Энциклопедия наших жизней. Семейная сага. Наша доченька – Стэлла. Том 3. Зрелость

Димка до сих пор ездит на свою дачу, любит её, и всё время чего-то перестраивает, достраивает…

Настал момент, когда Володя, (Ларисин муж, Димкин дед) вышел из больницы. Он по сути дела был тяжело больным человеком. Будучи геологом, он всё время был в разъездах. Лариса ездила с ним, вместе с маленькой Танечкой. Они любили вспоминать, как застали потерявшуюся Танюшку, сидящей в большой грязной луже, радом с валяющимися там же свиньями. Часто жили в бараках, палатках…

Однажды, когда Володя работал на вышке, разразился ураган с ливнем, молниями, ветром. Нужно было закрепить что-то на самом верху. И Володя полез. Его сорвало ураганом с вышки, и он упал с большой высоты вниз. Разбился очень. Разорвало селезёнку, пробило голову. Ему сделали операцию, вытащили, как говорят, с того света, но он остался инвалидом. Хотя голова была «зашита», головные боли его не покидали. Сделали опять трепанацию черепа, так как начала развиваться опухоль. Опять «зашили». Но вырезанная опухоль опять возобновилась. И опять – операция. На этот раз "дырку в голове" заделывать не стали. И у него кусочек черепа остался просто затянутым кожей. Нужно было всё время беречь голову. Небольшого неосторожного удара по голове было бы достаточно, чтобы Володя погиб…

Но самое опасное было в том, что ему нельзя было пить вообще. Если он выпивал, он становился агрессивным, если это можно мягко назвать. Он был не вменяемым, опасным для себя и людей… а он пил, и пил почти всё время. В стране в те года функционировали специальные лечебницы для лечения алкоголиков.

Ларисе удалось через родственников завести связь с ведущим доктором такой лечебницы. Естественно, за определённую плату, удавалось Володю регулярно отвозить и оставлять в этой лечебнице на излечение. Режим там был строгий. Через несколько месяцев его выпускали домой. Но через некоторое время всё начиналось снова и повторялось заново, кончаясь лечением.

Вот и опять вернулся Володя домой, и с большой радостью стал заниматься дачей. Лариса, правда, жаловалась, что он всё делал не так. Вдруг начинал рыть колодец не там, где надо, то что-то ломал, то строил вновь по-своему и т. д.

Единственная большая польза от него была – в заготовке брёвен. Он брал топор, уходил через ров далеко в лес, выбирал отличное дерево, срубал его, очищал от коры, и как только ему удавалось – притаскивал это бревно на участок (дачу)…

Но главное, он пил, а если напивался, можно было ожидать самого плохого…

Я писала Ёлке в письме в Дальнегорск, где она проходила практику в геологической партии:

"……Володя Суспицин поссорился на даче с какой-то соседкой, которая пришла срезать около их участка дёрн. Замахнулся топором. Составила милиция акт. Лариса разыграла, что ссора на почве ревности. Наверное, отделаются штрафом……"

Мы пару раз при нём приезжали на дачу, но вскоре поняли, что это не для нас.

Жалко было Ларису, но мы самоустранились. Ещё какое-то время мы вносили свою часть расходов за дачу, а потом умная Лариса перестала у нас брать деньги. Она прямо нам сказала, что догадалась, что мы перестали ездить из-за Володи…

Так окончилось наше участие в дачном участке в товариществе – "Дружба".

Но порой мы приезжали в гости, правда, довольно редко. Уже построили мост через речку, провели дороги, на которые проложили плиты так, чтобы можно было разъехаться двум машинам, провели водопровод…

Ну, вот, мы и подошли, наконец, к теме дачного участка в садоводческом участке – "ЯУЗА – 2". Подошла очередь завести и нам с Витей свой дачный участок.

В этом году для нашей семьи выпал "счастливый билет" – мы получили от моей работы дачный участок в садоводческом товариществе – "ЯУЗА – 2", о чем я поспешила написать в письме в Дальногорск – Стэлле.

Четверг. 21 июля.

Здравствуй, дорогая Ёлочка!

Сегодня у меня на редкость удачный день.

Во-первых прошло общее собрание садоводческого товарищества – «ЯУЗА-2». Меня выбрали в правление. Как члену правления разрешили выбрать участок. Я выбрала, как договорились – тот самый. Специально вкладываю тебе схемку, чтобы ты могла помечтать вместе со мной. Думаю, что если будет здоровье, мы – порадуемся вместе.

