
Полная версия
Капля духов в открытую рану
– Фил…
– И вот что. Я договорился, в конце года ты примешь участие в прослушивании, на которое съезжаются представители оркестров и импресарио из разных стран. Это дает возможность играть с лучшими симфоническими коллективами здесь и в Европе. Ты должен покорить их. Ты покоришь, говнюк. Только это… надо взять псевдоним. Твоя фамилия – Клю-клю-клюев – безвольная, тряпочная какая-то. Придумай что-то короткое, дерзкое, как удар, как вспышка. Понял?
– Да, Фил… Я все понял.
Глава 11
Варфоломей
В общежитии Славочку подселили к двум струнникам – Костику и Антону. Антон, длинный, апатичный парень, был дальним питерским родственником ректора, и на отделение скрипки его взяли с большой натяжкой, отодвинув пару крепких музыкантов из регионов. Костик – маленький, жилистый, белобрысый, с крупными руками, виолончелист из Казани. Он прошел по конкурсу сам, но из-за пристрастия к алкоголю второй год балансировал на грани отчисления. Оба парня, абсолютно неконфликтные и беззлобные, приняли Славочку дружелюбно. Спустя месяц, ночью, перед сном, он вдруг остро ощутил пьянящую свободу. Никто не рвал его на куски – ни мама, ни Филизуг. Никому не было дела, где он поел, куда пошел, с кем встретился, о чем говорил. Он лежал один в кровати, рядом мелодично похрапывал Костик, Антон постанывал ему в унисон, за окном шум Хорошевского шоссе сливался с шелестом почти опавших, покрытых мокрым снегом деревьев – ничего более гармоничного и умиротворяющего, казалось, в этом мире и быть не могло. Славочка засыпал счастливым. Он уже полюбил молчаливого Антона и незамолкающего Костика, который радовался свежим ушам и бесконечной тихой пластинкой рассказывал истории из своей жизни.
– Машка, она, знаешь, такая рыжая фурия, прямо вот сердце, как яйца, мне сжала, – делился Костик, умываясь за соседней раковиной.
– Котофая фена фрофессофа? – Славочка чистил зубы, не особо вслушиваясь.
– Жена профессора? Кто это? А-а-а! Нет, то была жена проректора, у нас с ней все кончилось. Машка – она такая бизнесвумен, такая стервочка, знаешь, глазищи такие зеленые, ведьминские, хватка такая железная, ух, я бы ее!
– Где ты ее подцепил? – Славочка намылил пену и начал водить по лицу многоразовым станком с бритвой «Нева», подпирая языком щеку.
– На благотворительном вечере для ветеранов. – Костик тоже приступил к бритью.
– Так она Сталинград защищала?
– Да не защищала она Сталинград. Она сетью ларьков владеет. Я выбежал перед концертом водочки пропустить в ларек, и тут она, Слав, такая паркует голубой «БМВ», выходит, такая рыжая. Пальто длинное до пят, Слав, от «Валентино», ноги от коренного зуба, высоченная, на каблучищах, и мимо меня к окошку, выручку забирать.
Славочка положил станок на раковину, взглянул на бреющегося Костика. В треснутом неровной паутиной зеркале отражалась лишь его макушка. Чтобы выбрить подбородок, он старательно поднимался на носочки.
– Она тебя заметила?
– Нет, конечно, я сам к ней подошел. Говорю: любите ли вы «Времена года» Вивальди? Она такая: да. Говорю, так пройдемте, я лично для вас и сыграю. Она такая: пройдем. И села с бабулями в первый ряд. И я играю, а она плачет, из зеленого глаза ручей прям течет, Слав, клянусь. Потом банкет был для ветеранов, мы с ней сели за общий стол в уголок и давай за победу выпивать, за родину, Слав. Она говорит: Костик, ты – гений, переезжай ко мне, будешь мне Вивальди по ночам играть.
– Так что же ты не переехал?
– Я заснул, Слав. А проснулся – ни банкета, ни рыжей, ни хера. Лежу на земле, рядом инструмент. Шандец, думаю, разбил деку. Расчехлил – слава богу, цела моя красавица!
В середине декабря 1999 года Костик принес в общагу кота.
Дежурил вечерами у ларька в надежде снова встретить Машку, стучал в окошко, покупал двести грамм водки, выпивал, ждал снова.
– А она вообще здесь бывает, Аня? – Костик просунул в окошко красную морду.
– Да не знаю, вроде на Канары укатила. – Толстуха Аня сидела в двух пальто и перчатках с обрезанными пальцами. – А чем я тебе не хороша?
– А ты Гегеля от Бебеля не отличаешь, о чем с тобой говорить?
– А зачем со мной говорить? Со мной и помолчать можно. Я и закрываюсь через пять минут уже, у меня и пельмени дома.
