Клаустрофобия

Евгений Гришин

Клаустрофобия

Часть 1

«Клаустрофобия – заболевание, которое проявляется в виде страха замкнутых или тесных пространств, и даже в наши дни клаустрофобия все еще считается одним из самых распространённых патологических страхов…»

***

Казалось, что мерный шум поршней выжал из тесного короба все остальные звуки. Шум нагло лез в уши, незримыми щупальцами тянулся к барабанным перепонкам, а уже от них волной безудержного страха расползался по всему телу. Страх мешал дышать, мешал думать. Его холодные пальцы крепко сжимали легкие, выдавливая из них последние остатки воздуха.

Он скорчился на полу, сжав руками горло и выпучив глаза.

Он задыхался.

Животный страх выворачивал его тело на изнанку.

Невыносимо вибрировали, обитые металлическими листами, стены. Тяжелой глыбой надвигал стальной потолок.

Внезапно, словно старые кости, хрустнули доски двери.

Тьму прорезал ослепительный луч света.

Перед его глазами мелькнуло искаженное ужасом лицо отца…

***

Кто-то сильно тряс его за плечо. Алекс открыл глаза.

По бледному лицу жены он понял, что у него снова был приступ. В последнее время они становились все чаще и ему это совсем не нравилось… да что там СОВСЕМ… они ЧЕРТОВСКИ не нравились Алексу.

– Все в порядке, дорогая. – Он постарался придать своему голосу бодрость и слегка улыбнулся. – Не беспокойся.

Кейт нежно обняла его за руку и прижалась теплой щекой к плечу.

– Очень на это надеюсь, милый. – Ее голос немного дрогнул, и Алекс почувствовал, насколько она сейчас расстроена. Кейт умела держать себя в руках, но события последних нескольких дней совсем выбили ее из привычной колеи.

Экипаж съехал с городской брусчатки и неторопливо покатил по пыльной проселочной дороге. Седой возница щелкнул кнутом и лошадь нехотя ускорила шаг.

Стояла середина сентября, дни по-прежнему были достаточно теплыми и ясными, но дорога не приносила Алексу никакого удовольствия: он был погружен в тяжелые мысли о своей болезни и о предстоящей встрече с доктором Барлоу.

Алекс мысленно выругался и раздраженно скривил губы.

Он еще никогда не чувствовал себя настолько беспомощным и подавленным. До сих пор он и сам справлялся со своими приступами. И справлялся, как он считал, весьма неплохо. Во всяком случае вполне достаточно для того, чтобы не вызывать беспокойства у жены. Но три дня назад ситуация полностью вышла из-под контроля, и он до жути напугал Кейт. Именно это и бесило его сейчас больше всего. Он не хотел ее потерять. Она была главной частью его жизни. И даже больше – она была ее смыслом…

***

– Алекс, как я понял из ваших слов, болезнь практически не доставляла вам никаких неудобств на протяжении многих лет? – Барлоу откинулся на спинку кресла и неторопливо водрузил поверх своего толстого носа дорогие очки в золотой оправе.

– Скажем так… я научился с этим справляться, док. – Алекс бросил нервный взгляд на раскрытую дверь. – А это, как вы знаете, разные вещи.

Разговор с Барлоу состоялся всего неделю назад, но Алексу показалось, что с тех пор прошла уже целая вечность. Тогда он впервые посетил доктора в его фешенебельной квартире на Харвей-стрит. Они сидели в просторном кабинете Барлоу. В руках Алекс держал небольшую рюмку с шерри, но его напряжение только возрастало. Доктор предусмотрительно распорядится снять со всех окон тяжелые гобеленовые шторы и оставил открытыми двери, ведущие в кабинет. Но несмотря на все эти меры, Алекс чувствовал зарождающуюся волну страха. Он с горечью подумал, что если бы не Кейт, то он немедля ни секунды отказался бы от услуг этого хренова мозгоправа.

Хотя, нет… Была и еще одна причина, по которой он до сих пор находился здесь – только Барлоу мог помочь ему справиться с его болезнью…

– Но такой сильный приступ у вас ведь впервые? – Барлоу заметил его настороженный взгляд на дверь и немного нахмурился.

– Да… – Алекс поставит недопитый шерри на столик. – Признаюсь вам честно, Курт, все это было полной неожиданностью и для меня, и для моей жены.

– Заранее прошу прощения за бестактность, – продолжил Барлоу после небольшой паузы, – но я должен знать не страдали ли ваши родственники от этого недуга? Возможно, кто-то из ваших родителей?

