Взаперти

12 сентября

Проклятая бессонница. И дело уже не в мыслях. Очень хочу спать, но не могу. Пытаюсь, но не получается. Сколько это еще может продолжаться?

Это был сон. Я сбежала. Сумела освободиться от веревки на ногах и руках и выбила крышку. Затем закрыла ящик. С первого взгляда было незаметно, что крышка отошла от петель. Это хорошо. Прошло два года с момента похищения. Я изменилась до неузнаваемости. Походила на калеку. Старые раны заживали, но вскоре появлялись новые. Много времени я открывала железную дверь наружу. У меня была с собой шпилька, вот только все оказалась не так просто, как в фильмах. Я крутила ее в разные стороны, проверяла, не поддалась ли дверь. А потом услышала, как они приближаются.

Было очень страшно. Всегда, когда мне снился плохой сон, я просыпалась. И всегда разными способами. В этот раз я зажмурилась и протерла руками глаза. Меньше секунды не могла понять, где я и отчего так сильно болят кончики пальцев. Смятение прошло, а вот боль осталась. Я не могла увидеть, как выглядят руки и что вызвало такую боль.

О нет! Господи, помоги мне! Лучше умереть, чем такое испытывать. Мне кажется, боль такая же, как при вырывании. Я задерживаю дыхание. Все. С меня хватит терпеть такое… Не дышу уже десять секунд. Вдох. Нет, не могу. Не хватает воли и смелости. Как бы я ни хотела умереть, я не смогу это сделать.

Мне очень стыдно. Так уронить себя. Вместо того чтобы что-то придумать, планы побега, пусть даже абсурдные. Вместо того чтобы проявить терпение и силу воли и ждать, я думаю о самоубийстве. Жизнь – штука переменчивая. Не факт, конечно, но что, если они уже продвинулись в расследовании и сегодня-завтра спасут меня? Надежда умирает последней. А пока она жива, – жива и я.

Пробую опять уснуть. Будет плохо, если мне приснится продолжение кошмара. Боль в руках стихла сама по себе. Потому что я не знала, как ее облегчить. Отсутствие ногтей – серьезная рана, которую самостоятельно вылечить вряд ли получится. Стоит обратиться в врачу. Так я сделаю, как только выберусь. Проверюсь полностью.

Я никогда прежде не любила врачей. Все эти походы в больницу, бесконечные очереди, злые доктора. На самом деле не все злые, но это не отменяет моей нелюбви к ним. Сейчас же иной случай.

Я уснула. Не знаю, сколько сейчас времени, но спать больше не хочется. Вот оно, что пугает меня больше многих других обстоятельств, я не знаю, сколько времени. Я дезориентирована. Дату я примерно прикинула, но по ощущениям, минимум на два дня больше.

А что, если пообещать Каннибалу и Горгоне, что я их не сдам, если они отпустят меня сейчас? Не как в тот раз, когда я тихо промямлила себе под нос. Я дам честное слово, поклянусь, чем только возможно поклясться, и буду настаивать на своем, что бы они ни говорили. Но не стоит отрицать, что я могу их разозлить. А учитывая их неуравновешенность, это может плохо кончиться.

Этот вариант довольно рискованный. Они вполне могут мне не поверить. Даже не могут, должны не поверить. Любой бы не поверил. А если так, тогда стоит направить их на путь истинный. Постепенно, когда они дружелюбно настроены, начать говорить с ними. И не умолять, чтобы они меня отпустили, а именно объяснить, что то, что они делают, – неправильно и недопустимо.

С этого дня я начну действовать. Если вариант с побегом пока невозможен, надо пробиваться насквозь.

Продумав план действий и что я им скажу, мне стало чуть легче. Я не хотела, чтоб они пришли. Еще одну пытку я не выдержу. Не знаю, согласилась бы я, скажи они мне, что отпустят меня сразу после того, как на ногах не останется ни одного ногтя. Я умру, если придется терпеть еще и это.

