Millenium. Пираты

Она лежит с закрытыми глазами и думает, сколько воспоминаний пронесется в ее голове, пока легкие не потребуют воздуха. Дыхания ей хватит секунд на семьдесят, из них пятнадцать уже прошло. Кристин открывает глаза. По потолку блуждают причудливые узоры – тени, разгоняемые пламенем свечи, которое качается на сквозняке. Кристин гонит от себя любые мысли, но порванный барабан настойчиво появляется перед глазами.

«Я не хочу вспоминать», – думает Кристин, но сама понимает, что это неизбежно. Сердцебиение звучит у нее в ушах, легкие начинают давить в грудной клетке. Проходит еще сорок секунд. Кристин закрывает глаза.

Она и Патрик в проулке.

Патрик накрывает ее собой, и Кристин чувствует, как его тело пронзают пули.

Из глаз Патрика течет кровь. Он не успел сказать ни слова.

Кристин выскакивает из воды, жадно глотая воздух. Бутылка со звоном падает, вино растекается бардовыми лужами. Девушка бросает полотенце на пол и выходит, не вытираясь.

Однажды Патрик сказал, что правительство их обманывает. Кристин согласилась, но не уточнила, о чем он говорил.

– Может быть, ты остался бы жив, – говорит девушка, смотря на фотографию. На ней ее семья, она и Патрик – день их помолвки. Все улыбаются так, будто Миллениум – самый счастливый город на свете, и нет ни мятежников, ни постоянных миротворческих рейдов.

Однажды Патрик сказал, что до Миллениума миротворцы воевали, но по совсем другим причинам и принципам. Кристин не слушала, она упивалась счастьем, приближением собственной свадьбы и очередным удачным рейдом. Ей не нравилось, что иногда ее отряду приходилось убивать, но это же было на благо.

Она кладет фотографию изображением вниз и подходит к большому террариуму, стуча ногтем по стеклу.

– Привет, Беглец, – Кристин улыбается. Большой пушистый паук притаился на противоположной стороне, наблюдая всеми своими глазами. – Надеюсь, ты в порядке.

Она натягивает штаны и майку, убавляет музыку, открывает новую бутылку вина, проглатывает таблетку, хватает телефонную трубку и усаживается на подоконник. Кристин живет в старом, обветшалом доме двадцати этажей. Последний раньше был пентхаусом на четыре комнаты, в одной из которых теперь пробита крыша и живут птицы. Остальные три (спальня, гостиная и самодельная кухня) Кристин занимает единолично. Верхний и Средний город перестроили, что смогли – реконструировали, но Нижнего это почти не коснулось. А особенно высоток, коих в этой части пара десятков – слишком дорого ремонтировать дома в аварийном состоянии, в которых обитает около сотни человек, конечно.

Кристин живет там, где проходит линия между Нижним и Средним, так что вид из ее окон очень колоритный. С одной стороны серые и убогие дома, многие из которых заброшены, заводы с длинными трубами, подземка. С другой – цветные домики, развлекательные центры, шикарные парки. Миллениум начинался с равенства и равноправия, от которых постепенно ничего не остается.

Раньше Кристин жила со своей семье на границе между Верхним и Средним. Теперь, после смерти Патрика, она – житель Нижнего. Она переехала сюда, чтобы понять, почему он оказался среди мятежников. Но ей это так и не удается.

Кристин делает большой глоток и набирает номер. Она нисколько не волнуется, что абонент может вычислить ее: если начать искать, выйдет десяток фальшивых адресов.

В трубке слышится три гудка и суровый мужской голос.

– Слушаю.

Кристин молчит, собеседник вздыхает.

– Раз позвонила, то говори, а не молчи.

Кристин наблюдает за струей дыма над заводом и пьет вино. Оно кислое.

– Не удержалась, да? – говорит мужчина на другом конце. – Ладно, я не лучше: мои друзья сегодня – водка и лед.

Кристин ухмыляется в трубку и делает еще глоток.

– Надо же, хоть какой-то живой звук от тебя.

Мужчина дышит в трубку, Кристин тоже, пару минут никто не говорит. В квартире у девушки запел Ленни Кравиц, и мужчина в трубке подпевает.

– Ты сейчас, наверно, улыбаешься?

Абсолютная правда. Кристин смотрит на свое отражение в оконном стекле и слегка удивляется: как мало было нужно, чтобы стать другим человеком. Слегка печальная улыбка блуждает по ее лицу.

– Почему ты не говоришь со мной? Ты все еще винишь меня, да? Я ведь сделал то, что должен был.

Трек-лист подошел к концу, и по квартире разлилась тишина.

