Боги и не боги

Когда я вышла к завтраку, меня встретила у порога давешняя служанка, брюнетка. Она как-то странно улыбалась, машинально поправляла локон, а щеки ее были ярко-розовыми.

– Госпожа, прибыл ваш кузен. Ждет вас в столовой.

Че-го? Какой это еще кузен?

Я напряглась, проверяя на всякий случай курки, и отправилась вслед за девушкой – разбираться со свалившимся мне на голову непонятным родственником. Спускаясь по лестнице, я разве что шею не вытягивала, чтобы разглядеть столовую, но не смогла увидеть беседующих, пока не оказалась с ними лицом к лицу.

В обеденной зале, где потрясающе вкусно пахло свеже сваренным кофе, рядом с Николасом обнаружился причесанный, серьезный и какой-то даже посолидневший Эрик. Во-о-от чего с брюнеткой, это она просто успела, видимо, с рыжим пообщаться. Как у него только это получается? Ума не приложу. На нем был мертвячьи элегантный и не менее дорогой темно-серый камзол с воротником стоечкой. А на пальцах обнаружилась пара перстней с искрящимися самоцветами. Ни намека на улыбку: строг, собран, холоден. Я остолбенела, когда он встал, приветствуя меня, абсолютно скопировав манеры Дэвлина. Бр-р-р. Жуткое, неестественное зрелище.

– Доброе утро, Кристина, рад видеть тебя здоровой.

Я едва не сделала реверанс, но спохватилась – в штанах это как-то не особо удобно. Поэтому обошлась коротким мужским поклоном. Быстро он добрался, ничего не скажешь.

– Доброе утро, – поздоровался Николас, тоже вставая из-за стола, – прекрасно выглядишь.

– Доброе утро, господа.

– Твой кузен как раз рассказывал мне, как его люди выследили твоего похитителя телепортиста.

– И благодарил Николаса за помощь и гостеприимство, – охотно добавил новоявленный родственничек со светской доброжелательной улыбкой, – полагаю, нам пора.

– Разумеется, – кивнул Николас, – если вы не хотите позавтракать.

– Благодарю, – покачал головой рыжий, – мне бы поскорее предъявить ее дома живой и невредимой.

– Конечно, полагаю, ваши родные весьма волнуются.

– О, – согласился Эрик, – они весьма желают увидеть Кристину.

Ну, еще бы! Что ж, чем раньше я выслушаю все, что думает Дэвлин о моих способностях влипать в истории, тем лучше. С неприятными разговорами лучше не тянуть.

Николас кивнул, а его слуги вручили каким-то двум сопровождающим Эрика типам, прилично одетым обладателям совершенно разбойничьих рож, свертки с одеждой.

Когда я собиралась сесть на Муху, хозяин дома подошел попрощаться.

– Я могу попросить тебя? – спросил он, улыбаясь.

– Конечно!

– Возьми это на память, – мягко проговорил он, беря меня за руку и надевая на палец кольцо из белого золота с огромным сапфиром, – этот перстень приносит удачу, а тебе она явно требуется.

Я замерла в изумлении, рассматривая, как играют на гранях самоцвета солнечные блики.

– Спасибо, но я…

– Мне будет приятно, что он у тебя. И к тому же тогда мы снова обязательно встретимся.

Я еще раз коснулась его чувств и чуть не отпрянула. Это было… Было… Как будто ты вышел из темной пещеры и взглянул на солнце. Свет, слепящий яркий свет. Артефакт? Защита? Это же не могут быть эмоции? Или могут? Ничего подобного я не ощущала никогда. Пока я пыталась собрать мысли в кучу, Шепот моим голосом еще раз поблагодарил хозяина дома и позволил ему помочь нам забраться на лошадь.

