Дом по имени Катерина

– Да? Это сколько же тебе сейчас?

– Двадцать восемь.

– Н-да… По вам, арабам, фиг догадаешься. Ты выглядишь на двадцать.

– Правда? – расстроился он.

– Ну, на двадцать пять. Вообще, я просто намного старше, поэтому восприятие у меня этакое «покровительственное». Не обращай внимания.

– Мужчинам хочется выглядеть взрослее, – ответил он. – Подождите! Подожди. Тебя же загрузили только сегодня, как это ты можешь быть старше меня?!

– А откуда меня загрузили, ты знаешь?

– Ну да, проект такой «Одушевленные дома», это их разработка.

– Их разработка – это придумать, как использовать мозги реальных людей.

– Да, точно… мне что-то такое говорили… То есть, вы были реальным человеком? И сколько вам лет?

– Ну, знаешь… не будем ссориться в первый же день. Расскажи лучше про свою статистику. Что вы там статистируете?

Сева подошел к раковине, помыл кружку и вернул ее опять в кофемашину.

– Это удивительная профессия. Мы, между прочим, делаем множество открытий.

– Да ладно? Это какие, например?

Севастьян взял сумку, оставленную в коридоре, перенес ее на кухню. Подошел к холодильнику, распахнул его, начал перекладывать в него продукты.

– Например… В одном небольшом городке в один год произошел резкий скачок разводов. А потом опять все в порядке, обычная статистика. Интересно – с чего это? Стали разбираться. Городок существовал за счет одного градообразующего завода, который работал круглосуточно. Смены – и днем, и ночью. За шестьдесят лет существования он не вставал ни разу. А тут – авария. Завод замер. И работяг отпустили по домам.

– Ох ты ж! – восхитилась Катерина. – А дома – их не ждали верные жены?

– Ну да. И итогом – всплеск разводов.

– А еще?! – потребовала добавки Катерина.

Сева растерялся.

– Э-э… Я бы с радостью рассказал, это моя любимая тема, но… можно я осмотрюсь? И я хотел бы разложить вещи…

– А кто тебе мешает? Ты можешь раскладываться и болтать. С продуктами это, вроде, вполне сработало…

– С продуктами думать не надо было.

– Ах, ну да! Мужчины не умеют думать и говорить одновременно. Был у вас один, Юлий Цезарь. Так о нем до сих пор помнят – мол, четыре дела за раз делал! Наивные. Для женщины это даже не средний уровень. Иди, распаковывай свои подштанники, успеем еще наобщаться.

– Ладно… – смущенно проговорил парень.

Сева прошел из кухни через зал в спальню (там у Катерины не было доступа обозрения), послышался звук открывающихся шкафов и ящиков.

– Как там обстановка? – спросила Катерина. – Опиши, мне не видно.

– Кровать двуспальная, большая. Шкаф встроенный. Тумбочка прикроватная с электронными часами…

– А окно?

– Да, здесь выход на вторую веранду. Она больше, чем на кухне.

– Ух ты ж! Опиши! Только говори погромче! Там тоже лес?

– Нет! Здесь река! – раздался голос.

– Река?! Ну-ну!

– Она не широкая. На другом берегу – домики. Берег не ровный, как бы островками. Слушай, тебе же через неделю должны дополнительные сенсоры вывести, сама все увидишь!

– Неделя! – возмутилась Катерина. – Это когда еще будет! Вчера я каталась к стоматологу и планировала купить пальто на осень, а сегодня… я пока даже не знаю, как реагировать на сегодня!

– Могу сфотографировать, – предложил Сева. – На телефон.

Но Катерина вдруг передумала.

– Знаешь, пожалуй, ты прав. Не стоит спешить. В теперешней моей жизни, полагаю, будет маловато развлечений. Так что предвкушение – это то, что надо. Предвкушение вообще – вишенка на торте ожиданий.

Сева вышел в зал и посмотрел в тот угол, откуда шел голос.

– Катерина, не переживай. Я думаю, все будет не так плохо. А пока… я могу установить ноут здесь, в общей комнате. Телевизора-то нет. Буду уходить на работу – включу какие-нибудь сериалы… Только вот переключить ты не сможешь. Максим Леонидович говорил, что к сети подключить тебя пока невозможно.