– Почему бы нам не встретиться и не поговорить, выяснить все?

«Мы разучились говорить друг с другом», – думает про себя Кристин.

Мужчина вздыхает.

– Хоть я все еще зол и считаю, что ты не права, я был рад… – собеседник запинается. – Ну, ты понимаешь.

Кристин еле заметно улыбается: «Зато честно».

– Ладно, пойду. Напьюсь чем-нибудь покрепче и спать, – мужчина ухмыляется. – Знаешь, мне бы хотелось однажды позвонить тебе. Чтобы твоя чертовая техника сгорела, не определила номер, и ты сняла трубку. Я хочу, чтобы наши идеологические войны прекратились. Возможно ли это?.. Ладно. Пока. Береги себя.

– И ты себя, – отвечает Кристин, когда собеседник вешает трубку.

3

– Что ты здесь делаешь?

Патрик сидит за партой Кристин. Он отбрасывает каштановые волосы с лица и ласково смотрит.

– У нас свидание, разве нет?

Его шутливый тон заставляет Кристин съежиться. «У него должна быть пуля в голове, и еще две – в теле. Где она? Где они?!»

– Присядь уже наконец.

Кристин медленно движется по классу, садится за парту слева и смотрит на школьную доску. Ракурс слегка не тот потому, что на ее привычном месте сидит Патрик. В этом классе преподавал мистер Ясски, ныне тоже мертвый.

– Не посмотришь на меня? – спрашивает Патрик.

– Ты умер, – ледяным голосом отвечает Кристин. – Умер три года назад.

На улице, несмотря на солнце, идет дождь. Девушка смотрит в окно и наблюдает, как старый вяз скребется ветками по стеклу. Мерный шум капель успокаивает, но соседство с мертвецом, пусть и некогда любимым – нет.

– Тогда почему ты пригласила меня?

– Я не приглашала тебя! – отвечает Кристин и неожиданно для себя поворачивается.

Патрик улыбается. У него отросшие, лохматые волосы, небольшой синяк на левой скуле, уставшие зеленые глаза – он такой, каким был перед смертью.

Кристин вспоминает, как он накрывает ее собой.

– Почему ты здесь? – робко спрашивает она. – Ты ведь…

– Умер, я знаю, – он говорит это с такой легкостью, что Кристин слегка съеживается. – Но здесь я потому, что ты меня пригласила.

– Я не…

– Да ладно тебе, – отмахивается Патрик, – ты ни о чем не хочешь меня спросить?

Кристин напряженно чешет подбородок.

– Я должна спросить тебя… о загробной жизни?

Патрик смеется в голос и заглушает шум дождя.

– Может быть у тебя есть вопросы поинтересней?

– Я не… – Кристин растерянно смотрит на парня, не понимая, чего он хочет от нее.

Она переводит взгляд на доску и вспоминает, как мистер Ясски учил их читать поэзию. «Постарайтесь постичь суть», – говорил он. Учитель раздавал всем абрикосы и объяснял, что красивый язык стихотворений – это мякоть, приятная на вкус. Но самое важное – косточка, которая хранит в себе суть произведения. И если ее посадить, вырастет прекрасное дерево, величие которого не оставит равнодушным никого.

С потолка закапало на Кристин и парту, шум капель звучит внутри класса. Она оборачивается к Патрику – это движение кажется невероятно долгим, будто длится десять, а то и пятнадцать минут. Кристин за это время промокла под струями дождя, проникающими через крышу. Парень тоже оказался достаточно мокрым. Он серьезно смотрит на нее.

– Что происходит? – взволнованно спрашивает Кристин и пытается посмотреть наверх, но вода заливает ей лицо. Это уже не похоже на дождь.

– Ты слишком долго думала, время ушло, – мрачно заключает Патрик. – Я успею ответить только на один вопрос.

– Что? – кричит Кристин в панике, пытаясь быть громче, чем поток с потолка. Ее ноги в воде почти по колено, она крутит головой из стороны в сторону, чтобы понять, что происходит.

– Один вопрос, – криком отвечает Патрик.

Кристин сосредоточенно смотрит на бывшего жениха. Он отвечает взглядом, полным серьезности и отчаянья: если не сейчас, то никогда.

– Почему ты перешел? – спрашивает она тихо, но знает, что он ее слышит. – Потому что, как ты говорил, правительство нас обманывало? Что ты имел в виду?

– Это три вопроса, Кристин, – говорит Патрик. – И тебе нужно спросить у него.

Парень поворачивает голову к доске. Там стоит мистер Ясски.

– Постарайтесь постичь суть, – говорит он и смотрит вверх. Кристин тоже. В этот момент потолок обрушивается, и вода напором ударяет девушку в грудь.

