Свобода Либерти

Вероника Якжина

Свобода Либерти

Я поднималась по ступеням, сгибаясь под тяжестью пакетов с продуктами, бытовой химией и всякой домашней мелочевкой. Квартиру в этом муравейнике я снимала всего пару недель, бо́льшую часть времени торчала на работе, поэтому всем необходимым обзаводилась понемногу.

Поднимаясь на пятый этаж, я едва волочила усталые ноги, в глазах рябило от неровных почерков пятиклассников и их забавных, порой неуклюжих работ.

Подходя к своему этажу, услышала крики сверху. Ссорились мужчина и женщина. Орали, как ненормальные, не стесняясь в выражениях. Должно быть, их было слышно даже в холле, но я слишком глубоко ушла в свои мысли.

Дурацкое женское любопытство вынудило меня подняться выше и выглянуть с лестницы в коридор. Перед дверью одной из квартир стоял высокий мужчина с голым торсом, в джинсах и босиком. Волосы были взъерошены, а на лице даже с моего места виднелись широкие царапины, уходившие в длинную щетину. С порога на него кричала молодая женщина, то срываясь на визг, то переходя на густой бас и неразборчивое рычание. Мужчина тоже кричал, периодически совершая попытки попасть в квартиру, но женщина его отталкивала.

Из–за того, что они орали одновременно, было невозможно понять причину ссоры. Не знаю, почему я продолжала стоять там и смотреть на этих двоих. Я не могла понять – как можно так ссориться, если вы друг друга любите. А если не любите, зачем живете вместе?

В какой–то момент мужчина опустился на пол и сел спиной к стене. Устало потер глаза и тихо сказал:

– Все, я буду ночевать здесь. Только заткнись.

– Вот и сиди под дверью, как пес. Ты и этого не достоин.

Женщина хлопнула дверью так, что я подпрыгнула на месте от испуга. Мужчина сидел с закрытыми глазами, а я продолжала пялиться на него, как идиотка.

Через пару минут он открыл глаза и заметил меня. Посмотрел прямо в глаза и с вызовом рявкнул:

– Чего уставилась?

Я густо покраснела и молча бросилась к себе.

Весь вечер этот мужчина не шел у меня из головы. Из–за чего он ссорился с женой? Почему она так груба с ним? Почему он ночует в коридоре в одних штанах? Я прибиралась в квартире, готовила ужин, ела, принимала душ и ложилась спать с этими мыслями и с образом высокого подтянутого мужчины.

Укутавшись в одеяло, я завела будильник, выключила свет. Но уснуть не могла. Спустя полчаса встала, заварила чай в маленьком термосе, взяла плед с дивана. Прямо в пижамных шортах и футболке, сунув ноги в беговые кроссовки, я вышла из квартиры. Бесшумно поднялась по лестнице и заглянула в коридор.

Мужчина так и сидел на том же месте. Судя по голове, наклоненной вперед, он дремал. Я подошла на цыпочках, присела рядом. У него были крупные черты лица, но это не делало его непривлекательным. Даже наоборот. Захотелось к нему прикоснуться.

Поняв, что похожа на какую–то маньячку, я встала, укрыла мужчину пледом, а рядом поставила термос. Что бы между ними ни произошло, спать в коридоре – это слишком. Просто не по–человечески.

Так же на носочках я пошла к лестнице. Уже на выходе с этажа меня догнал тихий голос:

– Эй.

Вздрогнув, я обернулась и приготовилась к порции брани или грубости. Но вместо этого услышала искреннее:

– Спасибо.

Я скромно улыбнулась и скрылась на лестнице. По ступеням я бежала с топотом подбитого бегемота.

Утром по пути на работу я снова заглянула на этаж шумной пары. Коридор был пуст. Ни мужчины, ни пледа, ни термоса. В следующие пару дней я и думать забыла о чужой ссоре, отданных вещах и своей странной реакции.