– Да… С этим, кстати, надо будет разобраться. Слух, голос, зрение и кофеварка! Потрясающий набор возможностей!

– Я могу поставить голосовое управление, но бот может увидеть в тебе бота, и я не знаю, чем это все закончится…

– С чего бы меня приняли за бота?

– Ну, у тебя голос не совсем… как бы… А что ты хочешь посмотреть?

Она задумалась.

– Тут выяснилось, что из моей памяти исчезло шестнадцать лет. Так что… удиви меня. В хорошем смысле этого понятия.

Весь оставшийся день они смотрели кино и обсуждали увиденное. Около одиннадцати вечера Сева пожелал спокойной ночи и отправился спать. Завтра ожидалась суббота. В комнате погас свет, дом погрузился в темноту, тишину и размышления.

Катерина не показывала страха, но ей было страшно. Она позволила потоку мыслей бесконтрольно политься через сознание.

«Азы любого психолога: отрицание-гнев-торг-отчаяние… скорее бы дойти до принятия. Уже пора-пора… Да, у меня нет ничего, кроме меня. Но это же круто. Живое сознание… Кто-то из психологов говорил, что сознание невозможно без тела… Кто? Курпатов, кажется. Плюнуть бы еретику в левый глаз. Кстати, мы с ним одногодки. Это тут причем? Курпатов не верит в душу, с его точки зрения, душа – это побочный механизм тушки тела. Этот гад настолько убедителен, что просто жуть! Он вообще жив там еще? А Черниговская – верит в душу. Она – тоже убедительна. Кому я хочу верить? Душа живет в мозге, или душа – продукт мозга?

Как же чешется кухня… Стоп! Что я только что подумала?! «Чешется кухня»?! Все, начинаю сходить с ума… Сумасшедший дом в прямом смысле этого слова! Это забавно, да…»

Ей вспомнились фильмы ужасов, который они видела еще «в той» жизни. И, хотя про сумасшедшие дома она ничего такого не припомнила, но и призраки, и какие-то неведомые барабашки в памяти всплыли и даже позабавили.

Постепенно мысли путались, волнения утихали, и Катерина погрузилась в сон.

Сон провел ее сквозь все упомянутые этапы, застряв ненадолго на отчаянии. Но утром Катерина взяла себя в руки. И в ее голосе звучали только бодрость, оптимизм и решимость.

Едва ее новый квартирант вышел из спальни, как был застигнут жизнерадостным возгласом.

– Доброе утро, Сева! У нас масса дел на сегодня!

– Дела? Какие? – сонно поинтересовался он. И добавил: – Доброе утро.

– Сегодня – суббота! Сегодня же суббота? Пора обустраиваться!

– Что делать? – не понял он.

– Здесь скучно. Дизайнер как-то не сильно напрягался, когда тут все проектировал. Я бы даже не назвала этого сатрапа дизайнером. Глазу не за что уцепиться. Уволить гниду!

– Почему? – не понял Сева то ли спросонья, то ли не находил в интерьере ничего ужасного.

Катерина фыркнула.

– Сева. Вот дали тебе техническое задание: составить интерьер для инвалида, которого даже с места сдвинуть нельзя. И как же надо не любить людей и свою профессию, чтобы придумать вот ЭТО! Вообрази, что бессчетное количество единиц времени тебе нужно смотреть на эти стильные аляповатые картины, в которых ни добра, ни загадки! Отловить бы этого дизайнера, да заставить любоваться на свою работу с утра до вечера!

– И что ты предлагаешь? – миролюбиво спросил Сева. Катерина поняла, что парню приходилось жить в семье с несносной женщиной – такое терпение не появляется из неоткуда, а в буддизме парня трудно было заподозрить.

– Стиль хюгге! – вынесла свое решение Катерина. – Он наверняка уже не так моден, как шестнадцать лет назад, а значит, на рынке есть масса премилых вещичек за полцены от тех, кто «наигрался». Но сначала попей кофе.

