#Недо_сказочки

– Не боись Наташ, придумаю чо-нибудь!

– Ты уже придумал. Деятель! Эх, уволить бы тебя, дурака.

– А я то думал рабов продают, а не увольняют.

– И то верно. Переводим тебя на рабский труд. Если Костику нужна будет помощь с ремонтом, только попробуй сказать что ты занят и не нанимался работать сверхурочно. Понял меня? Ну всё, иди.

Наталья Петровна дождалась, пока незадачливый экспериментатор выйдет из кабинета, обхватила голову руками и задумалась. Морг должен был открываться на днях, а без охлаждающего оборудования это невозможно, починят ли сломавшееся– большой вопрос. Стоило заказать как минимум пару-тройку фетальных холодильников, и запчасти для холодной комнаты.

Головачук заполнила заявку на несколько фетальных ящиков, накинула пальто и с почти спокойной душой направилась в буфет, попутно набирая номер школьной подрги. София как назло не брала трубку.

Неужели у Софочки что-то случилось? Подумала Наталья, резво постукивая каблуками о разбитые ступени больничного буфета. Морг работал при крупной больнице захолустного города Энска, Наталья устроилась туда сразу после института, и вот теперь доросла до начальницы. Черт бы ее побрал эту работу.

– Булочку и кофе! – Крикнула женщина отошедшей от столовкой кассы буфетчице.

Та с недовольным видом одернула фартук на плотной фигуре, подошла, и поставила на прилавок блюдце со свежей булочкой, снятой прямо с противня.

– А кофе? Можно мне кофе?

– Я вам шо, врачиха? – Возмутилась буфетчица, наливая в граненый стакан темный, резко пахнущий напиток. – Откуда я знаю, можно вам кофе или нет?

Наталья хотела было ответить в тон, но зазвонил телефон, она только зыркнула на полноватую даму в переднике, расплатилась, нажала зеленую кнопку, взяла поднос, и прижимая мобильник к уху плечом двинулась к столику.

– Да?

– Я в морг попал? – Пробасили с того конца.

– Пока только дозвонились. – Ехидно ответствовала Наталья.

– Значица в морг. Вы Головачук?

Женщина тихо вздохнула, опускаясь на стул и с тоской взирая на остывающий кофе.

– Угу.

– Так это вы у нас холодильники заказывали?

– Все верно. Нам нужно четыре фетальных холодильника и скорее всего к вечеру будет дозаказ на запчасти.

– Владимир Лесной. ЗАО Эмский Комбинат технических решений. – Запоздало представился менеджер – Звоню для того чтобы подтвердить ваш заказ. Город Энск, улица Клиническая, строение десять, литер А?

– Всё верно, молодой человек.

– Хорошо, тогда перевожу заявку на этап комплектации и жду дозаказ. Наталья, извините, можно вопрос? Я сегодня первый день на работу вышел…– в голосе менеджера скользнули нотки неуверенности.

– Слушаю. – Она обхватила горячий стакан замерзшей ладонью и собиралась было сделать глоток.

– Скажите пожалуйста, а зачем в морге столько холодильников? – Наталья пыталась сообразить как бы покультурнее ответить, но Владимир понял заминку по своему, решил уточнить, и выпалил: – Они у вас там что, постоянно жрут что-ли?

– Да, да… – рассеянно произнесла, прихлебывая целебный напиток, Наталья Петровна – Именно так. Налаживаем покойникам трехразовое питание. Понимаете?

– П-п-понимаю.

– Созвонимся с вами после четырех, Владимир. Всего доброго.

Наталья Петровна, устало выдохнула, закончив очередной идиотский разговор. Не успела она положить трубку, мобильник снова зажужжал. На экране высветилось «София». Наталья с улыбкой взяла трубку и радостно поздоровалась.

– Софочка, здравствуй! Всё у тебя хорошо?

– Ой, Наташка! Прости, так замоталась! У меня тут работа новая.