Но вечером третьего дня от приготовления незамысловатого ужина меня отвлек стук в дверь. Это было странно. Вытирая руки кухонным полотенцем, я открыла.

На пороге стоял тот самый мужчина. Он был гладко выбрит, царапины уже заживали. От удивления я вытаращила на него глаза.

– Либби, верно?

Я растерянно кивнула. Он протянул мне термос и плед.

– Спасибо. Ты меня очень выручила.

Бросив полотенце на плечо, я забрала свои вещи.

– Эм… не за что. Спасибо, что принес их.

– Термос я помыл, плед постирал. Так что все чистое.

Неловкость момента сложно было передать словами.

– Спасибо, – еще раз промямлила я.

– У тебя что–то горит, кажется.

– Ох! Проходи, я сейчас.

Несясь к плите, я мысленно переспросила себя «Проходи? Что за ерунда? Зачем я его пригласила?»

Парень не растерялся. Когда я обернулась, он оглядывался по сторонам в гостиной, объединенной с кухней.

– Я недавно сюда переехала. Еще не до конца обустроилась, – зачем–то начала оправдываться я.

– Знаю. Из Мэна, да?

– Откуда ты знаешь? И как узнал мое имя? И где я живу?

– Миссис Геллер.

– Кто?

Он повернулся ко мне. Рост у него был очень внушительный. При желании он мог бы пристукнуть меня одним ударом. Но мне не было страшно. Рядом с ним я потела от волнения, краснела и заикалась, но страх был ни при чем.

– Соседка со второго этажа. Милая старушка, старшая сестра нашего арендодателя. Все про всех знает. Если найти к ней подход, можно получить любую информацию.

– И ты спрашивал ее обо мне?

– Ну да. Спросил, что за добрая фея летает ночами по коридорам в прелестных шортиках и раздает чай и пледы.

Я снова покраснела. И он тоже, судя по неловкому покашливанию.

– Твой поступок… я удивлен. Почему ты это сделала?

– Потому что ночью в коридоре холодно. А ты был без… одежды. Почти. Ну и, не уверена, конечно, но думаю, что спать сидя на полу не очень удобно.

– Зад отваливается к утру. Но я почти привык.

– Часто так ночуешь? – Я тут же осеклась. – Это не мое дело, прости.

– В общем, спасибо. Первый раз для меня такое сделали. Особенно посторонний человек.

– Пожалуйста.

Я хотела добавить, что он может рассчитывать на плед и в будущем, но решила, что это будет уже слишком.

– Ты не сказал, как тебя зовут.

– А, да. Я Хэнк.

Он протянул мне руку, и я пожала его широкую ладонь.

– Хочешь чего–нибудь? Выпить или перекусить? Я как раз приготовила ужин. Соус чуть подгорел. Но не катастрофически.

– Ты слишком добрая, ты в курсе?

Я снова смутилась.

– Мне об этом говорили.

– Я не отказался бы от домашнего ужина, раз уж ты предлагаешь.

Я вытаращила на него глаза.

– Серьезно? В смысле… идем. Ничего особенного, спагетти в томатном соусе. Кажется, у меня был сыр.

– Супер.

Мы ели молча. Хэнк уплетал за обе щеки, украдкой поглядывая на меня. Было уютно. Я дала себе мысленную пощечину, напомнив, что это чужой мужчина, и, судя по всему, он далеко не подарок.

– Знаешь, ты первый гость за все время, что я живу в этом городе.

– Ну… первый блин комом. В смысле, ты–то справляешься отлично. А я вот гость так себе.

Я хохотнула.

– Ты не буянишь, не орешь, не закидываешь ноги на стол. И на том спасибо.

– Ты в разводе?

– С чего ты взял?

– Тебе тяжело дается одиночество. Не привыкла жить одна.