– Спасибо. Кофе – да… и поесть бы еще чего-нибудь…

– Иди, ешь. Я могу видеть, что на кухне – зрение переключается. Странно это все, кстати.

Она пронаблюдала, как парень приготовил себе яичницу, отметила, что не чувствует запахов. Опечалилась. Обрадовалась. Сдержала несколько комментариев. Выиграла битву с самой собой по предотвращению ненужных советов, которые вот прям сыпались в мозг, как из рога изобилия. Дотерпела до конца завтрака.

Через полчаса завтрак был съеден, посуда вымыта.

– Сева, возьми листик с ручкой и записывай!

– На телефон можно?

– Можно. Но листик надежнее. Итак! Купи кресло-качалку. Или просто кресло, но не современную какость, а такое уютное, добрячее кресло. Штук пять подушек, непременно в самотканых наволочках. Или меховых. Или покажешь, я выберу. Дальше: пледы два минимум! Лучше три. И покрывало на этот жуткий диван.

– Зачем?

– Надо, Сева. Надо. Потом найти качественные репродукции в рамах на замену этого минималистического кошмара. Предпочтительно «Дети бегут от грозы» Маковского и, пожалуй, «Неизвестную» Крамского. Но можно и Куинджи, даже лучше Куинджи. Дальше, нужна нормальная деревянная тумбочка или буфет.

– Катерина, это же до фига дорого! Даже если покупать с рук.

– А ты думал? Такой дом, как я – требует соответствующего обращения. Но успокойся. Обратись в службу поддержки, скажи, я потребовала. Леонидычу поясни, что иначе – никак! И включи комп, я еще кой-чего выберу.

– Это все твое «хюгге»?

– Оно, родимое. И ты обречен на уют. Не трепыхайся.

– Катерина, а ты диктатор.

– Вовсе нет. Это мелочи – которые позволяют женщине справиться с печалями. Разве тебе нужен дом-меланхолик? Дом-нытик? А ворчливый дом хочешь? Нет? Так оптимизм нужно создавать! И за любой женщиной нужно ухаживать. Всегда. Даже, если она – дом.

– Понял, понял…

– И потом, ты осознаешь, что я заперта в этой комнате? Я не могу выйти отсюда, даже передвинуть мебель по своему усмотрению. Даже салфетку поправить на журнальном столике…

– Какую салфетку? – не понял Сева.

– Гипотетическую. Самое малое, что ты можешь для меня сделать – это облагородить картинку перед моими глазами.

Сева покорно кивнул. В глубине души он был рад, что Катерина заваливает его заданиями. Когда он узнал, что душа его дома когда-то была человеком, его захлестнул такой ужас, что потребовалось все отработанное годами мужество, чтобы ни вылить на Катерину безотчетную панику сострадания. Сева решил, что Катерина просто пока не осознала до конца произошедшее, поэтому такая спокойная. И мысленно готовился, что вот-вот – и его новый дом сорвется, «слетит с катушек», и, чтобы отодвинуть это неизбежное (как ему казалось) событие, он был готов бегать по магазинам и блошиным рынкам.

Обустройство заняло чуть больше недели. Сева не возражал бушующим переменам, а вот Леонидович – оспаривал каждый чек. Впрочем, безуспешно. Складывалось впечатление, что он спорит больше из спортивного интереса, чем по необходимости. Катерина догадалась, что проект «Одушевленные дома» шикарно финансируется. И, похоже, сам Леонидыч выиграл немалые гранды. И чудненько, будем пользоваться.

Глава 3. Бабуленька

Сева не был избалован судьбой. Хотя мама любила его, но отца он не знал, а бабушка считала его ошибкой (и это – в лучшем случае). Это то, что удалось выяснить Катерине меньше, чем за пару дней. Нелюбовь бабушки поразила ее особенно: бабушки, казалось бы, просто созданы для восполнения недостатка любви во внуках, но тут был особый случай.

Очень скоро Катерине случилось убедиться, что Сева ничуть не преувеличивает, когда рассказывает об их отношениях – бабуля пришла с визитом. Нет, не так, она пришла с инспекцией!