Наш участок – 182. Викин – 183. И представь себе – 157 – Зибарова. Всего от ОКБА – 50 участков. И ещё -15 организаций по 5–10 участков. В том числе – от исполкома были распределены 40 участков по организациям, которые замкнуты на сам исполком. Бак например – поучили участки: начальник КГБ Бабушкинского района – Парфенов, начальник РУВД Бабушкинского района – Селезнев. У нас есть – зам. директора к-та «Стройдеталь» – член правления Оськин. А из организаций исполкома есть представители автобазы, маслозавода, гидроводхоза, военкомата, райпищеторга, ремстройцеха, дормеханизации, начальник РУВД, начальник КГБ. А также – комбината «Стройдеталь», теплопроекта, гипротрансмост, завода Сатурн, РУНО, райсобеса, ПЖРО и РУЗО. Можешь себе представить, как трудно было попасть в это товарищество. Участок, как маленькая Швейцария. В общем, я довольна очень.

В августе будет сделан забор, дороги и перевезут домик сторожа (он готов). А в следующем году – проведут свет и артскважину пробьют.

В этом году надо пробить ссуду и думать о жилье, так, чтобы весной вывезти бабу Катю с Людочкой. Конечно, это – в волах. Но, хоть помечтать…

Таня продала твой костюм. 160 руб. и 50 руб. берем с собой (не считая 40 руб.). Таким образом, должны тебе – 600 рублей и имеем твоих денег в наличии 210 рублей.

На это раз у нас своих денег на покупки нет. Купили на 100 руб. водки, и на 30 руб. – вина с собой. Хватит и на встречу с Женей и на отпуск в Бресте.

Купили приличные продукты. Отложили на бензин. И ещё имеем на каждый день (не считая твои – 40) – по 10 р. В день.

Думаю, отдохнем – нормально.

Люда извелась. Каждый день собирается в Брест. Пишу тебе письмо, а папа сегодня встречается с Лапшиным. Звонила – у обоих заплетаются языки.

Светлана оставила папу ночевать у них.

Заходил Олег. Тоже очень довольный. Ольга всё-таки достала дом. Они его смотрели. Недалеко от Курского вокзала и Садового кольца. Дом двухэтажный. Есть мезонин и высокий подвал. Начнут что-нибудь делать, если утвердят всё в исполкоме. Может быть, действительно у них что-нибудь получится? Тогда все временами сможем подрабатывать там.

Из Ярославля никаких вестей Е. М. ждет, когда мы поедем в Ярославль с передачей Юре. Будет в день рождения Юры просить о свидании. Но, не верит, что дадут. Ответа нет ни на одну жалобу.

В прошедшую субботу приходил телемастер. Наладил (раскачал, говорит) прибор. Смотрим Ленинградскую программу. Но экран – мерцает и немножко иногда двоит. Мастер сказал, что у нас "мертвая зона". Башня перед нами закрывает телецентр.

Очень интересные передачи – "600 секунд" и "Пятое колесо" (сейчас как раз идёт). Очень смелые передачи, порой – дерзкие.

Я очень-очень за тебя рада. Я поездила в жизни много в командировки, и это – прекрасно. Думаю, что твоя романтическая профессия откроет перед тобой долгие страницы романтики.

И как хорошо возвращаться домой, где тебя ждут, и потом опять уезжать далеко – в неизведанное. Я тебе немножко завидую.

Я жалею, что не вела дневник. Хотя бы по 10 строчек каждый день. А теперь всё забывается – жаль.

P. S. Кончается пятница. Жарко. Папа звонил – приехал домой. Сейчас, после работы, встретимся на Бабушкинском рынке – купим огурцов, завтра засолим. А то они скоро сойдут. В августе ожидается жара до 40 градусов.

P. S. Утро. Вторник. На рынке огурцы были по 80 копеек. Покупать не стали. В субботу переделали много дел. Съездили в детский мир. Купили племянникам подарки. Денису купили игру за 11 рублей – «ЭКЗАМЕНАТОР». Приборчик, типа диапозитива.

К сожалению, окончание письма не сохранилось…

Я работала в НПО "ХИМАВТОМАТИКА".