– Надо же, какой тонкий психолог, – съязвила я. Вздохнув, все же ответила: – Да, я развелась полгода назад. Потому и уехала оттуда, как только закрыла все вопросы.

– Почему разошлись?

– Не сочти за грубость. Но это я обсуждать не буду.

– Как хочешь, – он пожал плечами и вернулся к спагетти. Через несколько минут, он кивнул на мойку у меня за спиной: – У тебя кран течет.

– Да, я говорила управляющему. Он обещал прислать водопроводчика. На прошлой неделе. Но, видимо, забыл.

– Я могу починить.

– Нет, что ты. Не стоит.

– Как еще я могу отблагодарить тебя.

Он чуть улыбнулся. Первый раз за вечер. Это была та улыбка, с которой люди просят разрешение сделать для тебя что–то хорошее.

– Ладно. Было бы здорово.

– Отлично. Тогда я завтра возьму с работы инструменты и зайду вечером.

– Ладно.

– Если еще что–то нужно по дому, говори.

– Спасибо. Я неплохо справляюсь и сама.

Он как будто только в тот момент понял, что ставит меня в неловкое положение.

– Я просто хочу помочь. По–соседски. Ты помогла мне. Я помогу тебе. В этом нет ничего такого.

– Ты женат. Это неправильно.

– Во–первых, эта истеричка мне не жена. И никогда ей не станет, если будет себя вести так, как ведет. Во–вторых, я тебе не секс предлагаю. Не драматизируй.

Я подняла руки в знак того, что сдаюсь.

– Ладно–ладно. Если у тебя из–за этого не будет проблем.

Но на следующий день он не пришел. Я не расстроилась, хоть и ждала целый вечер. Их ссор больше не было слышно. Зато было слышно бурное примирение. Как оказалось, они жили прямо надо мной.

Хэнк пришел через три дня. В пятницу. С ящиком инструментов, упаковкой пива и синяком под глазом.

– Училки пьют пиво, если завтра им не на работу?

– Пьют, – с глупой улыбкой ответила я.

Я была рада видеть его. Не знаю, почему. Тогда не могла понять. И сейчас не могу.

– Что с глазом?

– Домашнее насилие, – бросил он, вытаскивая корзину с чистящими средствами из–под мойки. – Подумал, что этой женщине следовало бы обратиться к психиатру, а она мне треснула сковородкой. Оказалось, я сказал это вслух.

Мне было неприятно слушать про его женщину. Особенно было неприятно, что он говорит про нее гадости. Но Хэнк продолжал:

– Ирония в том, что сковородки она использует для чего угодно, но не для готовки.

– Зачем ты мне это говоришь?

Он выглянул из–под раковины и пожал плечами.

– Думал, тебе любопытно.

– С чего это?

– Ну, ты ведь любопытная. Иначе зачем ты пришла на наш этаж, когда мы ссорились? И зачем принесла мне плед? И позвала в гости?

– Оставляю за собой право не отвечать на глупые вопросы, – сказала я и выпила залпом полбутылки пива.

Он молча починил раковину, дверцу в кухонном шкафу, ножку дивана, на котором я сидела. Изрядно захмелев, я все же осмелилась спросить.

– Зачем жить с человеком, которого не выносишь?

– Разные причины могут быть.

– Мне интересны твои.

– Хочешь, чтобы я расстался с ней?

Я фыркнула.

– Мне–то какое дело.

Хэнк подошел ко мне и присел на корточки перед диваном. Посмотрел на меня снизу.

– Когда–то нас связали обстоятельства. А теперь просто живем по инерции. Пока я не могу от нее уйти.

– Пф–ф–ф–ф–ф. – Я закатила глаза. – «Мы живем просто по инерции! Я не могу уйти! Мне жаль ее! Она мне как сестра». Эта песня стара как мир. Даже старше. Кто–то еще ведется на эту чушь?

– Чаще, чем ты можешь себе представить.

– Так это ложь?