Я пришла в себя, только когда охотничий домик скрылся за деревьями. А еще через несколько поворотов мы все остановились. А дальше началась магия, другого способа объяснить произошедшее с Эриком преображение я не вижу. Он привычным жестом взлохматил челку, мгновенно растрепав прилизанные до того волосы, почти с ненавистью дернул крючки камзола на воротнике и перестал выглядеть человеком, проглотившим длинную жердь. На лицо вылезла кривая усмешка, из глаз исчезло сонное выражение, и они заискрились, будто в них демонята плясали.

– Фух, – выдохнул авантюрист, спрыгивая на землю, – так, мужики, спасибо, вот – как обещал.

Он отдал им по небольшому кошелю, и те, вернув свертки с одеждой, шустро пропали из вида дальше по дороге.

– Домой, – велел авантюрист мрачно, – разбираться со всей этой новой непонятной хренью. Ненавижу камзолы!

В Замке Эрик сразу сбежал к себе – переодеваться «в нормальное», оставив меня наедине с демоном. В прямом смысле этого слова. Мы зачем-то вышли «пройтись» в какую-то подземную галерею, и мэтр Купер аккуратно взял меня за локоть, что внезапно испугало гораздо больше, чем вчерашнее нападение. Они точно что-то такое узнали, что-то очень неприятное. Словом, повторялась привычная история: они что-то знают, я – нет, но нахожусь в эпицентре.

– Хочешь посмотреть на мою лабораторию? – предложил внезапно Дэвлин, не глядя мне в глаза, при этом ни на миг не сбавляя шага. Похоже, откажись я, он все равно потащил бы меня туда волоком.

– Д-да, – это еще что за ерунда происходит?

– Направо, вот сюда. Осторожно, ступеньки довольно крутые.

Пока мы спускались по лестнице, нам не попалось ни одного прихвостня – вообще никого, и только звуки шагов гулко разносились под сводами, дробясь на осколки эха. Боги, я что – все-таки доигралась? Он открыл здоровенную двустворчатую дверь, расписанную буро-красными, как засохшая кровь, даже на вид жуткими символами, и мы оказались в огромной пещере. В центре нее, на полу полыхал багряным светом огромный и невероятно сложный круг призыва. Даже несколько кругов – один в другом, переплетенные между собой. Я смотрела в изумлении, создать что-то подобное было… да почти невозможно это было! Отсветы красного и контрастно-черные тени превращали окаменевшее лицо демона в гротескную маску. В преддверии предстоящего явно неприятного и сложного разговора я начала нарываться первой. Я всегда в последнее время начинаю хамить от страха – защитная реакция. А тот факт, что пока у меня так или иначе получалось выживать, закрепил этот условный рефлекс окончательно.

– Красиво тут. Скучаешь по дому?

– Мне нравится и в явленном мире, – абсолютно невозмутимо отозвался Дэвлин, не поведя даже бровью, – круги можно использовать и по отдельности, кстати. Смотри.

Он повел рукой, и, повинуясь простейшему жесту, часть фигуры погасла, осталась единственная, привычная мне по лаборатории, оставшейся от Даро, пентаграмма, только здоровенная.

– Или, наоборот.

Еще одно движение пальцами, и вспыхнуло все: круги, пол, стены, двери, сам воздух стал плотнее от обилия вязкого алого света, затопившего, казалось, весь мир. От такого количества активных инфернальных символов мне стало физически плохо. Дурнота, головокружение и прочие радости жизни – нормальная реакция для любого человека, а уж для эмпата и подавно. Мэтр Купер пододвинул мне откуда-то взявшееся здесь кресло. Оно было удобное, мягкое и совершенно неуместное здесь. Совершенно!

Сейчас будет что-то очень плохое, поняла я. Очень-очень плохое. Некуда бежать, никто не придет и не поможет. От очередной порции адреналина слегка задрожали пальцы на руках, и я поспешила спрятать их, убрав руки за спину.

– И? Что ты собираешься сделать?

– Потерпи, пожалуйста, хорошо?

Я повернулась к нему и поймала взгляд: бесстрастный, холодный и, как обычно, ничего не выражающий. Можно попытаться закричать или убежать – но это было бесполезно. Не здесь. Не от него.