Предприятию где-то давно были выделены участки в Хатьково, под Загорском. Рассказывали, что участки были расположены на холмах и оврагах, что затрудняло их освоение. Но, поскольку участки были распределены в первую очередь среди руководства предприятия и различного начальства, многие работы проводились за счёт предприятия. А самым положительным было то, что туда было удобно добираться на электричке.

Прошло несколько лет. И вот, когда начался в стране дачный бум, предприятие выбило себе разрешение на организацию садоводческого товарищества – "ЯУЗА – 2".

Правда, сделав ответственным владельцем – "НПО ХИМАВТОМАТИКА", обязали выделить большое количество участков ведущим предприятиям, относящимся к нашей префектуре, а также мелким организациям района (типа – райторга и т. п.).

В первую очередь эти участки достались руководству этих предприятий, и только часть их – простым сотрудникам. В НПО участки распределили давно, где-то ещё в 1987 году. Но очень долго шло оформление земли и других документов. Когда в 1988 году подвели итоги, оказалось, что ряд участков "выпали в осадок", т. е. не были распределены.

В основном, это были крайние участки. Часть из них вообще утонула в торфяном болоте. Тем не менее, начался на предприятии ажиотаж. Оказалось, что сохранились списки тех, кто в своё время подавал заявления, но не получил участок. Было много и новых желающих. Всё это делалось шепотом, чтобы не устраивать на предприятии ажиотаж.

Поскольку я была, в общем-то, не маленьким начальником "в белом доме", я прослышала про эти участки от моей сотрудницы, и подруги – Виктории Яковлевны.

Проанализировав ситуацию, я "потянула проблему на себя". Я предложила себя в помощь, начала выверять списки, уточнять их и т. д. Постепенно как-то так получилось, что создалась активная группа, в которую я вошла от нашего "белого дома". Вообще-то это называется – "Без мыла…".

У нас на территории предприятия основные службы и цеха находились в большом кирпичном здании. А вычислительный центр, машиносчётная станция, и проектные лаборатории ОАСУ-ХИМ, располагались в новом корпусе, оштукатуренном, и побелённом. Его почему-то прозвали – "Белый Дом".

В общем, никто даже не удивился, когда в списках оказалась и моя фамилия.

И, даже, когда все собрались, чтобы тянуть номер участка, я оговорила условие, что активная группа имеет право выбрать себе участок, а не тянуть.

Естественно, я привезла домой план товарищества, на котором были обозначены свободные участки, и мы с детьми выбрали себе то, что нам понравилось.

Первый раз мы заехали в наше товарищество, возвращаясь с Ларисиной дачи.

Оказалось, что от неё до нашего участка – 60 км. Её дача – за Дмитровым, а наша – за Загорском. А Дмитров и Загорск где-то на одной линии от Москвы, и не очень далеко друг от друга. Таким образом, на Ларисину дачу можно было ездить через нашу.

Так вот, возвращаясь с их дачи на нашей машине (я, Виктор, Лариса, Олег и Танюшка), мы заехали в "ЯУЗУ – 2". Участки были уже обмерены и обозначены вбитыми колышками, на которых чернилами были выведены номера.

Мы долго лазали между кустарниками и пнями, пока не нашли свой участок.

Незадолго до этого, от предприятия собрали бригаду, даже оплатили им работу за то, что они должны были электропилами спилить деревья на всех участках. Так вот, они не только спилили, но и утащили себе на участки все стоящие деревья – на строительство, а похуже – на дрова.

Поэтому-то мы и застали только пеньки. Зато корчевать нужно было уйму маленьких корневищ и огромных пней. (Всего больше 100). Но это мы делали уже следующей весной.

Я писала Ёлочке в письме, в Дальнегорск.

Воскресенье. 11 сентября 88 г.

ЗДРАВСТВУЙ ДОРОГАЯ ЁЛОЧКА!

"……Теперь об участке. А теперь упоминается уже наш участок, который мы недавно получили. Ездили с папой туда 1 раз. Вырубили 1/4 часть участка – молодняка. Участок – сказка: сухой, около леска, рядом дорога. Лариса принесла кусты клубники. Мы их обмазали глиной (корни).

Я подвела – загудела по скорой в больницу. Мои родители – старички приехали в среду. Их не возьмёшь туда. Олег уехал на три дня с поездом «Турист» по маршруту Ленинград – Рига… Мила с приступами лежит от скорой до скорой. И папа (имеется в виду – Виктор) поехал один на дачу.

