Collectio

Андрей Вознин

Collectio

Наследник

Три дня ожидания в бесконечной очереди позволили хорошо рассмотреть все картины, развешанные по стенам коридоров. Мне понравились круги и спирали. Треугольники выглядели угрожающе, а квадраты и более сложные фигуры вызывали переутомление обилием углов. Жена была в восторге от точек и прямых линий. Что, впрочем, и неудивительно, учитывая её умственные способности. Вернее сказать, их отсутствие.

Наконец подошёл и наш черёд сделать шаг в новую жизнь. Кабинет, куда мы, едва сдерживая волнение, вошли, воистину был огромных размеров. Там легко помещались стол, кушетка и пара шкафов, набитых бумагами и пластиком карточек. И барышня-врач. Мы с женой переглянулись, видимо одновременно подумав о нашей уютной комнатке в бараке. Сели на предложенные табуреты.

– Приветствую, я ваш консультант-генетик и помогу сформировать облик будущего ребенка.

Я хитро подмигнул жене – у нас он был детально продуман ещё в те давние времена, когда только подали заявку на сертификат. А сколько счастливых вечеров проведено за обсуждением первенца!

– Во-первых, определим ваш социальный статус.

Врач взяла сканер и быстро считала наши штрихкоды.

Посмотрела в компьютер, что-то набрала, кивнула сама себе.

– А теперь, – барышня передала несколько красных пластинок с гербами-титулами, – выберите знак статуса для ребёнка.

Эх! Красота какая! Я с завистью посмотрел на гербы. Ещё совсем недавно печатали только примитивные чёрно-белые штрихкоды, а тут сразу можно выбирать из более трех вариантов. Наследник будет гордо носить свой знак с самого рождения. Жена попыталась завязать небольшой спор, но я пресёк попытку в зачатке: как-никак мужчина здесь один, и мне виднее, с каким знаком статуса на лице сыну комфортнее будет жить. Всё-таки молодёжные группировки и всё такое. Правда, взамен пришлось пообещать, что женские украшалки для дочери – тьфу-тьфу, заявка лежит уже три года – она выберет единолично. Небольшие крылышки настроения благодарно затрепетали на её скулах.

– Та-ак, основные физические параметры уже заложены в карте статуса и являются опциями по умолчанию. Можете выбрать уровень интеллекта.

Супруга залилась румянцем на вживлённом в запястье экране коммуникатора:

– А какой диапазон разрешён?

Врач быстро глянула в обходную карту:

– Любой. Красного спектра.

– Тогда, оранжевый, – жёстко, словно отрезал, ухнул я. Всегда мечталось, чтобы мои дети были умнее родителей.

– Имейте в виду, что завышенный ай-кью в пубертатный период может послужить причиной неврологической симптоматики и даже привести к преждевременному суициду. Конечно, выбор интеллекта – это одна из защищаемых государством свобод гражданина, но стоит и прислушаться к неутешительной статистике детских самоубийств в корреляции с ай-кью.

Незнакомые слова сбивали с толку, но всё-таки интуитивно догадался, что лишние мозги только помешают счастливо прожить трудовую жизнь до священного ритуала окончательного решения пенсионного вопроса.

Жена загрустила, тихо смахивая крылышками капельки, сочащиеся из уголков её бордовых глаз.

– У вас неограниченный выбор по дополнительным физическим параметрам – структура волос, черты лица. Каким спортом будет заниматься сын?

– Бокс, как и его отец, – скромно пояснил я, продемонстрировав уродливый, разбитый в хлам ещё в юношестве кулак.

– Значит, усилим лобную кость, надбровные дуги, нос углубим в череп, изъяв хрящевые составляющие. Укрепим кистевые суставы. Ещё?

– Ноги должны быть короткие с мощными бедренными мышцами, для хорошей тяги, и широкими ступнями полуметрового размера, для лучшего сцепления с поверхностью. На ладони желательно кожу покрепче. – Я показал свою огромную, как лопата, ладонь, всю в толстенных мозолях.

Я надиктовывал, а врач, не отрывая от монитора левую пару глаз, быстро печатала тонюсенькими, словно тростиночки, пальчиками.

