Мемуары наполеоновского гренадера

Потом мы услышали голоса женщин, звавших на помощь по-французски. Мы вошли в дом, откуда слышались крики, думая, что это захваченные русскими маркитантки. Войдя, мы увидали разбросанные в беспорядке разнообразные костюмы, очень дорогие, а навстречу нам вышли две дамы, взволнованные и растрёпанные. С ними был мальчик, лет 12-15-ти. Они умоляли нас оказать им помощь – русские полицейские хотели поджечь их дом и не позволяли забрать свои вещи. Там были плащ Цезаря, шлем Брута, доспехи Жанны д'Арк. Дамы объяснили нам, что они актрисы, француженки, а их мужей насильно принудили служить в русской армии. Мы помешали поджечь дом, забрали с собой русских полицейских (их было четверо), и увели их в свой полк на Губернаторскую площадь. После всех этих неприятных приключений мы вернулись в два часа ночи и с противоположной стороны. Полковник, узнав о нашем возвращении, был недоволен и спросил, где мы пропадали с семи часов вечера вчерашнего дня. Но, увидев наших пленников, нашего раненого товарища, и выслушав наш рассказ о пережитых нами опасностях, он сказал, что рад нашему возвращению и что он очень беспокоился о нас.

Глядя на площадь, где расположился бивуаком наш полк, мне казалось, что я на собрании всех народов мира, – наши солдаты оделись кто калмыком, кто китайцем, кто казаком, кто татарином, персом или турком, а многие щеголяли в дорогих мехах. Некоторые даже нарядились в придворные костюмы, нацепили шпаги, со сверкающими, как алмазы, стальными рукоятками. Вдобавок, вся площадь была усеяна лакомствами, каких только душе угодно – винами, ликёрами, в большом количестве, было немного свежего мяса, много окороков и крупной рыбы, немного муки, – но хлеба не было.

На другой день после нашего прибытия, 15-го сентября, в 9 часов утра, полк покинул Губернаторскую площадь, чтобы перейти ближе к Кремлю, где разместился Император. Я, с 15-тью товарищами, был оставлен во дворце губернатора.

Около десяти часов я увидал генерала, подъехавшего верхом, кажется, это был генерал Пернетти.[24] Он привёл с собой молодого человека в овчинном тулупе, подпоясанном красным шерстяным поясом. Генерал спросил меня, не я ли начальник поста, и на мой утвердительный ответ сказал:

– Хорошо, заберите этого человека и убейте его штыками, – я застал его с факелом в руках, поджигающим дворец, где я квартирую.

Я тотчас же отрядил четырёх солдат для выполнения приказа генерала. Но французский солдат не способен выполнить такую работу – чётко и хладнокровно. Удары штыка не пробили овчину и, возможно, мы пощадили бы его, учитывая его молодость (более того, он не был похож на преступника), но генерал остался, пока не увидел, как несчастный упал замертво, сражённый пулей в бок. Мы так и оставили его на площади.

Вскоре явился другой субъект, житель Москвы, француз и парижанин по происхождению. Он сообщил, что он владелец общественных бань и просил меня оказать помощь в обеспечении безопасности его заведения. Я дал ему четырёх солдат, но они вскоре вернулись с сообщением, что поздно – бани уже горят.

Несколько часов спустя после ужасной казни, караульные солдаты доложили мне, что какая-то женщина, пришедшая на площадь, бросилась на безжизненное тело несчастного молодого человека. Я пошёл посмотреть, она пыталась объяснить нам, что это её муж или родственник. Она сидела на земле, держа на коленях голову убитого, гладила рукой его лицо, иногда целовала его, но не плакала. Наконец, будучи не в состоянии смотреть на эту душераздирающую сцену, я отвёл её в помещение караула и дал ей рюмку ликёра, которую она жадно выпила. За этой рюмкой – вторую, третью и ещё – она выпила, сколько смогла. Она старалась объяснить нам, останется тут три дня, пока мёртвый не воскреснет, веря, как все русские крестьяне, что в течение дней покойник оживает. В конце концов, она заснула на диване.

В пять часов наша рота вернулась и снова была отряжена в патруль, так что моё дежурство продлилось ещё на сутки. Остальная часть полка занималась тушением пожаров вокруг Кремля. Огонь на время удавалось остановить, но потом он вспыхивал ещё сильнее.

После возвращения роты, капитан разослал патрули в разные кварталы. Один отправился в сторону бань, но тотчас вернулся и сообщил, что сразу же после их прихода крыша бань обрушилась со страшным треском и искры, разлетевшиеся кругом, подожгли соседние здания.