– Дэвлин, – я невольно попятилась, а голос прозвучал откровенно жалобно, – а что происходит-то?

– Нам нужно выяснить одну вещь, – спокойно ответил он, подходя вплотную, – присядь, пожалуйста. И сними камзол, так будет удобнее.

Я, будто под гипнозом, не в силах отвести взгляда от его лица, скинула верхнюю одежду; замирая от ужаса, опустилась в кресло – ноги-то все равно подкашивались – и принялась ждать. Смерти, наверное, а то и чего похуже. Воля к сопротивлению окончательно покинула меня, оставив сидеть поломанной куклой в предложенном кресле. Остатки сознания наблюдали за происходящим как бы со стороны, а внутренних голосов вообще не было слышно. А потом внезапно, будто кто-то щелкнул выключателем, пришел ужас. Это был отвратительно чистый, дистиллированный страх, такой, от которого цепенеет тело, замирают покорно мысли и отнимается язык. Кролик, пришедший в гости в клетку к удаву, которому хозяин жилища предлагает поудобнее устраиваться в кормушке. Уставившийся на мою шею голодный вампир, вспоминался теперь легким приятным приключением. Тузат, сжимающий клешней мою шею – забавной шуткой, а дуло револьвера в руках Мореля – милым развлекательным номером в цирке.

Кажется, демона окончательно достала моя непредсказуемость, и он таки решил со всем этим покончить раз и навсегда.

– Я смогу выйти отсюда? – слабо спросила я, чтобы окончательно расставить все точки над всеми буквами. – Живой?

– Если тебе станет совсем плохо, я смогу вынести тебя отсюда. Хоть вместе с креслом.

Он с жуткой обыденностью чертил пальцем в воздухе вспыхивающие огнем символы и был сосредоточен только на этом.

– Обнадеживает, – попыталась я улыбнуться, в момент пересохшими губами, хотя вышла только перекошенная от ужаса ухмылка, – что ты хотя бы собираешься делать? Дэвлин! Скажи мне!

– Кое-что узнать, – безо всякого выражения ответил он.

– Мне страшно.

Мэтр Купер закончил с письменами, так и зависшими в воздухе, снял куртку и принялся неторопливо закатывать рукава темно-красной домашней рубахи.

– Да, я чувствую.

Я облизнула губы пергаментным языком, невольно представляя в его руке какой-нибудь острый нож, и продолжила усугублять ситуацию.

– Тебе это нравится?

– Твой страх?

– Да. Тузат говорит, это вкусно.

– Да. Сотник прав. Но дело не в этом. Я не стал бы поступать так с тобой ради удовольствия.

Ну и что я могла ему противопоставить? Он все равно сделает со мной все, что считает нужным.

– Не надо, – прошептала я, когда голос пропал, – пожалуйста, не нужно…

– Прости, у меня нет выбора.

Хуже всего ждать. Особенно когда тот, кто, возможно, сейчас отберет твою жизнь, ведет себя нарочито неторопливо и обстоятельно. Некуда бежать. Весь мир сжался до размеров этой жуткой пещеры.

– Знаешь, – я продолжала смотреть ему в глаза, вцепившись в подлокотники побелевшими пальцами, – что бы это ни было, но давай быстрее, ладно?

Он опустился на одно колено перед креслом и провел рукой перед моим лицом. Кожу под рубашкой защекотало и сквозь ткань начало просвечивать алым. Печать?

– Не бойся. Я постараюсь все сделать быстро.

Ничего себе, не бойся!

– Да, но что именно ты собираешься делать?!

– Я потом отвечу на все твои вопросы, хорошо? А теперь помолчи.

Логично. Мы сами разрешили делать с нами все, что ему заблагорассудиться. Давайте, дорогие мои голоса, хоть лицо держать. Ну и, если что, с вами было весело! Спасибо за все, мальчики.