Я мечтаю о том, чтобы мне позволили прогуляться по улице. Пусть со связанными руками и заклеенным ртом. Мне кажется, что я не чувствую ног. Нужна хоть какая-то физическая нагрузка. А иначе, боюсь, я разучусь ходить. Или заболею. Многие болеют от отсутствия физкультуры.

По правде, дело даже не в этом. Все, что мне нужно, – это свежий воздух. В подвале воздуху неоткуда взяться. Тут нет окон и дверь постоянно закрыта. А в ящике и того хуже. Дыры не спасают. Если я не убьюсь сама, меня убьет нехватка воздуха.

Как там мама с папой? Как брат? Вот опять – неизвестность. Не хочу заставлять их волноваться. Тем самым я причиняю им боль.

Не могу больше тут находиться. Меня давит со всех сторон. Хочется пить и есть. Я постоянно думаю о тех временах, проведенных на воле. Даже работа, в то время ужасно докучавшая мне, теперь казалась восхитительной и желанной. Что угодно, лишь бы не было так скучно. Кроме мыслей, я ничего не могу делать. Не могу даже ударить по крышке ящика. Лишь двигаю стопами ног, чтобы разгонять застывшую кровь, и все. Ноги связаны в области коленей, что усложняет задачу в движениях.

У меня уже не осталось воспоминаний, которые я могу обсудить сама с собой. Посмеяться, какой я раньше была глупышкой, или, наоборот, с достоинством вышла из какой-либо ситуации.

Мое самое раннее воспоминание, когда мне было где-то два годика. Именно годика, не года. Я сидела на полу в гостиной и собирала пирамиду из кубиков. Собрала большую пирамиду, а потом ее разрушила.

Не понимаю, как можно быть такими бесчувственными.

Каннибал и Горгона, я их терпеть не могу. За три дня… или больше? Они принесли мне столько боли, сколько я не испытывала за всю свою жизнь. Своим присутствием делают мне плохо и отсутствием тоже. Когда их нет, я лежу совершенно одна в темном пространстве. Не сказать, что изнемогаю от нехватки воды, но, безусловно, жажда присутствует. К счастью, не сильно ощутимая. Порой, уйдя в себя, забываю про это. А только вспомню, она ощущается сильнее, чем было прежде. Самовнушение?

Я скоро похудею, если буду питаться через день. Но в этом есть и плюс. Не назову себя толстой, да и полной, лишь отдаленно. Диета мне не повредит.

О боже, я странно себя веду. Ищу хорошее в плохом. Что они со мной делают?! Я меняюсь. Нет слов, чтобы описать, как я их ненавижу. Всех ругательств на них мало. Так, ладно. Когда они придут, я должна быть терпеливой и дружелюбной. Это сложно. Я плохая актриса, но я попробую. Сегодня они вряд ли придут, а вот завтра…

Мне плохо. Меня, похоже, тошнит. От недостатка воздуха или от запаха. Неважно. Не хочу захлебнуться. Кажется, полегчало. Противно, конечно, глотать все обратно, но что ж делать. Нет, опять подступает. Когда же это закончится?

Закончилось. Наконец-то все хорошо.

13 сентября

Вчера сразу после приступа рвоты меня начало клонить в сон. Ночью я часто просыпалась. Меня охватывал страх замкнутого пространства. До того момента этого не происходило никогда. Совершенно внезапное чувство – и такое сильное, что я чуть не впала в истерику. Я плакала, костяшками пальцев стучала по крышке. Надеялась, что хоть кто-нибудь услышит. Из головы вылетело, что это невозможно. Я словно цеплялась за луч надежды, давно уже ускользнувший от меня, но я никак не могла с этим смириться.

В детстве у меня была любимая игрушка. Я ела с ней, ложилась спать с ней, даже в туалет ходила с ней. Без нее я не могла уснуть. Она, кстати, до сих пор лежит у меня дома. И чтобы не запаниковать, я успокаивалась, думая о ней. Я представила, что она лежит рядом со мной и я ее обнимаю. В моем положении все способы хороши. Кроме мыслей и воспоминаний о знакомых людях, со мной не было никого. Воспоминания действовали как успокоительное.