– А возможно нарастить на спине тройной слой кожи? – вспомнил недавнюю гонку за планом я.

Врач перевела на меня все свои пары жёлто-зелёных глаз, макияжные антеннки изящных усиков на голове при этом замысловато свивались, отвлекая внимание. Всё-таки эмоциональные крылышки жены мне нравились больше.

– Не поняла, – заглянула в стат-карточку, – Отрасль – энергетика, профессия – крутящий? Это что такое?

– Хм, как вам объяснить. – Я почесал шею. – В турбинном зале стоит вертикально ротор, вставляешь в него персональную вымбовку и вращаешь.

– А-а-а, поняла. – Быстро пролистала что-то в компьютере. – Спина же используется для стимулирования выработки энергии? Нет, не могу. Показатель спинного эпидермиса низовых работников энергостанций регламентирован ГОСТом.

Я повёл плечами. Чёрт бы побрал эту промышленную безопасность, всё-таки кнут нашего помощника главного энергетика был излишне жёсток. Лучше бы на него ГОСТ установили.

– А теперь, смотрите. – Врач торжественно щёлкнула пальчиком по клавиатуре, и над поверхностью стола прямо в воздухе проявилась небольшая светящаяся фигурка нашего малыша.

Жена тихо застонала, я смахнул слезу. Сынуля будет красив.

Когда вышли из территориального Центра планирования семьи, сокращённо – "Террария", жена плакала. Я приобнял её за мягкие, как подушка, плечи. Мы оба были счастливы. Прекрасному миру – прекрасные дети.

Всего лишь один из…

Хрясть! От пропущенного удара в голову картинка перед глазами внезапно раздваивается. Фигура соперника, замершего напротив, смазывается, теряя чёткость. И крики зрителей доносятся теперь словно через мягкую подушку. Ну, всё… Поплыл. Колени предательски подкашиваются, и я, собравшись, пытаюсь максимально дистанцироваться от столь агрессивного оппонента. Куда там! Тот, чувствуя, что последний удар достиг цели, резко переходит в атаку. Хрясть…

– Марко, расскажи, что минуло за эту неделю?

Заслышав вкрадчивый голос исповедальника, я поднимаю голову. Стоять на коленях тягостно и больно, но как всегда приходится смиряться с неудобствами обязательного обряда… Еженедельного обряда.

– Падре. В часы общественной деятельности я работал в оранжереях – поливал всходы во второй, боролся с вредителями в девятой, собирал урожай в четвёртой и пятой…

Пока я, как на духу, перечисляю загруженность своих трудодней, упитанный исповедальник важно кивает головой, покрытой широкополой шляпой. И каждый кивок ощущается мною этаким лёгким дуновением с едким запахом чеснока.

– Падре, мне вот только непонятна причина прекращения раздачи сухих стеблей лебеды…

– Это временно. Весь текущий урожай пошёл на оплату воды и энергии. Необходимо только немного потерпеть…

Призрачная подушка истончается, и боле не вязнущие в ней крики врезаются в сознание. Открываю глаза. Соперник, перестав пугающе двоиться, бьёт в сторонке «копытом» в ожидании решения. Увидав, что я очнулся, судья наклоняется и тихо спрашивает:

– Готов продолжить?

Остаётся только кивнуть в знак согласия головой. Я ни для того упорно тренировался весь последний месяц, чтобы безвольно слить финальный бой.

Облачение противника даже не стоит и сравнивать с моим. Чувствуется профессиональная подготовка третьего яруса – защита выглядит довольно приличной копией доспехов Первого Рыцаря. Мой же стёганный реглан из мешковины и шлем из скорлупы кокосового ореха почти не сдерживают мощных ударов коротким обрезком трубы. Но сдаваться не хочется, и очередной пропущенный удар снова отправляет на встречу с нирваной…

Предсказание Оракула застало всех врасплох. Последние несколько циклов он себя никак не проявлял, и уже начало казаться, что Чудовище за пределами наконец-то навсегда угомонилось… Во всяком случае, хотелось в это верить.

– Марко. Ты готов сразиться? – Исповедальник смотрит на меня добрыми глазами.