– Нет. Но, мне показалось, что тебе нет до этого дела.

– Именно.

– Как только появится возможность, я сразу съеду. Думаешь, мне нравится выслушивать истерики, получать по роже и ночевать в коридоре?

Я пожала плечами.

– Она всегда такой была?

– Раньше она хорошо пряталась.

– Может, ты все этого заслуживаешь?

Он ухмыльнулся и легонько дернул меня за мизинец.

– Скорее всего, заслуживаю. Но всё же я был бы рад, если бы что–то изменилось.

– Так измени. Если просто сложить лапки и ждать, что случится что–то хорошее, то само по себе ничего не изменится.

– Этому ты учишь детей?

– В том числе.

– Так ты и поступила? Взяла все в свои руки и свалила подальше от бывшего мужа?

– Кажется, я уже говорила, что не хочу это обсуждать.

Он поставил локоть на диван и положил на ладонь подбородок. Мило улыбнулся.

– Ты мне понравилась.

– А твоей жене?

Хэнк уронил голову и резко поднялся.

– Зануда. Я все починил. Квиты. В следующий раз не утруждайся своими добрыми замашками, ладно? Не люблю быть до́лжным.

– О, б этом можешь не волноваться.

Дверь с грохотом закрылась раньше, чем я закончила фразу.

Это меня разозлило. Я вскочила и подошла к окну, вглядываясь в дорогу и дом напротив. Теребила почти пустую бутылку в руках и думала о том, что заставило меня бежать из родного города. О том, какие слова оставили самые глубокие раны. О том, что Хэнк, который тоже мне понравился, сейчас делал то же самое, что и мой бывший муж. Меня это бесило. До скрипа зубов бесило. Еще больше бесило то, что злость на соседа не была сильнее зародившейся иррациональной симпатии. Глупая ссора, при помощи которой я хотела оградиться от обаяния Хэнка, сработала обратно.

Я разревелась от жалости к себе. Оставшись одна, я еще больше укрепила свое одиночество, приехав сюда. Я ожидала, что переезд все изменит. Но пока было только хуже. Мне нужно было выговориться, нужно было услышать, что я все делаю правильно. Услышать подтверждение надежде, что раз сейчас тяжело, то выбранный путь – правильный. Но рядом не было никого. Я стола посреди многомиллионного города, но была совсем одна.

Полторы недели спустя я вела урок. Дети слушали внимательно, но в какой–то момент я заметила, что их что–то привлекло в той стороне, где находилась дверь класса. Я повернула голову и оторопела от удивления. Через стеклянную вставку мне улыбался Хэнк.

Я таращилась на него с минуту, пока одна девочка звонко не спросила:

– Это ваш бойфренд?

Я вздрогнула от этих слов и обернулась к ученикам.

– Мисси, лучше почитай пока вслух восемнадцатую главу. А я выйду на секунду.

Я вышла в коридор, прикрыв за собой дверь. Хэнк потупил взгляд. Он снова был небрит, поверх мятой футболки была надета потертая кожаная куртка. Синяк под глазом сошел, но ниже виска красовался другой.

– Что ты тут делаешь? – зашипела я.

– Хотел извиниться. Повел себя, как придурок.

– И это не могло подождать до вечера? Я же работаю.

– Я просто проходил мимо школы и понял, что не хочу с тобой ссориться. Простишь меня? Обещаю больше не лезть не в свое дело.

Он протянул мизинец в знак примирения. Я нервно облизнула губы. Мне не хотелось снова испытывать внутреннюю борьбу. Успокоила себя его же словами: «Я ведь не секс предлагаю. Не драматизируй». Я решила, что напрасно усложняю, ведь ничто не мешает нам быть просто друзьями.

Я протянула в ответ свой мизинец. Мы с Хэнком улыбнулись друг другу.

– Во сколько ты освобождаешься?

– Около четырех.