– Здорово! Может соберемся? Обсудим?

– Конечно, завтра у нас что? Суббота? Вот давай завтра и соберемся. Алиске я сама звякну. Ну давай!

– Стой, стой! Ты хоть скажи, с чем твоя новая работа связана?

– С дебилами, Натуль, с дебилами! Я побежала, пока!

– Пока-пока!

Надо же, и у Софочки тоже работа не сахар, удивилась Наталья, допивая остывающий кофе.

София Арнольдовна Феррер, Зав кафедрой Энского Института Культуры неслась по коридору, перекинув через плечо огромную сумму с планшетом и красками. Она страшно опаздывала на пленэр с последним курсом.

Нерасторопную в силу возраста Соью Арнольдовну обгоняли близнецы экипированные точно такими же сумками.

– Сашка, ты мольберт взял?

– Взял. – На бегу рапортовал запыхавшийся Сашка.

– Кисти взял?

– Взял.

– Краски взял? – Не отставал от старшенького Данил.

– Взял-взял.

– А палитру взял? – недоврчиво поинтересовался брат.

Сашка замедлил бег, задумался, и ответил.

– Да я подумал, по литру маловато будет, взял по два.

Парни захихикали, оглядываясь на спешащую преподавательницу. Софья вспомнила их с девчонками студенческие выкрутасы, хмыкнула и ничего не сказала. Ребята взяли скорее всего пива, или крашеной бурды, по случайности носящей название коктейля, большого вреда они себе не причинят, и то ладно.

Женщина вся в мыле прибежала в парк к ждущим ее студентам.

Зима едва вступила в свои права, хоть давно стоял декабрь, снег едва покрывал землю, то тут то там виднелись прогалины и грязные лужи. Черные голые стволы деревьев наводили тоску. Этот «прекрасный» пейзаж предлагалось рисовать выпускному курсу под названием «Рождественская сказка».

Обычно в это время парк был засыпан хрустящим белым снегом, вдохновленные студенты делали быстрые наброски и возвращались в художественную студию заканчивать свои шедевры.

В тот день было от силы минус два градуса, промозгло, сыро и темно. Студенты негодовали, галдели и бухтели, дожидаясь преподавательницу.

София подошла к ним и попыталась успокоить не на шутку разбушевавшихся студентов.

– Ну-ка тихо! – Она хотела было рявкнуть, но подвели связки, из горла вырвался то ли писк, то ли шипение. Преподавательница прокашлялась, обращая на себя внимание и решила разрядить атмосферу.

–Тихо, я сказала! Или я тихо сказала?

Беспокойная когорта дружно захихикала, расступаясь. София повела студентов рисовать ели. А что еще в такую погоду можно рисовать с натуры не боясь впасть в депрессию? Правильно, натюрморт. Но курсовая работа– пейзаж, так что приходится работать с тем что есть.

Софья Арнольдовна нашла хорошее место, поставила мольберт, проследила, чтобы студенты начали работу и отошла позвонить.

– Алиска привет! Ты рыдаешь что ли? Что у тебя опять случилось?

– Паспорт!

– Что паспорт?

– Украли паспорт.

– А в милиции ты была?

– Была… Не они.

– Тьфу ты блин! Завтра в гости придешь? Наташка будет, посидим, решим что делать с твоей пропажей.

– Приду. А во сколько?

– Ну давай как проснешься, так и приходи.

– Давай.

– Всё, Алис, я побежала, у меня тут… – Не договорила, нажала отбой и двинулась по дорожке, намеренно близко проходят увлеченно целующейся парочке. Обвела взглядом резко оторвавшегося от подруги парня и вызывающе окинула его:

– Молодой человек, а вам нравится Чайковский?

– Нет. – Непонимание на бледном, перемазанном помадой лице.

– А вы бы ему обязательно понравились. – Язвительно улыбнулась преподавательница. – Помаду с лица сотрите и возвращайтесь к курсовой.