Весь вечер и всю ночь наши патрули приводили русских солдат со всех концов города – пожар заставлял их покидать свои убежища. Среди них было два офицера, один армейский, другой из ополчения, первый беспрекословно позволил себя обезоружить, т. е. отдал свою саблю и попросил только, чтобы ему позволили оставить золотую медаль, висевшую у него на груди. Но второй, совсем ещё молодой человек, имевший при себе кроме сабли пояс с патронами, возражал, и на хорошем французском объяснял нам, что он из ополчения. В конце концов, мы договорились и с ним.

В полночь вспыхнул ещё один пожар недалеко от Кремля, были привлечены свежие силы, чтобы погасить его. Но 16-го сентября, в 3 часа утра он возобновился с новой силой, остановить его не удалось.

В эту ночь, с 15-го на 16-е сентября, я и двое моих друзей, таких же унтер-офицеров, как и я, решили исследовать город и Кремль, о котором мы так много слышали. И вот мы отправились. Для освещения пути факелов не понадобилось, но, собираясь посетить дома и подвалы московских господ, каждый взял собой солдата и свечи.

Мои товарищи уже немного ориентировались в городе, но поскольку каждую минуту дома обрушались, и все вокруг непрерывно менялось, мы скоро безнадёжно заблудились. Пробродив беспомощно некоторое время, мы к счастью встретили еврея, который рвал на себе волосы и бороду, глядя, как горела его синагога, где он состоял раввином. Он говорил по-немецки и поведал нам своё горе: оказывается, он и другие его единоверцы собрали в синагогу всё, что у них было самого ценного, и вот теперь всё погибло. Мы пытались утешить сына Израиля, взяли его за руку и попросили отвести нас в Кремль. Не могу без смеха вспомнить, что в разгар такого бедствия еврей стал спрашивать нас, не имеем ли мы что-нибудь для продажи или обмена. Я действительно думаю, что он задавал нам эти вопросы просто по привычке, поскольку в то время ни о какой торговле и речи быть не могло.

Пройдя несколько кварталов объятым пламенем и, любуясь прекрасными, ещё не тронутыми улицами, мы пришли на маленькую площадь неподалёку от Москвы-реки. Оттуда еврей показал нам башни Кремля, ясно различимы е до мельчайших деталей, как среди бела дня, в свете пожаров. На минуту мы остановились, чтобы осмотреть подвал, из которого только что вышло несколько улан Гвардии. Мы взяли немного вина, сахара и много варенья – всё это мы нагрузили на еврея, теперь уже состоявшего под нашей защитой и покровительством. Уже рассветало, когда мы подошли к внешней линии укреплений Кремля. Мы прошли через ворота из серого камня, увенчанными маленькой колокольней с колоколом в честь св. Николая, чья статуя стояла в нише над входом. Этой статуе святого, высокой, по крайней мере, шесть пье,[25] богато одетой, поклонялся каждый русский, который проезжал мимо, даже осуждённый. Он является главным покровителем России.

Потом мы повернули направо, перешли улицу с большим трудом из-за беспорядка, вызванного огнём, который вспыхнул в разных домах, занимаемых маркитантками Гвардии, и дошли до стены, укреплённой высокими башнями, увенчанными золотыми орлами. Пройдя ещё одни ворота, мы очутились на площади перед дворцом. Со вчерашнего дня там поселился Император, ночь со 14-го на 15-е сентября он провёл в предместье.

В Кремле мы встретили товарищей из 1-го егерского полка, которым тоже поручили патрулирование, и они пригласили нас на завтрак. Нас угостили хорошим мясом и превосходными винами. Еврей, который все ещё сопровождал нас, был вынужден, несмотря на все своё отвращение, завтракать с нами, и есть ветчину. Правда, егеря, у которых имелись серебряные слитки, взятые ими на Монетном дворе, обещали торговать с ним. Эти слитки размерами и формой напоминали маленький кирпич. Около полудня мы всё ещё сидели за столом с нашими друзьями, прислонившись спинами к исполинским пушкам, стоявшим по обе стороны оружейной палаты, как вдруг раздался крик: «К оружию!» Загорелось в Кремле: горящие головни полетели во двор, где находились артиллерийские части Гвардии и их боеприпасы. Кроме того, тут валялось огромное количество брошенной русскими пакли, и часть её уже загорелась. Страх перед взрывом вызвал суматоху, особенно, если учесть присутствие там Императора, который был вынужден покинуть Кремль.