Она вскакивает с постели, набирая в себя столько воздуха, что начинает кружиться голова. Медленно добравшись до кухни, девушка плюхается в кресло. За окном тонкой полоской алеет рассвет, метро уже шумит под землей. Кристин распахивает окно и кричит, что есть духу.

Патрик не снился ей очень давно. Последний раз – через год после кончины. Спустя год, как она прекратила свою миротворческую деятельность. Тогда, во сне, она перевернула его тело, и он сказал ей не прекращать поиски. В день, когда она сделала это по настоящему, он не сказал ничего. А сегодня он попросил задать один вопрос, и тот, что она задала, похоже, устроил его.

– Да вот незадача, – язвительно говорит Кристин в тишину, – библиотекарь-то помер, как я его спрошу?

Ее наручные часы еще не дают сигнала, но она наливает кофе, проглатывает таблетку и садится за компьютер. Кадры вчерашнего дня всплывают в ее голове: мужчина, которого они оттащили с Базукой, порванный барабан, мальчик, медаль, имя «Марлен».

– Неужели мятежники снова взялись за свое?

Она вздыхает и выводит компьютер из спящего режима. На стену напротив проецируется изображение рабочего экрана. Кристин заходит на сайт города и открывает фильм о Большой войне. Она смотрела его множество раз, но не нашла в нем ответов. Почему люди боролись друг с другом, уничтожая все, что они имели, – для нее загадка.

Закадровый голос вновь рассказывает о том, что в конце второго тысячелетия состоялся научный прорыв: ученые путем долгих исследований открыли новый химический элемент. Открытие было призвано помочь людям, но, являясь по своей природе, бездумными тиранами, они создали бомбу, способную уничтожить все живое на планете. Так, в декабре прошлой эры, прогремел первый взрыв.

Кристин отключает звук и молча наблюдает за сменой внушающих ужас картинок на голографическом экране. Накручивая дредину на палец, вспоминает, все, что когда-либо слышала о начале войны. «Никто на самом деле не знает, кто на кого напал первым» – говорила ее мать. Так все осталось и по сей день: существует официальная версия, существует масса других, но они настолько противоречат друг другу, что правду не найти. Разве что…

– … Библиотекарь знает, – заканчивает Кристин свою мысль вслух.

Ясски потратил жизнь на сбор информации о том, что было до Миллениума. Но, помогая создавать новое общество, он вполне мог что-то утаить. Эта мысль ярким огнем разгорается в мозгу Кристин, что она, несмотря на раннее утро, хватает телефон и звонит.

На том конце тянутся гудки, а потом голос: еще не спящий, но уже сонный. Кристин почти подпрыгивает от радости, что на ее звонок ответили.

– Базука, – говорит она тихо. – Если я попрошу тебя помочь мне сделать что-то противозаконное, ты согласишься?

4

Базука чем-то занимается, уткнувшись в портативный гаджет размером с его ладонь. Кристин делает вид, что не смотрит, хотя, на самом деле, очень внимательно наблюдает. Ждет сигнала.

Гражданская панихида проходит в тот же день, что и юбилей музея. В большом холле центральной библиотеки и музея Миллениума собрались люди с разных концов города: пусть они все одеты в черное, различить их совсем нетрудно. Здесь телевизионные камеры и журналисты в первых рядах. Премьер-министр Дуглас Бауэрман стоит перед огромной стелой с фотографиями погибших позавчера и зачитывает речь с бумаги; его окружает многочисленная охрана. По центру, на стеле, фотография Кауфмана. Учитывая законы Миллениума, Бауэрман станет следующим лидером без городских выборов.

Бывший президент за спиной будущего президента. Мертвый и живой.

Мир соткан из противоречий.

Голос Бауэрмана полон горечи, но звучит неубедительно. По его левую руку стоит что-то высокое, накрытое плотной тканью. Нетрудно догадаться, что это памятник Ясски, его откроют после речи премьер-министра. А Бауэрман, кстати, не умеет говорить мало, чем невыгодно отличается от погибшего президента.

– Если собираешься идти – самое время, – шепчет Базука.

Кристин кивает и медленно проходит вдоль толпы. На ней кепка с широким козырьком и темно-синяя толстовка. На всякий случай, она натягивает капюшон. Базука выжидает с минуту и движется следом. Весь вчерашний день они провели изучая схему здания и сегодня следуют строго намеченному плану. Девушка останавливается у доски, на которой информация о музее и библиотеке. Мимо нее проходит один из охранников, обходя периметр. Кристин еле заметно кивает головой, и Базука нажимает на кнопку, не доставая руку из кармана.

