Джучи. Дыхание смерти

– Эй, быстрей! Тащите его в становище! Он ранен, – крикнул Богдан, поняв, что тот потерял много крови. Туматы поспешили выполнить его приказ, но в их взглядах сквозили уважение и страх.

Для них Богдан стал теперь больше, чем охотник. Они сами видели, как он накричал на самого сильного человека в племени и тот упал… Это произвело на них сильное впечатление, однако именно оно помогло потом туматам объединиться в более сложной ситуации.

– Он спас вождя, – сказал кто-то.

– Ничего себе! Молодец! Теперь спасайте его, – подбодрил их Богдан. – Тускул, надо собрать всё оружие. Всё! – окликнул он сына шамана, который стоял неподалёку, опёршись на такую же палку, как и у него.

– Что? – не понял тот.

– Вот чёрт… Сабли, щиты, шлемы, копья, нагрудники, стрелы, колчаны. Всё! Понимаешь? Лошадей – тоже… Блин, как они их на эту сторону затащили? – возле самой ямы испуганно топтались пять лошадей уйгуров, которых сотник приказал перевести, надеясь атаковать туматов верхом.

– Собрать? Как? – сын шамана так устал, что плохо соображал.

– Руками, как ещё! – недовольно ответил Богдан, но потом сдержался и добавил: – Тут сотни три-четыре всего. Значит, остальные придут через день или два.

– Они в крови… – испуганно пробормотал Тускул.

– Ну и что? Самим, что ли делать? Ну что ты смотришь на меня как баран на новые ворота?

– Тускул не баран, Тускул – сын шамана.

– Хорошо… Если этот нагрудник завтра спасёт тебе жизнь, ты, что, будешь жаловаться? Смотри, какие раны у всех! От стрел. Понимаешь? Только от стрел. Не было защиты. Ни у кого. Дошло? И щиты, щиты соберите! – он заметил, как юноша поморщился и отвернулся.

– Что, кринжово? Да? Тоже вижу, что хреново.

– Билбэт – великий воин, – неожиданно с почтением ответил Тускул. – Я не умею общаться с духами, как ты и мой отец. Духи часто произносят неведомые слова.

– О господи, опять ты за старое! Можешь по-человечески говорить? Как раньше? А? Ну что тебе непонятно? – Богдан потёр лоб и хмыкнул. – Ну да, прости. У нас так все говорят. Кринжово – значит, коробит, тебе фигово от этого, становится стыдно, неприятно. Понимаешь?

– Да, понимаю. Кровь врага – ядовитая… как змея. Это – плохо. Она может убить, – серьёзно сообщил ему сын шамана.

– Да ну! Правда, что ли? А когда ты их убивал, на тебя кровь не попадала? Нет? – осклабившись, спросил Богдан. Друг отрицательно покачал головой. – А что же тогда ты весь с головы до ног в крови? Это твоя кровь? Да? – Богдан показал на плечи и ноги Тускула. Тот испуганно стал осматривать себя, пытаясь стереть многочисленные следы с рук, ног и нагрудника. Но всё было тщетно. Богдан по-дружески похлопал его по плечу. – Ладно, скажу тебе правду. Кровь врага может убить. И даже его труп. Только через день. Потому что она начинает гнить. Ты же сам знаешь, как гниёт мясо после охоты. Знаешь? – сын шамана утвердительно кивнул. – Вот. Такое мясо едят только стервятники. Птицы горные. Но у них другое строение желудка. Ладно, не парься. Короче, сегодня надо всё собрать. Всё оружие, нагрудники, защиту, шлемы. Завтра уже лучше не касаться. На такой жаре гнить начнут.

– Сегодня? – как-то растерянно произнёс Тускул, и Богдан списал это на усталость. Однако он не знал, что его друг думал в этот момент о другом. Не о крови и страхе смерти, а о традициях племени, которые могли помешать ему выполнить просьбу Богдана.

Они оба устало опустились на землю, и какое-то время сидели молча. Богдан чувствовал, что нужно было встать и помочь остальным охотникам собирать раненых на поле боя. Но силы покинули его, как будто в одно мгновение кончилось действие волшебного эликсира из детской сказки, и теперь главный герой воспринимал всё как нормальный человек.

Солнце начинало клониться к горизонту, и тени стали постепенно удлиняться. Чистое, полупрозрачное небо, как разведённое водой молоко, накрывало горы и ущелья своей молчаливой неподвижностью, и только несколько длиннокрылых птиц реяли высоко над головами, наблюдая оттуда за копошащимися на земле людьми.

