Традиции & Авангард. №2 (14) 2023 г.

– Раньше я и в Польшу моталась, и в гданьских ресторанах обедала. И ликеры по выходным пила, – вспомнилось сгоряча Рите.

– Да справишься, – издалека отозвалась Эмилия.

На выдумки Рита была хитра. Коварные идеи тоже приходили ей в голову, иногда удачные. Она убедилась, что Максим Андреевич безмятежно спит, и в тапках пошла к соседям на третий этаж.

Открыла ей массивная женщина в длинном цветастом халате. В отличие от Риты лишний вес она не считала своим недостатком, во всяком случае, обтянутые хлопком пышные телеса ее не смущали. Особа эта регулярно демонстрировала их прохожим на бельевой площадке. Голова полной дамы была покрыта платком, приспущенным на лоб. Широкую неприветливую узбечку Рита пару раз встречала на лестничной клетке. С незнакомыми людьми Рита из принципа не здоровалась, а тут недавно шикнула на пеструю домохозяйку, когда та оттеснила ее мощным плечом от почтового ящика, проложив дорогу к двери подъезда.

Рита планировала начать общение по-хорошему. С порога ее обдало разящим букетом кухонных запахов и чем-то еще, несвежим и гнетущим. Сама же Зухра, как ее окрестила Рита, стояла в коридоре недоброй рельефной скалой и вафельным полотенцем вытирала мокрые руки.

– Ты из чего пищу готовишь? Из говна? – не сдержалась Рита.

– Самсу из мяса готовим, – спокойно ответила как бы Зухра. – Берем у фермеров. Брат привозит.

– А чем воняет? Спать невозможно!

До Риты дошло, что криком хозяйку не прошибешь.

– Бараний жир пахнет, зира пахнет, – слегка оживилась как бы Зухра. – Мясо барана аромат сильный дает.

– А борщ сможешь сварить? – обреченно перешла Рита к делу.

– Борщ не варим, – снова помрачнела хозяйка. – Шурпа – лучше. Сейчас варим. Томат там есть, перец красный, сало.

– Можешь мне отлить? Я заплачу, – пошла ва-банк Рита.

– Триста рублей будет стоить, – сухо сообщила как бы Зухра. – На продажу варим. Две порции даем. Меньше не даем.

– Мне одна нужна, – выпалила Рита, но быстро сообразила, что деда предстоит кормить еще завтра. – Ладно, давай две. Сейчас деньги принесу.

Она побежала на четвертый этаж, из мойки вытащила эмалированную кастрюлю, в которой на стенках мутно блестели капельки жира. Подумала: «Шурпа должна его устроить. Тот же борщ, только узбекский. На баранине, со специями, – успокаивала она себя. – Не худший вариант, разнообразие, в конце концов. Да и деваться ему некуда. Схавает то, что подам».

Рита глянула в комнату Максима Андреевича. Тот спал, но мог проснуться в любой момент. Здоровой рукой он поглаживал загипсованную и терся спиной о скомканную простынь. Так он делал всегда перед пробуждением.

Рита прикрыла дверь в спальню и выскочила из квартиры, прихватив из серванта три сотенные бумажки.

Шурпа была горячей. Пахла томатной пастой, смешанной с пряностями, и этот насыщенный запах не имел ничего общего с ночными проникновениями в ее сон тлетворного душка из кухни сомнительных поваров.

В полдень позвонила Эмилия.

– Ну что, приготовила? – спросила она, продолжая что-то обсуждать со своим приятелем.

– У узбеков шурпу купила, – созналась Рита в подмене сегодняшнего меню. – На два дня хватит.

– Зря ты это сделала, – обеспокоенно сказала Эмилия. – Старики не любят острое. Ты сама-то супчик пробовала?

– Нет, я такое не ем, – сказала Рита и запустила половник в густую студенистую массу. Потом продегустировала блюдо.

Предположение Эмилии подтвердилось. Шурпа оказалась островатой, но была вполне съедобной. Риту встревожило не количество специй в супе, а то, как она объяснит Максиму Андреевичу неожиданную перестановку в меню: варила борщ, а вышла шурпа. Но пациент ее – дедок спокойный, должен принять перченую реальность.

Эмилия, однако, была другого мнения.

– Давай закажу на дом борщ из приличного ресторана, – предложила она настойчиво. – Время еще есть. Оплатишь наличкой.

Но Рита отказалась от помощи подруги. Заработок почти весь сгинул в борще, а аванс за третью неделю праздных шатаний по квартире предстояло еще отработать.