Парочка о чем-то перешептывалась, до слуха Софии донеслось только «Долго и счастливо», она не преминула прокомментировать.

– Ага, в Помпеях тоже все жили долго и счастливо и умерли в один день.

Алиска бросила трубку на диван и вытерла слезы. Квартира типичной блондинки– белое и золотое. Сама Алиса, привыкшая раз в полгода менять масть, сегодня рыжая.

Вот черт! Ни работы, ни паспорта, ни даже мало мальски адекватного любовника. На филфаке подружки за глаза дразнили ее охотницей на крокодилов. Как найдет себе какого-нибудь парня, так хоть фотографию в детском саду перед сахарницей ставь, чтоб дети рафинад не таскали.

Девушка объясняла это своим изысканным эстетическим вкусом и тем что с лица воду не пить. Девочки смеялись.

На нет и суда нет, надо устраиваться на работу. Вчера одна из давних знакомых попросила Алису пару месяцев поработать экскурсоводом. А что, работа не плохая. Искусство, вокруг приличные люди, не приличные-то по музеям не ходят.

Алиса собрала волю в кулак, умылась и начала приводить себя в порядок.

Бибик, красно-оранжевая помада в тон волосам, и вот уже почти не видно следов бессонной, проведенной рядом с компьютером ночи. Незаметно, слегка припухших от слез глаз.

– Красота спасет мымр! – Алиса удовлетворенно кивнула своему отражению в зеркале оделась и выпорхнула во двор.

Часть 2

Простой работник Городского морга Константин Капенский нервно разговаривал по телефону со своей девушкой Леной, студенткой Энского института культуры. Трубка возмущалась высоким недовольным голосом. Виданное ли дело, бойфренд проводит вечер субботы на на этой чертовой работе, вместо того, чтобы сводить ее, Лену, куда-нибудь в кино или в кафе.

– Нет Ленок, сегодня не получится встретиться, дурак какой-то спалил нам холодную комнату. Буду до ночи ковыряться. А что завтра? Завтра тоже работать. За один день это все не починиться. Отпуск планируешь? А куда бы ты хотела? В тихое место, подальше от суеты… Как ты говоришь? Чтобы внутренний мир раскрылся? Так это тебе к нам надо. Как куда? В морг конечно.

– Тьфу ты блин обиделась. Трубку бросила. – Пробухтел Костя – Вот так всегда, девушкам нужны крутые парни. А я кто? Могу только байки про морг травить. Семен Владимирович! – Позвал он. – Семен! Пошли, проверим релюшки. Не переживай ты так, скорее всего серьезных повреждений нет. Чего покраснел, а Семен Владимирович?

– Да голова болит, не знаешь, чем тут можно напряжение снять? – Семен явно намекал на разбавленный медицинский спирт.

– Мультиметр вот есть, им и будем снимать. А водкой, не в мою смену.

Семен вздохнул и поплелся следом.

Костя и Семен быстро закончили осмотр сгоревших реле. Делов-то! Докупить, заменить, и если проводку не спалили, можно будет во вторник открывать прием «пациентов».

– Что у нас сегодня на ужин? – Деловито поинтересовалась Наталья, проходя на кухню. Она повела носом, запах специй, маринада, чего-то еще. В кастрюле булькало.

– Картошка в мундире. – Ехидно ответила Софья, мол не ожидала, что я дорогих гостей буду пустой картохой потчевать.

– Но ведь сегодня праздник!

– Какой еще праздник?

– Э… Забыла? Вспоминай, склерозница старая, какое сегодня число!

София вытащила мобильник из переднего кармана цветного фартучка и сверилась с датами.

– Тринадцатое! И то верно! Праздник! Как я могла забыть? Ну, раз праздник, то будет картошка в парадном мундире.