Надо выбрать место без пеньков, вырвать траву, вскопать грядку и посадить клубнику.

Сегодня он привезёт мне в больницу плащ (завтра домой поеду сама), и расскажет, что удалось ему сделать. Но я знаю, что он, когда захочет, может всё сделать отлично.

В этом году нужно будет поездить до заморозков, довырубить молодняк…

Если удастся – выкорчевать пеньки. Успеть посадить чеснок. А весной можно будет сажать полностью всё, что хочешь. Можно будет поставить палатку, и не убирать её. Или срочно делать хоз. блок. Если повезёт, то стройматериалы подорожают не с 89, а с 90-го года. Поэтому нужно успеть построится за следующее лето.

Пенсию новую будут вводить не скоро, так как в стране нет денег. Держать пенсионеров тоже особо не будут. Поэтому надо готовиться к пенсии. А как?

Все советуют дом ставить кирпичный – это вечный. Думаю, что брусовой нам не потянуть, а щитовой – холодный. Ссуду – 5 тысяч рублей дадут в январе. За зиму надо договариваться, а весной строиться. Юра уже строит планы, но пока не кончится суд, ему, естественно, не до этого………"

В этом году на участок мы съездили несколько раз. Пару раз с нами ездили дети. Работу организовали чётко. Виктор и Олег топорами срубали кустарник. Я и Эля охапками сносили его к дороге, и сжигали в костре за границей участка. Нам сказали, что если жечь на своей земле, она будет прокалена, и на ней уже ничего не будет расти. А вот зола это наилучшее удобрение…

Последний раз мы поехали на участок вдвоём.

Туда выделили на выходной служебный автобус. Места все были заняты, Зибаров даже сидел на перевёрнутом ведре.

Уже были первые заморозки. Где-то к полудню пошел мокрый снег. Все продрогли и решили уезжать домой раньше, чтобы не заболеть. Но народ собирался к автобусу очень долго. Если на участке мы работали, и в движениях согревались, то, придя в холодный автобус, мы медленно замерзали в своих мокрых курточках.

В этот год на дачу ездить было уже бесполезно.

Глава 8. 1989 год

Часть 23

Стэлла и Юра

В этом году переплелись три события:

1. Перестройка в стране.

2. Юра опять попал в неприятную ситуацию.

3. Витя уехал на полтора месяца на учебу в Ленинград.

Поскольку в письмах Виктору, в основном, я рассказывала о Юре, Стэлле, Екатерине Митрофановне и Людочке, а также о тревожной ситуации у меня на работе, в этой Главе я обе эти темы объединяю в один раздел.

В письмах – о том, что случилось с Юрой, а заодно и – Стэллой.

Выше уже упоминалось, как Юра на нашей машине съездил в Тутаево и перевёз какой-то чужой груз – ящик, который его пссажиру по фамилии – Панарин передали через какой-то забор.

"А ларчик просто открывался…".

За забором был завод, производящий дефицитные запчасти для автомашин. Воровство запчастей было хорошо организовано, и дело, в общем-то – поставлено на поток. Милиция Тутаева почему-то никак не могла "поймать лису за хвост". Велась слежка, устраивались засады. И всё впустую. Но рано или поздно, как говорится – "сколько верёвочка ни вейся…".

Прошло 9 месяцев, и, наконец, следствие вышло на группу «похитителей». Ими оказались – какой-то Борис, кладовщица – Ольга и москвич – Панарин, через которого груз переправлялся в Москву по назначению…

Эта троица смекнула – как выйти из дела чистыми. Они "согласились сотрудничать со следствием" (так, кажется это называется), и всё свалили на Юрия Викторовича Ануфриева, который в тот раз подрядился перевезти тот злополучный ящик.

Местные следователи связались с московскими. Те организовали у Юры дома обыск. Ничего не нашли. Но в убедительной форме посоветовали Юре и Стэлле, поскольку они были вместе – явиться в милицию г. Тутаева для беседы.

Всё, что было дальше – написано в жалобе Юры на имя Прокурора РСФСР.

И в жалобе Екатерины Митрофановны, направленной сразу аж в три инстанции: – Президиум Верховного Совета СССР, Прокуратуру РСФСР и на XIX Всесоюзную партийную конференцию.