В два часа Рита отнесла подогретую шурпу в комнату Максима Андреевича. Заранее придвинула к кровати журнальный столик, с клеенчатой салфетки смахнула хлебные крошки, тонкими ломтиками нарезала батон. Она вела себя уверенно, с нарочитой наглецой. Другую модель поведения при постороннем, ослабленном недугами человеке, хотя в сложившейся обстановке посторонней была как раз она, Рита освоить не могла, да и не хотела. В ней все еще жил неискорененный вызов ненавистным мучителям: работодателям, соседям, этому молчаливому дедушке, покалеченному лихачом сыном.

На второе Рита сварила картошку и сосиски. В банке нашла два маринованных огурца. Максим Андреевич включил радио. Днем музыку он слушал редко, в основном смотрел новостные каналы по телевизору, установленному на комоде рядом с фотографиями. Событиям в мире и стране он уделял не более получаса: берег зрение и нередко поругивал политиков за то, что к лучшему в жизни пенсионеров ничего не меняется, а значит, и нечего было подолгу слушать болтливых дикторов и корреспондентов.

Рита заглянула в комнату. Максим Андреевич помешивал ложкой шурпу. Судя по забрызганной салфетке, обедать он уже начал. Но возился с первым он без энтузиазма. Впрочем, ел ее подопечный всегда медленно.

Рита вернулась на кухню и еще раз позвонила Эмилии. Надо было как можно раньше вытащить подругу с побережья и отдать деньги на новый смартфон.

– Вечером заеду. Не представляешь, как сегодня хорошо на море! Легкий бриз, чистейшая вода, – восторгалась Эмилия благодатной обстановкой на пляже. – Ноги помочила – такая легкость по телу разошлась. – И, вспомнив о главном, спросила: – Ну как ему шурпа?

– Ничего, обедает. – Рита снова подсмотрела за Максимом Андреевичем. – Сейчас болтает по телефону. Полтарелки слопал.

Только Рита положила трубку, на домашний номер прошел вызов. Звонил Артур.

– Так что там с первым? – послышался в трубке раздраженный голос племянника. – Обещали борщ, а сварили хрен знает что! Неделю старика за нос водили! – Рита насторожилась. – Сколько раз зарекался обращаться к знакомым за помощью. Пришлют дармоедов, потом от них не избавишься, – не унимался Артур. – Я вам деньги вперед за неделю заплатил, на хознужды выделил, а вы старику в первое нахаркали. Максим Андреевич просил борща!

Артур разъярился не на шутку. Такого напора Рита от него не ожидала. В жизни она встречала нескольких неврастеников, усердно прятавших психические расстройства под приветливую маску доброжелателей. Таких самодеятельных актеров Рита быстро раскусывала. Но Артур показался ей скромным, застенчивым человеком.

«Этот напролом не попрет, – ошибочно заключила она после первой встречи с племянником Максима Андреевича, предвкушая вольготное сожительство с больным пенсионером. – Этот будет сорить деньгами, чтобы вырваться на свободу из чахлой хрущевки, будет дистанционно мониторить обстановку».

На деле же Артуру хватило одного звонка, чтобы размазать Риту по стенке, как жирную ленивую муху.

– Срочно решайте вопрос с обедом, – наседал он на испуганную сиделку, – а в понедельник поговорим по душам. Я приеду!

Рита засуетилась. Она снова позвонила Эмилии. Но та, видимо наслаждаясь теплой морской водичкой, оставила телефон на берегу и не отзывалась.

«Надо было заказывать борщ. Первое он бы уже сожрал! – родилось в Ритином суматошном разуме, а в очнувшейся совести шепотком прозвучало: – Нехорошо вышло – подвела Алёну и деда расстроила. Дурацкий случай, ничтожная проблема – и так вляпаться! О последствиях узнаем послезавтра. Глядишь, погонят с работы».

Вконец обалдевшая Рита метнулась к навесному шкафу. Она собралась все-таки разобраться с ненавистным борщом, изваять его из остатков вчерашней куриной роскоши, рыхлой свеклы и последнего картофеля, благо томатной пасты и растительного масла было в избытке. С решительностью опытного шеф-повара Рита ухватила пластмассовую рукоятку и вытащила сковороду из буфета. Другой рукой она потянулась к «Олейне», но пластиковая бутылка лишь покачнулась и осталась стоять на подоконнике среди терок и лотков со столовыми приборами. Внезапно из наклоненной сковородки на кафельный пол выплеснулись остатки потемневшего масла (в нем вчера клокотала поджарка), и Рита поехала по скользкой плитке к окну, описав замысловатую дугу, такую же бесполезную и извилистую, как и все дела, за которые она когда-либо бралась.