Мы расстались с нашими друзьями, как это бывает, и отправились в свой полк. Нашему проводнику мы объяснили, где он находится, и еврей попытался вести нас кратчайшим путём, но неудачно – огонь перекрыл этот путь. Пришлось ждать, пока не появится проход. Все пылало вокруг Кремля, сильный, неистовый ветер швырял в нас горящие головни. Пришлось спрятаться в подвале, где уже собралось довольно много людей. Мы немного посидели там, а когда вышли, почти сразу повстречали полки Гвардии, идущие в Петровский дворец, куда уже переехал Император. Только 1-й батальон 2-го полка, остался в Кремле. Он охранял дворец от поджога, и 18-го сентября Император снова туда вернулся. Я забыл рассказать, что принц Невшательский, желая взглянуть на пожар, бушевавший вокруг Кремля, поднялся вместе с одним офицером на одну из террас дворца, и их обоих чуть не снесло оттуда страшным ветром.

Ветер и огонь продолжали бушевать, но один проход оставался свободным, те улицы, по которым прошёл Император. Мы пошли этой дорогой и очутились на берегу Москвы-реки. Мы шли вдоль набережной и видели то совершенно нетронутую огнём улицу, то сгоревшую дотла. На той же улице, по которой прошёл Император, многие дома рухнули, и пройти стало невозможно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

В бедро и в шею. Пулю, застрявшую в верхней части бедра, не смогли извлечь. В последние дни его жизни она спустилась на расстояние 12 сантиметров выше ступни.

2

Около 14° ниже нуля по Фаренгейту

3

«Так как Императора уже не было во Франции, говорит он в примечании к мемуарам, то я и подал в отставку».

4

Бургонь женился в Конде, 31 августа 1814 г. на Терезе Демар. После её смерти в 1822 г. он вступил во вторичный брак с Филиппиной Годар, родом из Турне.

5

В той же заметке говорится: «В 1830 году при возрождении трёхцветного знамени, я опять поступил на службу».

6

У Бургоня было трое братьев и сестра, из которых он был старшим: Франсуа, профессор математики в Колледже Конде; Фермен, умер молодым; Флоранс вышла замуж за пивовара; Луи Флоран, доктор медицины Парижского Университета, умер в 1870 году Мари Франсуаз Монье, их мать, родилась в Конде в 1764 году.

7

Мы нашли письма г-на де Ватимениля в личном портфолио Бургоня в Военном Архиве.

8

Мы приводим здесь заимствованный из воспоминаний список важных сражений, в которых принимал участие Бургонь: Иена, Пултуск, Эйлау, Фридланд, Эйлсберг, Эсслинг, Ваграм, Сорно-Сьерра, Беневент, Смоленск, Москва, Красное, Березина, Люцен и Бауцен. «Я могу добавить, – сказал он, – более двадцати небольших встреч и других стычек».

9

Мемуары Бургоня появились полностью впервые в Nouvelle Revue Rétrospective, которая в течение последних четырнадцати лет осуществила ряд публикаций документов по истории нашей страны.

10

Франкфурт был утверждён Великим Герцогством Наполеоном в 1806 году, в знак расположения к Курфюрсту Майнцкому.

11

Мариенвердер (Marienwerder) – в настоящее время Квидзын (Kwidzyn), Польша. – Прим. перев.

12

Вильно – теперь Вильнюс, столица Литвы. – Прим. перев.

13

Большой бельгийский город, в семи километрах от Конде, хорошо посещаемый туристами и паломниками.

14

Рустан – Рустам Раза (1782,Тифлис – 7 декабря 1845, Дурдан) – мамелюк, телохранитель и оруженосец Наполеона. – Прим. перев.

15

«Combien sont-ils? Combien sont-ils?Quel homme ennemi de sa gloirePeut demander! Combien sont-ils?Eh! demande ou sont les perils,C’est la qu’est aussi la victoire!»

Это точные слова третьего куплета песни «Роланд в Ронсевале» (слова и музыка Руже де Лиля).

16

Дюмулен, умер от лихорадки в Москве. – Прим. автора.

17

Гжатск – теперь Гагарин, Россия. – Прим. перев.

18

Здесь в тексте опечатка – «General Miaut's division». Такого генерала не существовало. Во французском издании указан генерал Фриан, что соответствует исторической правде. – Прим. перев.

19

Один из моих друзей, капитан велит Сабатье, командовал вольтижёрами. – Прим. автора.

20

Подпись Бургоня в конце этой главы показывает, что он считал её своеобразным введением.

21

Лье – примерно, 4,4 км. – Прим. перев.

22

Тверская площадь. – Прим. перев.

23

В английском издании – «freebooters» – «мародёры», а в французском тексте – «des maraudeurs de l'armée» – «армейские мародёры». – Прим. перев.

24

Позже я узнал, что это действительно был генерал Пернетти, командир артиллеристов Императорской Гвардии. – Прим. автора.

25

Пье (pied) – примерно 32,5 см. – Прим. перев.