– Нет. – Алекс тяжело вздохнул. – Все началось после того ужасного случая на фабрике отца…

***

С доктором Куртом Барлоу несколько месяцев назад Алекса познакомил его старый друг и партнер по бизнесу Мэтью Стэнтон. На одной из вечеринок улыбающийся и уже основательно набравшийся Мэтью подвел к нему и Кейт лысоватого небольшого роста господина с крупным носом и черными густыми бровями. Господин оказался психиатром из Швейцарии, решившим временно перебраться в Лондон и открыть в его пригороде небольшую клинику. Несмотря на свою карикатурную внешность, Барлоу понравился Алексу с первого взгляда – живой в общении, с проницательными глазами гипнотизера и отменным чувством юмора. Плюс степень доктора. Всё это без сомнения делало Барлоу незаурядным человеком.

После того вечера они виделись еще несколько раз и однажды Алекс в полушутливой форме поведал доктору о своей болезни. Тот выслушал его очень внимательно, за время рассказа на его лице не отразилось даже тени улыбки. Когда же Алекс закончил, то Барлоу с полной серьезностью заметил, что это один из клинических симптомов так называемой "клаустрофобии". В ответ на удивлённый взгляд Алекса, тот добавил, что это новый термин, означающий заболевание души, которое проявляется в виде боязни закрытых или очень тесных помещений. После этого он предложил Алексу как-нибудь посетить его дом на Харвей-стрит и уже там продолжить беседу в более спокойной обстановке.

"Ну вот, наш мозгоправ нашел себе нового пациента!", пьяно заржал тогда Мэтью, чем вызвал сердитый взгляд Барлоу и неслабый толчок в бок от Алекса. В тот вечер Алекс вежливо поблагодарил доктора за приглашение, совсем не догадываясь, что очень скоро жизнь подбросит ему серьезный повод для этого визита…

***

Прошло два месяца со дня их знакомства, и Алекс уже почти выбросил этот разговор из своей головы. Да и зачем ему это было нужно? То, что теперь он знал, как называется его болезнь, на самом деле ничего не меняло в жизни Алекса. Он был абсолютно уверен, что Барлоу не сможет предложить ему ничего нового для излечения от недуга – все известные способы за многие годы были проверены на нем и другими эскулапами. Алекс давно уже стал считать редкие припадки своей особенностью, чем-то сродни рыжему цвету волос или непропорционально большой голове у некоторых людей. Он научился усердно и ненавязчиво для других избегать тесных помещений, лестничных пролетов и всего того, что могло бы вызвать у него хотя бы малейшую панику. Никто, кроме близких, даже не догадывался о его страхах. Болезнь была подобна червоточине внутри крепкого яблока: ее не будет видно, пока не расковыряешь плод до середины или не разломишь его пополам. Это стало проклятием, злым роком Алекса с того самого дня, когда он мальчишкой спрятался на фабрике отца…

Его прадед, Эзра Тернер, сделал свое состояние на добыче и продаже свинца. Дед Генри, (который за свой буйный нрав был больше известен в Лондоне под прозвищем "Харди") расширил семейный бизнес за счет колониальных войн в Южной Африке. Отец же Алекса не пошел по его стопам и занялся более мирным делом – изготовлением свинцовых труб. Он ушел из жизни несколько лет назад, но пропасть, которая образовалась между ними в тот злополучный день, сохранилась в душе Алекса до сих пор…

***

Настойчивый голос доктора вернул его к действительности.

– Расскажите мне о том случае, как можно подробнее… Я понимаю, что это вызовет у вас боль, но, к сожалению, без этого не обойтись. – Барлоу немного развернулся в кресле и взял с рабочего стола небольшой блокнот в кожаном переплете и карандаш.

На лице Алекса отразилось замешательство. Через мгновение его щеки побледнели, и он судорожно вздохнул.

– Успокойтесь… Сейчас у вас нет ни малейшего повода для беспокойства. – Барлоу немного наклонился вперед и ободряюще потрепал Алекса по колену. – Абсолютно ни одного. – Добавил он, растягивая слова.

– Я понимаю, Курт… Но все же, черт побери… – Он, наконец, смог взять себя в руки и несколько раз глубоко вздохнул.

– Хорошо… я немного помогу вам… – Барлоу задумчиво постучал пальцами по блокноту и внезапно воскликнул. – Какого дьявола, вы полезли в ту дыру?

