Письма из апокалипсиса 1.0

Татьяна Белова

Письма из апокалипсиса 1.0

Ира орёт в трубку, впрочем, Ира всегда орёт, пора бы уже и привыкнуть.

– Приезжай!

– Тьма, кто умер?

– Тьфу на тебя! Никто! Пожалуйста, приезжай!

Гудки на той стороне означают, что тебя не спросили, а поставили перед фактом.

Раз…два…три… Раз…два…три…

Самое сложное – вспоминать. Итак, все по-порядку.

Ира и Игорь затянули пояса и влезли в ипотеку. Теперь у них новая огромная квартира. Пустая. Третьим живёт эхо. Спят на матрасе, едят на полу, но рай ведь в шалаше, не так ли?

Захожу, скидываю кроссовки, иду мыть руки.

Ира мельтешит перед глазами, сияет как медный таз, с кухни шлейф дивных ароматов домашней еды.

– Что празднуем? – спрашиваю. – Игорю выделили грант на его исследования? Какая-то муха точно тебя укусила, раз ты встала к плите, да ещё с утра пораньше.

– Сейчас четыре часа дня, милая.

– Говорю же – рань!

– Я беременна, – улыбаясь, отвечает Ира. – Это не шутка.

Я смотрю в пол и не знаю, сочувствовать ей или радоваться. В эйфории, которая делает важным только здесь и сейчас, Ира бросается мне на шею, и приходится приложить некоторые усилия, чтобы устоять на ногах. Она, хоть и худая, но выше почти на голову, когда-то в дополётном и доприлётном беззаботном детстве она занималась в секции баскетбола, где и познакомилась с Игорем.

Весь день Ира хаотично перемещается по квартире: то на подоконник присядет, то в шкафу начнет рыться, то в сотый раз пересчитает тапочки – всем ли хватит. Ира пытается выглядеть уверенной и счастливой. Получается у неё плохо.

Часы идут, а я все чаще напряженно посматриваю на дверь. С тех пор, как мы последний раз собирались, прошло почти два года. Это было за неделю до вашего отлёта.

Настя с Федей разошлись, но оба клятвенно обещались быть, и в этот раз вести себя достойно, без скандалов. Марина "выросла в цене" и, чтобы до нее дозвониться, пришлось перезнакомиться со всей армией её секретарей. Юля сказала, что приедет, но только со своей новой девушкой. Ира закатила глаза, но смиренно кивнула.

Все они будут делать вид, что тебя нет, и никогда не было в моей жизни. Заранее злюсь.

К восьми приезжают первые гости, и внимание Иры переключается на Федю – красивого, наглого и загорелого. Настя держится независимо, но ни от кого не ускользнуло, что приехали они все-таки вместе. Да и флаг им в руки. Любимые грабли, и хоть до девятого круга. Мир и так сошёл с ума.

Вырвавшись из Ириных объятий, Федя врывается в кухню:

– Кого я вижу!

Эхо разбегается по углам. Штормовые басы бьются о стены и потолок как волны. Красивый, и улыбается, зараза, так, что невозможно не улыбнуться в ответ.

– Теплее-теплее… Как жизнь, Кристи? – спрашивает Федя и стискивает меня в объятьях, я на мгновение замираю и взвешиваю внутренний протест.

Ты не войдёшь в эту дверь, можно расслабиться и обниматься с друзьями сколько угодно… Почему не получается?

Выскальзываю из Фединых объятий, улыбаюсь и отхожу к окну. На улице темнеет. Часы уже показывают четверть девятого. В коридоре снова на фоне общего шума раздаются знакомые голоса.

Федя вдруг смущается, пожимает плечами и исчезает в полумраке прихожей, где толпятся наши знакомые тени.

Да, именно тени.

Половина девятого. Ты ведь знаешь, как я себя чувствую?

Со всеми перездоровалась, переобнималась, теперь хожу и раздаю бокалы, открываю бутылки с пивом, периодически отнимаю у Иры телефонную трубку – она так и норовит позвонить Игорю, который опаздывает.

–Глава семьи не опаздывает, глава семьи задерживается, – хохочет Федя, но улыбка его уже не столь ослепительна. Сквозь огромные окна без штор отлично просматривается болото до самого горизонта, колючая проволока, ветряки и прожектора, которые вот-вот погаснут. Темнота надвигается почти осязаемо.

–Ну и где? – спрашивает Марина и плюхается на матрас, нисколько не стесняясь короткой юбки. – Пить вообще сегодня будем? Игорь нас догонит.

Все смеются, Ира порхает отяжелевшей бабочкой. Прибавляет радио.

–Вы пока разливайте, а мы с Кристи закуску принесем, – и тянет меня за рукав.

20.45.

– Где он? – спрашиваю, хотя вижу: Ира и сама ничего не понимает, отвечает растерянно:

– Должен быть дома уже. Он заканчивает в семь обычно.

Связь вот-вот пропадёт. Свет погаснет.

Знаю, это бесполезно, но пытаюсь отвлечь Иру и спрашиваю:

– Свечи на месте? Ты проверь, а я пока… салаты принесу.

Ира бежит пересчитывать свечи. Скрипит дверь кладовки.

Набираю номер. Жду. Звонок проходит, но очень медленно. Отчетливо тикают часы.