Сева еще с утра предупредил, что к вечеру намечается в гости бабуленька. Они договорились на шесть часов – Сева приходил с работы в пять, за час планировал прибраться и приготовить ужин.

– Катерин, я дверь все-таки не буду закрывать.

– Что так?

– Вдруг меня что-то задержит, чтобы бабушка не сидела на пороге. И еще, она иногда раньше приходит, а ждать не любит.

– Побаиваешься ее?

– Чего мне ее бояться? Это же моя бабушка. Хотя… она меня не одобряет.

– Целиком или в каких-то определенных местах?

Сева смутился.

– У нее были планы на дочь. А я все как бы разрушил. Но это, так, мелочи. В общем, дверь я не закрываю, ладно?

– Да, пожалуйста. Вообще не понятно, зачем здесь замки. Чужих в поселок не пропускают, а у всяких техников и бубнологов – свои ключи есть.

– Бубнологов? – не понял Сева.

– А, ну ты же не в курсе! Тут намедни психолог заглядывал. Представляешь, приносил тесты Роршаха.

– Это тот, что с пятнами?

– О! Даже ты в курсе!

– А в чем проблема-то?

Катерина фыркнула.

– У этого теста нет единой оценочной системы. До сих пор! Кроме того, он же наверняка читал мое дело, знает, что я – тоже психолог. Как он планировал использовать на мне мое же оружие? Хоть бы потрудился, поискал, что там за последние шестнадцать лет изобрели, удивил бы…

– Жаль, что мне на работу пора, чувствую, беседа у вас была интересная.

– Ты даже не представляешь!

– Катерина, – Сева погрозил пальцем, – распугаешь тутошных специалистов – будешь скучать в одиночестве.

– О, нет, это мне не грозит! Ты знаешь, какие они любопытные?

– Какие?

– Очень!

– Вот и поговорили! – рассмеялся Сева. – Все, я убежал. Вечером – бабуля.

– Ага… Счастливенько.

Днем пришел один из сопровождающих техников (не Максим), заменить колбы с питательными веществами, гормонами и еще какой-то жижей.

– О, кормилец! – приветствовала его Катерина. Он приходил дважды в неделю, хотя позже планировалось сократить обслуживание до раза в месяц.

– Привет, Катерина, – поздоровался работник.

Техник снял зеркало, открыл панель и начал там возиться.

Внезапно у Катерины потемнело в глазах.

– Ты чего там сделал, ботаник?!

– Ой, да, прости, сейчас. Нормально?

– Ты там с пробирочками-то поаккуратней. Ручонки свои шаловливые держи при себе.

– Я же извинился.

– Я тебе рефлексы закрепляю. На будущее.

Работник проворчал что-то невразумительное, Катерина поняла, что он слегка напуган.

– Все в порядке, – успокоила она его. – Никому не скажу. Это будет нашей маленькой тайной.

– Спасибо, – буркнул он с явным облегчением.

– Сильно не расслабляйся, – предупредила Катерина. – Второй шанс у тебя есть, но третьего не будет. Дверь там не закрывай. Мы бабуленцию в гости ждем.

– Ладно. Пока.

– Пока, пока.

Бабка пришла раньше.

Она без стука открыла дверь, сразу прошла из коридора в комнату.

– Сева! Твой, дом-то?

– Да, – отозвалась Катерина. – Это его дом. Только вы раньше пришли, он еще на работе.

– Это кто еще здесь? – с претензией и подозрительностью спросила бабка.

– Это дом. Меня зовут Катерина.

– Никак тебя не зовут, – заявила бабушанция, критично оглядываясь по сторонам. – У домов имен не бывает. Только номера. Да адрес.

– Ну, конечно, раз вы так говорите… – протянула Катерина с иронией. Бабку это задело.

– И зачем тебе имя, спрашивается? Что ты из себя? Четыре стены?

Бабка провела рукой по подоконнику.

– Что тут? Пылюка, конечно. Все засрано! – обругала она абсолютно чистую ладонь. Потом открыла ящик комода и принялась с брезгливостью перебирать вещи.

– Милейшая, а что это вы по ящикам копаетесь? – строго спросила Катерина.

