Арид. Моё проклятье

Вероника Мелан

Арид. Моё проклятье

Глава 1. Силуэт у дома

(UNSECRET feat. Katie Herzig – Buried)

Джейн

По ухабистой дороге мы пробирались вот уже третий час. Кем бы ни был «объект», он забрался далеко за город. Одиннадцать вечера; вокруг то поля, то леса, поселения сгинули во мгле и остались позади. По приборной панели «Тахо» не ползли отсветы от фонарей – фонарей здесь попросту не было.

За рулем Прерик – грузный и одутловатый, но сильный, несмотря на жирок, сержант. Он только к десяти снял солнечные очки, хотя сумерки погасли давно; в отряде поговаривали, что Кен Прерик видит в темноте. Мне так и не довелось узнать, правда это или нет. На водителе изогнутый наушник; в салоне до сих пор запах чесночных крекеров, пустой пакет от которых валялся позади.

– Долго еще?

Кен смерил меня беглым взглядом, едва заметно повел плечами.

– Минут тридцать.

«Тахо» качало на ухабах. Хорошо, что в последние дни не было дождей, иначе бы мы добрались только к утру. От нечего делать я в который раз просматривала на телефоне файл «подозреваемого». Подозреваемого в чем именно, в досье не говорилось. Не было ни фото, ни имени, только номер – «0301».

– Почему только номер? – что-то скребло меня, некое тревожное чувство. Я не могла ни отловить его, ни объяснить, ощущая, что сработала интуиция. И эта самая интуиция безмолвно говорила сейчас со мной, убеждая не двигаться туда, куда на второй передаче из-за ям тащился автомобиль. Но ведь с приказами не спорят, не в «Квадроне». К тому же командир обещал мне повышение. Если все пройдет хорошо.

– Нервничаешь, капрал?

Они, ребята из «Квадрона», давно отучились подкатывать ко мне, хотя многим хотелось. Как отучились и звать по имени, потому что Дэйзи – название цветка. А я не цветок, совсем нет. Для всех я капрал Джейн – и никак иначе. Многим пришлось это усвоить через кулаки, синяки и выбитые зубы. «Квадрон» – не для женщин, но мне нужны были деньги, потому что я совершила ошибку в прошлом, потому что была осуждена за непреднамеренное нанесение физического вреда здоровью, потому что на мне был долг в сто тысяч. Эти сто тысяч нужно выплатить за три месяца, иначе ссылка в карьер, и потому «Квадрон» для меня – выход из положения. Даже «стажерам», коим я пока являлась, здесь платили полтинник в месяц, а полтинник – это гораздо больше, чем может получить отличный фитнес-инструктор, охранник или даже телохранитель. Если все пройдет хорошо, если мы доберемся до места и заберем тело, меня повысят. Я отдам долг, покину отряд, где каждый день тебя черным крылом касается, пролетая рядом, смерть, устроюсь туда, где тепло, сухо и спокойно. Пусть даже за половину той суммы, которую получаю сейчас. Деньги – главное не всегда.

– Меня смущает, что у объекта нет имени. Только цифры.

– Наверное, имя нам знать не нужно. На той территории проживает лишь один человек, и, если его обозначили цифрами, значит, он мудак.

«За другими мы не ездим», – молчаливо продолжил мысль Прерик, и считать ее из воздуха не составило труда.

Я продолжала взирать на досье, которое вызывало во мне напряжение, но не давало никаких ответов.

– В чем он замешан? Что натворил?

– Какая тебе разница? Мы не задаем вопросов, Джейн… К тому же мы просто увозим тело и доставляем его на базу. Всю работу делают снайперы.

Да, я знала, что «Такун пять» и «Рихтер» уже на точках. Кстати, им давно следовало сообщить об успешно завершенном задании. Но рация молчала. Звякала задняя задвижка в кузове; Кен хотел починить ее перед выездом, но не успел, теперь это звяканье стало единственным музыкальным сопровождением в нашей поездке. Скрипом, стальными когтями проезжавшимся по нервным клеткам.

– Не ерзи, скоро будем на месте.

Глухомань. Карты не выдавали в этой местности ни скопления строений, ни отдельных жилых домов. Тот, кто являлся нашей целью, по одному ему известной причине желал жить уединенно. Возможно, охотился в лесах, как отшельник, топил по вечерам печь, свежевал дичь, коротал минуты в тишине и скрывался от врагов.