Все письма, направленные в эти уважаемые инстанции ставились на контроль, особенно на Партийные съезды и конференции. Как всегда, сверху всё спустилось вниз, но отвечать по приведенным в жалобе фактам пусть даже нижним чинам, а отвечать-то надо. Жалобы то были написаны не на предмет, скажем – помилования, а – в жалобе Юры – "на незаконные действия со стороны работников, производивших предварительное следствие", а в жалобе Екатерины Митрофановны – "на противозаконные действия правоохранительных органов в отношении моего сына"…

Екатерину Митрофановну пригласил следователь, которому поручили разобраться с жалобами – к себе на собеседование.

А Стэлла во время слиняла в длительную командировку – в геологическую партию.

Надо сказать, что предыдущий опыт, который получили мы все, по написанию многочисленных документов в разные судебные инстанции, в период первой истории с Юрой, в этот раз нам очень пригодился.

Тексты жалоб обернулись с нашей стороны шантажом в адрес следственных органов, занимавшихся этим делом запчастей.

А главное, эти жалобы появились – во время предварительного следствия, сразу же после первого нарушения следователей – с подставкой на опознании.

Мы перехватили инициативу, обернувшуюся на этот раз удачей для Юры.

Прокурору РСФСР

от Ануфриева Юрия Викторовича

проживающего по адресу:

г. Москва, Бескудниковский бульвар, д. 45, кв. 106

ЖАЛОБА

На незаконные действия со стороны

работников, производящих

предварительное следствие

В августе 1987 года я вместе с супругой Ануфриевой С. В. на автомашине ГАЗ-24, которой управлял по доверенности родителей супруги, совершал путешествие, находясь в ежегодном отпуске.

Следуя по выбранному маршруту, мы заехали в г. Тутаев Ярославской области к знакомым нашего попутчика Панарина. Переночевав в квартире, занимаемой знакомыми Панарина, мы уехали в г. Москву.

12 мая 1988 года нас с супругой вызвали в Тимирязевское РУВД г. Москвы, где трое неизвестных лиц, представившись следователями органов прокуратуры Ярославской области, подвергли меня и мою супругу недопустимым методам ведения следствия.

Нас развели по разным кабинетам. Затем сообщили, что на протяжении многих лет в г. Тутаево имело место хищение запчастей. Следователи утверждали, что во время посещения г. Тутаева мы вывезли их значительное количество, которое затем продали.

И мне и моей супруге угрожали.

Супруге говорили, что, если она не даст нужные следствию показания и не оговорит указанных следствием невиновных лиц, то:

1. Её родители будут опозорены в глазах общественного мнения.

2. Ей по месту работы будет направлен порочащий её честь и достоинство документ.

3. Что меня, её супруга – арестуют, применив меру пресечения, будут держать в следственном изоляторе г. Ярославля, где организуют мое избиение с нанесением телесных повреждений.

4. Кроме того, следователь Бочаров, как он представился, угрожал моей супруге, что сделает её соучастницей в хищении запчастей в особо крупных размерах, её осудит народный суд г. Ярославля и она будет отбывать наказание в изоляторе строгого режима, где из неё сделают проститутку, а вся охрана с ней переспит.

Что касается меня, то следователь Бочаров, ссылаясь на показания нескольких неизвестных мне лиц, уличенных в хищении запчастей, вынуждая меня оговорить себя, ссылаясь на то, что чистосердечное признание облегчит мою вину, показывал при этом для убедительности статью Уголовного кодекса.

Все эти безобразия проходили в помещении Тимирязевского РУВД г. Москвы с ведома и согласия его руководства.

Следователь Бочаров на мое требование о привлечении к ведению моего допроса прокурора Тимирязевского р-на г. Москвы заявил, что все правоохранительные органы г. Москвы поражены коррупцией, он "выведет Москву" на чистую воду.

По окончании допроса мне предложили приехать в г. Ярославль на очную ставку и подчеркнули, что после неё я буду арестован, для чего я должен взять с собой паспорт и военный билет.

Затем, не добившись от нас оговора самих себя, работники предварительного следствия произвели обыск в моей квартире по адресу: г. Москва, Бескудниковский Бульвар, д. 45, кв. 06.

На следующий день работники прокуратуры ходили по дому и, представляясь работниками райфинотдела, интересовались у жильцов, спекулировал ли я запчастями, что повлекло создание враждебной атмосферы в отношении меня и моей семьи.