Женщины начали отмечать день Российской Печати после их первой работы. Все они в студенчестве устроились подрабатывать в издательство. И два года

проводили там зимние и летние каникулы. Работу девушкам давали не сложную, но требующую аккуратности.

Прошли годы, а привычка собираться тринадцатого января осталась. Дамы праздновали не просто выход в свет газеты Ведомости, а юбилеи собственной многолетней дружбы.

– Ну картошка конечно хорошо, а у меня тут колбаса, сыр, и бутылка красного.

– Вот ты молодчина, Наташка!

София вынула из холодильника жаровню с предварительно замаринованным мясом, поставила ее в духовку, достала с полки дачные соленья, привет от заботливой мамочки и откупорила первую бутылку.

Через час, когда мясо было уже готово, пришла Алиска.

Говорили про работу, про мужчин, про семьи, обсуждали дела насущные и пили вино.

Сверху послышалась тяжелая музыка.

– Это еще что?

– А это наш сосед, Костик. – Ответствовала София по-бабски подпирая рукой щеку. – Он как со смены придет врубает свою шарманку. Не, я уже привыкла. Да, громко. Но музыка то хорошая.

Девочки согласились. И тут, видимо, разбуженный шумом, из коридора притащился Рей, американский стаффордширский терьер – Софочкин любимец. Он громко вздохнул о тяжелой собачьей доле и уселся напротив стола, взглядом давая понять, что «маленькой» собачке не дают не только нормально выспаться, но и держат на голодном безколбасном пайке.

– Рей, скотина такая! – – Благодушно сказала София. – Ну-ка прекрати выпрашивать!

Собака потупилась и заиграла «бровками».

– Так всё, хватит цирк тут устраивать – иди на место.

И он пошел, вот только не на место, а на кухню, посмотреть, не упало ли чего со стола.

Афанасий Петрович Неподоба, жилец дома сто три по улице Первомайской проснулся ранним субботним ночером от того, что соседи делали тыц-тыц-тыц у него над головой.

Мужчина полчаса ворочался пытаясь уснуть, слушая, какой-то невозможный плейлист, в основном состоящий из тяжелого рока и композиций всем известного исполнителя Бориса Гробовщикова.

Сам, Афанасий Петрович, естественно предпочитал классическую музыку.

Снизу забарабанили по батарее.

– Только не говори мне, что этот панк доморощенный еще и на ложках играет. – Хохотнула Алиска.

– Не-е-ет, это – наш второй сосед, Афанасий Петрович. Местный поэт. – Она произнесла это с такой патетикой, что девчонки расхохотались.

– Так, народ развлекается тут как умеет, а мы чего сидим как сычихи? Давайте хоть потанцуем. – Предложила Наташка.

В половину первого ночи, дамы, раздавившие вторую бутылку вина пустились в пляс.

Музыку включать не стали, у Кости она была неплохая.

Через час приехала милиция, это местный поэт подсуетился.

Афанасию Петровичу надоело слушать тяжелый рок, сопровождаемый подвываниями и топотом соседок, отбивать по батарее ритм он тоже устал, поэтому понадеялся на доблестных работников в синей форме.

Звонок в дверь заставил наших дам поправить юбки и приосаниться. Софья пошла к двери на правах хозяйки.

– Кто?

– Откройте милиция.

– Так мы не вызывали.– Ответствовала Софья Арнольдовна, глядя в глазок.

– Понятное дело. Это к вам вызвали. Чего безобразничаете? У вас музыка? Открывайте.

Столпившиеся в коридоре женщины переглянулись, хихикнули.

– Давайте позовем тех, без кого не обходится ни один праздник. – Прошептала Алиска.

– Давайте.

–МИ-ЛИ-ЦИ-Я!!! – В три раза в полголоса проскандировали они и София распахнула входную дверь.

Судя по шуму в квартире, сквозняком захлопнуло кухонную.

Наталья поймала на себе взгляд одного из парней в форме, он смущенно поздоровался.