Ревет сигнализация, на выставленные в холле экспонаты в стеклянных колбах опускаются решетки. Среди людей переполох: ожидая очередного взрыва, они бегут к дверям, где охрана уже пытается упорядочить хаотичное движение беглецов.

Сигнализация отключается раньше, чем холл пустеет наполовину. В суматохе Бауэрман неубедительными фразами призывает к спокойствию. Но чтобы успокоиться требуется время. Ровно столько же нужно Кристин и Базуке, чтобы добежать до кабинета Ясски.

– Это ложная тревога, – доносится голос Бауэрмана с первого этажа, и в нем слышатся страх и недоумение. А Кристин молится о том, чтобы дверь библиотекаря была не заперта, и они никого не встретили. Первая молитва сбывается полностью.

Кабинет Ясски очень большой. Она видела его на плане здания, но не думала, что он покажется ей таким изнутри. В нем разлит успокаивающий запах, присущий только библиотеке. В кабинете тихо и уютно.

Кристин бегло осматривает полки и охает:

– Где он достал столько?..

И не количество ее удивляет, а то, что большинство из книг напечатаны до времен Большой войны.

– Он же ездил в экспедиции с военными, – Базука пододвигает стул к двери и садится – если кто-нибудь решит войти, сразу ему это не удастся.

– Тут даже обгоревшие есть…

– Делай то, зачем пришла.

Что-то в его тоне заставляет Кристин нервно обернуться.

– Крис, ты в порядке?

Девушка кивает, сжимает кулаки и садится за компьютер. У Ясски он старенькой модели, такие выпускали задолго до войны. Кристин подсоединяет жесткий диск и входит в систему еще до того, как она полностью прогружается. После нескольких операций начинается полное копирование.

– Надеюсь, это стоит того, – ухмыляется Базука.

– И я.

Кристин пошла в миротворцы в 21 год, за год до смерти родителей. Ушла оттуда спустя два года – после смерти Патрика. Долгое время, почти год, она слонялась без дела, абсолютно не зная чем заняться и не пытаясь понять свое предназначение в мире. Верхний город перестал быть ее домом, а трущобы Нижнего вполне приглянулись. Кристин по сей день помнит боль от того, что оставшиеся близкие предали ее. И хоть боль все же притупилась, непонимание – нет.

– Много там?

Девушка смотрит на экран.

– Только сорок процентов.

Базука что-то проверяет в своем гаджете и вновь откидывается на стул.

– Пока все тихо, но лучше бы поторопиться.

– Ты ведь знаешь, что я не могу бежать впереди метро.

– Знаю, – вздыхает мужчина. – Похоже, старикан был коллекционером информации, да?

– Угу.

Несколько раз Кристин пытались изнасиловать, но миротворческая подготовка помогала ей отбиться, сколько бы алкоголя ни было в крови. Однажды весенним утром, когда она промерзала до костей, прислонившись к серой стене заброшенного дома и накрывшись тонкой курткой, рядом с ней остановился человек. На поводке он держал взрослого пуделя, который с любопытством рассматривал Кристин, виляя хвостом. Мужчина долго молчал, а девушка не сводила глаз с собаки.

– Вы в порядке? – наконец спросил он очень тихо и вкрадчиво. Так, что у Кристин чуть не разорвалось сердце.

Она смотрела на его ноги, на его собаку, не в силах поднять глаза.

– Как его зовут? – все, что смогла спросить девушка осипшим от пьянок голосом, смаргивая слезы. Мужчина присел на корточки, добродушно смеясь.

– Это – Принцесса, – ответил он, похлопывая собаку. – Вы можете погладить ее, она не кусается.

Кристин сперва долго смотрела в глаза чернокожему мужчине и, когда решила, что ему можно доверять, робко вытащила руку из-под куртки и прижалась ладонью к пуделю. Собака была теплой, ее мех – мягким и гладким. Слезы потекли по лицу девушки, и она не стала их скрывать.

– А вас как зовут? – спросил мужчина.

– Кристин, – ответила она.

Он молча наблюдал, как девушка гладит его собаку пыльной рукой. Где-то вдалеке прозвучал гудок, сообщая об окончании ночной смены на одном из заводов Нижнего.

– Откуда она у вас? – тихо спросила Кристин, прочистив горло.

– Вам ведь можно доверять? – мужчина, по-прежнему улыбаясь, посмотрел на девушку. Оба знали, что этот вопрос только «для галочки». – Она досталась мне после смерти одного из мятежников. Здоровых собак выжило мало, мало их и до сих пор, – он пожал плечами. – Живое надо беречь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.