«Странно, почему я раньше не видел здесь орлов?» – подумал Богдан, провожая их долгим взглядом. Затылок неприятно заныл, и он опустил голову на грудь. Взгляд упал на тонкие листья травы. Она была примята, как будто здесь прошли огромные стада буйволов. Красные пятна, такие яркие в самом начале, теперь потемнели, стали бурыми, кровь стекла по листьям и стеблям на землю, обильно пропитав её сверху, как это обычно делает дождь в конце лета.

Уйгуры, монголы и туматы лежали вперемежку, и никакого героизма в этом не было. Была какая-то тупая, оглушающая усталость и безысходность от мысли, что всё прошло и ничего уже нельзя изменить. Смерть оказалась такой простой и ужасно обычной, что хотелось закрыть глаза и сказать «Нет, это сон!» А потом открыть и ничего больше не видеть.

Люди были смертны, внезапно смертны, даже неожиданно смертны, потому что ни один из лежавших перед ним воинов не хотел умирать и не ожидал, что смерть настигнет его именно здесь, в далёком горном ущелье, в никому не ведомом краю, без славы и почёта, без слёз родных и близких, вообще просто так, как будто вдох и выдох каждого из них ничего не значили на этой земле и их уход никак не повлиял на жизнь всех остальных людей в этом мире.

Позади Тускула виднелась нога уйгурского воина в синих штанах и стоптанных сапогах. На месте большого пальца зияла дырка. Наверное, он протёр её незадолго до боя и просто не успел найти замену. Туда явно попадали песок и камни, кололи ветки в траве, эта дырка доставляла бедолаге столько мелких неприятностей, что он, наверное, постоянно ходил раздражённым и злым. Может, именно из-за неё он отвлёкся и пропустил смертельный удар?

Воображение рисовало Богдану причудливые картины, но все они были гораздо красочнее и добрее, чем то, что он видел своими глазами. Справа в двух шагах, лёжа на боку, спал вечным сном щупленький монгол. Он вытянул руку так, как будто хотел сделать гребок, но так и не доплыл до цели, сжав в предсмертной муке кулак. Между скрюченных пальцев торчали стебли и тонкие листья зелёной травы, которая ещё была жива, и даже в таком положении, мятая и ломаная, могла расти дальше. Частичка жизни в ладони смерти. Шея воина упёрлась в защитные накладки и голова свесилась с плеча, как будто её с силой загнули назад. В закатившихся глазах не отражалось небо, как любила говорить учительница по литературе, с придыханием рассказывая в школе о сражениях из «Войны и мира». Глаза этого воина были белыми, без зрачков, они закатились под полуприкрытые веки, и больше напоминали глаза зомби из фильмов ужасов, чем глаза недавно умершего человека.

Ни пафоса, ни торжества, ни героизма не было в этой картине. Вообще ничего, с чем раньше у Богдана ассоциировались большие сражения, описываемые в книгах знаменитыми писателями. Только тень опасности и угрозы пряталась в уголках сознания, и он пытался понять, что его так беспокоит.

Всё оказалось очень просто – уйгуры и монголы сражались без страха. Они рвались в бой, как будто были под действием наркотиков, ничего не боялись и не реагировали на смерть своих товарищей. Что могло дать им такую силу? Почему они шли убивать неизвестное им племя с такой уверенностью в своей правоте и с таким остервенением?

Он ещё не знал, что ответ на этот вопрос прозвучит совсем в другой обстановке и совсем в другое время. А если бы знал, то глубоко задумался бы, стоит ли бороться дальше, пытаясь изменить судьбу.

Однако в тот момент Богдану было ясно одно – это только начало. За вершинами гор стояли в лагере ещё девять тысяч всадников, у них была еда, стада буйволов, и они могли стереть туматов с лица земли, как пылинку. Только при одном условии – если бы это было в открытом поле. А в горах можно было ещё побороться. Правда, для этого, надо было собрать всё оружие и поговорить с вождями.

Сегодня они допустили слишком много ошибок, досадных ошибок. Теперь надо было сделать выводы и подготовиться к появлению основных сил врага уже по-другому. Богдан хотел обсудить с вождями и охотниками все неудачные моменты, чтобы принять решение, где и как сосредоточить основные усилия трёх племён.

Однако последующие события показали, что в жизни диких охотников и скотоводов было не всё так просто и легко, как ему казалось. Традиции и законы предков мешали им действовать решительно и быстро, что зачастую и приводило к их полному уничтожению монголами, действовавшими в бою на основании только одного закона – воинской дисциплины.

