За сокровищами

Чудовище послушно удалилось, а Стремптус продолжил:

– Я нашел его маленьким в одном из своих недавних странствий. Тогда я решил, что это – большая удача, но я и не подозревал, насколько мне действительно повезло. Я вырастил Сандса как человеческого детеныша, хотя, конечно, не дав ему настоящей любви, но я заботился о нем. И, не поверишь, Фирс, малыш привязался ко мне. Он различает мою речь, хотя вполне может общаться и на языке тварей. Оказалось, тогда, на лесной дороге я подобрал не просто чудовище, а своего близкого друга и помощника. Он здорово помогает мне ловить остальных тварей и смотреть за ними, когда они уже сидят в моих клетках. Он умеет успокоить их, говорит с ними на их языке, объясняя, что судьба жить у меня – не самая худшая судьба. Так зачем же ты пришел?

– Матушка просила узнать, – ответил Фирс, протягивая сверток с ароматными булками и маленькую коробочку с золотым комочком. – нельзя ли это как-нибудь разделить?

– Что именно? – спросил Стремптус, уставясь на булки.

– Нет! – рассмеялся Фирс. – Золото! Она имела ввиду золото. Нам нужно нанять сиделку для малыша, и чтобы ей заплатить, нужно разделить этот кусок на другие, более маленькие.

– А, всего-то? – удивился Стремптус. – Такая малость. Конечно, что-нибудь придумаем. А пока что, не желаешь ли ты чаю?

Фирс только что позавтракал, животик его был полон обилием самых вкусных булок во всем городишке, однако, не уходить же вот так быстро из удивительного дома, пахнущего далекими странами и изумительными приключениями.

Тем временем к столу подсели и другие двое полулюдей, Маур и Герштван. Случись раньше Фирсу встречаться с ними на улице городишки, он втягивал голову в плечи и стремился как можно быстрее пройти мимо. А тут они сидели за одним столом, так близко, что он мог разглядеть их полностью. И он смотрел во все глаза. А они, кажется, заметили его любопытство и, слегка улыбаясь, не торопились делать замечание, пусть мальчишка утолит свой интерес. Собственно, братья мало чем отличались друг от друга, они были довольно высоки и хорошо сложены. Маур был белокур и носил короткую стрижку. Волосы Герштвана имели каштановой оттенок и мелкими кудрями спускались на плечи.

Сандс принес чайник и чашки. Поставил большую плетеную корзинку под угощение от матушки Фирса и уселся рядом. Теперь был он похож на огромного доброго старого пса. Совсем не страшный.

Фирс нисколько его теперь не боялся. Хотелось погладить, но он не решался, чтобы не оскорбить удивительное существо.

– Можешь погладить, – вдруг прорычал Сандс.

Тут уж волей-неволей Фирс все же вздрогнул. Старая собака, открывающая дверь и приносящая кружки, это еще можно было пережить, но то, что он говорил на человеческом языке…

Остальные за столом рассмеялись.

– Сандс такой же, как мы, как ты и я, просто особенный, – заметил Стремптус.

– А как вы узнаете, где искать золото? – не выдержав, спросил Фирс.

– Есть такая штука, понимаешь, давным-давно люди расчертили весь мир невидимыми линиями, и дали им названия и присвоили им номера. Это как улицы в городе, в большом городе. Чтобы узнать, где ты живешь, нужно знать название улицы. Представь себе, такие улицы есть и на всей земле. Но только знание об этом… Оно мало кому известно. А многим из тех, кому известно, дается с большим трудом. Но если ты достаточно умен, ты можешь высчитать место, где спрятано золото, а затем спокойно отправиться туда и взять его.

– А оно там просто лежит?

– Нет, чаще всего она там закопано. Но, бывает и так, что его там уже нет. Значит, кто-то уже опередил нас, откопал.

– А если никто не откопал…

– Значит, оно достанется нам, но чаще всего, места на земле, где спрятаны сокровища, знают разные люди. Бывает так, приходишь на место, а там уже кто-то шебуршится…

– И что тогда? – задерживая дыхание, спросил Фирс. – Вы…

– Нет, мы просто уходим в другое место, но бывает и так, что из-за сокровищ убивают. Это случается, когда кто-то живет на сокровищах, строит дом и забор, охраняя их. Но я кочую с места на место, мне нет нужды жить там же, где зарыто золото. Поэтому я все еще жив.

– Вы, наверное, прочли очень много книг и очень умный? – восторженно сказал Фирс.

Стремптус засмеялся.

– Вы знаете? – продолжил Фирс. – Я тоже знаю тайное знание.

– И какое же? – заговорщическим тоном подхватил Герштван, пытаясь подыграть мальчишке.