– Ага…

– Не опускай веки.

Он взял мое лицо в свои руки и уставился мне в глаза. Это было бы волнующе, если бы не было так жутко. Сначала меня сверлили взглядом два угольно-черных провала, потом их затопило терракотовым, потом было алое сияние, и, наконец, прямо сквозь мои зрачки мозг насквозь пронзали лучи двух безжалостных золотых солнц, будто бы выжигая что-то внутри. Тузат, надо сказать, и близко не стоял. Не знаю, как передать ужас, охвативший меня в этот момент. Теперь это был совершенно животный, иррациональный страх. Без мыслей в голове. Вообще без осознания себя разумным существом. Инстинктивное понимание, что смерть – это вообще самое малое, что сейчас может со мной случиться. Хотя, какое к мертвякам понимание? Это было невыносимо. Неосознаваемо. Неотвратимо. И очень-очень больно, будто в мою голову неторопливо вворачивали две золотые раскаленные иглы. Наверное, я кричала? Или просто пищала тихо? Или замерла, онемев? Не знаю, но, когда безумие стало казаться неминуемым – все кончилось, и мое сознание второй раз за сутки погрузилось в блаженную темноту. Все-таки он убил меня, да?

Я приоткрыла глаза и попыталась сфокусировать зрение, попытка тут же отозвалась тупой болью в висках. Мимо меня, чуть покачиваясь, проплыла темно-серая колонна. Потом вторая. Какой-то неправильный тот свет. Скучный. Колонны и колонны. Или это тот самый последний путь, в конце которого должны быть какие-нибудь Врата?

– Ты жива, это – лестница, – отозвался Дэвлин, оказывается, я говорила вслух.

Боги! Что я еще несла, пока была не в себе? И где я вообще?

– Не уверен, что ты хочешь это знать. И мы в Замке, идем в мой кабинет.

Опять вслух! Мертвяки! Я немного повернула голову, и виски будто сдавило тисками, заставляя меня поморщиться.

– Я определенно хочу это знать.

Сознание подсказало, что мы действительно двигаемся вверх по лестнице. Причем, идет – мэтр Купер, а я изображаю движимое имущество у него на руках. Мой новый камзол небрежно висел на его плече и сейчас служил мне подобием подушки.

– Дословно? – безо всякого выражения поинтересовался Дэвлин.

– А ты можешь дословно? – удивилась я.

– Да.

– Лучше общую суть.

Что за безумный диалог вообще? Профиль мэтра Купера освещали сполохи горящих вдоль стен факелов, отбрасывая на его лицо причудливые и жутковатые тени. Хотя, кажется, сегодня мое представление о жутком очень изменилось.

– Ты сказала, что любишь меня, – просто ответил он, так и не переведя на меня взгляд.

И слава богам, похоже, я стала бояться его глаз.

– Ну, значит, ничего нового, – немного успокоилась я, расслабляясь.

– И рассказывала свой сон. Про море. В красках.

Ой-йо… Я заткнулась, чувствуя, как пунцовеют уши. Стыдобища какая. Зато мы можем, наконец, выяснить интересующий нас всех с моими голосами вопрос, а заодно отвлечься.

– Скажи, – я уставилась бездумно в темноту галереи, по которой мы поднимались, – ты как-то заставил меня так к себе относиться? Когда мы встретились?

– Нет, – без паузы ответил он, – вызывать у тебя подобные чувства не входило в мои планы. Все произошло само собой. Почему тебе вообще пришла такая мысль в голову?

– Разве это не лучший способ контролировать геоманта? – усмехнулась я невесело.

Он помолчал несколько секунд.

– Лучший? Извини, я не всегда понимаю сарказм. У нас слишком разное представление о чувстве юмора.

– Почему – сарказм? – удивилась я, насколько могла удивляться после столь сильного потрясения.

«Это не потрясение, – вмешался Шепот, – это – шок».

