты рассказа спортсмена могут быть прокомментированы. В частности, слова спортсмена о воздействии на его личность опыта преподобного Силуана Афонского могут быть отчасти поняты при обращении к опыту преподобного.

Однажды, когда преподобный Силуан еще не был пострижен в монашество, его келья «наполнилась странным светом, который пронизал даже и тело его так, что он увидел свои внутренности». Мысль сказала ему: «Прими, это благодать». Душа Симеона (так звали преподобного до пострига) при этом видении смутилась.

После видения странного света ему стали являться демоны. Иногда они говорили ему: «Ты теперь святой», а иногда: – «Ты не спасешься». Однажды Симеон спросил демона, почему демоны говорили ему по-разному: то говорили, что он – святой, то говорили, что он не спасется. Бес насмешливо ответил: «Мы никогда правды не говорим».

«Смена демонических внушений, то возносящих на «небо» в гордости, то низвергающих в вечную гибель, угнетала душу молодого послушника, доводя его до отчаяния, и он молился с чрезвычайным напряжением». Он спал мало и урывками.

Шли месяцы, а мучительность демонических нападок все возрастала. Душевные силы Симеона стали иссякать, он изнемог в мужестве, усиливались отчаяние и страх гибели. «Ужас безнадежности все чаще и чаще овладевал всем его существом… он дошел до последнего отчаяния и, сидя у себя в келье, в предвечернее время, подумал: «Бога умолить невозможно». С этой мыслью он почувствовал полную оставленность, и душа его погрузилась во мрак адского томления и тоски. В этом состоянии он пробыл около часа».

В тот же день, находясь в церкви, глядя на икону, он увидел живого Христа «всепрощающего, безмерно любящего, радостного». Господь непостижимым образом явился Симеону, и все его существо исполнилось огнем благодати Святого Духа.

Через некоторое время преподобный был испытан новым искушением. Однажды демоны показали ему видение. Когда он стоял в храме во время богослужения, он услышал, как Царь Давид поет в небе славословие Богу. Преподобному представилось, что у храма не стало ни купола, ни крыши, ему стало казаться, что он видел отверстое небо. Об этом видении он рассказывал четырем духовникам, но никто не сказал ему, что это видение было показано демоном. «Я сам думал, – рассказывал преподобный, – что бесы не могут славословить Бога, и что, значит, это видение не от врага. Но прелесть тщеславия борола меня, и я снова стал видеть бесов» (духовные авторы советуют в подобных случаях, чтобы не повредиться умом, почитать себя недостойным видений).

Демоны приходили к нему в келью и не давали молиться. И однажды преподобный обратился к Богу с молитвой, прося научить его, что он должен в данной ситуации делать. Ответом стало откровение, выраженное в словах: «Гордые всегда так страдают от бесов».

Гордость, как говорил преподобный, трудно распознать в себе. Пока человек не смирится, Господь оставляет его помучиться своим бессилием. «А когда смирится душа, тогда враги побеждены, и душа обретает великий покой в Боге»[65].

Душа преподобного, по его словам, в период демонических атак «стояла во аде». Всем, кто подобно ему, будет находится в такой беде, он советует стоять мужественно и крепко надеяться на Бога, и враги не устоят.

Комментируя опыт преподобного Силуана, ученик его ученика архимандрита Софрония (Сахарова), иеромонах Рафаил (Нойка), объяснял, что преподобный Силуан находился в состоянии, при котором он уже не знал, что ему делать и как терпеть. Пятнадцать лет суровой аскетической борьбы не приблизили (как казалось) его к Богу. Но настал момент, когда Богу стало возможно говорить с ним. Господь дал преподобному Силуану откровение, как победить обуревавшие его мысли: держать ум во аде и не отчаиваться. По объяснению отца Рафаила, эти слова можно понять следующим образом. Будь реалистом, ты видишь, что не в силах победить врага, помни, что ты грешник. Но помни также и о том, что Господь – милостивый, а потому нет нужды отчаиваться. То, что абсолютно недостижимо для тебя, легко для Бога.