– Может, сходим куда–нибудь? Поболтаем, перекусим. Ты, наверное, еще толком не видела город. Покажу что–нибудь интересное.

– Почему нет.

Окончания уроков я ждала еще сильнее, чем ученики. Постоянно ерзала на месте, то и дело бросала взгляд на часы. Когда наконец прозвенел последний звонок, я долго сидела в учительской и бездумно листала работы. Выходить было страшно. Мне казалось, что если я сейчас встречусь с Хэнком, то дружеским ланчем дело не кончится.

Собственно, так и вышло. В тот день мы действительно провели время как друзья, он показывал мне город, угощал кофе и даже выиграл в парке смешную плюшевую гиену. Он был щедр, непринужден в общении, внимателен. Расспрашивал о моей жизни и работе, но плавно объезжал тему неудачного замужества. Подходя к дому, мы столкнулись с миссис Геллер, той самой старушкой, и помогли ей донести пакеты с продуктами.

На площадке своего этажа я благодарно чмокнула Хэнка в щеку.

– Мне этого не хватало. Спасибо.

Вечером в квартире сверху снова была ссора. Сначала кричала только женщина, срываясь на противный визг. Затем Хэнк взревел, как раненый бизон. Слов было не разобрать. Затем он замолчал, а его жена, или кто она там ему была, беспрестанно орала еще часа два, периодически переходя на рыдания и битье посуды.

К полуночи все смолкло. Я ворочалась в кровати, будучи свидетелем собственного внутреннего спора. Одна моя сторона хотела подняться и пригласить Хэнка переночевать в моей квартире. Другая требовала выбросить эту чушь из головы и спать. Я всегда была жертвой своей импульсивности. Всегда поддавалась чувствам.

В коридоре Хэнка не было. Зато я увидела его на общем балконе этажа. Он обернулся с сигаретой в руке, когда скрипнула дверь. Оглядел меня с ног до головы. Молча развел руками и отвернулся к перилам.

Мне хотелось что–то сказать, но молчание казалось более уместным.

– Извини за этот шум.

– Это из–за того, что ты поздно пришел?

– Это из–за того, что я ломаю жизни, Либби.

– В смысле? Она так говорит?

Хэнк затушил сигарету и снова повернулся ко мне. Его взгляд медленно спустился от моих глаз к пижамной майке, скользнул по шортам, голым ногам, нелепым тапкам с собачьими головами. Мужчина вздохнул, протянул руки, погладил меня по открытым плечам. Притянул к себе и крепко обнял, судорожно вздохнув.

– Уходи, Либби. Беги и не оборачивайся. Пока еще можешь.

Я нахмурилась.

– О чем ты говоришь?

– Это лучшее, что я могу для тебя сделать. Держаться на расстоянии.

– Хэнк, я…

– Пошла вон! – крикнул он, выталкивая меня из объятий.

Я задержалась на пороге балкона на секунду, чтобы бросить полный боли взгляд на соседа. Не сказав ни слова, бросилась прочь.

Всю ночь я не спала. Сидела в кровати, сотрясаясь от мелкой дрожи. Около пяти утра наверху хлопнула дверь, а затем вновь послышалось примирение Хэнка с его женщиной.

Меня будто снова бросили. Он сам пришел просить прощения, сам пригласил на прогулку. И сам меня прогнал. Так грубо. Прикрываясь благими намерениями. У него есть пара, и он мне в любом случае не был нужен как мужчина. Но друг мне точно не помешал бы.

– Ну и черт с тобой, – прошипела я в семь утра, выключая будильник.

В квартире сверху было тихо. У меня не было слез, но тихая обида душила, заставляя раз в несколько минут забывать дышать. Я не понимала, почему этот мужлан так засел в моей голове. Наверное, уже и не пойму. Спустя несколько лет я поняла лишь одно – нужно было прислушаться к его совету. И бежать.