– Здравствуйте.

– Ой, здравствуйте. Саша, да?

– Саша.

– А что же вы Саша, в другой отдел перешли? Вы же обычно всё к нам наведываетесь?

– А я это… Товарища подменяю. Заболел он. Так это не вы шумите? – Спросил Саша, прислушавшись.

– Не мы, Саша. Не мы. Это сосед у нас.

– Саш, а может я сама схожу к Косте? – Примирительно поинтересовалась уже хорошо подвыпившая Софья Арнольдовна. – Он хороший парень, обычно раньше одиннадцати все выключает. А тут… Ну музыка-то хорошая. А вы пока перекусите, у нас тут стол накрыт, посидим, поболтаем.

Менты переглянулись.

– Если вызовов срочных нету. – Уточнила Наталья.

– А к Афанасию Петровичу зайдете на обратном пути? Скажете что он не прав? Ну честно достал уже всех.То ему то не так, то другое не эдак.

– Мы тут… Если только на полчаса зайдем… – Пробасил Саша, вваливаясь в квартиру.

– Вот и хорошо! Девочки доставайте бокалы. Я сейчас. – Софья Арнольдовна сунула ноги в сапоги и поднялась к Косте.

– Костя, привет.

– Софья Арнольдовна, здравствуйте.

– Выключай музыку, Кость.

– Ой, а времени-то уже! Простите, Софья Арнольдовна, я щас. – Парень исчез в квартире, музыка стала значительно тише.

– Там менты приехали, так что ты это…

– Петрович что ли вызвал? Вот козел!

– Ага… Кость, ты извини меня… Все равно не лег еще. Может спустишься, поможешь, у нас там дверь заклинило, и Рейка один на кухне остался. Я боюсь всю ночь орать будет.

– Да не вопрос, СофаРнольдовна, что-ж Рейку не выручить? Ящик с инструментами возьму и спущусь к вам.

Доблестные работники полиции доели пиццу, и когда Софья Арнольдовна вошла в квартиру, кто-то из четверых печально протянул:

– Да… Без музыки как-то не то.

Пискнул сотовый. Ребят снова потащили на вызов.

– Ну поедем, Наталья Петровна? Вызов.

– Конечно, Саш, только к Афанасию Петрович загляните, хорошо? А то, может ты оставайся…

– Нет, пойду я…

– Ну ладно, поезжайте. Хорошего вечера. – Попрощалась Софья Арнольдовна.

– Спасибо.– Нестройный хор голосов…

Мужчины в синей форме спустились на этаж ниже и начали звонить в дверь.

Стены в старом доме тонкие, поэтому дамы прекрасно слышали, дребезжание допотопного звонка.

– А наш поэт-то надел беруши и спать пошел. – Хихикнула София. – Ща Костик придёт, погодите.

Через несколько минут вернулся Саша.

– Это, Наталья Петровна… Кажется сосед ваш… того…

– Может и не того, конечно, но скорую бы вызвать.

– Так пусть ребята едут, а я скорую подожду. Вот и оформим тело…

– Оставайся Саш, оставайся.

Спустился Костик, выпустил радостно заскакавшего по всей квартире соскучившегося по вниманию Рея. На кухне оставалась непочатая бутылка мартини.

Костя с Сашей выпили за знакомство, а дамы – за освобождение собачки.

Приехала скорая, остановилась под окнами, завывая сиренами.

– Пойдемте, дамы. Сейчас замок срежем, будете понятыми. – Сказал Саша, выходя на лестничную площадку. Он еще позвонил пару раз и Костя помог ему срезать замок.

В квартиру первыми вошли Алиса и Саша, увидели тело Афанасия Петровича, лежащее в темноте ничком на тахте, и пригласили медицинских работников.

Включили свет.

Афанасий Петрович спал кре-е-епко.