– Не знаю даже, с чего начать…

– Начни с носочка, – усмехнулся Стремптус. – Так говорят у нас, когда не знаешь, с чего начать номер – начни с того, что хорошенько тяни носок.

– Не сочтите это за хвастовство, – Фирс выпрямился и говорил теперь самым серьезным и напыщенным тоном, стараясь подражать манере дядюшки Стремптуса. – Вы знаете, наш дом стоит на окраине поселения. И вот, буквально несколько дней назад случилась странная вещь, о которой сейчас уже знают многие, и в этом нет ничего такого… В общем, поутру к нам в пекарню ввалился мужчина. По виду – чужак, такое, хоть и редко, но бывает. Кто-то время от времени проходит через наш городишко. Однажды люди появляются на окраине, проходят по центральной улице и навсегда исчезают. Никто не знает, куда они идут и откуда приходят, однако, многие из них имеют странный вид, и мы всем городом долго еще обсуждаем чужестранцев. В общем, мы не удивились чужаку в пекарне, хотя и заметили, что одет он более странно, чем другие, более вычурно и более грязно. Был он загорелый, почти черный. И очень худой. Войдя в пекарню, он постоял некоторое время у двери, сделал шаг в сторону прилавка и упал. Когда мы подняли его, обнаружилось, что его бок, порванный каким-то страшным зверем сильно кровоточил, и, несмотря на несколько слоев тряпок, которые стягивали ранение, кровь просачивалась наружу и капала на ковер.

Несколько дней нам удавалось поддерживать его жизнь, но в сознание он больше не вернулся. Мне довелось ухаживать за ним больше всего. Я сидел у его постели, и он часто-часто в бреду повторял странные цифры. Что они значат, никто из нас не сумел понять.

– И что же это? Интересная загадка, выкладывай, мы попробуем ее вместе разгадать.

– Сто пятнадцать градусов ювэ, тридцать градусов зэдэ, – как стихи наизусть протарабанил Фирс.

Остальные за столом переглянулись.

Первым нашелся Стремптус.

– Ты говорил это кому-нибудь еще?

Фирс отрицательно замотал головой:

– Отец запретил рассказывать это кому-то…

– Тогда почему ты рассказал это нам? – удивился дядюшка Стремптус.

Фирс пожал плечами.

– Не знаю, мне показалось, вам можно, – наивно выпалил Фирс.

– Скажи, чем еще был странен этот человек, помимо того, чтобы был сильно загорелым.

– В общем-то, всем. Глаза его были другие, холодные, почти белые и очень большие, через лоб проходил шрам, волосы были седые, длинные, схваченные в низкий хвост, но самое примечательное, что вместо правой руки…

– У него была резная деревянная культя! – закончил фразу дядюшка Стремптус, резко вскочив со своего кресла и заходив по комнате.

Фирс удивленно кивнул.

– Скажи, что стало с этим человеком. Давно ли он ушел?

– А он и не уходил. Он умер у нас в доме и похоронен на городском кладбище.

Дядюшка Стремптус схватился за голову:

– Какой кошмар! Может быть, он что-то передал вам?

Фирс замялся.

– Говори же! – почти прикрикнул на него дядюшка Стремптус.

– На самом деле он ничего не передавал, но я был так поражен его видом и вообще всей историей и этими непонятными словами, которые он постоянно повторял, что заигрался и примерил его дорожную куртку. Я ходил по дому, представляя себя путешественником, преодолевающим удивительные и страшные трудности, сражающимся с нелюдями, эта куртка придавала всем моим мечтам реальность: ее запах, пропитанный дымом костра и сыростью земли, ее шелест. Я обратил внимание на этот самый шелест и… выяснил, что за подкладом зашита бумага. Не подумайте, я не достал и не трогал ее, пока чужак был жив. Однако, когда он умер, я втайне от всех вскрыл подкладку и вытянул оттуда то, что там было спрятано.

Дядюшка Стремптус выдохнул и погладил Фирса по голове:

– Ты хорошо сделал. Возможно, ты очень удачливый парень, Фирс, и, возможно, твоя удача достанется и мне, раз я оказался рядом с тобой. Пойдем, я провожу тебя домой. Только захвачу плащ и золото для твоей мамы.

5. В путь!

По приходе в пекарню, Дядюшка Стремптус попросил закрыть вход от посетителей, потому что имел сказать всей семье Фирса очень важные вести.

Все вместе собрались в гостиной.

– Фирс, будь другом, принеси то, что ты вытянул из куртки чужака.

Оказывается, ни мать, ни отец до сих пор не подозревали о находке их сына, и все были крайне изумлены, когда на низенький столик перед ними легла самая настоящая карта, с пометками и подписями, с указаниями сторон света, с краткими пояснениями и рисунками.