Следующие пару недель мы ходили мимо друг друга, как незнакомцы. Не удостаивали друг друга ни взглядом, ни приветствием. На третью неделю он поздоровался ровным голосом, но я не ответила. Редкий вечер я проводила не под аккомпанемент их ссор.

Еще через неделю курьер доставил мне корзину с цветами. Приложенная карточка просила простить Хэнка. Я вытащила открытку и отнесла букет под его дверь. Он присылал еще подарки, но их ждала та же участь. Не открывая, я оставляла их на пороге соседа.

В супермаркете недалеко от дома я познакомилась с парнем. Его звали Гай. Он был детским хирургом. Очень спокойным, воспитанным, галантным. У нас было несколько чудесных свиданий. В конце одного из них он проводил меня до дома, а я пригласила его на кофе.

Мы поднялись на пятый этаж, и я встала, как вкопанная, увидев, что под моей дверью сидит Хэнк. Босиком, в джинсах, разорванной на плече футболке, с очередным наливающимся синяком на лице.

Я со стоном выдохнула.

– Что ты тут делаешь?

– Ты его знаешь, Либби? – чуть брезгливо спросил хирург.

– Это мой сосед. У него проблемы с женой.

Гай приподнял брови. Хэнк буравил меня взглядом.

– А это еще кто?

Я искренне возмутилась.

– Какое тебе дело?! Иди к себе.

– Можем поговорить?

– Нет. Сейчас я занята.

– Это важно, Либби.

– Кажется, она не хочет с тобой разговаривать, – вступился Гай.

Хэнк медленно поднялся. Его глаза налились кровью. Я шагнула вперед и положила руку ему на грудь.

– Стой. Не нужно. Просто иди к себе.

– Побудь со мной, прошу.

– Нет, – отрезала я.

– Либби? – окликнул Гай.

– Идем, – я взяла хирурга за руку и повела к квартире.

Но Хэнк схватил меня, прижал к стене и поцеловал. В первую секунду я опешила, но потом буквально потерялась в этом поцелуе. Весь мир перестал существовать. Забыв о Гае, о жене Хэнка, о своем бывшем муже, чей образ по–прежнему не отпускал меня, я ответила на поцелуй. Мужчина прижался ко мне всем телом, будто отрезая от внешнего мира, не давая вдохнуть. Это было грубо и горячо. От его поцелуев порой было больно, но мне это даже понравилось. Ведь я приняла это за проявление сильной и страстной натуры.

Не знаю, сколько времени длилось это помешательство. Когда, задыхаясь, мы оторвались друг от друга, Гая уже не было. А чего я, собственно, ожидала?

– Что ты наделал? – я закрыла лицо руками.

Хэнк лучился удовольствием, но в глазах его промелькнул страх. Страх, что я его прогоню.

– Слушай, я не умею выражать свои чувства нормально. Так, как ты к этому привыкла. Но я каждую чертову минуту думаю о тебе. Я – то еще дерьмо. И не хочу портить тебе жизнь своей вечно побитой физиономией и поганым характером. Но мне важно, чтобы ты знала. Мне без тебя очень хреново. Не знаю, почему. Мы с Хелен действительно просто живем вместе. Да, я знаю, ты слышишь, как мы трахаемся. Но это ничего не значит. По крайней мере, для меня. Мы друг друга терпеть не можем, хотя ее чувство собственности не в состоянии меня отпустить. Если хочешь, пойдем к ней прямо сейчас, я ей все скажу при тебе. Возможно, она даже подтвердит тебе мои слова. Что угодно сделаю, лишь бы ты поверила, что это не просто уловки, я не пытаюсь завести себе любовницу, или что ты там еще себе подумала. Мы с тобой не подходим друг другу, это слишком очевидно. Но если бы ты дала мне шанс…

Я не могла больше это слушать.

– Замолчи, – выкрикнула я и попыталась его оттолкнуть. – Мой муж то же самое говорил своей любовнице! Слово в слово! Я прошла через ад. И не стану причиной такого же ада для кого–то другого.