Вошел врач, зыркнул на Сашу, подошел, неприветливо протянул ему руку для рукопожатия. Саша демонстративно отвернулся. Доктор скривился и пошел обследовать больного, проверил пульс.

А Афанасий Петрович спал кре-е-е-епко.

– Ань, – обратился врач к медсестре, – пульс есть, сознания нет. Давай фонарик.

– Вить, может приступ? – Спросила женщина, роясь в сумке.

– Да не, не похоже… – Ответил доктор, проверяя цвет ногтей.– Инсульт скорее.

А Афанасий Петрович, как вы уже догадались, спал крепко.

Витя взял фонарик, приподнял правое веко пациента и посветил в глаз.

Вот тут-то Афанасий Петрович и проснулся. Проснулся и как заорет!

– ААААААААААААААААААААААААААА!

Беруши звук глушат, он мало что слышит, но голосить продолжает.

– Саша, держи ему руки! Буйный он, не видишь? Аня, давай успокоина двойную дозу. А вы что стоите? Дурку вызывайте. Не наш это пациент.

Софья Арнольдовна, смеясь в кулачок вызвала подмогу.

Укололи. Успокоин немного путал сознание, но приводил пациента в исключительно радостное расположение духа.

– А вы знаете, я поэт. – Сказал радостно сияющий Афанасий Петрович своему вынужденному эскорту – Да-да! Поэт. Неподоба. Не знаете?

Окружающие тихо покачали головами. До приезда скорой психиатрической оставалось полчаса.

– Ну так я вам сейчас почитаю. На подготовку времени мало, поэтому буду говорить не думая. Экспромт так сказать.

– Ты изменила мне два раза… Твоей несносной красоты… Волчица мерзкая, зараза! Все это ты, и ты, и ты! – Монотонно завыл поэт Неподоба, кажется, цитируя куда более известного Васисуалия Лоханкина.

Саша покраснел. Потом побледнел, видно проняло его стихотворение, затронуло так сказать, глубинные струны души.

Он подошел к Виктору, со скучающей физиономией сидящему рядом с пациентом и в эту физиономию молча ему врезал.

– Это тебе Вить, за Машку!

– Эээ! – Витя покачнулся на стуле, потом встал, вмазал в ответ и тихо сказал:

– Слышь, Санек, ну проехали же.

– Ничего не проехали. – Еще удар в челюсть.

– Кость, звони кому-нибудь! – Взвизгнула Софья Петровна.

– Кому звонить, теть Сонь? Милиция тут, скорая– тут, психиатричка – щас будет.

– Не знаю, Костя! Звони!

Константин набрал номер.

– Алло девушка!

– У вас пожар?

– Нет, у меня тут врач с милиционером дерутся. Не знаю кому позвонить.

– Выезжаем.

А над этим всем неслись стихи.

Действительно, поэзия должна волновать кровь, пробуждать чувства, вызывать в людях отклик. Только тогда это искусство с большой буквы, а не хрен, понимаешь, на палочке.

Моя армия

– Пип! Пип! Пи-и-ип! – Сказал вечно подключенный к сети аппарат, оповестил меня о том, что московское время, как впрочем и всегда шесть часов, ноль минут и разорвал утреннюю тишину воплями гимна.

Обычно я просыпаюсь к началу новостей, но не в этот раз.

Я уснул и мне приснился известный козлобородый певец в бандане и цветных очочках, дребезжащим голосом выблеивающий «Россия священная наша держава» под музыку льющуюся из динамиков. А потом он заткнулся взглянул на меня и сказал что-то очень важное.

Я распахнул глаза под бубнежку утренних новостей и начисто забыл эту фразу.

Ну и потом закрутилось-завертелось. Дела, взрослая жизнь и прочая бытовуха.

Сходил на рынок за смесителем. Старый проржавел настолько, что проще сменить, чем в сотый раз перечитывать.

А потом на треню.

Треня это хорошо.

Мозги прочищает лучше всего остального.