Переживания преподобного Силуана по форме выглядели как тяжелая депрессия. Но мы не думаем о нем, как о человеке, пережившем депрессию, а видим в нем подвижника (преподобный Силуан рассказывал, что однажды на него напал дух отчаяния и ему стало казаться, что Бог отринул его и нет спасения, дух этот столь тяжел и томителен, что о нем страшно вспоминать, «душа не в силах понести его долго»). Преподобный Силуан испытал то, что «мы именуем отчаянием, депрессией, безвыходностью, тоской и прочее, причем мера его страданий была ужасающей. Другой на его месте покончил бы жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна… Лично мне, – говорит отец Рафаил, – кажется, что психические расстройства в большинстве своем являются духовными явлениями, о чем современный человек и не догадывается, – мы живем в атеистическом мире»[66].

В жизни духовной, по мнению отца Рафаила, сокрыт выход из кризиса. Переживая кризис, многие люди в этот момент оказываются весьма близки ко Христу. Но не зная того, они идут на прием к психиатру. «Знай душа силу слов и образ мысли святого Силуана, наверняка тут же вышла бы из обдержащего ее тягостного мрака, не нуждаясь в таблетках».

Дополняя слова отца Рафаила, необходимо сказать, что откровение держать ум во аде и не отчаиваться было дано преподобному Силуану после того, как он вкусил благодати. Преподобный Силуан опытно познал реальность духовного мира. Если же человек со всей очевидностью к такому опытному познанию не пришел, то возникает риск того, что глубокие размышления об аде могут привести его к отчаянию. По крайней мере, такое положение дел было зафиксировано в заметках рассудительнейшего духовника – схиигумена Иеронима (Соломенцева).

Описываемое отцом Иеронимом искушение произошло (это необходимо особо отметить) с одним братом, имевшим намерение «сделаться великим святым». В заметках отмечается, что брат был не чужд высокомерия. Однажды брату пришла мысль, что он не спасется в обители, а погибнет. Отец Иероним на это сказал ему, чтобы он этой мысли не принимал, что мысль эта вложена дьяволом, желающим ввергнуть брата в отчаяние. Слова отца Иеронима исполнились на деле, и брат действительно многие годы страдал от отчаяния.

Искушение началось с того, что брат этот стал приучаться в уме уничижать себя перед другими, представлять себя грешнее всего мира (можно предположить, что таким деланием брат занялся не вследствие реально имеющегося смиренного взгляда на себя, а вследствие желания через делание сделаться великим святым, то есть изначально речь могла идти о гордости брата, которая и сделала его открытым для воздействия врага рода человеческого). Враг, подметив за братом такое поведение, стал влагать ему помыслы, «что и на самом деле он есть грешнее всего мира и что все здесь (в Пантелеймоновом что на Афоне монастыре) спасутся, а он один только погибнет». От подвигов, излишне налагаемых на себя (об искушениях такого типа см. далее), брат стал слабеть телом. Воспользовавшись телесным изнеможением брата, враг начал влагать ему мысли, что он «скоро помрет и не успеет никаких добродетелей достигнуть», что «спасения своего не получит». Через эти помыслы враг вверг брата в отчаяние и через некоторое время представил ему в его уме Бога как немилостивого, грозного и несправедливого. Представляя в уме брата Бога таким образом, враг воздвиг «хулу на Бога, и при отчаянии навел на брата страшную тоску и неизъяснимую печаль, так что брат этот стал не рад своей жизни и не знал, куда скрыться от нее». Многие годы длилось это искушение, и с помощью отца Иеронима искушение было преодолено. Каким образом – о том каждый может прочитать самостоятельно в книге «Великая стража», в разделе «Рассказы о духовной жизни»[67].

