Крылатые

Хорошо бы… Но вот зачем давить на больное?!

– Да-а, – протянул Макс, оборачиваясь через плечо, – Как-то не срослось. А у тебя тоже крылья красивые. Я никогда не видел таких белых.

– Я тоже, – и эта короткая фраза была преисполнена той весёлой гордости, которая сопровождает победителей.

Они шли всё дальше. Парень вёл её в другое крыло, в инфекционное отделение. И вынужден был мило улыбаться… Но внутри его разрывало в клочья. А если у неё сегодня важное событие? Может, ей срочно нужно в универ, на работу, или куда-то ещё, и от этого зависит её жизнь?

Макс едва заметно поморщился. Если она больна, то всё это уже не имеет значения. Но всё равно он чувствовал себя волком, ведущим подальше в лес наивную овечку.

– А зовут тебя как? – чтобы хоть как-то разрядить обстановку внутри себя, продолжил парень.

Девушка немного помедлила, недоверчиво косясь на него, но потом ответила:

– Лия.

– Очень приятно, – он снова обернулся через плечо, – А я Макс. Вообще-то Максат, но терпеть не могу это имя. Так что – просто Макс. Извини, что сразу на «ты», просто ты не пациентка, а мне хотелось… Кгхм… Засвидетельствовать восхищение твоей самоотверженностью. Мало кто вот так способен полететь спасать незнакомого человека.

Она чуть застенчиво улыбнулась, и даже глаза опустила:

– Да, хотелось бы мне сказать, что так на моём месте поступил бы каждый, но… Я сегодня только убедилась в обратном.

Ещё один звучный удар совести пробил парню нутро.

– Но я не считаю, что сделала что-то очень уж… восхищающее. В конце концов его поймала бы полиция на границе уровня, не шестого, так седьмого. Он не долетел бы до земли.

– Но к тому времени набрал бы уже такую скорость, что любое спасение могло стать для него смертельным, – буднично заметил Макс, – И тогда к нему пришлось бы цеплять спасательные парашюты. Они замедлили бы падение, но всё равно время было бы упущено. Он мог умереть ещё в полёте. А твой поступок дал ему шанс выжить.

Макс резко осёкся, чуть не проговорившись. Но девушка, кажется, этого не заметила:

– В тот момент я как-то не думала об этом.

«Да, истинная героиня, – подумал Макс уже не без доли раздражения, – Застенчива, скромна и чиста помыслами». И позвучало это более едко, чем хотелось.

«Ну не позавидовал же я ей в самом деле? – резко пронеслось по голове, – С другой стороны, она уже спасла одного человека, а я, хоть и санитар, об этом только мечтаю». Однако при помощи этого внезапно вспыхнувшего раздражения, было куда проще справиться с заданием, что поручил доктор.

– Ещё долго? – спросила, наконец, она, – А то заканчивается первая пара. Я хотела бы успеть на вторую.

– Почти пришли, – заверил её парень, – А ты ещё учишься?

– Да, в Высшем небесном университете.

– Ого, – не без ещё одной доли зависти отозвался парень, – Самый престижный универ на уровне.

– Ну да.

Они почти пришли… Стеклянная дверь с серым кантом уже маячила впереди спасительным окончанием пути. Бокс был в конце коридора, чуть поодаль от сестринского поста. Ходили врачи и медсёстры в синих масках, жалюзи на окнах опустили, и потому свет в коридоре был скорее серым.

Медсестра на посту без лишних слов отдала парню пульт от второго бокса. Макс понял, что доктор Астар её уже предупредил. Такая предусмотрительность должна была вызвать восхищение, но парень только ещё больше разозлился. Он чувствовал себя пешкой в какой-то безжалостной, грязной игре, и сам же винил себя за все эти чувства. За гнев, за зависть, за раздражение… За всё на свете.

– Медицинские формальности, – обернувшись, лучезарно улыбнулся он девушке, чтобы у неё не возникло вопроса – а почему это он берёт пульт-ключ от палаты, которая и так должна быть открыта.

Макс прошел чуть дальше, и легко нажал кнопку с цифрой «1» на пульте. Красная полоса под ручкой сменилась зелёной, и дверь открылась. Парень дёрнул ручку, и приглашающим жестом пропустил девушку вперёд:

– Он в стерильном боксе, но тебе туда можно. Там два шлюза с ультрафиолетовыми лампами – не обращай внимания. Просто иди до самого последнего помещения. Только закрывай, пожалуйста, двери за собой. Всё-таки, стерильная палата. Там столько мороки с её обработкой.