Краем уха ловлю волну радио:

– Здравствуйте! И снова для вас в эфире 00 ФМ и «Письма из Апокалипсиса». Сегодня мы услышим очередную историю…

Гудки сменяются приятным мужским баритоном: "Вы позвонили на номер, который по просьбе клиента больше не обслуживается"

В недоумении смотрю на экран телефона.

Голос из радиоприемника звучит громче:

– Меня зовут Игорь Савчук, мне 37 лет, я генетик, работаю в лаборатории…

Раздаётся крик, я вздрагиваю, и телефон выпадает из рук.

– НЕТ! Ублюдок… Нет! Как ты мог… Нет! – кричит Ира.

Вбегаю в комнату и вижу, как Ира мешком валится на пол, захлебываясь криком, а у Насти в руках неожиданно лопается бокал.

Федя матерится и подрывается из кресла, в котором сидел.

Юля выключает радиоприемник. Электронный звуковой сигнал сообщает о начале комендантского часа.

Свет гаснет. За окном вспыхивают прожектора.

Интересно, какая информация с Земли успела до вас дойти, прежде чем оборвалась связь? До Марса, по самым оптимистичным расчётам, вы добрались за восемь месяцев… Примерно в это же время над Байкалом, не отражаясь в воде, не оставляя даже ряби, повисло нечто. Сфера.

Вот они твои боги, малыш. Они здесь.

Страх быстро смывает культурный слой, и наружу лезет зверь. Сначала, как любопытная обезьяна, человек обнюхал, потрогал, постучал, потряс, а потом начал стрелять. Никто и не вспомнил про “Пятый элемент”, про то, что зло порождает зло. Страх был слеп и глух. Нет, сфера не выросла в размере, она осталась такой же прозрачной, как и изначально, но в ту ночь после обстрела на всей планете прервалась связь. Вся. И ни один учёный не смог объяснить, как это произошло, и что с этим делать. Прошло долгих восемнадцать часов паники, прежде чем всё вернулось. Само собой. Официально было заявлено о временной потере связи со спутниками и электромагнитном излучением, источник которого пока не обнаружен…

Больше не стреляли.

Сложно сделать шаг. Заставить себя двигаться. Назад.

Ирины вопли сменились тихим поскуливанием. Ветряки за окном смолкли, и неестественная тишина давит на уши. Мой ужас переходит в дрожь, я стискиваю зубы и сжимаю кулаки.

Федя укутывает Иру в плед, сажает на колени и баюкает. Марина помогает Насте перевязать руку и злобно косится на Федю. Юля и девушка Аня, которая напоминает тень, достают и расстилают на полу одеяла и все, на чём можно спать. Никто и не пытается обсуждать поступок Игоря. Не он первый, не он последний. Предпочесть мгновение прозрения неделям, месяцам, годам ожидания или же познать границу, самую крайнюю точку замерзания человеческой души – разочарование. Он выбрал и ушёл. Ира осталась. Надо думать о живых, да? Представь, что это просто смерть и думай о живых, так ты мне сказал перед отлётом.

Шум. Шаги. Босыми ногами по ламинату. Плохо положили. Скрипит. Вслушиваюсь. Сажусь. От прерванного сна потряхивает. В углу у батареи Федя, Настя и… пустота. Оглядываюсь. Марина, Юля, Аня…

Стараясь никого не разбудить, встаю и выхожу из комнаты. В ванной свет.

Ира – красное пятно на белом кафеле. Немая сцена из дурацкого кино.

Она смотрит на свои изрезанные руки и смеется.

Тихо–тихо, потом все громче, а после уже истерично и навзрыд. Дешевое пластиковое лезвие летит в стену.

Ира хватает меня за ноги, обнимает и плачет.

– Не буду. Клянусь, больше никогда. Не хочу умирать.

Пытаюсь поднять её – не выходит, тяжёлая, с третьей попытки встаёт сама. Включаю воду. Ира подставляет под кран руки, ванная становится красной.

– Нелепо получилось. Извини.

Умывается. Всхлипывает.

Не могу говорить. Не могу, и все. Свело горло. Мыслей нет. Тщательно вытираю ей запястья и лицо полотенцем, она покорно стоит и смотрит на меня. Страшно смотрит. Обнимаю, прижимаю к себе. Плакать нельзя, мне – нельзя.

Утро.

Главное найти что-то с длинными, широкими рукавами.

Иркин шкаф напоминает вселенную в момент большого взрыва.

– Рубашку. Дай его синюю рубашку.

Ира стоит перед зеркалом и пытается заплести волосы.

– Уверена?

– Мне всегда нравились мужские рубашки, буду носить.

С кухни тянет яичницей с сыром.

Я встаю в дверном проеме. Ира быстро стягивает свитер и надевает рубашку.

Делает вид, что ничего не произошло. Застегивает пуговицы, руки дрожат. Спрашиваю:

– Тебе сегодня в больницу надо?

Бледное отражение в зеркале мотает головой.

Завтракаем в напряженном молчании. За окном стучит дождь. Весна в этом году поздняя и мокрая. Небо все время затянуто облаками, а по ночам не видно звёзд. Обсерватория опять жаловалась, что график срывается, синоптики разводят руками: город не разводит мосты.

И все вроде обыденно и привычно.