Как можно предположить, брат, приступая к деланию ума, не советовался с духовником и был не совсем в курсе духовных традиций, описанных в трудах преуспевших в этом делании подвижников. К деланию он приступил, исходя из собственных представлений (которые, как было отмечено, были не чужды высокомерия), тогда как в подобных вопросах необходимо советоваться с людьми опытными, понимающими суть делания.

Суть делания, к которому брат приступил, не посоветовавшись, доступно и лаконично описана в небольшой книжечке с беседами упомянутого отца Рафаила. Название книжечки представлено фразой из Псалтири – «Живи мя по словеси Твоему». Традицию делания отец Рафаил унаследовал от своего наставника – отца Софрония (Сахарова), а тот – от преподобного Силуана Афонского. Преподобный Силуан стяжал опыт делания, что называется, потом и кровью, нам же этот опыт достается от отца Рафаила в доступных для понимания объяснениях (здесь приведены были лишь немногие из них).

В опыте преподобного Силуана Афонского можно отметить три пункта, имеющие непосредственное отношение к теме публикации и истории спортсмена, описанной в одноименном ее разделе. 1) Преподобный Силуан испытывал мучительные перепады состояний. 2) Эти перепады были связаны с наличием неосознаваемой им гордости. 3) Нападая, демоны не давали ему молиться, что может ассоциироваться с феноменом «тысячи» мыслей (в сознании возникает «тысяча» мыслей, и человек среди них теряется, не может понять, где среди них – он).

Две фазы (возбуждение и апатия) и «тысяча мыслей»

«Переплетения добра и зла принимай равным помыслом; за это Бог наконец отвратит аномалии событий в твоей жизни» (преподобный Марк Подвижник)[68].

Эти три пункта присутствовали и в жизни спортсмена. По временам он испытывал прессинг тяжелых мыслей. Мысли комментировали его поступки, сбивали с толку. Как только он приступал к выполнению какого-то дела, в его сознании появлялась тысяча вариантов его реализации. К вариантам предлагались подварианты. Пытаясь разобраться в этом многоликом хаосе, спортсмен приходил в изнеможение. А придя в изнеможение, он решал, что ничего не будет делать вообще. Такого рода искушение характерно для людей, охваченных гордостью. Охваченный гордостью человек желает, чтобы все было так, как он решил. Настаивая на реализации именно своего решения, он стремится к подавлению альтернативных предложений, исходящих от ближних. И потому еще до того, как он предложит им свой план, он уже находится в состоянии внутренней тревоги и борьбы. Он начинает мысленный спор со всеми, кто потенциально может противопоставить его плану иной вариант развития. Такая борьба крайне утомительна, она изматывает человека, его сознание находится под постоянным гнетом смущения и напряжения. Стремление подавить альтернативные предложения, исходящие от ближних, было характерно и для спортсмена.

Он также рассказывал о своем опыте проживания перепадов настроения. Когда он находился в фазе возбуждения, то усиленно работал. Когда наступала фаза апатии, (а вместе с ней и умственная заторможенность, не дающая заниматься вдумчивым трудом), он лежал.

Постепенно он стал приходить к выводу, что, реализуя такую стратегию, он лишь усиливает разбалансировку Он пришел к мысли, что ему необходимо держаться разумного режима. После того, как он стал придерживаться режима, жизнь его постепенно стала выравниваться (более подробно о спортсмене см. в цикле «Преодолеть отчуждение. Часть 2», в пунктах 2b и 2с).

Если наступала фаза возбуждения, он старался вовремя ложиться спать, а не работать «пока работается» и «до упаду». Если наступала фаза апатии, он старался выполнять хотя бы простую работу, не требующую умственного труда, – только бы не лежать.

К опыту спортсмена имеется несколько комментариев. Так, период «тупости» можно использовать, что называется, с пользой «для дела». Имея в виду возможное наступление периода тупости, можно иметь на примете механическую работу, не требующую активной деятельности ума: подмести пол, разобрать балкон (наконец-таки!), вынести на помойку коробки, о которые постоянно спотыкаешься. Физическая работа разогреет кровь, станет веселее жить.