Алекс замер от неожиданности, но тут же громко расхохотался.

– Браво, док! Мэтью не зря мне вас нахваливал. Ваши методы работают. – Лицо Алекса снова стало серьезным. – Вы правы, мне очень трудно об этом говорить. Я словно мальчишка боюсь нового приступа.

– Не надо этого бояться. Я держу все под надежным контролем, Алекс. Вам не о чем беспокоиться в моем присутствии… Вы готовы?

– Да…

Барлоу открыл блокнот и покрутил в руке золотистый карандаш.

– Вы хорошо помните те события?

Алекс кисло усмехнулся.

– Пожалуй, это одно из самых ярких воспоминаний в моей жизни.

– Сколько вам было лет?

– Девять… – Алекс грустно вздохнул. – За неделю до этого я отметил свой день рожденья.

– Мэтью говорил, что вы рано потеряли мать.

– Это произошло в том же году и послужило… причиной моей ссоры с отцом.

– Ссоры?

– Да, в тот день мы сильно повздорили, и я сбежал от них… – Алекс запнулся. – От него во время прогулки по нашей фабрике.

– Алекс… – В голосе Барлоу послышался упрек. – Не надо от меня ничего скрывать. Только так я смогу излечить ваш недуг… Я повторю еще раз… Вам не о чем беспокоиться… Договорились?

На лице Алекса промелькнуло сомнение, он нахмурил брови, отчего на его лбу образовалась глубокая складка. Барлоу терпеливо ждал, когда тот примет решение.

– Ее звали Джоан… – Алекс почувствовал облегчение от своих слов. – Отец познакомился с этой женщиной через несколько месяцев после смерти матери. Он держал свои отношения в тайне… В тот ужасный день он решил познакомить нас… Я помню, что отец был очень весел и возбужден от счастья. Мы пообедали у нас дома, а потом отправились на прогулку…

Барлоу внимательно наблюдал за Алексом, стараясь не пропустить ни одной эмоции, которые словно маски мелькали на его лице.

– Мне хотелось плакать от обиды и злости, но… за столом я смог сдержать свои чувства, хотя ни один кусок не лез мне в горло… Помнится, я даже смог пару раз выдавить улыбку на лице…

Алекс сделал паузу, вытащил из кармана платок и промокнул им вспотевший лоб. Барлоу молча указал ему на бутылку с шерри, но тот лишь вяло отмахнулся рукой.

– Не знаю, почему, но отцу вдруг пришла мысль показать Джоан нашу фабрику. На мой взгляд это была ужасная идея.

– И вы устроили истерику?

– Да… Едва мы оказались там, я вспылил и наговорил ему массу гадостей. Мне до сих пор стыдно за свои слова… Я помню, как внезапно побледнел отец, и улыбка исчезла с его лица… А, потом… потом я разрыдался и сбежал. Мне хотелось забиться в самый темный угол и умереть.

Алекс несколько раз судорожно глотнул ртом воздух. Барлоу поспешно наклонился вперед.

– Все нормально, Курт… – Алекс вытер платком дрожащие губы, поднялся с кресла и подошел к окну. – Я был словно в тумане… Совершенно не помню, как забрался в эту ужасную комнату – я ведь всегда ее дико боялся и старался обходить стороной. Меня пугали ее звуки. Там находился один из гидравлических прессов… Я включил его и подпер дверь большим обломком доски от какого-то ящика…

Он замолчал, а когда продолжил, то голос его дрожал.

– Вы не можете вообразить, какое я почувствовал облегчение. Я с упоением представлял себе горе отца, когда они обнаружат меня… Его слезы… его… я… я безумно хотел, чтобы он чувствовал тоже, что сейчас чувствовал я…

Барлоу молча слушал и делал пометки в блокноте.

Алекс отвернулся от окна, в его глазах блеснули слезы. Он тяжело вздохнул.

– Это сейчас я понимаю, каким жестоким был мой поступок… Но тогда я хотел мести…

Он снова уселся в кресло.

– Но уже через несколько минут моя радость сменилась страхом… Потолок опустился настолько низко, что я был вынужден сесть на пол… Я захотел выбраться наружу, но дверь заклинило. Я заметался по полу, раздирая ладони в кровь. Потолок уже давил мне на плечи. Не помню точно, но, наверное, я закричал…

Алекс резко вскочил на ноги, его руки тряслись. Барлоу осторожно взял его за плечо и снова усадил в кресло.