Все эти действия свидетельствуют о том, что в отношении меня и моей супруги имеет место грубейшее нарушение социалистической законности.

Постановление о привлечении нас в качестве обвиняемых не выносилось, так как для этого не имелось и не имеется никаких оснований.

Вместе с тем имеются достаточные основания полагать, что в г. Ярославле, если я туда прибуду на очную ставку, я буду незаконно арестован, подвергнут физическому воздействию, а затем в отношении меня будет сфабриковано уголовное дело.

На основании указанного прошу Вас взять меня под защиту, обеспечить мою безопасность и соблюдение в отношении меня и моей семьи – закона.

Ануфриев Ю. В

А это – жалоба, написанная Екатериной Митрофановной в Президиум Верховного Совета СССР.

В Президиум Верховного Совета СССР

Копия: В Прокуратуру РСФСР – и —

на XIX Всесоюзную партийную конференцию.

От Ануфриевой Екатерины Митрофановны,

проживающий по адресу: 127486, г. Москва,

Бескудниковский Б-р, д.45, кв. 106, т. 488–16–68

ЖАЛОБА

На противозаконные действия

правоохранительных органов

в отношении моего сына

В августе 1987 г. мой сын Ануфриев Ю. В. вместе со своей супругой Ануфриевой С. В. на автомашине ГАЗ-24, которой управлял мой сын по доверенности родителей супруги, совершали путешествие, находясь в ежегодном отпуске.

Следуя по выбранному маршруту, они заехали в г. Тутаев Ярославской области к знакомым их попутчика Панарина. Переночевав в квартире, занимаемой знакомыми Панарина, они уехали в г. Москву.

Почти через год после этих событий, 12 мая 1988 г., их вызвали в Тимирязевское РУВД г. Москвы, где трое неизвестных лиц, представившись следователями органов прокуратуры Ярославской области, подвергли моего сына и сноху недопустимым методам ведения следствия.

Их развели по разным кабинетам. Затем сообщили, что на протяжении ряда лет в городе Тутаеве имело место хищение запчастей. Следователи утверждали, что во время посещения г. Тутаева мой сын вывез их значительное количество, которое затем продал. При этом, ссылаясь на показания лиц, совершавших в г. Тутаеве хищение (Бориса, у которого мой сын со снохой ночевали и кладовщика по имени Ольга).

Мою сноху Ануфриеву С. В. около 7 часов допрашивал следователь Бочаров, который вынуждал её оговорить супруга и показать, что он действительно доставил в г. Москву какие-то ящики. Бочаров угрожал, что если она не даст следствию показания и не оговорит указанных следствием невиновных лиц, то:

1. Её родители будут опорочены в глазах общественного мнения.

2. Её по месту работы и учебы будет направлен порочащий её честь и достоинство документ.

3. Что моего сына, её супруга арестуют, применив меру пресечения, будут содержать в следственном изоляторе г. Ярославля, где организуют его избиение.

4. Кроме того, следователь Бочаров, как он представился, угрожал моей снохе, что сделает её соучастницей в хищении запчастей в крупных размерах, её осудит народный суд г. Ярославля, и она будет отбывать наказание в изоляторе, где из неё сделают проститутку, и вся охрана с ней переспит.

Перед этим Бочаров допрашивал моего сына и также вынуждал его сознаться в совершении преступления, которое тот не совершал.

В это время по указанию Бочарова в моей квартире был совершен обыск, при этом сначала в квартиру вошел один следователь, который допросил меня, а затем другой с понятыми и сыном.

При производстве обыска, лица, его производившие перевернули все мои вещи, но ничего, интересующего их – не нашли.

На следующий день после производства обыска, лица производившие его, ходили к соседям по дому и распространяли в отношении моего сына порочащие его сведения, утверждая, что он – вор.

Следует отметить, что в здании РУВД, 12 мая 1988 г., моего сына предъявляли для опознания каким-то неизвестным ему лицам.

Возмущенный всем происшедшим, мой сын обратился с жалобой к прокурору РСФСР на неправильные действия работников Ярославской областной прокуратуры.

Вместо объективной проверки данных, указанных в упомянутой жалобе, она была направлена в Ярославскую прокуратуру, хотя именно в ней работают лица, действия которых обжаловались.

7 июня 1988 года к нам домой явились работники 113 о/м г. Москвы и в категоричной форме предложили моему сыну поехать в г. Ярославль.