– Хорошо, – она пожала плечами и прошла через стеклянные двери.

Первый шлюз был узеньким, с высоким шкафом, и футуристической конструкцией с ультрафиолетовыми лампами. Это огромное чудовище на колёсиках походило на водяную камеру из фантастических фильмов, в которой выращивают всяких монстров и мутантов. Да, очень сильно походила.

А ещё первый шлюз отделялся от второго такой же стеклянной дверью с белой ручкой. Открывался тоже с пульта, что регулировал и открытие дверей, и уровень ультрафиолетового света, и включение вентиляции. Но девушка этого не знала. Макс незаметно нажал кнопку «2», и с замиранием сердца наблюдал, как девчонка опускает белую ручку и идёт дальше.

Во втором шлюзе, маленьком, как и первый, стоит многоярусная корзина с чистым больничным бельём для пациента, и такая же ультрафиолетовая конструкция, только уже вмонтированная в стену. И снова дверь с замком, но без ключей. Третья. Последняя. Макс уже открыл ей дверь кнопкой «3», но девчонка почему-то остановилась…

У парня засосало в желудке. А если она вдруг побежит? Если обо всём догадалась? Нет, уже сейчас запереть все двери он, конечно, сможет, но тогда девушка застрянет во втором шлюзе, и её придётся впихивать в палату силой.

«Иди… – мысленно приказывал ей парень, – Иди, чего ты ждёшь!».

Лия стояла у двери палаты, занеся руку над ручкой. И смотрела на неё, словно не решаясь войти. Да что с ней такое? Боится принимать благодарность?

«Иди, прошу тебя, – с каждой секундой промедления Максу всё больше хотелось самому толкнуть девчонку в палату, – Надо было идти до второго шлюза с ней. Тогда бы она точно…». Но мысль оборвалась.

Лия дернула ручку и вошла в палату. Потом послушно закрыла дверь, как и все предыдущие, ведь просили же.

И только когда она вошла в третью комнату – саму, непосредственно, палату, увидела пустую кровать, до сознания её дошло, что её обманули. Но она не успела даже бросится обратно к двери. Парень по ту сторону стекла с пульта закрыл все замки. Она несколько раз в отчаянной ярости подёргала ручку, намертво окаменевшую, а потом бросилась к стеклу.

Стеклянная стена палаты выходила в коридор отделения. На Макса накатила тёплая волна победы, и он с издевательской улыбкой подошел к девушке по ту сторону.

– Эй! – она порывисто, яростно застучала по стеклу, словно Макс мог её не услышать или не увидеть, – Что за дела?! Какого…

– Из-ви-ни, – пожав плечами, протянул он, теребя в пальцах пульт, – Но ты, возможно, заражена.

Слова слетали с губ так легко, он упивался своей победой, словно девчонка была его злейшим врагом. Почему? Почему?! Но сейчас он об этом не думал. Страх, раздражение, всё это тяжелым камнем слетело с его плеч, и он чувствовал на физическом уровне эту пьянящую лёгкость.

– Что?!

А вот лицо Лии по ту сторону исказила странная гримаса. Непонимания и словно отвращения. Она стояла вплотную к стеклу, и смотрела Максу прямо в глаза.

Всё… Лёгкость испарилась… И стало немного стыдно. Ну это пока немного, потом-то совесть его окончательно заест.

– Прости, что не сказал сразу, – тяжело выдохнул санитар, взъерошив волосы на затылке, – Но мужчина, которого ты несла, не просто болен, а болен чем-то серьёзным. Возможно, это вирус, и ты тоже могла его подхватить. Так что тебе следует немного побыть здесь, пока не появятся первые симптомы болезни. Потому что ты можешь быть опасна для окружающих.

– Что? Это же похищение, блин! – она была в шоке от такой… наглости, видимо, – Отпустите меня немедленно!

Девушка ударила ладонью по стеклу, но видно было, что далеко не со всей силы. В ней зародилось сомнение.

– Отпустим, если не проявятся симптомы. А сейчас не могу.

– Что за принудительная госпитализация? – нервно хохотнула она, и ещё раз ударила рукой в стену, – Я не больна!

– Это ты так думаешь, – пожал плечами парень, – Скоро к тебе придёт доктор, так что не скучай. И не переживай по поводу ВУЗа, мы туда позвоним. И известим твоих родителей о том, что ты госпитализирована.