Столкновение с фактами того, что есть дела, которые должны были быть сделаны, но так и остались несделанными, – вызывает чувство напряжения. Напряжение накапливается и в области сознания, в котором появляется все больше и больше заметок о многочисленных «хвостах».

Сформировавшийся ворох неразрешенных проблем, занимая все большее и большее пространство в сознании, закрывает от внутреннего зрения перспективу дальнейшего движения. Наступает момент, когда во внутреннем своем пространстве человек перестает находить идеи, на основании которых он ранее активно развивал деятельность.

Человек в фазе возбуждения напоминает всадника, который хочет с шашкой наголо сходу проскакать через болото.

Чтобы всаднику перебраться через болото, ему надо спешиться, взять шест в руки и идти вперед, вымеряя каждый шаг. Тот же, кто галопом хочет с шашкой наголо проскакать болото – через несколько метров погружается в трясину.

Здесь в качестве примера, иллюстрирующего образ со всадником, можно привести труд писателя или исследователя. Так, пребывая в фазе возбуждения, человек вдохновенно работает, фонтанирует идеями, и незаметно для себя он отказывается от труда по филигранной разработке темы. Тогда излагаемая мысль теряет конкретность и достоверность. «Луч» мысли как бы рассеивается, потому что человек не трудился на всех этапах интеллектуальной работы, чтобы удерживать этот «луч» собранным. Когда «луч» мысли рассеивается, человек сталкивается с непониманием, что писать дальше.

Подчищая хвосты, перепроверяя данные, автор незаметно для себя может найти новые мысли, на основании которых может сделать следующий шаг. Возможность сделать следующий шаг может быть найдена также вследствие обнаружения некоторых фактов, выпавших ранее из поля восприятия.

В контексте данной темы можно упомянуть о некоторых размышлениях создателя известной системы GTD (GettingThingsDone – Как привести дела в порядок) Дэвида Аллена. Одной из важных частей его методики является освобождение оперативной памяти от вороха воспоминаний о незавершенных делах путем переноса информации о них в хитроумно выстроенную систему блокнотов и напоминаний. Речь идет не о банальной записи того, что нужно сделать. Суть методики состоит в особой организации жизнедеятельности человека, при которой нужные воспоминания «всплывают» в нужное время и в нужном месте. Автор системы считает, что если разгрузить память от вороха воспоминаний о незавершенных делах, то уровень стресса, сводящий человека с ума, снизится.

В частности, он пишет: «Если вы имеете гараж, который вы решили убрать, но который шесть лет стоит неубранным, то "часть вашего сознания думает" об уборке в течении двадцати четырех часов в сутки на протяжении шести лет. Не удивительно, что многие люди такие усталые!». Период «тупости» – разве не удобное время для того, чтобы наконец-то убраться в гараже и разгрузить тем самым свою оперативную память, которая вынуждена уже как шесть лет удерживать в себе информацию о уборке?

Использование менеджмент-технологий таит в себе некоторые опасности. Желая справиться с стрессом, человек с помощью технологий стремится поставить под контроль все стороны своей жизнедеятельности. Через некоторое время он связывает свое внутреннее состояние с ощущением контроля над ситуацией. Еще через некоторое время он приходит к пониманию, что есть области жизни, которые не поддаются контролю. И невозможность установить контроль над данными областями может привести человека к еще более жесткому стрессу, так как от живого и взаимодействия с реальностью он уже успел отвыкнуть.

Технологии являются лишь инструментом, и не могут стать жизненной философией. При попытке опереться на технологии в выборе жизненных целей возникает риск отчуждения деятельности человека от глубинных основ его личности.