Рита ударилась головой о край подоконника и локтем врезалась в дверцу буфета. Грузным, увесистым мешком она осела на пол. Стена напротив-легкомысленные желтые тюльпаны на потускневших обоях – вдруг показалась ей дымчатой, местами темно-серой, а вместо цветов перед глазами прыгали искристые огоньки и жгли затылок, будто острием ножа кололи виски.

Потом из тягучей облачной завесы перед Ритой возник Максим Андреевич. Он стоял у холодильника, опираясь на смазанную стену, был похож на растрепанного судью в темном банном халате и угрожающе постукивал по полу ногой, обутой в аппарат Илизарова. Строго приговаривал:

– Душу твою я уже не спасу, да и не мое это дело, а вот в травмпункт бестолковое тело отправлю.

Эта фраза предназначалась Алёне. Рита разглядела ее охающую фигуру сквозь мозаичные, туманные стекла разбитых очков, которые здоровой рукой подобрала с пола и кое-как нацепила на нос.

– Забирай отсюда хабалку, – решительно скомандовал Максим Андреевич. – Всю неделю ночами шарил по холодильнику, пока эта дрыхла на диване. Отсыпаться сюда приехала. А сегодня курдючное месиво на обед подсунула. Увози ее!

Алёна с третьей попытки поставила на ноги Риту и, закинув на плечо ее тяжелую руку, поволокла к выходу.

– Деньги, – вспомнила Рита и застонала от тупой наступающей ломи в голеностопе.

Зарплату она хранила на книжной полке в глянцевом руководстве по уходу за домашними растениями. Но деньги сейчас ей были не нужны.

Дмитрий Филиппенко

Родился в 1983 году в Ленинске-Кузнецком Кемеровской области. Окончил Сибирский государственный индустриальный университет. Работает горным мастером на шахте.

Публиковался в журналах «Огни Кузбасса», «Наш современник», «Юность», «Дальний Восток», «Родная Ладога», «Берега», «Плавучий мост», «Нева», «Алтай», «Енисей», «Бельские просторы», «Сура», в «Литературной газете» и других изданиях.

Главный редактор литературных альманахов «Образ» и «Кольчугинская осень». Организатор Всероссийского литературного фестиваля имени Алексея Бельмасова. Автор пяти книг стихотворений. Лауреат Межрегиональной премии им. В. А. Макарова (Омск), ежегодной премии «Слово» (Москва).

Живет в Ленинске-Кузнецком.

На седьмом подземном этаже…

«Я вглядываюсь снова в темноту…»

Я вглядываюсь снова в темноту.И солнцем не напьюсь… Судьба шахтера.Когда-нибудь на пенсию уйду.И станет шахта для меня Матерой.Семнадцать лет бреду в своей тениПо штреку жизни и без остановок.И на-гора меня выводит нить.Глубокий сон. А утром все по новой.Остановите шахту, я сойду.И пересяду в мир с другою былью.Но разрезаю светом темноту,Размешивая штыб с инертной пылью.

«В Сибири дождик пахнет черемшой…»

В Сибири дождик пахнет черемшой,Немного сеном, вредною крапивой.И на душе свежо и хорошо.Не запретишь в Кузбассе жить красиво.Шахтерской лампы негасимый светЩекочет нежно пятки небосвода.Хохочет дождь, его смешнее нет,В Сибири дождь теплей и слаще меда.Дождь спрятался, проснулась тишина.И заиграли радужные рыбки.На солнышке родная сторона,И светятся шахтерские улыбки.

«Идет по шахте человек…»

Идет по шахте человек,Как будто в ней живет.И путь его длиною в штрекЗакончится вот-вот.Свернет на путевой уклонИ выйдет на-гора.Стране свой первый миллионОн выдал в шесть утра.Идет герой по ламповой —Счастливый человек.Он бригадир, он деловой,Но жизнь длиною в штрек.

«А в шахте зреет виноград…»

А в шахте зреет виноград —Он черный, крупный и блестящий.Стремится к солнцу на-гораКормиться светом настоящим.Легла инертная мука.Зима на шахтном континенте,Но виноградная рекаБежит по скороходной ленте.Бежит во власти куражаИ пахнет угольной ванилью.И благодатный урожайПлывет под виноградной пылью.