– Нет, стой! – когда Макс уже собирался развернуться, Лия вновь приникла к стеклу, – Не звоните родителям, я совершеннолетняя.

Он сощурился, посмотрел на неё чуть пристальнее, и… прочитал в серых глазах такую тревогу.

– Почему не звонить?

– Они живут в другом городе, – она опустила голову, а потом, набрав побольше воздуха в лёгкие, на выдохе произнесла, – Будут волноваться, примчатся сюда, а со мной может быть всё в порядке. Пусть лучше не знают пока. Это всё просто недоразумение.

Она сделала акцент на последнем предложении. И зло воззрилась на парня, словно он ей уже отказал.

– Ладно, – тем не менее пожал плечами санитар, – Тогда известим только деканат твоего факультета.

– Хоть на этом спасибо, – раздражённо добавила она.

Парень развернулся и пошел обратно по коридору в терапевтическое отделение. И совесть за всё произошедшее глодала его прожорливым, голодным зверем.

***

Лия никогда ещё не чувствовала себя такой растерянной и слабой. На неё волнами накатывали приступы гнева, сменявшиеся апатией. В порывах ярости она кидалась к телефону, а затем в бессилии опускала руки, понимая, что ей просто некому написать. И позвонить. Родителей она не хотела беспокоить, она слишком любила их… А ещё? В этом огромном городе за неё больше некому было заступиться. В какой-то момент захотелось только одного – сжаться в маленький комочек и прижаться к тёплым, материнским рукам. Но их здесь не было… Осталась лишь холодная рациональность. Да и, если подумать, заступаться за девушку было бессмысленно. Что, если она действительно уже больна?

Слова санитара напугали её. Неизвестная болезнь… Могла подцепить от спасённого…

«Ну что, горе-героиня? – едко усмехался тот самый голос разума, – И не говори, что тебя не предупреждали о проблемах! И о больших проблемах!».

Да, да, предупреждали. Вернее, она сама себя предупреждала.

«Бросила бы его и сидела сейчас на парах в универе. Но нет! Мы же хорошие! Мы же благородные, мы не можем пролететь мимо! Вот теперь ты делишь с этим мужиком одну болезнь, а вскоре, может быть, будешь делить одну могильную урну».

В голову мимоходом залетели мысли о похоронах. Умерших крылатых всегда сжигают, а прах развеивает по ветру похоронная процессия. Последний полёт… Красивая и грустная традиция, но теперь она ничего, кроме гнева у Лии не вызывала.

Порывисто выдохнув, девушка постаралась отогнать от себя эти мысли.

Она сидела на застеленной кровати, и от ощущения неизвестности было страшно и тошно. Ей будто казалось, что в неё проник паразит, такой маленький, коричневый червячок, и теперь только и ждёт момента, чтобы вгрызться посильнее. Чувство, сводящее с ума – чувство осквернения собственного тела.

Да что там, она ощущала себя сейчас червивым яблоком.

«Больна… – думала она осторожно, словно не про себя, – Я и вправду больна, или всё обошлось? Меня не стали бы запирать здесь без веской причины… Наверное». Но к несчастью, Лия не так хорошо разбиралась в законодательстве, как хотелось бы. И не была уверена имеют ли врачи право – вот так насильно удерживать её?

– Так, – сказала она себе на выдохе, вперив глаза в пол и в выразительном жесте опустив руки, – Спокойно. Всё нормально, я не истеричка. Если я больна – с этим ничего не поделаешь, и другие люди ничем не виноваты. Я не хочу их заразить из-за глупого упрямства. Если я не больна, то меня выпустят отсюда уже скоро.

Но проще было сказать это, чем признать. Ощущение возможной смерти ещё не засело в голове, лишь смутные мысли приходили аккуратно. И будто не касались её рассудка. Она не просто не верила, что может умереть, она пока не осознала этого.

В один момент до боли захотелось кому-то написать. Просто кому-то. Чтобы хоть кто-то знал, что с ней… Что она есть, что она сейчас чувствует, и чего боится. В едином порыве Лия снова схватила телефон с покрывала, и открыла диалог с Эйвой. Ткнула в поле введения текста, и… Пальцы замерли над резко всплывшей клавиатурой. Она хотела написать… Но что? Что она в больнице, возможно больна, и ей очень страшно? Эйва не поверит. Вернее поверит, но… Ответит так… Вернее, не так, как хотелось бы Лие, и это ещё больше убьёт морально. Нет, лучше не писать. Или просто не ей.