Я в который раз подумала о том, что, если бы у меня был охранный амулет, некий кулон или браслет, я бы его надела. Черт его знает, в чем причина.

– Запроси снайперов. Им давно следовало выйти на связь.

– И то правда. – Водитель даже не стал спорить. – «Рихтер», «Такун», задача выполнена? Доложите, прием.

Тишина. Нет ответа.

На легкие дела сразу двух военных не отправляют, хватает одного. Тем более что в «Квадроне» снайперы такие, что сбивают муху за стеной дома крученым патроном. Преувеличение, конечно, но «Рихтер» и «Такун» – мастера. Объекту «0301» хватило бы и одного.

– «Рихтер»… «Такун»…

Собеседники на том конце будто оглохли. Ни шороха, ни слова, ни вздоха; давила мрачность чащи, по которой мы пробирались.

– Возможно, они мертвы…

– Сплюнь. – Прерик потел. Когда он начинал нервничать, то его форма воняла, несмотря на бесконечные стирки. – «Рихтер»… «Такун»… отзовитесь…

Попытался он еще раз, но я была уверена, что рация не оживет. А до места уже не более десяти минут, и нам следовало получить переориентировку.

– Запрашивай базу.

В иной раз Кен был огрызнулся, он был старше меня по званию и не любил приказы младших, собственно, их никто не любил, но в этот раз смолчал, переключил волну. Отчитался:

– База. Снайперы молчат. До точки три километра. Какими будут указания?

Наушник ответил так тихо, что я не разобрала, хотя вся превратилась в уши. Машина, пока Прерик слушал, притормозила, даже чихнула мотором, как уставшая лошадь, а после Кен отключил связь и цыкнул губами. Невесело, с душком тревоги.

– База тоже не может связаться со снайперами. Дело дурно.

– Поворачиваем назад?

– Нет, приказано брать своими силами. Задача та же: доставить тело в город.

Чернее, чем раньше, показался лес; большая птица, спугнутая рыкнувшим мотором, сорвалась с ветки и унеслась прочь. Моя интуиция, кажется, перешла на язык жестов и теперь отчаянно махала руками, силясь привлечь внимание. Я давно ее слышала, очень давно, но не поворачивать же назад, не сдаваться. Хотелось, будь он неладен, отдать долг и освободиться от гнета. Если получу сержанта, «стажер» останется в прошлом, выплата вырастет в полтора раза. А там свобода и новая жизнь на горизонте – возможно, уеду на острова, стану преподавать йогу…

– Приготовься, – процедил Прерик, сжимая руль. – Через километр спешиваемся, дальше на своих двоих.

Я кивнула. И подумала: «Не полечь бы в этой ночи. Просто вернуться бы к утру домой».

– Не включай фонарь, он его заметит.

Прерик все-таки видел в темноте и приказал мне следовать за ним по пятам.

«Кто заметит? 0301?»

– Значит, ты знаешь о нем больше, чем говоришь?

– Есть одна догадка…

Следовать за кем-то в полной темноте, когда на небе ни звезд, ни луны, когда вокруг лишь непроницаемая тьма и по бокам стволы – задача относительно выполнимая. Следовать за кем-то в тех же условиях бесшумно – практически нет. С фонарем было бы проще.

– Кто он?

– Молчи.

Быть бдительным к передвижениям врага, когда ты пытаешься не вывихнуть собственные ноги, почти невозможно.

Кен шумно дышал, и это выручало. Сержант и сам время от времени наступал на мелкие сучки, и треск этот вел меня по пятам звуковой дорожкой, своеобразным указателем. В руках у меня сорок пятый калибр, у Прерика вертушка АК – оружие мы выбирали сами. И я никогда бы не положилась на короткоствольный автомат с широким разлетом. Хотя, может, он прав, и разлет выручит, если ты слеп. Вот только полагаться в военном деле на удачу, а не на собственную сноровку глупо.

Я почти потеряла его из вида, когда Кен на заднице скатился в небольшой овраг. Он шумел, когда выбирался на той стороне, а после…

После я нагнала его уже на дороге, ведущей к дому.

(Tommee Profitt feat. XEAH – Wake Up)

Ворота были распахнуты – меня это напрягало. Распахнуты в полной темноте настежь. Лишь из-за ненадолго вынырнувшей луны я успела разглядеть очертания дома – он был большим. Не хижина и не хибара, как мне представлялось; тот, кто здесь существовал, навряд ли довольствовался старой проржавевшей печкой и узкой скамьей. Владельцу этого двухэтажного, судя по высоте крыши, «коттеджа» комфорта хватало.