От слова «пельмени» у Костика заурчал живот, он замерз и дошел уже до того состояния, когда разница между Машей, Аней, Гегелем и Бебелем была не принципиальна. Они долго ехали с Аней к ней домой, сначала на метро, затем на автобусе. Потом ели горячие пельмени, запивали водкой, долго целовались, кувыркались в постели. Аня была большой, мягкой, как подушка, с белыми ресницами, жемчужными зубами и серыми глазами. В какой-то момент он, стоя голым на кровати, пропел ей сарабанду Баха ре минор для виолончели, назвал ее Машей, получил с размаху по морде и был выставлен за порог почти голым. Аня с рыданиями вышвыривала его одежду – порциями, с интервалом в пять минут. Он долго колотился в ее дверь, пока почти под утро она не открыла в остервенении:
– Чего тебе, урод?
– Где я нахожусь?
– Черемушки, – гаркнула Аня, хлопнув дверью перед его носом.
Костик вышел во двор. Мороз сковывал лицо и руки. Он сел на лавочку, закурил. Хотел прилечь и умереть, но заметил на краю лавки маленький шерстяной комок. Взял в руки. Это был замерзший полуторамесячный котенок. Почти мертвый. Белый с черными пятнами. Костик растер его тельце, надышал ему в нос горячим воздухом с перегаром. Затолкал за футболку, к голому телу, утянул куртку и отправился искать остановку автобуса. Пока доехал до метро «Новые Черемушки», пустили первые поезда. Долго трясся в вагоне, засыпая и просыпаясь, несколько раз проезжая мимо «Китай-города», где нужно было пересаживаться, возвращался снова. На финишной прямой почувствовал, как возле сердца что-то зашевелилось. Вытащил оттаявшего котенка, расцеловал его в нос. В общагу прибыл к подъему. Зашел измученный, достал кота.
– Это Варфоломей. Он будет жить у нас. Ему – молока, мне – рассолу.
Антон уложил Костика в постель, Славочка пошел в коридор к холодильнику, взял банку из-под соленых огурцов и соседское молоко.
– Этому уже ничего не надо, – сказал Антон, махнув на кровать. – Он спит.
Славочка долго искал, во что бы налить молоко, Антон подцепил последний кусок ставриды из консервной банки и кивком головы дал понять, что сейчас помоет и принесет обратно.
Варфоломей пил, захлебываясь и чихая. Он был грязный, тощий, с черными подтеками из носа и глаз.
– Все равно его выкинут, кто-нибудь да настучит, – сказал Антон.
– Нужно найти лоток и газеты. – Славочка смотрел на тельце, надувающееся от молока, как рыба-еж.
К вечеру Костик протрезвел, искупал кота под краном в туалете, намыливая глаза и нос, завернул в свое полотенце. Варфоломей урчал с подвыванием, норовя ткнуться головой в подбородок Костика. Славочка купил ему мороженую кильку, Антон раздобыл лоток. Варфоломей сразу продемонстрировал железную дисциплину: пописал в лоток, съел сваренную рыбу и улегся спать в чехол из-под Костиковой виолончели.
– Умный парень, – усмехнулся Антон. – Может, продержится.
Ночью Варфоломей подошел к Костиковой кровати и деликатно мяукнул. Костик загреб его рукой с пола и сунул себе под мышку. Так они и проспали два оставшихся года.
Кот оказался крайне музыкальным. Когда Антон мусолил на скрипке одну и ту же фразу, повторяя ее из раза в раз, Варфоломей, спящий на Костиковой постели, отводил назад ухо и издавал низкий матерный звук «маво-о-о» с ударением на последний слог. Костика он слушал благоговейно, с широко раскрытыми глазами, сидя на полу, и поворотом головы следил за смычком виолончели вправо и влево. Славочкины трели начинал вкушать с кровати, а потом бросался к его ногам и истово терся, оставляя на брюках клоки белой шерсти. Вскоре слава Варфоломея как музыкального критика облетела всю общагу, и кота начали носить на прослушивание желающим. Такса была установлена жесткая – килограмм мороженой кильки. В результате такого бизнеса стремительно вырос и набрал вес не только Варфоломей, но и Костик. Всякий раз, возвращаясь после ночных приключений, он съедал вареную кильку из маленькой кастрюльки в холодильнике, за что получал от Славочки или Антона крепкий подзатыльник, потому что кот оставался без завтрака. Варфоломей уже свободно фланировал по коридорам общаги, был обласкан, а его фирменное «маво-о-о» стало нарицательным.
– Ну как Игорь сыграл на экзамене?
– Да ужас! Сплошное маво-о-о.