– Ты полагаешь, что так действительно удобнее? Когда ты теряешь способность логически рассуждать? Или на что-то обижаешься и можешь, к примеру, попасть в плен оркам? Я уже опасаюсь вообще выпускать тебя из поля зрения, а это отнимает массу внимания и сил.

Я хихикнула нервно, и звук разнесся под темными каменными сводами слишком громко. Мне почудились вспугнутые этим смешком летучие мыши, хлопающие мягкими кожистыми крыльями.

– Плохо, значит, ты не можешь щелкнуть пальцами и сделать так, чтобы меня отпустило.

– Не могу. И даже если бы мог, не стал бы.

Я изумленно на него посмотрела, приподняв голову от его плеча, и тут же пожалела – боль в висках никуда не делась.

– Почему? В свете всего вышесказанного?

– Твой разум очень сопротивляется чужому влиянию. Из-за фактора Геллера. Попытка изменить что-то настолько для тебя серьезное, могло бы убить тебя или свести с ума. Сегодня я попытался… Долго объяснять подробности… Попытался немного поизучать твое сознание, заметь, просто поизучать, и видишь, насколько это оказалось неприятно.

– Неприятно?! – вытаращилась я на него. – Да я думала, что умру!

Маг чуть пожал плечами.

– Вероятность была. Но я тебе расскажу чуть позже, причину моего поступка.

Мы помолчали, а я не делала даже попыток пойти дальше самостоятельно: свернулась в клубок у него на руках и попыталась прикинуть, сколько пролетов мы уже миновали.

– И еще, – неожиданно добавил Дэвлин, – признаю, мне доставляет удовольствие ощущать твои эмоции. Можешь считать это, маленькой слабостью.

Вот тут мне действительно показалось, что я ослышалась. Я уже внаглую поудобнее устроилась у него на руках и уставилась ему в лицо.

– Что, прости?

– Хочешь, я расскажу тебе, что не так с моим Домом? – сменил он внезапно тему.

– Конечно! – навострила я уши, пожалуй, эта откровенность – некая плата за то, что он сегодня, а в этом я теперь совершенно не сомневалась, действительно едва не убил меня.

– Моим прадедом был драконид. Что-то вроде их «героя». Ты знаешь, кто такие герои? Нет? Ладно, потом расскажу подробнее. Полубожественное создание, но со всеми особенностями драконидов. Включая практически отсутствие эмоций. Это оказалось крайне полезным для моего деда. Системное мышление, умение просчитывать на несколько шагов вперед, умение делать верные выводы. Он быстро захватил власть. А мой отец придумал эту идею с Потоком. Тузат, кстати, сказал, что ты сама додумалась до такого варианта?

– Да, – негромко проговорила я, вся обратившись в слух и боясь спугнуть момент.

– Молодец, – боги! он хоть раз говорил мне что-то хорошее раньше? Хотя, да, как-то сказал, что мне идет эриковская одежда, – в итоге, вышло нечто странное для Инферно. Мы сохранили нормальную для демонов жажду власти, жажду боя, удовольствие от вида поверженного врага, а к этому получили еще и холодность рептилий. Но я появился… практически сразу воплощенным. Это немного другое. Эрик научил меня некоторой… человечности что ли. Мне доставляет удовольствие его компания, и теперь я знаю, как принято это выражать среди людей. И поступаю именно так. Стараюсь. Но ничего бы не получилось, если бы он не был таким…

– Опасным психопатом? – охотно подсказала я.

– Да, что-то вроде того. Очень сильные ощущения, которые его психика легко фильтрует. Но я их… улавливаю.

– Все, потому что они – как бы, отрицательные?