Луна скрылась.

И в этот самый момент я практически ткнулась носом в спину Прерика. Застывшего, который почему-то не говорил и не двигался. Мне показалось, он увидел что-то, что его шокировало, но спросить об этом я не успела.

По периметру двора – будто кто-то щелкнул дистанционным переключателем – зажглись лампы.

В первую секунду при резкой смене освещения глаза всегда слепнут от света. По моим прожекторы почти ударили. Здесь по углам стояли, как мне показалось, именно они, стадионные галогенные фонари. Только через несколько секунд мне удалось увидеть, что перед домом, направив на нас оружие, стоит человек. Мужчина. А у его ног на земле… два тела. Наши снайперы, конечно, и оба мертвы.

Далее от шока и обостренного внимания, от резкого выброса адреналина в кровь – такое уже случалось в прошлом – все как в замедленной съемке. Мой взгляд переполз с чужих смертельных ран на лицо сержанта, лицо, вытянувшееся от удивления. Возможно, Прерик ожидал увидеть именно того, кто стоял теперь напротив, возможно, нет, но нажать на курок он попытался сразу. Я даже увидела напрягшийся палец, почувствовала его задействованную в предплечье мышцу; сама начала вскидывать оружие, когда… Кен упал на землю с круглой дырой во лбу.

Шах и мат. Очень быстрый шах и мат. Без колебаний и без раздумий.

Когда ты военный, когда ты служишь, ты к этому привыкаешь – к смерти. К тому, что тот, кто сидел рядом с тобой в машине, ел крекеры и о чем-то говорил, может перестать существовать. За секунду. Был человек – нет человека. К этому привыкаешь и никогда не можешь привыкнуть. Это учит отстраняться и в то же время ценить моменты – голоса друзей, их улыбки, подколки, взгляды, даже их храп. Каждый день ты смотришь на товарищей, понимая, что завтрашний их состав может измениться. Кто-то поляжет так же, как это сделал Прерик. А до него «Рихтер» и «Такун».

– Опусти оружие.

На меня смотрело чужое дуло, и я медленно подчинилась; едва-едва начинали адаптироваться к яркому свету глаза. Говорят, когда ты на миллиметр от смерти, вся жизнь проносится перед глазами. Врут. И не совсем. Просто ощущение, что ты стоишь на одной-единственной оставшейся под ногами гнилой доске и что она вот-вот проломится. И, конечно, ты видишь все объемно – момент сейчас и то, что было до. Силишься выхватить памятью хорошее, важное, потому что только это хочется унести с собой.

Он высок, он силен; а у меня уже чувство парения – выскочит скамья из-под ног, когда у тебя петля на шее, или нет?

Я прикрыла глаза, чтобы уменьшить резь, а когда открыла глаза, сумела наконец разглядеть того, кто находился рядом с телами. Его… И едва не выругалась вслух, потому что меньше всего желала попасться в капкан именно к этому засранцу.

«Засранец» улыбнулся. Его взгляд странно теплый и очень холодный – взгляд гениального безумца и беспредельно спокойного человека. Взгляд убийцы, которому все равно, женщина напротив или мужчина. Для таких нет пола, нет условностей и смягчающих обстоятельств.

– Капрал Джейн… – Конечно, он прочитал то, что было выбито на моем бэйдже, о звании сообщили погоны. – Помнишь, что я сказал тебе в прошлый раз?

Я помнила.

Это случилось на первом моем задании в «Квадроне» месяц назад. Нас отправили не атаковать некую группу людей, но защищать. Спокойная «пати»-вечеринка, какие-то шишки; мы при оружии. Все шло мирно, общение между гостями ладилось, и вечер закончился бы удачно, если бы через окна и двери не вломился незнакомый мне малочисленный отряд, желающий истребить ключевых фигур встречи.