Лия поочерёдно открывала диалоги с Мэрилл, председателем, Сэшом, Иной, другими ребятами из студсовета, и даже беседу одногруппников. Но никому так и не решилась отправить сообщения.

А между тем, в чате группы шла оживлённая беседа, и Лия вдруг почувствовала, что её это уже не касается. Странное ощущение отчуждённости накатило на неё лавиной и придавило к кровати. Она упала поперёк постели, раскинув руки и крылья. Погасила экран, мягко отбросила телефон от себя подальше… И смотрела, всё смотрела в безликий, белый потолок.

– Здравствуйте, Лия, – раздалось внезапно из-за стеклянной стены.

Девушка даже не заметила, как к её палате кто-то подошел. Это был высокий мужчина, лет сорока – сорока пяти, с проседью в русых волосах, и с грязно-серого оттенка крыльями. Он улыбался… Почти искренне, вернее в эту улыбку хотелось верить, учитывая всю безрадостность ситуации.

Лия нашла в себе силы подняться и подойти к стеклу. Она всё ещё не понимала, почему слышит людей из коридора через такое толстое стекло, но потом заметила в том краю стены небольшой приборчик. Похож на динамик колонки с кнопками по обе стороны. А рядом ящик с двумя дверцами, видимо, для передачи небольших предметов.

Доктор стоял как раз рядом с этим прибором, и его рука лежала на кнопке. А санитар, что был до этого, должно быть управлял этим прибором с пульта, как и дверями.

Она нерешительно подошла к динамику, и тоже нажала кнопку.

– Здравствуйте… – но на большее её не хватило.

– Я – доктор Гести Астар Претович. Вы видели меня сегодня в холле терапевтического отделения, – подсказал врач, и Лия смутно узнала доктора, что выбежал навстречу санитару сегодня утром, – Прошу прощения за то, что мы вынуждены были обманом запереть Вас здесь. Но боюсь, это необходимая мера. Надеюсь, Вы не очень сердитесь?

Вопрос риторический, Лия и сама пока не понимала, насколько она зла.

– Мне нужно Вас осмотреть, – продолжил доктор.

– Ну… Проходите, – она непонимающе кивнула в сторону запертой двери.

Что это вообще за вопрос? Как будто она решает, когда эти двери должны открываться. И только пока доктор Гести одевался в первом шлюзе в защитный костюм, Лия поняла… Он спрашивал, чтобы убедиться, что девушка в порыве ярости не набросится на него! Словно она действительно сумасшедшая или истеричка. Гнев снова закипел в голове. Она ведь всё понимает, надо так надо… Хотя вообще-то после этого жеста расцарапать доктору его улыбчивую физиономию захотелось ещё больше.

Но когда доктор Гести вошел, из всей его физиономии за медицинской маской были видны только глаза. И как бы старательно он ни пытался ими улыбаться, раздражало это уже гораздо меньше.

– Как Вы себя чувствуете? – дежурно спросил он.

Лия молча пронаблюдала за тем, как он положил на стул рядом с её кроватью ту самую одежду, лежавшую во втором шлюзе, но ничего не сказал.

– Нормально, – безлико отозвалась она, – Опережаю Ваш следующий вопрос – ни на что не жалуюсь.

Врач коротко рассмеялся. Из-за маски это выглядело очень непривычно:

– Это хорошо. Покажите-ка крылья.

Девушка безразлично протянула крыло. Сначала левое, потом с небольшим усилием правое. Стоило только напрячь его, как мышцы резануло болью, и они ноюще заболели.

Астар Претович в неприятных на ощупь резиновых перчатках осмотрел основания её крыльев. Перебрал почти по пёрышку, попутно измеряя температуру тела.

– Озноб, головная боль, слабость? – спросил он, не отрываясь от её крыльев.

– Нет, ничего.

Вообще-то Лия чувствовала слабость, но не хотела в этом сознаваться. Это всё от волнения. Точно… И это пройдёт, когда она успокоится. А если скажет о слабости сейчас, её вообще запрут до Нового года.

– Хм… А позвольте градусник.

Лия вытащила из-под рубашки электронный термометр, даже не взглянув на табло.

– Немного повышенная, но в пределах нормы – 36,9. У Вас такое часто бывает?

– Ну… – что-то внутри неё опасливо сжалось, – Бывает. От волнения поднимается температура. Ещё с детства.