«Подземный космос тоже по плечу…»

Подземный космос тоже по плечу,Светильники мерцают, словно звезды.Начальник по фамилии ТкачукВо всей вселенной сотрясает воздух.Бурление космической реки,Но не бывает здесь погоды хмурой.Шахтеры – это значит мужикиБез пафоса, без шоу и гламура.А дома жены держат кулачки,Подземных космонавтов ждут с работы.И в космосе летают светлячки,Роскосмос им не запретит полеты.

«Сегодня в шахте выпал снег…»

Сегодня в шахте выпал снегНа штрековую мостовую.И моторист обнял во снеКонвейерную хвостовую.Сопит стареющий насос,Откашливая снег и воду.Сердитый босс-молокососКричит на всех и на погоду.Стихи висят на венттрубе.Их горный мастер вытирает.Шахтер рифмует о судьбе.Судьбу шахтер не выбирает.

«Гнется к воде загорелый рассвет…»

Гнется к воде загорелый рассвет,Словно небесный теленок.Тянется времени прожитый следИз васильковых пеленок.Тает в реке облепиховый свет,Переливается с вишней,Йети меж сосен ползет силуэт,Ежики снежные вышли.Ели уснули в зеленой нуге,Пахнет травой земляничной.Как же уютно в сибирской тайге,Сказочно и гармонично.

«А в шахте звезды не шумят…»

А в шахте звезды не шумятИ не шумят березы тоже.Зато есть подвиги ребят —От подвигов мороз по коже.А в шахте не растет трава,Но пахнет осенью и мятой.И после смены все «в дрова» —Другого не дано ребятам.В забой вгрызается комбайн,И нет проблем и «геморроев».Мужик работает оффлайн —Онлайны все не для героев.

«В шахте время идет по-другому…»

В шахте время идет по-другому,От звонка до звонка и опять.Подземелье впадает в комуВ пересменок минут на пять.Дальше время ползет по почве,Превращаясь в подземный туман,Оставляя на каждом почеркВ виде стажа и прожитых ран.Время плотно впиталось в уголь,Бригадира седые усы.И не сходятся друг на другеБиоритмы и биочасы.

«Место смерти изменить нельзя…»

Место смерти изменить нельзя,Место жизни может поменяться.По маршруту старого ферзяГорняки идут и не боятся.Не боятся адского трудаИ дорог, что вьются под землею.А в финале белая вода —Снег по венам и похмелье злое.У шахтеров в горнице темно.Место встречи русских поколений.И бывает грустно и смешно,Только смерть не ставит на колени.

Летчик

На седьмом подземном этажеРадуги переливались крылья.На горизонтальном рубежеГоды жизни лучшие зарыл яВ яме, или в шахте, – все равно.Здесь у каждого похожий счетчикВремени. И больно, и смешно,Но шахтер и впрямь подземный летчик.Купол неба перевернут, иНа плечах гнездятся парашюты,И следит подземная ГАИ,Чтоб в порядке были все маршруты.

«Как тяжело женой шахтера быть…»

Как тяжело женой шахтера быть.Или не быть! Досель вопрос не ясен.И на краю потусторонних басенСтекают жизни в спящие гробы.Жена шахтера верит в черный снег,Но в черную судьбу она не верит.Растут цветы в душе, и акварелиУ женщины рифмуются во сне.Жена хранит в своих ладонях свет,Им тормозок с надеждой наполняя.Она шахтеру и любовь, и няня,И мужика счастливей в мире нет.

«А Новый год ползет по шахте…»

А Новый год ползет по шахте,Ложится на кудрявый шнек.И колбасой копченой пахнет,И тает цитрусовый снег.Фонарик долькою лимоннойНаполнил вкусом темноту.Шахтерик бедный, полусонный,Но с карамелькою во рту.Идиллия с зеленым чаемИ новогодней тишиной.Но по жене шахтер скучает.Куда приятнее с женой!..А Новый год шуршит по шахте,И дремлет кучерявый шнек.Грудинкою копченой пахнет,И тает цитрусовый снег.

«На поверхности мороз…»

На поверхности мороз.Ледовитый запах шахты.По штрекам летают шаттлы,Так похожи на стрекоз.Кто-то точит тормозок.В шахте тихо, нет метана.Кетчуп есть, и есть сметана,Мяса жареный кусок.Пообедав, все в забой,Обводненный, ледовитый.Бригадир кричит сердитый.В шахте весело зимой.