В полной тишине я слышала свое дыхание. Которое из тяжелого и прерывистого переходило в размеренное и спокойное. Я не думала о нынешнем положении, не думала о ящике. Я находилась дома. Лежала на кровати, укрывшись одеялом. Очередной скучный день подошел к концу, и завтра все начнется сначала. Путешествие закончилось, а что меня похитили, – оказалось сном. Самым простым сном, что забудется через неделю. Я лежу и засыпаю.

Но уже утро. Ума не приложу, в скольких километров от этого места находится мой дом, да и родной город. Это хуже тюрьмы. Огромную муку мне приносит скука. И вот я снова молюсь.

Господи, помоги. Сделай так, чтобы меня нашли как можно скорее!

Снова бесконечные «пожалуйста». Бога не существует. Это я знаю наверняка. Если бы Он и существовал, Он бы не допустил такого. Не допустил такой ужасной несправедливости. Но раз Ему не удалось это предотвратить, Он мог бы сделать так, чтобы на Горгону упал шкаф или она отхватила бы себе руку ножом, пока резала мясо. А Каннибал бы попал в аварию. Столкнулся бы с другой машиной и умер, либо его собьют, пока он будет переходить дорогу. Да что угодно, мне непринципиально. Пусть упадет со стула и сломает себе шею.

Нельзя быть таким жестоким. В мире должна быть справедливость, малейшая, но должна. И Бог обязан мне помочь. Если я их не первая жертва, то Он обязан остановить эти похищения. Каннибал и Горгона заслуживают наказания. Сурового наказания. И я им его устрою, когда выберусь.

Что там такое? Они идут. Я слышу, как открылась первая дверь, их шаги достигли второй двери и сейчас поворачивался ключ. Мне надо успокоиться. Никакой ненависти. Люди не становятся убийцами просто так. Может, у них было тяжелое детство, настолько тяжелое, что я даже не догадываюсь. Поговорю с ними. Постараюсь направить их на путь истинный, убедить, что поступать так, как поступают они, – неправильно.

Надеюсь, мне подвернется такая возможность.

Я испытываю смешанные чувства. Вроде и радостно, что я могу поесть и подышать относительно свежим воздухом. Во всяком случае, лучше, чем в ящике. И я сяду. Не буду лежать минимум пятнадцать минут.

Сегодня они пришли ни с чем. Не было тех плоскогубцев, но и еды тоже не было. Это не могло не настораживать. Они что-то задумали. Вероятнее всего, что-то такое же мерзкое, что было в прошлый раз.

Я оказалась права. Второй раз.

Они вежливо… вежливо! Сказали, что им надо заняться моими волосами. Я опешила. Пронеслись тысячи вариантов развития событий. Самый очевидный был: они хотят вырвать мне волосы. Неважно, по одному или прядями. Это будет своеобразной пыткой. Они любят такое.

Неприятное ощущение, когда выдираешь один волос, и я не представляла, что испытаю, когда лишусь пряди.

Они сказали, что после процедуры дадут мне полноценный обед. И улыбнулись. Меня испугала эта улыбка. Испугали и мысли о последствиях. Да, я поем, но это лишь ничтожная малость по сравнению с тем, чем мне придется заплатить. Я не согласна.

Жертвую слишком многим.

Я делала все, на что была способна в этот миг. Мычать – вроде как громко и извиваться. Со стороны я наверняка выгляжу глупо. Ни один человек в мире – если только ему не приходилось быть связанным – не может представить себе, как сложно двигаться.

Мне хотелось заорать. Очень громко, чтобы у них лопнули перепонки и чтобы меня услышали. И неспроста. Я ожидала, что мои попытки не приведут ни к чему. Силой ничего не сделаешь, нужна хитрость. Если смотреть правде в глаза, сопротивлениями я вызываю у Горгоны и Каннибала еще большую ненависть и желание причинить мне боль.

Потому что сейчас Каннибал меня ударил так, что в глазах потемнело. Мне показалось, что на секунду-другую я потеряла сознание. Но скорее всего, это шок. Когда я очнулась, они продолжали стоять надо мной. Они ничего со мной не сделали, просто ждали.