– Тебя не спросила, – фыркнула бабка. Но от комода отошла.

Катерина знала таких бабушек. Собственно, это могли быть и дедушки, и тетеньки, и даже совсем юные девочки и мальчики, хотя последнее – реже. Они всегда были недовольны. Им всегда было мало внимания. Они всегда лезли в чужие дела и требовали беспрекословного подчинения.

И как у такого чудесного Севы такая бабка?

Стоило Катерине подумать про Севу, как входная дверь открылась – он пришел с работы раньше, чем обычно, видимо, отпросился.

– Бабуля, ты уже здесь? Привет. Извини, я еще ничего не приготовил… Сейчас, подожди чуть-чуть, все будет.

– Да кто бы сомневался, – буркнула гостья. – Никогда у тебя для бабки родной ничего нет, корки хлеба не допросишься, – Сева привычно вздохнул, сглотнул несправедливые упреки, и молча пошел на кухню. Бабка доорала в спину: – Дочь вообще умотала с полюбовником своим, не звонит не пишет… Так еще и внук бабку голодом решил заморить.

– О! Вызываем чувство вины! – воскликнула Катерина. – Какая прелесть! И как профессионально! А не приходило тебе в голову, что он не успел ничего приготовить, потому что встреча у вас назначена на шесть, а сейчас только половина пятого? Кое-кто приперся на полтора часа раньше!

Бабушка брезгливо поморщилась.

– Как ее отключить?

– Что? – растерялся Сева, возвращаясь в комнату.

– Мне твой дом не нравится. Отключи!

– Бабуля, это – никак. Катерина живая, ее не отключить.

– Мать твоя вертихвостка, сам такой же, и дом у тебя гадостный.

Сева стушевался, он был хорошо воспитан и не привык спорить со старшими, но не такова была Катерина!

– Ага! Только ты, ведьма старая, эталон совершенства! – радостно воскликнула она. – Чего явилась? Ты в гости пришла, так веди себя прилично. Ишь ты, выискалась тут инквизиция! На себя посмотри! Кто тебя любит? Кто тебя ждет? Кто о тебе печалится? Даже внука родного принять не может, все со своей критикой! Сколько тебе лет? Так и не научилась характер в узде держать? Да ты молиться должна на такую дочь, что такого чудного парня воспитала! А ему самому – должна носки вязать и пирожки печь!

Бабка картинно схватилась «за сердце».

– Ах! У меня сердечный приступ, вызывай скорую!

– Сердце с другой стороны, – холодно подсказала Катерина.

Сева нервно начал искать телефон.

Бабка подбежала к окну.

– Помогите! Инфаркт! – заорала она в закрытое окно, видимо, белкам. Потом осознала, что зрителей там нет, и форточка не открывается, метнулась на кухню, к другому окну.

Катерина фыркнула.

– Хватит прикидываться! При сердечном приступе ты не сможешь скакать от окна к окну в ожидании «скорой»! И если ты скачешь – значит, нет у тебя никакого сердечного приступа!

Та остановилась. Задумчиво посмотрела в угол, где располагались динамики Катерины.

– Но мне же больно! – категорично и с претензией доложила она.

– Верю. Хлопни успокоительного. Сева, у нас валерьянка есть? Накапай в стаканчик. Нервы-нервы…

– Да как ты можешь так разговаривать со старшими… – попыталась «выстрелить» последним аргументом бабка.

– А у меня низкая социальная ответственность.

– Сердца у тебя нет!

– Однозначно, – согласилась Катерина. – Зато есть память практикующего психолога. А еще – отсутствие возрастных авторитетов.

Бабка решительно схватила сумку и направилась к выходу.

– Отвези меня домой! – приказала она внуку.

– Такси ей вызови, – парировала Катерина. Сева согласно кивал, но в полемику не вступал. Молча набирал на телефоне заказ.

– Больше ноги моей здесь не будет! – завизжала бабка.

– Пока вести себя не научишься – точно не будет. Кто тебя пустит, хамку такую. И пирожки учись печь.

Бабку затрясло от ярости. Говорила она как бы с внуком, но тот не реагировал, полагая, видимо, что «если женщины дерутся – лучше в драку не вступай».