Глава 12
Современное искусство
Дарья Сергеевна вернулась в Н-ск в воскресенье и с вокзала заехала к сестре мужа. Однако выяснилось, что Катюша к тете даже не переезжала, осталась с отцом в родной квартире. Дарья Сергеевна, медля, открыла ключом замок своей двери и встала на пороге. Из кухни пахло грибным супом и гренками, пол перекрасили свежей краской, на стенах – новые обои с пальмовыми листьями. Из комнаты торпедой, заливаясь и виляя хвостом, вылетела болонка, вышли недоуменные Катюша и муж. Дарья Сергеевна не давала телеграммы, а домашний телефон им не подключили.
– Мама? Все в порядке? – Катюша с Юрием, казалось, были разочарованы. – Как Славочка? Что с ним?
– Да все хорошо, я просто соскучилась по всем вам…
Они обнялись, Дарья Сергеевна отметила, что от мужа не пахнет перегаром, он выглядит упитанным и посвежевшим. Сели обедать, Катюша восхищалась маминым изумрудным платьем, не замолкая рассказывала, как они с папой делали ремонт, как папа устроился слесарем в ЖСК, как они купили почти новый диван у соседей, как она выходит отличницей в полугодии, как Сеня, болонка, перенесла отит, как папу приглашают на частные вызовы и платят вдвое больше, чем на работе. Дарья Сергеевна не ожидала такого всплеска жизни и позитива в ее отсутствие. Растерялась, ела Катюшин суп, отмечая, что он гораздо вкуснее того, чем питались они в Москве. Потом переоделась в домашнее, села на новый диван, затосковала.
– Катюш, может, махнем к Славочке на каникулы?
– К Славочке? А можно? – Катюша по-детски запрыгала, подкинула вверх плюшевого зайца, поцеловала отца и бросилась обнимать Дарью Сергеевну.
– Так и я бы к сыну съездил, – неуверенно ввернул муж.
– Точно, поехали все вместе! – Катюша разрумянилась от радости и возбуждения.
– Да, Юр, где мы там вместе жить-то будем? Да и с работой у тебя все наладилось, оставайся, успеем еще вместе-то.
Муж махнул рукой и пошел на кухню обвисшей походкой: приехала, твою мать…
За неделю до Нового года Славочка встретил недалеко от Гнесинки Филизуга. Они не виделись почти месяц, и Славочка нашел Филиппа Андреевича веселым, но похудевшим. К своему удивлению, он вообще забыл о существовании учителя, настолько всецело захватили его бытие в общаге и студенческая жизнь в целом.
– Пойдем, у меня два билета на потрясающую израильскую труппу, – скомандовал Филизуг. – Танцы, мой мальчик, танцы, которых ты еще в своей куцей жизни не видел.
Славочка выдохнул. Он мечтал свалиться на кровать, положить на живот теплого Варфоломея, пока Костик совершал ночные подвиги, и заснуть пораньше. Но Филипп Андреевич энергично взял его под локоть.
– Я расписал программу на три месяца вперед, у нас с тобой море концертов, встреч, спектаклей и незабываемых вечеров, мой друг.
– Фил, я валюсь с ног. Через неделю годовой концерт, прослушивания, выступления, и вообще я хочу тридцатого декабря вырваться в Н-ск.
– Мальчик мой, забудь об Н-ске, ты приехал покорять мир, а не мотать сопли на кулак.
Они сидели в душном переполненном зале. Под неритмичную музыку открылся занавес, девушка в черном купальнике начала биться в конвульсиях: выламывала руки, шла на полупальцах, вывернув колени, запрокидывала голову так, будто шея была перерезана в области горла и моталась на одном лоскутке кожи, касаясь затылком спины. Славочку передернуло, он посмотрел на Филизуга, затаившего дыхание. Ученик попытался пристроиться на чехол от скрипки, которая лежала на коленях, и заснуть, но Филипп Андреевич толкнул его в бок:
– Смотри, какая новизна формы, какая пластика!
Славочка сделал усилие, чтобы сосредоточиться. На сцену вышла, точнее выползла, группа женщин и мужчин в обтягивающих купальниках. Так же выламываясь, будто им перебили суставы, показывала что-то похожее на предсмертные конвульсии. Славочка вспомнил репортаж с чеченских полей, когда взрывом снаряда у солдата оторвало обе ноги и руку. Он был еще жив, от шока не понимал, что произошло, и пытался бежать, двигая окровавленными остатками конечностей. На сцене происходило нечто подобное. Но к войне это не имело отношения. Танцовщики изображали любовные страсти, отчаянье, неприятие обществом, крах желаний. Славочка резко закрыл руками рот, понимая, что сейчас его вырвет. Зажмурил глаза. Это была эстетика болезни в самой гнойной ее стадии.