– Спасибо, док… – Алекс смог унять дрожь. – Думаю, что после этого я потерял сознание… – Он взял недопитый шерри и сделал большой глоток. – Очнулся я уже дома… Больше я никогда не видел Джоан, а отец уже никогда не вспоминал тот случай, но… с тех пор меня постоянно преследует страх… и чувство вины перед отцом.

Барлоу закрыл блокнот и отложил его в сторону.

– Никто не в праве вас винить, Алекс… Вы потеряли близкого человека, и ваш отец… должен был дать вам немного больше времени… – Барлоу помолчал, наблюдая за Алексом. – А как изменились ваши отношения с отцом после этого?

– Мы отдалились друг от друга настолько, насколько это было возможно… между отцом и сыном. Он с головой ушел в дела фирмы, и я уже никогда больше не видел его с другой женщиной…

Алекс замолчал и стал усердно изучать цепочку от часов, свисавшую из его жилетного кармана.

– Кейт не знает этого… – Наконец тихо проговорил он. – То есть, я хочу сказать, что она знает о том случае, но… не знает его причины. Я сказал ей, что все это было дикой случайностью.

– Вы поступили так, как сочли нужным… Возможно, когда-то у вас и появится желание открыться перед миссис Тернер, но, поверьте, что это больше имеет отношение к чувству вины, нежели к вашей болезни.

В руках Барлоу снова появился блокнот, и он задумчиво пролистал несколько страниц, вчитываясь в свои записи.

– А теперь мне хотелось бы более подробно поговорить с вами о недавнем приступе… Как я понял, он-то и послужил главным стимулом для вашего визита ко мне?

– На визите настояла Кейт, но буду честен, я и сам испугался. Такого сильного приступа у меня никогда еще не было.

– Не припомните, что могло бы послужить причиной вашего срыва? Быть может, какие-то ваши действия… или неприятные известия?

– Все было, как обычно. – Алекс слегка пожал плечами. – Вечером я встретился с Мэтью в клубе "Бэгетель"… Мы выпили немного бренди и выкурили по сигаре с сэром Джоном Мэлтоном… Затем сыграли партию в бридж… А потом… – Алекс нахмурился. – Мы обменивались последними шутками прежде, чем выйти из-за стола, когда я заметил, что кто-то прикрыл дверь в комнату. Это показалось мне странным, так как прислуге было настрого приказано не делать этого, и они всегда безупречно придерживались данного правила… – Он нервно вытер платком лоб и облизал губы.

– Успокойтесь, Алекс. – Барлоу взял графин и подлил Алексу еще немного шерри. – А до этого момента с вами все было в порядке?

– М-м… Не совсем… Хотя я почти не обратил на это никакого внимания. – Алекс наморщил лоб, пытаясь вспомнить свои ощущения. – Если бы вы не спросили, док, то я даже и не вспомнил об этом… Да, мне было неспокойно всю игру и даже несколько раз показалось, что карты плывут у меня перед глазами. Я списал это на небольшую усталость и бокал бренди. – Он сделал глоток шерри и немного успокоился. – Но, когда я встал из-за стола и увидел закрытую дверь, то мне стало страшно… Вы понимаете, Курт!? По-настоящему страшно… Почти так же, как в той чертовой комнате…

Алекс прикрыл глаза и сжал пальцами подлокотники кресла. Он несколько раз глубоко вздохнул.

– Дальше я ничего не помню… Мэтью рассказал, что я пытался разбить окно, но им удалось меня остановить и вывести на улицу. Только там я пришел в себя…

Алекс поднял голову и уставился в потолок пустым взглядом. В наступившей тишине был слышан тихий стук часов над камином.

– Как вы назвали тогда мою болезнь? – Наконец прервал он молчание.

– Клаустрофобия.

– Хм… – Алекс усмехнулся. – Если я не ошибаюсь, это как-то связано с латинским "клауструм"? Засов? Я, прав?

– Абсолютно… В медицинском аспекте это страх закрытых пространств.

– Очень точное определение… Но я никогда не слышал это слово раньше.

– Меня это ничуть не удивляет. Пока оно используется крайне редко. – Барлоу говорил спокойным голосом и совсем не походил на тех занудных болванов, с которыми Алексу уже приходилось иметь дело. – Данный феномен изучен еще мало и ваш покорный слуга один из тех, кто тратит на это большую часть своего времени.