Подпрыгиваю от неожиданного вопроса. Я? С Чудовищем? Исповедальник слегка улыбается самыми краешками губ, и я ощущаю лёгкое чесночное дуновение.

– Неужели я смогу встать в один ряд с Героями?

– Конечно. Они родились такими как и ты – простыми ребятами. Но когда обстоятельства потребовали, они стали теми, кем их все знают. А ты лучшая кандидатура от нулевого яруса…

Мы шагаем вдоль длинной аллеи Героев. Каждого знаю по имени. Но кто бы мог представить, что я смогу однажды на равных встать с ними в один ряд? Вот он тот редкий шанс прославиться!

Дойдя до конца, останавливаемся перед стеклянным саркофагом, где лежат доспехи Первого Рыцаря. Изрядно поношенные, кое-где с залатанными дырами. Шлем сильно помят от удара – говорят, что во время первого столкновения с Чудовищем…

Собрав все свои силы, встаю. Лица противника за забралом не видно, но я просто физически ощущаю его самодовольную ухмылку. Во взаимном обмене ударами мне долго не протянуть – ещё пара пропущенных в голову и сорванный шлем зафиксирует чистое поражение. Надо что-то срочно придумывать. И хотя правая рука пока слушается, делаю вид, что травма не даёт возможности ею свободно управлять. Припадая на левую ногу, иду по кругу, удерживая дистанцию. Ни единой мысли, как побеждать. Остается надеяться только на чудо. Которого может и не случиться…

Резко разорвав дистанцию, противник обрушивает на мою, и без того пострадавшую, голову очередной удар. Хрясть! Шлем разваливается на две половинки, лишь чудом повисая на ремешке. Опять перед глазами всё плывет, и уже толком ничего не соображая, что есть дури тычу своим шестом прямо перед собою. Некоторое время ещё жду фатального удара, но… Когда пелена немного спадает, вижу согнувшегося от боли соперника. Судя по всему, шестом попал ему прямо в пах. И то ли защитная пластина ушла в сторону пока тот мутузил меня, то ли и не было её там никогда, но только результат слепого удара оказался на редкость эффективным. Более не мешкая, наношу выверенный удар по шлему. Тот слетает с головы, а противник падает на холодный металл палубы…

Мы сидим с Нелли обнявшись в дальнем углу одиннадцатой оранжереи. Поздний вечер, дежурная смена давно разошлась по своим каютам, и нам никто не мешает. Уже включено ночное освещение, и ухоженные ряды растений расходятся от нас, теряясь в полумраке. До зрелости плодов ещё далеко, и они висят на ветках, дразнясь зелёными боками. Нелли аккуратно трогает мои синяки и шишки, пытаясь облегчить боль. Но мне сейчас плевать на раны, полученные в финальном бою – уже через три дня я шагну через врата за пределы и встречусь с настоящим противником. А если не вернусь, мой бюст в полном облачении продолжит вереницу на аллее славных Героев.

– А нельзя отказаться? – Нелли настойчиво гнёт свою, чисто женскую, линию.

Ей плевать и на Героев, и подвиги.

– Ты соображаешь, что говоришь? – начинаю привычно возмущаться такой недалёкой позицией подруги, – Когда ещё выпадет такой шанс? Оракул последний раз звал, когда мне было десять циклов. И я помню последнего Героя. Как его провожали всем поселением, как долго ждали возвращения. Как дружно ставили очередной постамент… Даже не думай. Я не откажусь!

Нелли молчит, отвернувшись, только поникшие плечики тихонько вздрагивают. Но мужчинам не пристало поддаваться на женские капризы. И я лишь нежно обнимаю её, пытаясь успокоить.

– Говорят, что это не битва, а жертвоприношение, – совсем тихо бормочет она.

Ухмыляюсь на её архаичную дурь. Эти бредни уже давно распускаются слабаками, чтобы оправдать свой животный страх перед неизвестностью. Их слушать, себя не уважать.