– Фил, пойдем, прошу тебя! – прошептал он, сдерживая подкатывающий изнутри комок. – Тебе придется за мной убирать.
Филизуг, придерживая Славочку под локоть, протискивался по ряду вдоль шикающих зрителей, крайне недовольный.
– А тебе все бы на хороводы в кокошниках смотреть, провинциальная девочка! – отчитывал он бледного Славочку, еле стоявшего на ногах. – Современное искусство нужно уметь понимать.
– Фил, отпусти меня домой.
– Что есть твой дом? Общага? С каких это пор?
– Мне там хорошо. От меня никто ничего не требует.
– Не говори ерунды. – Филизуг поднял руку, частник-бомбила плавно остановился у бордюра. – К лету мне дадут квартиру с видом на горизонт, и мы переедем туда.
Он запихал измученного голодного Славочку в такси и повез в коммуналку на Староконюшенный.
– Покажи мне, как твоя левая рука, не пережимаешь? – Они сидели в комнате на диване после бутербродов с чаем, приготовленных Филизугом на скорую руку.
– Фил, ты реально считаешь, что я, проснувшийся в семь утра, сейчас, в двенадцать ночи, буду тебе играть?
– Хочу еще посмотреть на твое спиккато [15], пробегись по «Полету шмеля» прямо с начала.
Славочка послушно встал, достал скрипку, размялся по децимам [16], прошелся по полутонам хроматической гаммы и взлетел июльским полуденным шмелем так, будто был сытым и отдохнувшим на морском побережье.
– Кто с тобой работает? Неужели бездарь Василевский? Ты мне нравишься, – удовлетворенно закивал Филизуг.
– Варфоломей.
– Что? Кто? Новый преподаватель?
– Кот. Он дико не любит, когда передавливают звук. Сразу начинает кричать «маво-о-о». – Славочка изобразил Варфоломея, обратно закрывая кофр. – Его Костик спас от смерти, очень хороший педагог оказался. Кстати, сегодня была моя очередь покупать ему кильку. А теперь иди на хер, Фил…
Славочка прислонился к подушке и в секунду уснул. Филизуг долго смотрел на его лицо. Провел рукой по волосам.
– Кот, килька, маво… Какой же ты еще ребенок…
Часть 2
Глава 13
Дайте денег Козлову
Андрей Нехорошев скучал в своем кабинете начальника корреспондентов утреннего телевещания. Федя, его помощник, навис над электронным шредером, скармливая ему один лист бумаги за другим. Афанасий Гераниевич, заведующий технической службой, составлял графики монтажей. Все трое напряженно ждали конца дневного выпуска программы, чтобы откупорить початую бутылочку каберне, стоявшую под столом у Феди. Дверь открылась, в кабинет зашла девушка.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
De la nuit 2 Roja – «Ночь номер два» – название духов одного из самых дорогих парфюмеров современности Roja Dove.
2
Стиракс и кастореум – компоненты духов, выделенные из физиологических жидкостей животных.
3
«Джой» Жан Пату – духи Joy Jean Patou, созданные в 1930 году.
4
«Гардемарины, вперед!» – мини-сериал, реж. Светлана Дружинина, 1987 год.
5
«Сын полка́» – повесть, написанная Валентином Катаевым в 1944 году.
6
«Повесть о Зое и Шуре» написана Любовью Космодемьянской в 1976 году.
7
Одеколон «Спортклуб» – популярный советский одеколон производства «Новой Зари», выпущенный в 1970-е годы.
8
Диоровский «Саваж» – Eau Sauvage Christian Dior – одеколон для мужчин 1966 года выпуска. В 1995–96 годы отличался особой терпкостью и букетом.
9
Фужер – аромат (группа ароматов), содержащий изначально ноты папоротника, чаще всего включающий аккорд лаванды, бобов тонка, бергамота, дубового мха.
10
Селектив – селективная парфюмерия, считается классом выше «люксовой» (массмаркета), отличается дорогими натуральными компонентами и сложностью композиций.
11
Серж Лютан (Лютен, Лютенс) Шерги – Serge Lutеns – французский парфюмер и основатель одноименного парфюмерного дома. Chergue – аромат, созданный Кристофером Шелдрейком в 2005 году.
12
VHS-ные записи – записи на кассете формата VHS.
13
Богардовский One man show – шипровый мужской аромат от Jacques Bogart 1980 года выпуска.
14
«Тэфи-регион» – всероссийский телевизионный конкурс для региональных журналистов.
15
Спиккато – spiccato – музыкальный штрих на струнных смычковых инструментах, который извлекается броском смычка на струну для получения короткого отрывистого звука.
16
Децима – decima – музыкальный интервал шириной в десять ступеней, который превышает объем октавы.