Некоторые мысли о менеджмент-технологиях и мысли – в помощь людям, работающим в условиях офисов и компаний: в ответе «Стресс. Женщине, сгорающей от транквилизаторов и антидепрессантов»[69]. В лекциях «Остаться человеком. Часть 3» (4a-4j), «Остаться человеком. Часть 2» (22–51а, 54–57), ««Путь заповедей Твоих текох» (Пс. 118, 32): О путях выхода из состояния «тирании мозга», о путях преодоления того, что толкает человека к алкоголю» (96), «Преодолеть отчуждение» (20а-21а).

Комментируя опыт спортсмена, далее можно сказать, что если человек во время фазы «возбуждения» работает «пока работается», то он усиливает текущий посыл. Если в фазе апатии он лежит, то он также усиливает текущий посыл. Человек при таком подходе к организации собственного поведения приобретает навык идти на поводу у своего настроения.

Описанное искушение может быть сопоставлено с представлениями о внутренней брани, приводимыми в творениях духовных авторов. Так, преподобный Никон Оптинский однажды спросил своего духовного отца, преподобного Варсонофия Оптинского насчет мыслей о иеромонашестве (когда преподобный Никон не был еще пострижен в монашество, ему приходи мысли насчет того, чтобы стать священником). «Да, – отвечал преподобный Варсонофий, – а завтра помысел скажет: "Уходи вон отсюда". Всегда так: то в огонь, то в воду, то в огонь, то в воду – старается закрутить, сбить с толку»[70] (преподобный Никон в свое время стал священником, но стал им тогда, когда внутренне созрел для того и стал готов к духовному подвигу, связанному с принятием сана священства; преждевременное же вхождение в подвиг при отсутствии как зрелости, так и духовной опытности может привести насельника обители к надлому и уходу из монастыря).

Как от мыслей, попавших в поле восприятия, так и от переменчивого настроения зависят люди, не имеющие в своей жизни разумного режима. Когда человек следует режиму, он со временем приучает себя отфильтровывать многочисленные мысли хаотического характера, призывающие его уклониться от режима и предаться хаотической деятельности.

У человека, следующего режиму, со временем вырабатывается способность к саморегуляции. Если он пришел к пониманию, что, например, такое-то дело нужно действительно сделать, он способен определить момент, в который данное дело может быть сделано с минимальными затратами времени. Определив момент, он может спокойно заниматься другими делами.

Человек же, не имеющий навыка к саморегуляции, не может спокойно реагировать на присутствующие в памяти напоминания о каком-то деле. Наличие в памяти упоминания о деле, которое необходимо сделать (не обязательно именно сейчас), стягивает к себе мыслительную активность человека. Он просто не может спокойно заниматься своими делами при наличии в сознании такого рода раздражителя.

При наличии в сознании яркого упоминания о деле, человек стремится, бросив все остальное, реализовать это дело сейчас же. От желания немедленно реализовать дело человека может даже не удержать осознание, что немедленная реализация будет сопровождаться большими затратами времени, чем отложенная.

Люди, не имеющие режима, очень зависят от настроения, а также от тех мыслей, которые попадают в поле восприятия. Услышали они, например, по радио новость, ассоциирующуюся у них с чувством тревожности, и тут же начинают тревожиться. Пришло им в голову через некоторое время сделать что-то забавное, и они начинают эту мысль без всякого критического рассмотрения претворять в жизнь.

Фаза возбуждения характеризуется наплывом «тысячи» мыслей, к которым в момент данного наплыва трудно выработать критическое отношение. Они кажутся столь гениальными, что возникает желание тут же начать воплощать их в жизнь.

Для человека, охваченного состоянием гипервозбуждения, имеет мало значения тот факт, что ночь уже на дворе, и то обстоятельство, что утром ему – рано вставать. Внутренние ресурсы кажутся неисчерпаемыми, собственные возможности – безграничными. Человек смело берется за открытие первого проекта, второго, третьего. Договаривается с этими людьми, с теми. Устраивается на одну работу, на другую.