– Ну, ты даёшь! – иронично восклицаю, пытаясь отвратить её от мрачных мыслей. – Услышать такое от дочери Падре…

Спать совсем не хочется, учитывая, что совсем скоро, возможно, и так усну навеки, оставив на память о себе лишь холодное, глиняное изваяние. Неожиданно Нелли резко оборачивается и, прижавшись ко мне всем телом, жарко целует…

Пока я примеряю новые доспехи, исповедальник читает молитвы. Ладно хоть не за упокой. Честно говоря, веры во мне нет и на маленький пучок петрушки, но я чту священную традицию многих поколений. Что бы кто ни говорил. Большей частью помалкиваю и лишь иногда – а вдруг? – повторяю за пастором:

– Амен…

Последнее время в оранжерее я уже не работаю, лишь круглосуточно тренируюсь. Кормят, как на убой, и кажется, что за последние дни съел столько же, сколько за всю свою предыдущую полуголодную жизнь.

Новенькие доспехи мне не нравятся – тяжелы, сильно ограничивают движения, в них я становлюсь неповоротливым как улитка. Несколько прошитых слоев мешковины топорщатся складками, мешая свободно двигаться. Шлем из круглого металлического бачка весит добрых пяток килограмм, а сквозь узкие прорези ни чёрта не видно.

– Падре, можно мне без доспехов? Ну, или хотя бы в своих старых, только шлем из скорлупы восстановить, – обращаюсь к исповедальнику, что руководит моим облачением.

– Нет! – излишне резко отвечает он. – Врата откроются только если на Герое надеты латы, похожие на доспехи Первого Рыцаря.

Я лишь вздыхаю. В своих старых-то не сказать, что было удобно сражаться. А в этих, да ещё с таким неуклюжим и совершенно лишним горбом на спине. Повожу плечами. Неудобно-то как. Чёрт!

– Амен…

Иду прощальным кругом по поселению. Ещё один обязательный ритуал. Коридоры узки, а трапы неудобно круты, и в своих громоздких латах, как объевшаяся травой гусеница, еле ползу. Все жители высыпали в коридоры, трогают меня руками, приветственно кричат вслед, а я потею и, почти ничего не видя через шлем, лишь чертыхаюсь про себя. Слава богу, само поселение совсем небольшое и занимает только три яруса жилых палуб да хозяйственный ангар с оранжереями. Говорят, когда-то давным-давно, за сотню циклов назад, имелись свободные проходы и в иные поселения, но Чудовище перекорёжило всё, и только Первый Рыцарь ценой своей жизни смог спасти наш аграрный отсек от полного уничтожения. А теперь я повторял этот путь. На встречу с Чудовищем.

Врата за пределы… Огромные. Без лишних барельефов и украшений. Лишь холодный гладкий пластик. Провожающие все остались за поворотом. Сюда доступ имеют только посвящённые и Герои. Исповедальник хлопает напоследок по плечу и пальцем показывает на дьявольский символ над вратами. Когда он, подхватив полы сутаны, быстро уходит, я жду положенные сто ударов сердца и нажимаю на небольшой рычаг справа. Поддаётся он с трудом. Когда же опускается до упора, сверху вспыхивает оранжевая лампа, подмигивая короткими импульсами, словно приглашает меня войти в распахнувшуюся створку. И я делаю осторожный шаг. Другой. Оказываюсь в совсем небольшом помещении. Тот же ровный пластик стен, а впереди ещё одни врата. Последние. И гораздо массивнее первых. Голый металл. Через такие ни одна тварь не в силах пройти. И это радует. За спиной проход закрывается, отрезая меня от людей.

– Неисправность блока связи тысяча двадцать. Для устранения необходим выход ремонтника через шлюз номер шестьсот шестьдесят шесть. – Неожиданно слышу голос Оракула. В поселении с ним может общаться только исповедальник. И я воспринимаю это гласом Бога, напрямую благословляющего меня на битву.