– Ну это ничего-ничего.

Доктор снова постарался улыбнуться. Одними глазами как можно более выразительно, но получилось у него не очень.

– Что всё это значит? – Лия говорила вполне спокойно, но что-то внутри горячо трепыхалось и сжималось, затягиваясь всё сильнее.

Доктор помедлил немного. Ещё раз посмотрел на термометр, и положил руку в перчатке девушке на плечо.

– Не стану скрывать от Вас, Лия. Что всё это значит мы и сами пока не понимаем. С первого сентября этого года в больницы по всем уровням столицы стали поступать люди с болезнью, современной медицине не известной. Уже несколько десятков людей на третьем и четвёртом уровнях умерли буквально за четыре-пять дней. Мы опасались, что зараза проникнет на пятый – так и случилось. Первые симптомы заболевания – сильнейшая лихорадка и почернение основания крыльев.

Девушку будто прессом к кровати припечатало. Почернение основания крыльев… А ведь она подумала, что это грязь или сажа, и хотела предупредить незнакомца. Дальнейшие слова доктора она слушала вполуха. Всё вокруг резко стало таким невообразимо, мучительно реальным. И палата, и врачи, и санитары, и… Болезнь. Она была рядом, теперь как никогда.

– … и я хотел бы, чтобы Вы побыли здесь какое-то время. Если ничего не произойдёт в течении нескольких часов, мы с радостью отпустим Вас домой, и… Лия, – доктор помахал рукой перед лицом девушки, – Вы меня слышите?

– А? – она резко встрепенулась, и даже выставила руки за собой, чтобы не упасть на кровать, – Да, конечно. Я побуду здесь до первых симптомов. То есть… Если они вообще появятся, конечно.

Но мысли слишком сильно путались, чтобы она могла сказать хоть что-то внятно.

– Ну вот и отлично. Рад, что Вы так хорошо всё понимаете, – ещё раз улыбнулся доктор, теперь у его глаз это получилось.

Он неспеша направился к выходу, но на пороге обернулся и сказал:

– Рядом с кроватью кнопка вызова персонала. Если вдруг Вам что-то понадобится, или Вы почувствуете себя хуже.

– Х…хорошо.

Доктор вышел. Снял в первом шлюзе защитный костюм и маску, и завернул в специальный пакет термометр, чтобы отправить на дезинфекцию. Лия наблюдала за его действиями, а внутри всё сжималось, крутило и скрежетало. Как будто всё её естество, всё сознание внутри, всё, что было, болезненно скручивалось в одну черную, горячую воронку.

Астар Претович немного постоял рядом с ультрафиолетовой лампой, потом вышел в коридор. Перекинулся парой слов с медсестрой на посту, и ушел уже почти за поворот коридора, но вдруг его остановил другой мужчина. Лысеющий и грузный, с коричневыми крыльями и в помпезно-белом халате. Будто тот был светлее халатов всех остальных. Что-то неощутимое заставило девушку подняться и подойти к стеклу. Нажать на кнопку активации на динамике.

Мужчины стояли далеко, и их разговор доносился до девушки обрывками. Доктор Гести сказал:

– …кажется, что она здорова, но вот температура…

– …следует подержать её… подольше… – отозвался собеседник, и Лия поняла, что это главврач.

– Я полагаю, симптомы… Появятся через несколько часов, или… не появятся вообще.

– У неё повышена температура… Она уже может быть заражена.

Вдруг девушка услышала одну фразу очень-очень чётко:

– Тот, кого она принесла – умер. Держите её три дня. Если не заболеет к тому моменту, можно будет отпускать.

У Лии подкосились ноги. Мышцы резко ослабли, она перестала чувствовать всё тело. Доктор Гести что-то ответил тому мужчине, кажется, даже повысил голос, но рука девушки уже беспомощно упала с кнопки, и она ничего не услышала. Её бросило в дрожь… Холод обнял плечи ледяными когтями, нежно и мерзко царапая кожу. Она почувствовала, как содрогнулась всем телом… А потом сознание поплыло, глаза закрылись, она ощутила на себе лёгкость падения, но уже не застала боли удара.

Глава 3. 6 сентября. 12:00.

– Я думаю, все здесь собравшиеся, понимают важность этого, с позволения сказать, открытия, – лоб министра внешних отношений, Бена Сталлера, покрылся крупной испариной. И даже его фальшивая улыбочка сошла с лица.