Я защищала и защищалась, как могла. Мы все защищали. Но проиграли и потеряли шестерых наших. Именно тогда я успела подстрелить одному из нападавших ногу, а второму – тому, который сейчас стоял напротив, – засадить нож в плечо. Наверное, он не ожидал подобного от девчонки в штатском и поэтому приблизился, к тоже же свет подкачал (кто-то выбил лампочки), но его сжавшиеся на моей шее пальцы я запомнила отлично. И еще светлые глаза. Спокойные, абсолютно нечитаемые. Он сказал мне: «Если мы встретимся еще раз, ты умрешь». Вытащил нож из плеча, как досадную занозу, бросил на пол, меня отпихнул, как вторую досадную занозу. Махнул своим людям и был таков… Я смотрела на его уход с пола, упавшая.

И вот мы встретились опять.

– Я помню.

– Хорошо.

Очень неприятно стоять под прицелом, когда все вокруг тебя уже мертвы, когда ты последний. Конечно, я думала о том, чтобы выстрелить первой, думала тихо, неслышно, не выдавала себя ни движением, ни взглядом. А светлые глаза улыбались.

– Давай, – произнес низкий мужской голос, и мне почудилась в нем насмешка. – Сделай попытку – и умрешь, как сержант.

Я не хотела как сержант, я вообще не хотела умирать, никто не хочет.

Привыкли наконец к фонарям глаза. Если бы свет бил только в меня, я бы до сих пор созерцала лишь абрис чужой фигуры в контровом освещении. Но две лампы крепились у ворот, и это позволяло рассмотреть мужчину в военной форме. Он был отлично сложен, он был крепок, как дьявол, и натренирован, как лучший пехотинец. У лица жесткие и мягкие черты, которые больше путают оппонента, нежели настраивают на симпатию. Челюсть классическая, квадратная, нос не перебит, губы с флером улыбки. И арктический холод в глазах.

«Арид» – вот что я прочитала на чужом бэйдже. И окончательно замерзла, потому что поняла наконец, кто передо мной.

Арид. Это имя в «Квадроне» знали все, но никто не любил его произносить. Арид – бывший главнокомандующий. Псих, про него говорили… Неадекватный… Неудержимый… Неуправляемый. Чрезмерно сильный, непредсказуемый, непросчитываемый. Так вот чье тело мы должны были с Прериком доставить. Стало ясно, что проигрыш нам был обеспечен с момента поручения миссии – «зачем майор дал эту задачу мне?»

Говорили, Арид – предатель. Что он продался и продал отряд. Его ненавидел и желал убить каждый, такой трофей каждый счел бы максимальной удачей присвоить. Во мне, как и во многих, всколыхнулась ненависть – я не любила предателей. И дрогнула во второй раз, желая совершить быстрый и очень меткий выстрел, рука. Уложить бы его сейчас, сообщить бы через наушник сержанта о победе…

– Брось оружие, капрал.

Конечно, он уловил. Конечно, я бы не успела, и пуля промеж глаз мне была бы обеспечена.

– Арид, – произнесла я негромко, – я слышала о тебе…

– Что именно?

Мне пришлось положить на землю оружие, его глаза цепко за этим следили.

– Плохое.

– Надеюсь, очень много плохого.

– Тебя все ненавидят.

– Я рад. – В его тоне ни сожаления, ни грусти. Ничего. – Скидывай кобуру, Джейн.

Зачем? Зачем мне скидывать кобуру, если я сдохну под этими фонарями? Бурлило внутри негодование – на майора, на судьбу, на то, что легко не получилось.

– Ты бывший… командующий. Ненастоящий.

Губы у Арида были красивыми. Я ненавидела красивые мужские губы, потому что они тянули к себе взгляд, они отвлекали.

– Для тебя настоящий. Привыкай так думать.

Кобуру пришлось отстегнуть, скинуть на землю.

– Они знают, где ты. Они придут за тобой.

– Я на это надеюсь. И буду их очень ждать. Всех.

С ним было что-то не так, с этим человеком. Я не понимала, что именно. Он ощущался адекватным, нисколько не безумным, и меня от него морозило. Он был катастрофически умен, вероятно, очень обижен и настолько же спокоен. Хотя слово «обижен» подошло бы больше сопляку, а не Ариду, который однажды «просто сделал выводы». Никто в отряде не знал его фамилию, только имя. И никто по показателям силы, ловкости и быстроты не мог с ним сравниться – так говорили… Ему было очень сложно смотреть в глаза, его взгляд завораживал и крошил, он лишал воли. И по-своему ласкал. Гиблое сочетание. Никогда ни один человек, а в жизни я встречала очень много сильных и тренированных людей, не казался мне столь опасным. Как спрессованные слои тротила – пока они лежат, их лучше не трогать. Потому что, если рванет, волосы погорят не только на твоей голове, но и в радиусе трехсот километров. Тот, кто находился передо мной, один мог вырезать селение, и я не знала, чего мне ждать. У меня впервые в жизни возникло ощущение овечки с поводком на шее. И поводок этот сейчас держала чужая рука – или на заклание, или…

«Ты убьешь меня?» – следовало бы спросить, но я и так знала, что моя судьба вскоре прояснится. Потому хранила молчание.