Глава 2. Монголы узнают о поражении

В степи в это время жаркое солнце заставило всё живое спрятаться в тень. Трава стояла высокая и верхушки постепенно начинали жухнуть. Во время редких, еле заметных дуновений ветра они тихо шуршали, напоминая хруст песка под колёсами гружёных повозок. Но здесь повозок не было.

Монголы и уйгуры целый день провели на стоянке, жаря мясо, валяясь в палатках и изнывая от жары. Во время короткого отдыха обычно никто, кроме караульных, не подчинялся дисциплине. Да и необходимости не было. Каждый был занят своим делом: чистили лошадей, проверяли копыта, чинили обувь и доспехи, точили сабли и складывали стрелы. Если всё было сделано, то воины просто отдыхали или играли в кости. Всё менялось с первой командой к бою.

К полудню прискакали гонцы от Байрака и Ахаута. И тот, и другой подошли к ущельям. Разведчики вели себя осторожно. Чуть позже они должны были прислать посыльных ещё с известием о выходе. А потом уже о самом главном, о туматах. Они должны были найти их чуть позже полудня. Субэдэй пил чай и ждал.

Накануне два проводника из племени даваней подтвердили, что идут правильно. Они даже показали на карте места входа и выхода из ущелий. Оба были длинной не более полутора тысячи шагов.

Солнце уже прошло половину пути, однако гонцов пока не было. Мысль о том, что юный уйгур мг ослушаться сотника и проявил самостоятельность, стала надоедливо мешать ему думать об Улусе Чингисхана. Субэдэй успокаивал себя, надеясь на Ахаута. Всё-таки юный Нарсут был безрассудный, горячий, но не глупый. А сотник – опытный и строгий.

Когда солнце стало клониться к вершинам высоких гор, лицо Субэдэй-багатура стало каменным. В сердце что-то дрогнуло и упало. Он знал это чувство. Оно никогда не обманывало его. Это означало беду.

Первые гонцы, которые сообщили о подходе к ущельям, ещё утром ускакали обратно. Если бы там что-то произошло, они бы заметили это издалека и сразу бы вернулись. Но их не было. Развернув карту, он ещё раз посмотрел на два ущелья и позвал тёмника и своих тысячников. Жара начинала спадать, но ветра не было. Бунчуки над походными палатками понуро висели, как мёртвая лиса на плече охотника. Знамёна возле гэров тоже поникли. Субэдэю это не понравилось. Теперь он всё воспринимал как плохой знак.

Пятый тысячник, который командовал разведчиками, сразу всё понял. Последовал приказ: отправить к ущельям две сотни всадников. Ничего не делать, в бой не вступать, ни на кого не нападать! Всадники ускакали…

Субэдэй хотел знать, что произошло. Как можно быстрее. Он жалел, что у него нет орлов, которые бы могли летать и сверху видеть, что происходит на земле. О них рассказывали в империи Хань, за высокой стеной. До захода солнца оставался ещё целый диск, поэтому разведчики должны были успеть туда и обратно.

Время тянулось невероятно долго.

– Принеси песок! – прозвучал тихий приказ. Слуга быстро нашёл мешок с шумными металлическими предметами и коробками, среди которых в специальном мешочке лежали песочные часы, тщательно обмотанные толстым войлоком. Их когда-то очень давно подарил Субэдэю один из хорезмских купцов.

Пока не вернулись разведчики, надо было сосредоточиться и обдумать все варианты. Это обычно помогало отвлечься от давящего предчувствия беды и волнения. В душе Субэдэй уже знал – произошло что-то непредвиденное. Вряд ли уйгуры и монголы погибли, но… спешить с выводами было рано. Сначала надо было дождаться возвращения второго отряда. А вот что делать дальше, требовало особого внимания.

Вариантов было много. Кроме одного – вернуться к Джучи без победы. И ещё нельзя было попасться на уловку подлых туматов второй раз. То, что они что-то придумали, он уже не сомневался.

Субэдэй поставил перед собой песочные часы и замер. Плавное движение песка успокаивало. Мысли начинали превращаться в причудливые узоры, и думать становилось легче. Особенно в сложных ситуациях.

Когда вдалеке послышался стук копыт, он приказал убрать часы и хмуро уставился на жерди походного гэра. За ними в душном бессилии замер высокий степной камыш. В такую жару войлок обычно не раскатывали. Жерди стен стояли пустые. К палатке подошли тёмник и тысячники.