Спортзал. Лето. Жара. Множество мужских и женских тел, растянуты на тренажерах как на дыбах, мучительно исторгающие тонны пота, и нескромные с точки зрения окружающих стоны.

Потом – бассейн. Затхлый влажный воздух голубой хлорированной лагуны, сморщенные пятки проплывающей мимо пенсионерки, все это одновременно раздражало и успокаивало.

После я окунулся в раскаленный воздух улицы, поправил набитый шмотками рюкзак, из которого хромированным хоботом торчал душевой шланг. Купил его вместе со смесителем, просто не мог упустить скидку. Вдохнул городскую пыль, закашлялся и зашагал к трамвайной остановке.

Тень от навеса хоть немного спасает от проникающей всюду жары.

Я сидел и ждал. Кажется, если бы рядом приземлился агент Купер со своей отстранено-благостной улыбкой, я бы заметил его краем глаза, мы бы кивнули друг-другу и продолжили сидеть неподвижно.

В сигаретном киоске вещало радио, облезлая трехцветная кошка сидела в теньке и увлеченно трепала хворостину рогоза, чуть поодаль общалось на своем языке южно-загорелое семейство. Я просто был.

А рядом сидел воображаемый агент Купер.

Дейл Купер слегка качнул головой будто бы говоря, что трамвай скоро подойдет, встал, попрощался, поправил пиджак и растворился.

Рельсы напряженно загудели.

Полупустой.

Я забрался по ступенькам и уселся у окна. Рядом со мной плюхнулся Двенадцатый доктор, поймал мой взгляд, растянул губы в улыбке, которая могла бы означать что угодно, одеревенел лицом и тоже уставился в окно.

Считается, что воображаемые друзья должны появляться в раннем детстве и исчезать в юности. В моем случае– все наоборот.

Я не псих. Я знаю, что – они плод моего воображения. Часть меня. Фрейд называл такое снами наяву.

Ладно, давай по порядку, первый воображаемый друг появился у меня лет в двенадцать, это был Аллан Куотермейн.

Летние каникулы, в них время как ирис кис-кис тягучее, и все никак не хочет заканчиваться. В память врезался желтый песок футбольной площадки, где мы с ребятами ловили стрекоз и огромных зеленых жуков с блестящими спинками.

Тогда я начал читать Хаггарда.

Мне представлялось, что старый Аллан – единственный, кому есть что мне рассказать.

Это с ним я делился планами побега из дома, завоевания мира и сердца соседки-старшеклассницы, придуманными и настоящими приключениями. Он сидел у собственноручно разведенного костра, кивал седой головой, и слушал. Иногда глубокомысленно вздыхал и говорил «хм…».

Потом появился Гэндальф из фильма и Конан Дойловский Шерлок.

Сейчас в моей голове их трое БиБиСишный кудряшка всех ненавидит стреляет в стену, Холмс-Ливанов белой рубашке злословит и корпит над очередным экспериментом, а мой личный, внутренний Шерлок ругает их обоих идиотами и беззлобно по-английски приподнимает бровь, набивая трубку.

Они втроем курят за меня. Я – давно бросил.

В комнате где дымят целых три Шерлока Ватсону нет места.

Джон Ватсон – скромный небогатый военный врач. Просто одинокий человек, который при виде дерьма и крови особенным образом складывает губы, резко выдыхает, на секунду прикрывая глаза, а после закатывает рукава, надевает резиновые перчатки и берется за работу.

За любую, пусть даже самую грязную.

Стойкий оловянный солдатик, который до соплей пьет с полковником Мораном, на чем свет костерит британское правительство и прочее мироустройство.

Еще у меня есть комната людей икс. Осталась от юношеского увлечения комиксами. Росомаха, доктор Ксавье, Магнето, Феникс, Икс двадцать три. Уж кто-кто, а эти ребята точно знают что и физическую и душевную боль можно обратить во благо.