Арид ненавидел меня – я не покупалась на его странную насмешку в глазах и чуть изогнутые в улыбке губы. Быть может, он ненавидел женщин или женщин-солдат, возможно, питал отвращение ко всем служащим «Квадрона». Сейчас я была для него манекеном, мишенью, в которую следовало выстрелить «в десять».

А мне хотелось увидеть рассвет. Так просто, так примитивно.

– Проходи в дом, будь моим «гостем», – дуло пистолета качнулось.

Он оставляет меня в живых? Облегчение – и новая порция стресса. Все будет очень сложно, я чувствовала это задницей.

– Думаешь, за заложником они придут быстрее?

– И в более полном объеме.

Конечно, мы мыслили стратегически одинаково. Мой пистолет он подобрал, кобуру отопнул прочь, дождался, пока я дойду до крыльца. О телах, оставленных позади на дворе, я старалась не думать – о дырах в животах и между глаз… Гостей всегда пропускают вперед, но Арид перед самой дверью – я глазам своим не верила – обошел меня, отпер дверь…

Если существовал шанс для нападения, он был сейчас, когда противник стоял спиной. Я никогда не медлила, поэтому выживала, не думала дважды и не сомневалась. У него на поясе нож, я выхвачу его – и в шею…

Нож я выхватила. Но выронила, получив очень болезненный удар по руке после мгновенного разворота провожатого, после снова оказалась прижатой к стене. На шее удушающий захват.

– Я знал, что ты это сделаешь, Джейн, я надеялся на это, – кажется, Арид был рад, что ему не попалась полудохлая фифа, что «рыбка трепыхается». – Люблю женщин с огоньком.

А в глазах ни микрона тепла.

Конечно, очередную попытку своего «убийства» он мне не простил. Я получила очень точный болезненный тычок пальцем сначала в ключицу, после под ухо – «точки сна», – и мир очень быстро погас.

Арид

(UNSECRET, Alaina Cross – Out Of My Cage)

«Отыщи мне всё про неё», – напечатал он на клавиатуре ноутбука, который держал на коленях. Отключенная мисс в форме мирно «почивала» у стены на матрасе, прикованная. Арид какое-то время не сводил с неё глаз.

С каких пор «Квадрон» начал принимать женщин?

Конечно, у него остался на базе свой человек, и, конечно, этот человек имел доступ к базе.

«По капралу Джейн?»

«Да»

«Всё?»

«До последней детали».

«Официальная база?»

«Пока да».

«Понял. Файл будет у тебя через десять минут».

Отлично. Мужчина в кресле медленно втянул воздух и выпустил его наружу, ощущая, как искрит внутри белая ярость. Именно так он её называл – белая. Медленная, потрескивающая, как заряженная электричеством катушка, терпеливая. То был очень опасный тип выжидающей злости, тление, дающее ему неимоверное количество сил. И бесконечное желание действовать, выплеснуть наружу гнев, который Арид сдерживал уже третий месяц. Не сейчас, еще не все готово.

Он мог бы отыскать всех виновных поголовно в течение тридцати шести часов и вышибить им мозги, но хотел не этого. Смерть – это легко. Многие думают, что после неё начинается ад, но нет – ад начинается при жизни, если её правильно испортить. Все хитроумные ловушки в процессе. Для каждого из тех, кто был замешан, кто отдал тот приказ…

Командующий – это пешка. Высокопоставленная, но все же марионетка, вынужденная подчиняться воле тех, чьи лица в тени, кто «рукой Бога» выносит вердикты смертным, жить им или умереть. Арид всегда был ведущим «болтом» в отлаженном механизме «Квадрона» и действовал безупречно, пока приказы были, по его мнению, верными и справедливыми.