– Говорю же тебе…

– Нет, Хэнк. Я не могу.

– Все не так, Либби.

– Может быть. Просто дай мне время разобраться, ладно?

Я прошла мимо него и открыла свою дверь.

– Если вы снова поругались, можешь переночевать у меня. Но у нас ничего не будет. И если ты полезешь ко мне, я тебя выгоню.

Хэнк покорно вошел в квартиру. Я принесла ему подушку и плед, чтобы он устроился на диване.

Ночь снова была бессонной. Мне казалось, что Хэнк тоже не спит. Я хотела, чтобы он вошел в мою спальню, и не хотела одновременно. Я представляла собой одно большое противоречие, где на равных боролись желание прогнать этого мужчину из моей квартиры раз и навсегда и желание быть с ним.

Первая часть не верила ему. В моем понимании, если мужчина и женщина живут вместе, занимаются сексом, ругаются и мирятся, то это как минимум нечто большее, чем «ничего нет». И становиться третьей лишней, становиться второй женщиной одного мужчины мне не хотелось. Я уже была в треугольнике, была обманутой, представляла для мужчины меньшее, чем мне бы хотелось представлять. Идти на это снова, мстить незнакомой женщине за пережитую не по ее вине боль я отказывалась.

Другая сторона, с мышлением глупой школьницы, наивной училки, верила Хэнку. Я понимала, что у них нет любви, а какая семья без любви? Я не знала всей картины и не могла судить лишь по своему печальному опыту. Меня тянуло к нему. Виной тому было одиночество, неудавшаяся семейная жизнь, неумение оставаться наедине с собой или еще что–то – я не знаю.

Я уснула, но спала тревожно. Мне снилось, как я убегала от табуна лошадей, красивых вороных скакунов, они догоняли меня, стремились растоптать, а я была и рада погибнуть под копытами такой красивой благородной тучи. Моя бабуля, любительница сонников, когда–то говорила, что лошади снятся ко лжи.

Утром я тихо вышла из комнаты. Хэнк спал на диване, закинув свою огромную ногу на спинку. Мой диван был ему откровенно мал. Я прошла в душ. Когда вышла, Хэнка уже не было. Я выдохнула с облегчением, хотя бы утро обошлось без неловких разговоров.

Примерно через неделю в квартире сверху снова начались крики. Была суббота, я валялась с полным кофейником и книгой. Такой сильной ссоры я у них еще не слышала. Причем ругалась только женщина, ни одного крика от Хэнка. Я смотрела в потолок и обещала себе, что никогда не буду жить, как они. Билась посуда, двигалась мебель, в какой–то момент раздался жуткий грохот, а следом женский визг. Я подскочила на месте, надеясь, что никто никого не убил. Наступила резкая тишина. Но через минуту Хелен начала сыпать проклятиями с новой силой. Я с облегчением выдохнула.

Мне надоело слушать этот бедлам, и я решила прогуляться и продолжить чтение где–нибудь в парке. Перелила кофе в термокружку и вышла из квартиры.

Едва я оказалась в коридоре, с лестницы вышел Хэнк. Взъерошенный, с исцарапанным лицом. На плече у него висела большая сумка. Мы уставились друг на друга.

– Я ушел от Хелен, – наконец спокойно сказал он.

Я удивленно вытаращила глаза.

– Ты была права. Пока не начнешь действовать, само по себе ничего не поменяется.

– И куда ты теперь?

Он пожал плечами.

– Остановлюсь у друга на пару дней, а там видно будет. Найду квартиру.

Мы молчали и смотрели в пол. Мне столько всего хотелось спросить и сказать, но я не могла вытолкнуть из себя ни звука.

– Ты куда–то собралась? – он указал на кружку и книгу у меня в руках.

– Дома было очень шумно, решила прогуляться.