Например, три дерева, вероятно, должны были обозначать рощу, а овалы и круги – валуны. Все было предельно ясно, стрелки показывали направление движение от одного места до другого. Рядом со стрелками намалеваны были цифры, скорее всего, количество шагов.

Понятно было все, кроме одного: где именно находится это место с рощей и валунами, и почему оно так важно.

И еще одно не смогли разгадать отец и мать Фирса – странная запись на обороте «Сто пятнадцать градусов ю.в. тридцать градусов з.д.», но все моментально вспомнили бред умирающего, повторявшего эти слова как могущественное заклинание.

Когда бурное обсуждение и удивление утихли, свою речь начал дядюшка Стремптус.

Он рассказывал о себе, о своих походах на юг и восток, на север и запад, которые он совершил в течение своей жизни. Целью всех этих передвижений – было золото. Решение открыть бродячий цирк появилось не сразу. Все началось с первой пойманной твари, которую было жалко убить. Какое-то время дядюшка Стремптус возил ее с собой, привязанную к боку лошади, до тех пор, пока не приехал в один из больших городов, где обнаружил, что дети бегают за ним, стараясь заглянуть под тряпки, которыми было стянуто чудовище.

Делать было нечего, пришлось показать детворе страшилище. Предела восторгам не было. Вскоре выяснилось, что любопытство разбирало не только малышей, но и их родителей. Так дядюшка Стремптус занялся цирковой деятельностью. Но главным делом, делом всей его жизни, оставался поиск сокровищ.

Он знал многих, кто занят тем же. Это были смельчаки, без страха за жизнь, самые отчаянные парни, выживавшие в условиях, где простой человек не протянет и дня.

В среде искателей сокровищ всегда существовал неписанный кодекс – никто не смел отнять место поиска. Пришедший позже – всегда должен уйти. И так продолжалось много лет, до тех пор, пока не явились вести о том, что на месте выкопанного клада найден мертвый искатель.

Это значило только одно: кто-то нарушил закон, убил своего, перешел черту, которая единственно удерживала всех от кровавой резни за драгоценности. Кто-то положил начало беспорядкам. А уж это значило, что былых времен уже нет, значит, никто больше не доверял другому. А значит, искатель искателю становился врагом. Доброе соседство, честные сделки, заключавшиеся одним только рукопожатием, братская помощь и взаимовыручка – все это осталось только в старых песнях и сказаниях.

Полились реки крови. Если двое встречались где угодно, начиналась драка. И в конце концов, ветры разнесли другие слухи, будто тот самый, первый убийца, оставил поиски кладов, и объявил охоту на тех, кто их ищет, на самих искателей. Себя он называл Судья, ибо теперь он судил, кому из искателей жить, а кому умирать.

Дядюшка Стремптус тоже однажды подвергся нападению Судьи. Бой был ужасный, оба истекали кровью. Но Судья отступил, потому что Стремптус взмахом своего топора отрубил ему правую кисть. Отступил и ушел. У дядюшки Стремптуса не было сил догонять негодяя.

С тех самых пор у Судьи появилась резная деревянная культя.

Не было сомнений, что именно Судья пришел в пекарню несколько дней назад. И то, что узнал Фирс, это – место схрона награбленных сокровищ. Имея карту и знания дядюшки Стремптуса, а также помощь двух его племянников, можно найти те самые сокровища, которые Судья несколько лет отбирал от честных искателей, можно быть уверенными, что такого обилия золота и камней нет ни в одном месте.

– И вы хотите купить у нас карту? – спросила матушка Фирса.

– Нет, – ответил Стремптус.

Отец Фирса вскочил, полагая, что искатель пришел в их дом, чтобы хитростью и силой отобрать бумаги Судьи.

– Успокойтесь, – тихо, но властно проговорил Стремптус. – Я пришел просить вас разделить со мной долю найденных по этой карте сокровищ.

Повисло неловкое молчание. Стремптус продолжил.

– Я бы хотел просить вас вступить со мной в сделку. Я найду эти сокровища, в них есть и моя доля, которую украл у меня Судья, и я разделю их с вами. Но я хочу вас просить отпустить со мной в это путешествие Фирса. Он имеет право участвовать в походе, потому что именно он нашел карту, а вы будете уверены, что я не обману вас.

Родители Фирса переглянулись.

– А сам-то он захочет?

Фирс сидел в углу дивана, слушая всё и не веря происходящему. Сейчас, в этот момент происходило то, о чем он мечтал: его могли взять в самое настоящее приключение. И все это может вот-вот случиться, если он согласится.

Все смотрели сейчас именно на него.

Мать смотрела умоляюще, как бы уговаривая остаться дома, отец – с гордостью, словно бы Фирс уже вернулся домой победителем, Стремптус – с усмешкой, будто говорящей: «а куда ты денешься, конечно, пойдешь с нами».

И Фирс кивнул.