– Субэдэй-гуай, – разведчик упал на колени и бухнулся лбом прямо в пыль. Дальше можно было не говорить. Небо на мгновение стало чёрным, и Субэдэй прикрыл глаза. Всё стало ясно. Однако теперь важны были подробности. Он хотел услышать, как всё произошло.

– Я всё понял. Говори! Заманили в засаду. Так? – уперев ладони в колени и наклонившись вперёд, спросил Субэдэй.

– Да, похоже, в две засады, – быстро ответил опытный сотник. Он первый добрался со своими воинами до узкого ущелья и поспешил вернуться назад, не спускаясь по нему вниз, к поляне, где произошло сражение.

– Поднимись! Плохо слышно. Говори, что там было?

Сотник вкратце описал картину: в самом начале ущелья туматы выкопали яму. Перед ней лежали монголы. Около сотни. Все мёртвые. В яме – уйгуры. Вместе с лошадьми. Дальше – узкая дорога и камни. Дорога впритык к скалам. Разбита. Камни бросали сверху. С обрыва хорошо видно. Камни падали на дорогу, а потом – в реку. Ещё – много лошадей и людей. Их всех сбили камнями. Потом стреляли из луков. В конце дороги тоже видели яму. Ещё больше, чем вначале. Тоже с трупами. Дальше – много людей. Похоже, туматы. Ходили по поляне. Там был бой.

– Мы не нашли ни одного живого, – закончил сотник.

– Нарсут? – спросил Субэдэй. Разведчик с сожалением покачал головой. – Ахаут? Даже тело не нашли? – но и на этот раз последовал отрицательный ответ. – Какие были стрелы? Что ещё видел?

Пока монгольский сотник рассказывал, прибыл второй отряд. По дороге они наткнулись на пятерых всадников. Те еле передвигались. Все были ранены. Им удалось вывезти с собой своего командира, сотника Байрака.

Их рассказ был более интересен для Субэдэя. Но то, что он услышал, звучало невероятно. Однако все пять разведчиков подтвердили слова своего товарища. Туматы не боялись сабель и копий. Они хватали их голыми руками и стаскивали уйгуров с лошадей. Воины видели это своими глазами.

– Как это? – Субэдэй от удивления откинулся назад и чуть не упал со своего маленького походного стула.

– Ты не врёшь? – спросил тысячник, сурово глядя на своего воина. Тот был из его отряда.

– Нет, нет, все видели, – залепетал бедный монгол. Остальные стали объяснять, как это выглядело со стороны, размахивая руками. – Байрак тоже так вот… сделал так и всё…

– Как так? – не понял Субэдэй.

– Замахнулся, а тот у него саблю забрал и ударил в лицо. Всё. С тех пор Байрак так и лежит.

– Что ты несёшь, лисий помёт! – выкрикнул тысячник и схватился за ножны. – Ну-ка дай сюда руку! Сейчас посмотрим, как ты это сделаешь.

– Нет, нет, нет! – заверещал воин тонким, перепуганным голосом. – Я не могу так. Моя рука не остановит. Не надо!

Остальные разведчики от страха попадали на колени, моля о пощаде. Субэдэй поднял руку.

– Подожди. Тут что-то не так. Эй, ты, встань, говори дальше. Они все так умеют останавливать саблю? Все?

– Да.

– И копьё?

– Да.

– Прямо рукой?

– Да, мы видели это сами. Пока не стали стрелять лучники.

– Только не говори мне, что они могут останавливать стрелы…

– Нет, наши луки сильнее. Они бьют дальше. Они падали. Много ранили.

– Хм-м. Подойди сюда! – Субэдэй развернул карту и положил её на землю. – Покажи, где это было. Не спеши.

Дальше разведчик рассказал, как всё происходило. Когда он дошёл до появления странных молодых туматов с палками, которые вообще ничего не боялись и буквально косили их, как траву, Субэдэй нахмурился.

– Палками? Против сабель?

– Да… – разведчик испуганно замолчал, боясь наказания. Но военачальника волновало другое. Получалось, что племена объединились. И у них было много людей. Это – главное. Теперь, чтобы разбить тысячу туматов надо было не меньше двух тысяч воинов. Если эти охотники потеряли треть убитыми и ранеными, то тысяча-полторы у них точно осталось. Вот это уже было хорошо!

Описание боя помогло Субэдэю выяснить самое главное – количество противника. А во все эти рассказы про чудеса он не верил. У страха всегда глаза велики.