Да, да, все всё понимают, зачем же так потеть? Крысы канцелярские… Трясутся над своими креслами, как куры-наседки, а стоит только подуть ветерочку посильнее, как они тут же начинают в панике хлопать крыльями и терять перья.

Хотя новости действительно не утешительные… Это открытие зарубежных ученых перевернёт весь мир, но как бы странно то ни было, даже не оно было основной темой экстренно созванного собрания. Просто в начале решили обсудить вопросы менее насущные. Но у всех присутствующих голова была занята совершенно другим. Все сильные сей страны сидели, и с замиранием сердца ждали доклада министра здравоохранения. Да, как ни хотелось этого признавать, и он тоже…

Мейд Йович – глава Министерства внутренней безопасности, сокращённо МВБ, мягко говоря, ненавидел свою работу. Совет Двенадцати крыльев… Самый сильный, если так можно выразится, орган государственного управления. Выше только Небо. Кто бы мог подумать, что можно забраться на такую высоту, заполучить контроль над всей исполнительной ветвью власти, обзавестись огромным домом с личной крышей на втором уровне, о котором босоногий мальчишка мог только мечтать, стать «той самой шишкой, которого показывают по телевизору», и… Напрочь возненавидеть всё это. И эту вершину, и огромный дом, и желанный пост, и даже себя вместе со своим тщеславным желанием сюда забраться. Но раз уж сел в это кресло, приходится расхлёбывать.

В душном тёмном зале Совета между двенадцатью политиками шло обсуждение. Шло без энтузиазма, как уже отметил Мейд, у всех присутствующих на уме была совершенно другая проблема. Хотя зря… Стоило бы обратить на этот доклад чуть больше внимания.

Глава Министерства внешних отношений, Бен Сталлер, отъевшийся экзотическими деликатесами дипломат, соединяющий в себе два совершенно несовместимых качества – лень и хитрость, принёс на этот раз очень плохие новости. Их добыли ребята из внешней разведки… Ученые страны, с правительством которой Совет Двенадцати был уже лет пятьдесят в скрытом конфликте, разработали нечто революционное. Это изобретение перевернёт все представления о существующем мире. Все системы, абсолютно все – обороны, градостроительства, транспорта, всё будет признано безнадёжно устаревшим. Если, разумеется, этим изобретением воспользоваться правильно.

Группа зарубежных ученых изобрела «самолёт». Название ещё рабочее, но, если переводить с местного языка, суть полностью передаётся. Это аппарат, который летает сам. И может вместить внутри, в кабине, одного или несколько человек.

Революционность этого изобретения состоит в том, что корпус самолёта способен выдерживать атмосферное давление, и подниматься на огромные высоты – десять-двенадцать километров от земли! А большинство стратегически важных военных объектов находятся именно на высоте девять-десять тысяч метров! Всё потому, что обычное человеческое дыхание здесь уже невозможно. Это природный барьер, он позволяет защитить весь объект, со всех сторон, фактически его даже не защищая. Достаточно контролировать входы – если грубо, это многометровые трубы с кабинами на тросах, доставляющие людей внутри на другой конец. Пробить покрытие труб снаружи невозможно, а все подступы к ним очень хорошо охраняются. Входы находятся либо на втором уровне, куда очень трудно попасть, либо на самой земле, куда попасть ещё сложнее. Но с запуском в эксплуатацию этих самолётов, природный барьер давления полностью потеряет свою значимость. А это крах… Абзац… Аут… Называйте, как хотите, главное – это приведёт к войне. Кто-то из мировых держав уж точно не удержится от соблазна использовать изобретение, как оружие.

Надо сказать, разведка не дремлет. И ей даже удалось слить в СМИ информацию о новом топливе, что готовится для этих самолётов. Утечка была такой обширной, что разработчикам пришлось обнародовать информацию. Только вчера о презентации возможностей нового топлива говорили в утренних новостях. Это они молодцы, конечно… Но угрозы самолётов это как ни крути, не решало.

Мейд Йович смахнул со лба выступившие капли пота. Почему в зале Совета так душно? Система кондиционирования что ли барахлит… На такой высоте не хотелось бы остаться без контроля микроклимата. Здесь уже при аварии не вылетишь в окно. Хотя на случай отказа всех систем жизнеобеспечения, на всех стратегических объектах, что находятся за пределами дыхания, есть резервные генераторы и запас кислорода, а в каждом кабинете кислородные маски.