– Звонить будешь – трубку не возьму! Стучать будешь, молить, на коленях ползать – не взгляну даже!

– Ага. Тешь себя, – веселилась Катерина. – Перед тобой все свое уже отползали, пойми ты, наконец. Мания величия прикольна только при наличии хоть какого-то величия, а я как-то сомневаюсь, что ты и раньше-то что-то из себя представляла. Надо же! Ползать перед ней! Прям порадовала, плесень!

За окном послышался шум подъезжающей машины. Такси всегда дежурили около поселка и приезжали в течение одной-двух минут.

– Одна у тебя бабка, – напоследок бросила гостья. – И ту, считай, сегодня потерял! Родню не ценишь, оставайся как есть в четырех стенах один! С этой твоей… машиной! Бабку на компутер поменял. Тьфу!

– Фальшивые ценности – это нечто! – проговорила Катерина, когда дверь за бабкой с грохотом захлопнулась. – Ты – как? Плакать не будешь?

Сева сел на диван, обхватил голову руками.

– Никогда не думал, даже не подозревал, что можно вот так вот с ней общаться… – проговорил он слегка удивленно. – Но она ведь права – у меня нет другой родни. Только она и мама. Так что, подожду, пока остынет, привезу ей цветов, что ли, извинюсь…

– Так! Стоп-стоп-стоп! Я тут бабуленцию в норму пытаюсь привести, а ты весь мой труд коту под хвост собираешься спустить?

– Катерина, спасибо тебе за защиту, но, боюсь, ничего эта ссора не изменит. Бабушка просто утвердится в своем мнении обо мне, как о… выродке, что ли.

– Да фиг с ней! – воскликнула она. – С тобой-то – что? Зачем ты собираешься к ней идти с мировой? Ты – ни в чем не провинился, ты все делаешь правильно! Или у тебя комплекс жертвы? Вроде, не замечала за тобой такого…

– Катерина… бабушка – она старая. Больная. А я – молодой и сильный, я должен о ней заботиться. Ей просто не хватает внимания, вот она ворчит.

– Это все понятно, что внимания не хватает, что она старая, и что у тебя внучерний долг чешется. Но человек, не умеющий благодарить – не достоин твоего времени. И не важно, кто он тебе и сколько ему лет!

– Мне не нужна ее благодарность, – попытался отмахнуться Сева.

– Нужна. Всем, абсолютно всем нужна благодарность в ответ на действия, иначе наши действия – бессмысленны. Она может быть не явной, но всегда должна присутствовать хотя бы в потенциале. Благодарность – это оценка правильности наших поступков. Вот что. Давай так сделаем. Поздравления с праздниками и всякими датами – шли ей первым. Это – нормально, младшие должны поздравлять родню. Но не звони и не приезжай. Если ей надо – сама позвонит или приедет. Если ей не надо – не навязывайся. Если ей надо, но гордыня не позволяет звонить первой – это ее проблемы. Не помогай там, где не просят.

– А вдруг с ней что случится, а я такой весь ей не звоню?

– Так это ей должно быть страшно. Сева, я сейчас скажу тебе одну вещь, которую тебе так или иначе придется осознать: человек может быть говнищем в любом возрасте. И с этим можно мириться только в исключительных случаях, сейчас скажу, в каких. Ты можешь прощать чужой характер, только если реально зависишь от этого человека. Так, ребенок зависит от родителя, но после совершеннолетия – он не обязан терпеть никакое моральное насилие. Ученик зависит от учителя, и, если нет иной возможности – ему приходится мириться с несправедливостью. Но! Учитель – не зависит от ученика. Родитель – не зависит от ребенка. Это только наши внутренние доводы и убеждения. А еще – потребность быть хорошим и вот эта давняя фигня «страданиями душа совершенствуется». Это, кстати, – вообще наша национальная идея.

Парень вздохнул.

– Ты хорошо воспитан, – продолжала Катерина. – Это твое воспитание побуждает тебя заботиться о старших, что в корне правильно и достойно. Но вот вопрос: нужна ли твоей бабушке эта забота?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.