– Молодец! Хорошо рассказал, – похвалил он воина к удивлению всех остальных. – Иди! Эй, возьмите Байрака. Пусть его посмотрит Сиджянь. Вдруг чем-нибудь поможет. Хороший был воин. Может, выживет.

Разведчики, шатаясь, ушли. Вокруг остались только тысячники и командир тумена.

– У нас есть несколько дней. Надо подумать, как их обмануть.

– Великий Субэдэй, отправь нас туда! Мы готовы. Мы сотрём их с лица земли. Их мало. Нас много, – с горячностью произнёс тёмник.

– Нет, нельзя. Сначала я хочу убедиться, что тебе на голову не упадёт камень. Понял? На рассвете отправь к широкому ущелью первую тысячу уйгуров… и сотню разведчиков. Пусть начнут обходить вот эти холмы. Осторожно. Если там никого не будет, займите вершины над ущельем и ждите остальных.

– А вторая дорога?

– Второе ущелье узкое. Нам оно не надо. Поставь там двести лучников. Пусть охраняют выход. Нет, добавь две сотни, пусть лучше сроют дорогу на сто шагов. Она нам больше не нужна.

– А река внизу?

– Она течёт в другую сторону. Так что они к нам не приплывут. Там камни, – усмехнулся Субэдэй. – Если у них нет летающих лодок, конечно. Я всё сказал. Идите, – он дождался, когда военачальники покинут шатёр и пошёл есть со своими слугами. Потом можно было забраться в железную кибитку и спокойно подумать, что ещё могли упустить два таких опытных сотника в этой вылазке.

Глава 3. Нарушение традиций и сбор оружия

В стойбище туматов царила тишина. Никто не радовался и не обсуждал сражение. Все устали и готовились к важному ритуалу. Внизу, на большой площадке перед ущельями остались только молодые охотники. Да и то не все. Раненых и убитых унесли. Но взрослых нигде не было видно. Когда Богдан наконец узнал, почему им никто не помогает, он с досадой стукнул себя по колену и махнул рукой на испуганно отшатнувшегося Тускула.

– Какие костры? Что они там жгут? Ты что, серьёзно? – воскликнул он. – Не может быть! Пошли, нужна помощь. Срочно! Скажи ребятам, пусть сносят оружие к реке. Там потом помоем. Если успеем, конечно.

Запыхавшись, они добрались до старой опустевшей стоянки. Затем дошли до крутого подъёма и взобрались наверх. Здесь остановились, чтобы отдышаться. Впереди раскинулось новое стойбище. Все туматы собрались и ждали своих старейшин у кромки леса, уходившего узкой полосой в сторону болот. Племя готовилось к проводам погибших охотников в долину предков. Возле гэра вождя, похоже, обсуждали это событие. Так, по крайней мере, объяснил Тускул.

Два бревна на земле, сверху – плетёная подкладка из гибких веток, на ней – старая шкура с пятнами вытертого меха по бокам. На этой лавке полулежит вождь туматов, облокотившись спиной на мешок. Рядом, согнувшись, стоит шаман. Обтирает раны. Тряпка – грязная, он обмакивает её время от времени в тёмную жидкость, недавно снятую с огня. Вокруг сидят старейшины и несколько старших охотников. Они негромко переговариваются, но ни одноглазого вождя ситучей, ни безбородого вождя даваней среди них нет.

Увидев чужака, охотники с почтением расступились. Старейшины замолчали, и все, как один, повернули головы в его сторону. Грязный и уставший, чужак выглядел не лучше остальных воинов, однако слухи о его сражении с монголами уже облетели стойбище, превратившись в невероятные легенды.

– Здравствуйте, – нелепо произнёс Богдан, чувствуя, что надо быть вежливым, но в то же время злясь на эти условности. – Мне надо поговорить с вождём. Вы не против? – ответом ему была тишина. – Э-э… Он жив? – осторожно спросил он, приблизившись к шаману. Дзэтай поднял на него взгляд, полный пустоты и отрешённости. Он снова пребывал в невменяемом состоянии. Разговаривать с ним было бесполезно. – Он жив? – повторил свой вопрос Богдан, обращаясь к Айлане, жене вождя. Она стояла возле костра, сцепив пальцы в немом жесте отчаяния и боли.

– Да. Но молчит, – последовал короткий, еле слышный ответ с оттенком безысходности.

– Что это? Ива? Кора ивы?

– Да.

– Не поможет. Надо снять одежду. Давай, иди сюда! Дари, Саха тут? Позови.