А три месяца назад его отправили якобы истреблять наркодилеров. Предварительно подкупив солдат, пообещав каждому двойную премию, если сумеют аккуратно избавиться от слишком принципиального руководителя, взятки не берущего. Поначалу Арид верил, что едет исполнять миссию, призванную очистить общество от грязи, но неладное заметил еще в грузовике. По лицам сослуживцев, по их бегающим глазам, по тому, как они отворачивались, не выдерживая его прямой долгий взгляд. Честные люди так себя не ведут, это он усвоил давно, во время допросов и вне их.

К тому моменту, когда его в порту отвели за складские платформы, чтобы «сообщить важную информацию по делу», а после приставили к голове пистолет, он уже все понял, он был готов. Своих «укладывать» не хотел, не мог поверить в предательство, но когда в его фигуру направили автоматные очереди те, кого он считал друзьями…

Жаль. «Квадрон» в своей основной сути оказался благодаря гнилым верхушкам насквозь фальшивым. Сместить с должности человека, имеющего лучшие боевые показатели, невозможно официально. А майор Ларден очень хотел занять чужое место.

Арид ушел из порта живым.

Но изменился. Замкнулся в себе, как ядерное ядро, почти перестал говорить. И его перестала выносить Герда – зеленоглазая Герда, красавица, девушка притягательная, но опасливая и чуть истеричная. Она обожглась о проявившуюся в нем жесткость, не могла выбить из него ни причин нового настроения, ни повлиять на него. Через сутки она получила звонок от доброжелателя, сообщившего о том, что ее собираются похитить и пытать, ибо Арид опасен, и руководство желает повлиять на него. С Гердой случилась истерика, после шумный сбор чемоданов и полный слез уход.

Арид не простил. Не её. Но ни одного из тех, кто стоял в тени. Эти люди до сих пор время от времени пытались, пока он хитроумно закручивал узлы и гайки, избавиться от него. Тщетно. Теперь прислали… это…

«Капрал Джейн».

Кем в своей основе должна быть женщина, чтобы отправить себя на службу? Чем она должна быть ведома – желанием много получать? Попытками доказать, что она стреляет точнее мужчин? Бегает быстрее, подтягивается лучше? И как можно не осознавать, что каждый из них дважды после заката попытается добраться до твоей промежности и вложить туда свой член? Кем бы ни являлась Дэйзи Джейн, в голове ее вместо мозгов была комковатая шпатлевка.

Глядя на пленницу, Арид тлел и потрескивал, не испытывая ни единой теплой эмоции. Он уважал женщин за женственность, за умение быть другими, за внутреннюю мягкость. Герда не была идеальной, но она умела быть женственной.

«Успела ли Джейн стать подстилкой Лардену?» Если так, то он капрала не бережет, раз отправил сюда. Превратил в пушечное мясо.

Выжидая тех, кто придет следом, Арид собирался устроить капралу несколько экспресс-тестов – на выдержку, на выносливость, на терпение. На стрессоустойчивость во всех смыслах. Желает быть полноценной единицей, служащей среди мужчин? Пусть пройдет через его жернова и, быть может, многое в себе откроет.

Его белая ярость потрескивала и требовала выхода. Он вроде бы выгорел три месяца назад, но, как ни странно, потеряв практически всё, он стал собой. Больше не нужно было принуждать себя быть для кого-то хорошим и справедливым командиром, теперь можно было вообще не быть человеком. Арида это устраивало; разливалась внутри опасная для других, но притягательная для него самого свобода. Иногда ему вообще казалось, что все случившееся – к лучшему, оно, как по запросу, повернуло все так, что он, наконец, стал тем, кем действительно хотел быть. Каким хотел быть.

С Джейн он, возможно, поиграет. Заставит ее пройти босыми ногами по раскаленным углям в том случае, если она не попросит хозяина дома о милосердии. Не попросит так, что некая его часть откликнется. В любом случае «цветочку» придется постараться.

Том Фьордин, бывший военный, заходивший изредка и привозивший продукты, был прав: Ариду следовало выпустить гнев. Потому что гнев палил, потому что с таким количеством ненависти внутри сложно не быть деструктивным.

Проблема заключалась лишь в том, что Ариду нравилось это новое состояние, оно сжигало моральные границы и полностью развязывало руки.

Джейн

(Euphoria feat. Bolshiee – Be A Hero)

Дело было не в его мускулах – я видела достаточно мускулистых парней. Дело было в его взгляде – протяжном, тяжелом, заглядывавшем туда, куда его не желали пускать.