Шахтерское сердце

Шахтерское сердце проблем не боится,Встречает невзгоды с кувалдой в руках,Верстает упряжки, как будто страницы,И в карты играет, но не в дураках.Шахтерское слово покрепче закона,Суровые перлы сильней кулаков.Растут города и созвездья уклоновДолины шахтеров, края мужиков.Глядят горняки будто лавные звезды,В грязи от макушек до бронзовых пят.Уходят мужчины в подземные гнезда,Шахтерские мамы ночами не спят.

Александр Самойленко

Родился в 1975 году в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург), где живет и работает поныне. По специальности системный администратор.

Писать рассказы и повести начал в двадцать два года. К своему творчеству относился не очень серьезно, поэтому писал «в стол». Некоторые рассказы выкладывал на портале «Проза. ру», но потом все оттуда удалил. Есть три законченные повести, пара десятков рассказов-это то, что писал ради своего удовольствия, нигде не публикуя, только для близких и друзей. Потом долгое время был творческий ступор. Сейчас ситуация изменилась – почти завершил большую повесть, состоящую, на первый взгляд, из разрозненных рассказов. Но эти рассказы сложным образом переплетаются друг с другом, в конце концов выявляя общий сюжет повести. Некоторые рассказы посылал на конкурсы. Два из них прошли отбор и напечатаны в сборнике новелл «Свободная энергия» издательства «Перископ-Волга» и в альманахе «Царицын» того же издательства.

Записки квантового человека

рассказ

Очень долго я не приступал к этим записям. Просто не знал, с чего начать. В голову лезло одно: «Жил да был…» Идиотизм, согласен. Разве захватывающая история должна начинаться с избитого клише? А рассказ обещает быть весьма интересным. Правда, и этот штамп слабо характеризует все, что случилось со мной… или с нами. Скажу так: это просто полный пи… ну, вы понимаете. В такую дичь вы однозначно не поверите. Ваш цепкий разум усомнится и спросит: «А где доказательства? Нету? Тогда сие невозможно, батенька!» Могу лишь слабо возразить: «Доказательство одно есть-я сам как результат эксперимента». Но это хиленький довод, потому что меня «как бы нет»-я не выставляю напоказ свое существование. А раз так, то какая разница, как начать эти писульки? Допустим, жил да был… ну, к примеру, сумасшедший ученый.

* * *

Все-таки вышло по сказочному сценарию: жил да был. Ну да ладно, не в этом суть. Разумеется, ученый был не по-настоящему «с ума сшедший», а так, любил иногда пофантазировать. Однажды он рассказал, как пришел к нашему эксперименту, как вообще додумался до такого. По его словам, первые цветочки начали распускаться еще в начале двухтысячных. Доктор случайно увидел отрывок из фильма о Ганнибале Лектере, ну, о том, которого играл Энтони Хопкинс. Причем сцена, вдохновившая ученого, была не из первой, классической части эпопеи, а из второй, где злодей оказывается на свободе и начинает потакать людоедским инстинктам. В общем, Лектер поймал полицейского, который сидел у него на хвосте, и вскрыл преследователю череп. Сделал так называемую трепанацию. При этом жертва благодаря действию наркотиков оставалась в сознании. Затем Лектер стал отрезать бедолаге части мозга, жарить их на сковородке и скармливать самому подопытному.

Круто! Но для нашего ученого, опытнейшего нейрохирурга, был интересен вовсе не процесс трепанации. Он таких операций понаделал множество за свою практику. Увлек доктора иной вопрос: что ощущал подопытный?

Вот что происходило: пациент под скальпелем грамотного хирурга терял определенные участки мозга последовательно и быстро. По сути, он сходил с ума подобно тем, кто страдает Альцгеймером. Но больные лишаются рассудка годами и наверняка не замечают изменений в своем сознании. А этот пленник Лектера – совсем другое дело! Что он чувствовал? Что понимал в эти предсмертные минуты? Где была та грань, когда он перестал быть человеком, существом мыслящим и помнящим? Как выглядела черта, за которой его уже нельзя было назвать созданием Божьим с душой? И какую область мозга уничтожил Лектер в тот момент, когда душа исчезла?

О, сколько вопросов породила та сцена в голове нашего ученого! Именно тогда он начал сходить с ума, по-своему, хоть и незаметно. И венцом этого сумасшествия стал наш эксперимент. А в результате возник я – квантовый человек. Попробую объяснить, что это такое.