Через мгновенье перед ним уже стояли два подростка. Сняв с Баргуджина маймахи, штаны, нагрудник и рубашку, Богдан попросил их принести кипящую воду и разлить в маленькие плошки. Дари и Саха бросились выполнять.

– Айлана, надо поговорить, – позвал он жену вождя под монотонное бормотанье Дзэтая. Шаман отошёл к костру и бросил туда щепотку травы. Запахло чем-то приятным и сладким. Он снял с шеи многочисленные ожерелья из ракушек и стал ими трясти над головой, завывая и произнося непонятные заклинания. – Смотри, – Богдан показал на раны. – Тут рваные куски, видишь? Туда могла попасть грязь. Он его ножом ударил. Нож точно грязный. Они им мясо режут, едят, в земле чистят. Сама знаешь, – жена вождя внимательно посмотрела ему в глаза и медленно кивнула. Богдан добавил: – Грязь будет гнить в ране. Мы её оттуда не достанем. Понимаешь? – на эти слова снова последовал молчаливый кивок. – У нас нет лекарств. Ничего нет. Даже пенициллина. Вот, чёрт, как же это объяснить? Помнишь, я Уйгулане давал? Так вот, сейчас ничего нет. Завтра, на жаре, рана опухнет и будет гангрена, – Богдан волновался, стараясь растолковать ей, чем опасно заражение, но жена вождя неожиданно подняла руку и остановила его.

– Спаси его, – тихо произнесла она.

– Э-э… – протянул Богдан, поняв, что надо уже не говорить, а действовать. – Ладно. Давай два ножа! Засунь их в костёр. Пусть раскалятся. Будем прижигать.

– Хорошо, – как будто это было привычным делом, согласилась Айлана.

– Послушай, а где все остальные раненые? Где Нурэй? – спросил он, пока она доставала ножи и засовывала их лезвиями в угли.

– У своих гэров.

– Их надо осмотреть. Всех. Срочно. Понимаешь? Если такие раны… ну от ножа или сабли… да любые вообще, надо прижигать. Прямо сейчас. Пока не стали гноиться. Ты можешь пройти по гэрам и всем это сказать? Я здесь всё сам сделаю. Надо срочно всем туматам сказать. Тускула послать и ещё кого-нибудь. Ребят надо спасать! Помоги. Я ему рану сам прижгу. Ты сходишь? Тебя послушают.

Какое-то время Айлана молча смотрела на него, как будто перед ней было что-то странное и неизвестное. Богдан сцепил зубы и ждал. Его всегда раздражала эта медлительность туматов в трудных ситуациях, когда они тупо смотрели на него, как баран на новые ворота, как будто прикидывали в уме, стоит ли ему верить.

– Уйгулана пойдёт. Я пойду. Дари пойдёт. Саха пойдёт. Тускул пойдёт, – твёрдо произнесла жена вождя. В её голосе прозвучала неприсущая ей суровость.

– Господи, ушам своим не верю, – пробормотал Богдан, с благодарностью улыбнувшись и отойдя к костру. – Смотри, надо взять воду из котла. Остудить её в плошках. Потом промыть раны и прижечь. Больше ничего не прикладывать! До утра ничего не делать! Только поить водой. Обязательно поить водой, – это было всё, что он знал об ожогах, потому что однажды сам случайно поскользнулся и упал рукой на угли догоравшего костра. Тогда-то ему и пришлось выслушать от матери целую лекцию по классификации ожогов, оказанию первой помощи и немедленной транспортировке в ближайшее медицинское учреждение. Здесь, в диком племени туматов, отправлять раненых было некуда, да и лечить тоже было нечем. Поэтому пока надо было сделать хотя бы это.

Все, кого назвала жена вождя, сразу разошлись по гэрам.

Богдан ждал. Вскоре лезвия стали алого цвета, и ему оставалось только достать их из огня и прижечь раны Баргуджина. В момент первого прикосновения тот неожиданно пришёл в себя и дико заорал. Глаза у него округлились и выпучились, как будто их пытались выдавить изнутри. Несколько охотников вскочили на ноги. Остальные заволновались, но подойти никто не решался. Как и прежде, туматы хранили напряжённое молчание.

– Потерпи… пожалуйста… – пробормотал Богдан. – Надо прижечь раны. Иначе умрёшь, – он держал на весу второй нож. Взгляд Баргуджина медленно соскользнул с Богдана на раскалённое лезвие. Лицо перекосилось и замерло в страшной гримасе.