– Да. Не «как бы». Это очень… я не знаю подходящего слова в человеческом языке. Вкусно, доставляет удовольствие, естественно. И то, что ощущаешь ты – аналогичного толка. Сильное. Слишком сильное для человека. Темное. Смесь страсти и отчаяния. И какое-то безумное стремление к гибели. Возможно, на тебя влияет то, что рядом с тобой постоянно находится источник Инферно. И даже у тебя дома живет демон. Это мешает мне с точки зрения того, что я делаю. Но ощущения от этого слишком приятны, чтобы я захотел что-то изменить. К тому же, душа геоманта – все же очень большое искушение. В итоге, получившаяся гремучая смесь… немного дразнит меня, это одна из немногих моих собственных эмоций. Небольшая слабость, которую я решил себе позволить.

– А я думала, что просто люблю тебя, – хмыкнула я, пытаясь добавить иронии.

Хотя внутри что-то внезапно оборвалось.

– Понятия не имею, что люди подразумевают под этим словом.

– Ясно. А если бы у меня была хоть малейшая надежда, что ты способен будешь хоть когда-нибудь меня полюбить, вот даже совсем немного, мои чувства бы изменились на что-то не такое… гремучее. И тебе бы стали… не интересны.

– Получается так.

– Эгоист, – усмехнулась я невесело, прижимаясь щекой к его плечу, чтобы он не увидел выражение моего лица.

– Разумеется, – пожал плечами мэтр Купер, – иначе и быть не может. Важнее личных интересов только Дом и Семья. И то не для всех. Я такой, какой я есть.

– Хех.

Он помолчал немного.

– Я честен с тобой.

– Ценю.

– Нет, не думаю, что ты вполне понимаешь, что я вообще имею в виду. Но есть еще кое-что. Дело в том, что вы с Эриком воспринимаетесь как некоторая странная часть Семьи. Я и сам это не совсем осознаю. Дело в том, что мне тоже по нашим меркам очень мало лет. Я пока вполне могу позволить себе некоторую… эксцентричность в поведении и отношении к миру.

Мы оба замолчали, и остаток лестницы прошел в тишине. Я обдумывала сказанное. Безвыходная у меня ситуация, прямо скажем, а уж если он прямым текстом говорит, что хочет меня слопать, просто сдерживается… Да уж. Вот тебе и любовь.

«Ладно тебе, – вклинился вернувшийся Шепот, хотя голос его стал непривычно глухим и слабым, – ты же сама понимаешь, что это невозможно. Он действительно честен. Предлагает тебе только то, что может дать: компанию, защиту, некое странное подобие дружбы. Соглашаться или нет на такие условия – зависит только от тебя».

«Чего ты ожидала?» – печально проговорил Лусус.

«Чуда, – призналась я, – как в сказках».

«Ты же маг, образованный, ну какие такие чудеса, а?»

«Как в сказках, – повторила я упрямо, – найти какой-нибудь артефакт, исполняющий желания».

«Пф-ф!»

«Поменьше скептицизма, Лус. Я ж геомант! А вдруг?»

Дэвлин открыл небольшую дверь, и каким-то странным образом мы оказались в его кабинете. Он усадил меня в кресло, налил красного вина в бокал и заставил выпить. А потом позвал Гнарла и попросил собрать остальных. Через несколько минут все уже сидели вокруг стола, а мы за все это время больше не обменялись ни словом, ни взглядом.

– Давайте начнем восстанавливать цепочку событий, – предложил Дэвлин, – Крис?

Я честно пересказала всю историю максимально подробно, кроме последнего эпизода с его лабораторией. Следующим был Эрик. Он после нашего первого разговора отправился в доки, подпряг мужиков оттуда и перетряхнул каждый камешек. Ничего. Был какой-то недомерок в черной хламиде, вертелся у пристаней, а потом пропал. Видимо, пришел и ушел телепортом. Когда ночью авантюрист понял, где я нахожусь, он решил не дожидаться у моря погоды, а вытаскивать меня самостоятельно. Кто такой Николас, он узнать не успел – охотничий домик принадлежал одному из герцогов Найса, и остановиться там мог любой из членов семьи или их друзей. Как только поймем, кто это – Эрик сразу расскажет.