* * *

Начнем со второго определения: человек. Многие считают, что это понятие целиком изучено и не стоит о нем рассуждать. И авторы тематических книг, и их читатели задумываются о том, что есть «я». Чем является человек? Кого можно наградить этим званием, а кого не стоит? «Ты не человек!» – частое обвинение, звучащее из уст… Кого? Другого человека? Я не хочу заострять внимание на этом моменте. Уверен, вы и так хорошо разбираетесь в данном вопросе. Просто я хотел подчеркнуть, что «человек» – не такое уж четкое, а скорее, размытое понятие. И это понятие-один из ингредиентов квантового человека.

Да, пусть будет так – ингредиент. А теперь добавим ингредиент номер два – квантовость – и получим самый настоящий рецепт. Я его вам распишу, мне не жалко. Но сперва о «квантовости». На этом понятии строится самая непонятная физическая теория. В ней есть два утверждения, которые очень схожи с компонентами моего рецепта. Одно утверждение – о неопределенности. Представьте, что вы наблюдаете за неким субъектом и не можете точно описать, как он выглядит. На примере человека: усердно вспоминая цвет его глаз, вы начисто забываете форму носа. Ну, или наоборот. А в результате вы не можете составить точный фоторобот. Те, кто занимался этим делом, помогая сыщикам найти преступника, меня поймут. Ну а второе утверждение гласит, что субъект может находиться одновременно в двух состояниях. И тут возникает знаменитый кот, запертый в ящике. Из-за того, что мы не знаем, жив кот или мертв, мы просто-напросто говорим: кот и жив, и мертв одновременно. А у людей зачастую бывает так: можно одновременно и любить, и ненавидеть. Знакомо, не так ли?

Хорошо, вот рецепт квантового человека. Ингредиенты: просто человек, тяга к чему-то большему, разочарование, депрессия, еще один человек.

* * *

Сложнее всего оказалось найти Второго. Первым стал я, и, как сказал док, никто другой им быть не мог. Я уже существовал, а вот Второго требовалось создать. Сотворить из газетных обрезков, фрагментов объявлений о вакансиях, кусков новостных лент и еще из чего-то, известного только нашему сумасшедшему ученому.

Это было невозможно – склеить ленту из кусков, собрать человека из разрозненных резюме, скрепить из обрезков газет полноценную статью. Но у дока получилось. И явился Второй.

Закатился в наш кабинет на инвалидной коляске. А что? Ему терять нечего. Он все равно поздоровается со Всевышним через год-другой. А послужить науке для великих целей – дело святое.

Ну круто. А он знает, что рисковать придется последним, что осталось не тронутым болезнью? Это чем? А это – головой! Тут он задумался на какое-то время, начал бормотать: мол, доктор сказал, что эксперимент требует неподвижности в лежачем положении по крайней мере полгода, и это вполне его устраивает. Так что он махнул рукой – ай, была не была – поехали! У дока в глазах сверкнули молнии, и Эксперимент начался.

* * *

Генетически мы оказались совершенно идентичны. Могли без риска обмениваться кровью, почками, сердцами и роговицами. Мы словно были однояйцевыми близнецами, просто не похожими друг на друга внешне. Как наш ученый подобрал такую совместимость? Он ушлый докторишка, во врачебной ловкости ему не откажешь. Несколько знакомств в разных отделениях больницы сыграли немаловажную роль. Информацию о потенциальных донорах ему сливали в трансплантологии. Девочка из отдела кадров была тайно влюблена в дока, и он этим ловко пользовался, чтобы получать разные данные о кандидатах. Ну и так далее, и тому подобное. За три года док отобрал четырех претендентов. А потом появился пятый, и его инвалидность мгновенно все решила. Через месяц он стал Вторым.

* * *

Что есть великий научный эксперимент? Во-первых, это безумие экспериментатора. Но это лишь кажущееся безумие, каким его видим мы, простые обыватели. А для ученого это хоть и сложнейший, но поддающийся научному анализу расчет.

Во-вторых, это риск. Каким бы точным ни был расчет, всегда может пойти что-то не так. Почитайте хотя бы о законах Мёрфи. А когда что-то идет не так в экспериментах над людьми, то уж будьте уверены – риск тут неимоверный.

Ну, и в-третьих, великий эксперимент – это мужество признать свою неправоту, если полученные результаты пойдут вразрез с ожиданиями. Мужество принять крах того, на что положена вся жизнь.