Коротко взвывает банши, предупреждая о близком присутствии Ада. Угрожающе красным мерцает панель сбоку, по ней стремительно бегут непонятные символы, горло перехватывает от страха, и я перестаю дышать. Повсюду оглушительный свист демонов, что призывают Чудовище… Или скорее самого Дьявола. И мощная створка предо мною неожиданно откатывается в сторону. Крепче сживаю тяжелый обрезок трубы – я полностью готов к битве…

В первое мгновение вижу перед собою лишь чернильную тьму. Делаю шаг. Другой. Уже на самом пороге понимаю, что не могу дышать, словно воздух неожиданно исчез. На чёрном полотне прямо передо мною неисчислимое множество бусинок холодных глаз. И они буквально впиваются в меня. Жгучая боль. Чувствую, как тысячи невидимых коготков начинают заживо сдирать кожу, и латы бессильны им противостоять. Что-то легко подталкивает в горб на спине, и я запросто вылетаю навстречу своре демонов. Кажется, что даже пространство вокруг высасывает из меня жизненную силу. Яркий луч света над проёмом врат выхватывает из темноты свободно парящие неподалёку фигуры в доспехах. Это же… Все наши Герои замороженными статуями медленно кружат вокруг огромной туши металлического Левиафана, чрево которого я только что покинул. Но угасающее сознание уже не в силах ничего понять. Молча занимаю достойное место среди павших…

Дознание

Штормовой ветер гнал перед собою тучи радиоактивного песка, мёл его по пустынным улицам вдоль заборов, упавших в разросшийся чертополох, скрёбся в обветшалые фасады перекошенных зданий, бросал колючие пригоршни в закрытые ставни. Казалось, радиация выжгла здесь всё живое, и ничто более не в силах вернуть утраченное когда-то. Только запустение и разруха повсюду. Но вопреки всему город продолжал жить. Дома ещё укрывали за сохранившимися стенами немногочисленное население, на огородах цеплялись за землю чахлые растения, одинокий колодец давал, пускай, мутную, но вполне питьевую воду.

В этот полуденный час, несмотря на песчаную бурю, горожане дружно собрались на центральной площади. Кутаясь в длинные грубые плащи, прикрываясь от обжигающего песка шляпами и платками, молча стояли чуть поодаль от пяти высоких каменных стел, где прикованные цепями две молоденькие девушки и троица парней иногда подавали слабые признаки жизни. Обнажённые тела пленников, предоставленные на три дня в распоряжение Солнца и ветра, покрывали ссадины и струпья. Отсутствие пищи и воды довершало богоугодное дело в отношении порождений самого Сатаны. И когда резкие порывы ветра, завывая, ометали верхушки стел, казалось, что это хохочет сам Хозяин Преисподней.

Горбатый пастор в длинной до пят сутане выбрался из молчаливой толпы и, припадая на левую ногу, проковылял мимо стел. Его одинокий глаз выглядывал из-под капюшона, осматривая нагие тела. Первым делом горбун остановился у крайней правой девушки. Грозно потряс посохом, увенчанным двумя сплетающимися змеями. Завладев вниманием, обратился к горожанам:

– Волею Отвернувшегося, объявляю дознание!

По толпе покатилась живая волна: все разом зашевелилась, закричали и заулюлюкали, толкая друг-друга.

Под одобрительный гул пастор повернулся к пленнице. Она, как и все прикованные к стелам, была без сознания, не воспринимая творящееся вокруг. Полностью обнажённое тело бессильно висело в цепях. Некоторое время горбун словно чего-то выжидал. Затем выпростал из-под сутаны уродливую лапку, имевшую лишь пару пальцев, и схватил пленницу за длинные волосы. Резко дёрнув на себя, осмотрел внимательно её голову.

– Чиста лицом!

Горожане дружно замычали и закричали вслед:

– Чисто!

Горбун сцапал правую руку девушки, оглядел и грубо дёрнул вверх:

– Пять!

Из толпы вверх потянулся редкий частокол из правых рук – немногие из горожан смогли похвастаться их наличием, и мало у кого число пальцев соответствовало числу:

– Пять!

С левой рукой процедура в точности повторилась – как у пастора с девушкой, так и у зрителей, счастливых обладателей левых рук. Не у всех они, конечно, были такие же прямые и красивые, как у гостьи… Далеко не у всех.

Процесс дознания продолжался – пастор, тяжело навалившись на посох, склонился, осмотрел стройные ноги гостьи, не утратившие своей красоты за эти дни, проведённые на столбе:

– Правая – пять! Левая – пять!

Благодарные свидетели дознания дружно заревели:

– Пять и пять!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.