– Я читал работы Вебера и Вундта, но честно признаюсь вам, Курт, ни черта не понял. Это оказалось свыше моих сил. Для меня так и остались загадкой причины моих срывов.

– При всем моем уважении к этим господам, Алекс, они лишь расчистили фундамент для нас, практиков. Истинные гении – мистер Фрейд и мистер Павлов. Это они дали нам ключи к пониманию скрытых причин таких бед человечества, как душевные расстройства… – Легкая улыбка коснулась губ Барлоу, и он смущенно умолк. – Прошу прощения, что немного увлекся… Это все моя профессорская практика. Вы ведь понимаете, что нам фанатикам от науки только дай повод и благодарного слушателя…

– Да бросьте, Курт. – Махнул рукой Алекс. – Вы ничуть меня не утомляете.

– Возможно, это и так, – лицо Барлоу снова стало серьезным, – но моя болтовня нисколько не приблизит нас к цели вашего визита.

Он немного помолчал, видимо, что-то обдумывая.

– Вы крайне удивитесь, Алекс, если узнаете сколько нам сейчас известно фобий. Порой мне кажется, что ими поражено все человечество… – Барлоу грустно вздохнул. – В той или иной степени, конечно… Современный прогресс почти исключил самые варварские способы лечения душевных расстройств, таких, например, как экзорцизм или трепанацию, но и сейчас они не блещут оригинальностью и по большей части приносят пациентам лишь душевные и физические страдания…

Голос Барлоу внезапно донесся до Алекса словно издалека. Его заглушали другие до боли знакомые ему голоса…

***

– Ради бога, Смит, держите крепче его руку. Ну же!!!

Алексу снова было девять лет, и он отчаянно пытался вырваться из цепких рук доктора Кларка и его помощника. Он уже не мог кричать – он мог только хрипеть, пуская изо рта мутную, желтую пену. Смятые простыни насквозь промокли от пота и крови. Особенно от крови – она обильно сочилась из рассеченной вены на локтевом сгибе детской руки.

– Черт побери!!! Крепче же, идиот!!!! – Сопящий от усилий Кларк отбросил в кювету блестящий ланцет.

Смит, наконец-то, ухватил худую, скользкую от крови руку мальчика и крепко прижал ее к краям медного таза. Дно таза быстро стало багровым.

Внезапно Алекс закатил глаза и выгнулся дугой. Таз с грохотом полетел на пол, вязкая кровь медленно расплылась по дубовому паркету. Через мгновение тело мальчика обмякло, и он потерял сознание.

В небольшой комнате сразу наступила тишина. Керосиновая лампа отбрасывала на стены дрожащие желтые блики. Темные углы, заваленные детскими игрушками, выглядели жутко рядом с этим кошмаром.

– Сможете вылечить моего сына, Кларк? – Генри Тернер подошел к постели Алекса, его печальный взгляд на миг скользнул по бледному лицу ребенка и замер на огромном, похожем на отвратительную кляксу, пятне. По его спине пробежала дрожь.

Кларк выпрямился, взял со спинки стула полотенце и начал неторопливо и старательно вытирать свои толстые окровавленные пальцы. Спустя минуту он заговорил так тихо, что казалось его рот был набит песком или сухой листвой.

– Сожалею мистер Тернер, – Кларк старательно отводил глаза от взгляда Генри, – но я могу лишь облегчить страдания мальчика. После моих процедур он легче переносит приступы, но это… – Мужчина беспомощно обвел комнату руками. – Эти страдания, я уверен, свыше и его и ваших сил… Я очень сожалею, сэр, но… должен признать, что мы бессильны что-то изменить.

Генри присел на край кровати, сжал лицо руками и зарыдал…

***

– Алекс… Алекс! – Барлоу тряс его за рукав. – Где вы, черт побери!?

Взгляд Алекса прояснился. Он снова был в кабинете Курта, а не в своем кошмаре.

– Не беспокойтесь, док. Уже прошло… – Он судорожно вздохнул и провел ладонью по влажному лицу, стряхивая последние остатки видения.

Барлоу внимательно посмотрел на него, потом молча встал и налил в стакан воды из графина, также молча он протянул его Алексу. Тот выпил воду залпом, жадными глотками. Нервно облизал губы.

– По вашему лицу вижу, что все чертовски плохо. – Алекс уже взял себя в руки и даже смог немного улыбнуться. – Я прав?