Им нравится делать людям больно. А любые попытки сопротивления приводят к еще большей боли. Я позволила им сделать это. Чем раньше они сделают что хотят, тем раньше уйдут. Странная логика, но в моем положении имеет место быть.

Они вырывали волосы прядями и очень медленно. Издеваются. Им нравится наблюдать за испытывающим боль человеком. А мне хотелось визжать от боли. По моим щекам ползли ручейки слез. Это была другая боль, не такая, как при вырывании ногтей, в ней были свои прелести. У меня дрожали пальцы. Голова горела в том месте, которое только что лишилось волос. Противно слышать звук рвущейся ткани у себя над ухом. Меня закручивал смерч боли, огромный и ужасный. Я и не подозревала, что на свете существует такая пытка.

В этот момент я пожалела, что очнулась так скоро. А могла бы все еще летать в темной пустоте и очнуться уже после всего, что сейчас происходит.

К счастью, ничто не длится вечно. Я соглашусь, сеанс был долгим, даже слишком долгим. Мне кажется, что на голове больше не осталось волос. Я рыдала от пережитого страха и боли. Но при этом испытывала облегчение. Наконец, все закончилось. У меня не осталось сил. Хочется лечь и забыться вечным сном.

Каннибал и Горгона мрачно смотрели на меня. Внутренне я напряглась, словно за этим должно последовать еще что-то более неприятное. Сказали, что через пятнадцать минут принесут мне еду.

И вот опять я лежу в деревянном ящике. Подушки из волос у меня больше нет. Это приносило ужасные неудобства.

Просто приму это как должное.

Пятнадцать минут тянулись бесконечно долго. Все думала о еде. Думала о том, что мне пришлось заплатить за обычный прием пищи.

Я вспоминаю, как каждую субботу играла своему брату. Он не понимал мою измененную музыку, но не высказывался вслух. Ему нравилось, я это знаю, но он ее не понимал. То же самое, как слушаешь иностранную песню, тебе нравится мотив, но ты не понимаешь, о чем она. Мне было приятно слышать, как он без лести нахваливает то, что только что прослушал. В общем, тогда во мне заговорило тщеславие.

Они пришли. Прервали цепочку мыслей, для того чтобы опять сделать что-то плохое. Но нет, все плохое, что должно было произойти сегодня, уже произошло. Я это чувствовала. Перевоспитание, которым я собиралась начать заниматься, вряд ли усугубит ситуацию. Девяносто из ста, что не оставит никого следа в мозгу Каннибала и Горгоны, но остается десять. Я заставлю их прислушаться.

Я села. Они развязали мне руки и отклеили пластырь. Я вдохнула воздух ртом и облизала губы. Мне надо почистить зубы. Столько часов, проведенных с закрытым ртом, дают неприятное ощущение на верхнем и нижнем небе. Я держала в руках тарелку с супом. Говорить пока не спешила. Вначале следовало съесть чуть больше половины. Чтоб, если я их разозлю и они уйдут, я была более-менее сыта.

Ела я медленно, превозмогая желание съесть все за пять минут. Суп показался мне вкусным. И в нем было мясо. Как я мечтала о мясе! Периодически отпивала воду из стакана. Как могла оттягивала момент, когда мне придется с ними заговорить. Страшно. Они очень хитры. Невероятно предусмотрительны. Застрахованы от любых случайностей. Они сильны. А я… а я… даже не знаю, кто я теперь. Изуродованная девушка?

Вот супа в тарелке осталось на три ложки. Я начала говорить. Сказала то же самое, что и вчера, но громче и тверже. Аж два раза дала им честное слово, что никому ничего не скажу. Потом добавила, что жизнь в заточении – это не жизнь. Много раз встречалась эта фраза в книгах, и я непонятно почему решила, что она окажет влияние на Каннибала и Горгону. Какая польза от того, что они меня убьют? Удовольствие? Ни один человек не убивает из удовольствия. Причина у всех одна. Я помогу им ее решить. Только пусть развяжут и не будут больше издеваться. Для начала хватит и этого.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.