Все, что было дальше, поплыло, как в тумане. Фирс видел все, что происходило, слышал все, что говорилось, но душа его была совершенно далеко. Он все еще помогал матери по дому, собирал вещи в дорогу, но делал это механически, словно во сне. Отъезд наметили на следующее утро.

Укутываясь вечером в теплое одеяло, слушая, как барабанит дождь по крыше, Фирс уже сильно жалел о том, что дал согласие на участие в походе. Идти в холодную серую мглу, мотаться по болотам и кочкам вместо того, чтобы сидеть в гостиной, слушать, как потрескивают дрова в камине, прихлебывать ароматный чай и наслаждаться матушкиными пирогами, казалось невероятной глупостью.

Дождь не успокоился и к утру. За окном было серо и неуютно.

– Дождь в дорогу – хорошая примета, – ободряюще сказала матушка, подливая ему чаю. – А, может, останешься? Я скажу, что ты заболел. Ничего удивительного – такая погода, нервы, хлопоты…

Фирс тоже подумал, как было бы хорошо, лежать в постели в горячечном бреду, вместо того, чтобы шлепать по лужам навстречу непонятным, странным приключениям.

Мысли его прервал окрик от прилавка. Фирс понял: это пришли за ним. Из глаз его брызнули слезы. Он быстро вытер их, поцеловал наскоро мать и, не говоря больше ни слова, отправился на выход.

Стремптус обнял его за плечи, и в этом было что-то такое, словно бы Фирса приняли в большую и сильную семью. Гордость от того, что его взяли в команду искателей, скрасила на мгновение горечь разлуки. Фирс вновь воодушевился и, попрощавшись со всеми, деловито уложил кладь в повозку и уселся внутри передвижного балагана.

Фирс старался не смотреть на удаляющийся дом с зеленой крышей, из трубы которого приветливо вился дымок.

Впереди сколько глаз хватало тянулась серая мрачная дорога, упирающаяся в темную полоску густого темного леса.

Фирс вздохнул. Жалеть было нельзя. Дело сделано. Назад дороги нет.

6. Дорога Судьи

Их экспедиция состояла из четырех повозок, тянувшихся парами лошадей. В самой первой расположились Фирс и Стремптус за кучера. Тут были все съестные припасы на несколько дней вперед.

В следующей арбе тряслись клетки с тварями и их двое могучих усмирителей – Сандс и Силач Брамбульоне. Чудовища время от времени рычали и стонали, их приходилось успокаивать, но большую часть пути они вели себя смирно, не решаясь ослушаться владельца.

Третью привычно делили два цирковых эстета-недотроги, уверенные в том, что ничего на свете нет выше и могущественнее их профессий: фокусник Ишьблентий и метатель ножей, а когда нужно, и жонглер, Крипоруццио. Их повозка была самая закрытая, вместо объявлений и афиш, на полотнищах красовались угрожающие надписи и рисунки, запрещающие вход под любым предлогом.

– Запомни! Никогда не трогай мои вещи! – говорил любому Ишьблентий. – Ни-ког-да!

В самой последней, разукрашенной в разные яркие цвета, помещался карлик-клоун, очень недовольный с самого утра тем, что к нему подсели двое племянников дядюшки Стремптуса, Маур и Герштван.

– Куда я приведу красотку? – бормотал он. – Как я представлю благородной даме двух олухов, размером с дом.

Тем более олухи, занося свои чемоданы в повозку, несколько раз задели и уронили крохотные стульчики и даже удивительной резной работы комодик Варсофония, заляпали жиром страницы недочитанной клоуном книги, в общем, тем для ворчания у карлика хватало.

Дорога свернула, оставив за поворотом городишко, и цирковая процессия оказалась под навесом высоких темных вековых елей.

Здесь к дождю присоединились брызги с колючих зеленых лап, задетых краями повозок. Сырость была невыносимой. За три часа, несмотря на всю одежду, намокло, промокло и вымокло все изнутри и снаружи. Вода затекала в уши, струилась по подбородку, проникая под рубаху, капала с носа.

Здесь, в лесу, к сырости прибавилась еще одна напасть. Стало невыносимо душно. Казалось, ели стояли так плотно друг другу, что не давали проникнуть воздуху вниз, туда, где, спотыкаясь, лошади тянули повозки с путниками. От духоты тело покрывалось потом, голова кружилась, невероятно хотелось спать. Веки слипались сами собой.

Внизу, под еловыми широкими лапами совершенно было темно, как поздним вечером, хотя день совсем недавно начался, не добравшись еще и до полудня.

Ездоки клевали носом, лошади вязли в лужах, колеса повозок застревали в ямах, впереди не было ни одного просвета.

Стремптус дал команду остановиться. Идти вперед казалось почти невозможным. Становиться лагерем было негде.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.