Десятый и Дэвлин успели скататься к докам и Десятый смог проследить телепорт, и пройти туда и обратно с помощью созданного заклинанием прокола пространства. Так путешествуют драконы – по естественным проколам, но он смог и по временному, искусственному. Вот тебе и химерик. Боец, каких мало, чутье дракона, военный конструктор и тактик еще и телепорты может отслеживать, н-да, не зря я решила его вытащить тогда. Полудракон нашел тела, вернее то, что от них осталось: мои преследователи оказались сожжены до пепла, а металлические детали одежды расплавились полностью – мало какой огонь способен на такое. Огонь дракона – может, но древних рептилий он не почувствовал, и поэтому вернулся, пока след телепорта еще теплый. Других проколов в доках не было, значит, уходил этот маг все-таки как-то иначе.

– Я не понимаю, – проговорила я, переводя взгляд с Десятого на Эрика и обратно, – если он ушел не телепортом и не оставил каких-то следов в доках. Что с ним случилось? Он улетел, по-вашему?

– Мертвяки его знают, – пожал плечами Эрик с некоторым раздражением.

– Что не так?

– Меня напрягает, когда я не понимаю, что происходит. А сейчас я совершенно ничего не понимаю, – он потер лоб и привычным жестом взъерошил волосы на макушке, – трое видели, как тебя перекинул телепорт, больше десятка – как этот коротышка терся полдня в доках и перекусывал в таверне, а как ушел не видел никто.

– Может, он просто забежал в подворотню? И ушел уже оттуда? Ну как ты всегда делаешь.

Авантюрист покачал головой.

– Там у каждой стены – уши и у каждого камня – глаза, я, в конце-то концов, слишком много сил потратил, чтобы прибрать это место к рукам. И что? Первый инцидент – и никто ничего не видел. Понимаешь? Это – прокол. Как плюха по репутации. Не знаю, вот, как если бы ты внезапно не смогла наколдовать простейший сон.

– Ты в этом не виноват, – проговорил Десятый, – просто кто-то переиграл нас. На этот раз. Что насчет магии?

– Это надо у нашего инфернального друга спрашивать, – с некоторым сарказмом ответил рыжий, – по моему профилю там ничего не было.

– Успокойся, – лаконично велел мэтр Купер, – иначе не сможешь логически думать.

Эрик бросил на меня короткий взгляд и тут же отвел глаза. А ведь он сегодня знал, что его друг собирался сделать что-то… небезопасное, поняла я неожиданно. И он волновался за меня, поэтому и раздражается из-за всего подряд. Не любит авантюрист, когда что-то заставляет его волноваться. Слабостью это считает. О как.

Да уж, компания у меня подобралась – огонь.

– Ну, извини. Так что там с классическими чарами? – развел руками рыжий, беря себя в руки и нацепляя на лицо привычную ухмылочку.

В разговоре повисла небольшая пауза, будто Дэвлин пытался подобрать слова.

– Я не уверен в том, что я почувствовал, – признал он, наконец, – могу только поделиться подозрениями.

Десятый нахмурился.

В это время в кабинете вновь объявился Гнарл с подносом. Мэтр Купер, вздохнул, но без возражений аккуратно отодвинул в сторону несколько книг и сделал приглашающий жест. На темной полированной столешнице расположились чашки с чаем, причем, перед химериком оказалась полуторалитровая емкость с ароматно пахнущей жидкостью. Следом за чашками появилась серебряная сахарница, тарелка орехового печенья и глубокая миска с клубникой. Себя мелкий демон тоже не обделил. Он пододвинул к столу какой-то высокий табурет, непонятно как тут оказавшийся, и тут же запустил в печенье когтистую лапу. Потом вытащил откуда-то из своей хламиды металлическую фляжку, встряхнул ее, убедился, что внутри плещется достаточно содержимого, и принялся отвинчивать крышку. Выглядел он все еще меланхолично: ни над кем не подшучивал, не скалил в ухмылке акульи зубы и даже не отпускал сальных шуток.