– Как вы могли уже заметить, я не любитель делать поспешных выводов. – Глубокая складка прорезала лоб Барлоу. Снова вернувшись в кресло, он положил ногу на ногу и постучал карандашом по блокноту. – Но скажу вам честно, Алекс, в моей практике это первый случай, когда пациент ведет себя столь… нестабильно.

– Нестабильно?

– Да… Обычно, симптомы клаустрофобии проявляются крайне стабильно при возникновении определенных условий. Но вот ваш случай… – Курт на мгновение задумался. – Я пока не могу понять причин подобного диссонанса, Алекс. Мне нужны дополнительные наблюдения…

***

Экипаж сильно тряхнуло на ухабе. Кучер тихо выругался и поправил съехавший на затылок котелок.

Кэнтон-роуд осталась позади. На грубом, выкрашенном белой краской, столбе на обочине дороги, виднелась деревянная табличка с надписью "Харроу, 15 миль".

– Любезный! – Алекс развернулся в сторону возницы, – Далеко еще?

– Нет, сэр. – Старик-возница чуть наклонился вперед, чтобы его лучше слышали. – Еще миль десять до поворота на Филч, а там уже совсем рядом.

Алекс откинулся на спинку сиденья, а потом осторожно скосил взгляд на Кейт. Та смотрела в сторону и, казалось, была полностью увлечена видом милых и аккуратных деревенских домиков, видневшихся по обеим сторонам дороги среди крон густых зеленых буков, но ее пальцы нервно теребили белый кружевной платок…

***

Барлоу снял очки и задумчиво повертел их в своих холеных пальцах, рассматривая Алекса карими проницательными глазами.

– Если честно, то для меня полная загадка в причине столь внезапного ухудшения вашего состояния. – Он недовольно покачал головой и вздохнул. – Прошедшая неделя дала неплохие результаты, и я уже надеялся, что гипноз сможет вам помочь. Но вчерашний приступ, Алекс… – Барлоу снова вздохнул и беспомощно развел руками. – Он, черт побери, поставил меня в полный тупик!

– Хотите сказать, что лечение бесполезно? – Алекс повернул голову в сторону открытого окна, в его взгляде угадывалось отчаяние. – Кейт не перенесет этого…

Барлоу медленно встал.

Задумчиво, глядя под ноги, прошелся по кабинету.

Присел на край стола.

Молча, с некоторым сомнением посмотрел на Алекса, слегка покусывая губы.

– Что вы слышали о моей практике в Швейцарии? – Наконец, осторожно спросил он. – Только честно.

– Курт, ради Бога… – начал было Алекс, но Барлоу прервал его нетерпеливым жестом руки.

– Давайте без формальностей, мой друг. Я не барышня какая-то и вы вряд ли сможете меня чем-то смутить… – В глазах доктора на мгновение мелькнули озорные искорки, и он скрестил на груди руки. – Так все же, Алекс, какие сплетни сейчас ходят обо мне в Лондоне?

– Разные… – Алекс задумался, потом неопределенно пожал плечами. – От явного бреда до вполне разумных предположений. Не скрою, вы пользуетесь завидной популярностью в местном обществе. Кто-то называет вас анархистом, кто-то социалистом, есть даже пара престарелых леди, абсолютно уверенных, что вы каннибал…

При этих словах Барлоу разразился громким хохотом.

– Но большинство, Курт, – продолжил Алекс, дождавшись пока Барлоу закончит смех, – считает, что у вас были весьма веские причины покинуть Швейцарию. Хотя никто не имеет ни малейшего понятия, чтобы это могло быть.

Лицо Барлоу снова стало серьезным. От прежнего веселья не осталось и следа.

– И они отчасти правы… – Его голос как-то сразу потускнел и в нем проскользнули нотки сожаления. – Мне пришлось временно уехать из моей страны, но тем не менее там остались моя жена и ребенок. Вы не поверите, Алекс, как я по ним скучаю. Это невыносимо…

– Что же вам мешает вернуться?

Барлоу грустно усмехнулся и снова уселся в кресло напротив Алекса.

– Видите ли, в моей стране, несмотря на ее патриархальные взгляды, удивительным образом уживаются две крайности: фанатичное желание удивить весь мир и еще более фанатичное желание помешать этому в лице закона. – Он возмущенно вскинул руки. – Чертовски сложный выбор, вы не находите?!

– Бросьте, Курт! Вы самый законопослушный человек из всех моих знакомых. Даже и не пытайтесь убедить меня в обратном.