Чуда не жди – сделай сам!

Через несколько дней Олег умудрился заболеть. Говорят, что простудиться в жару самое простое. Возможно, спорить не стану. У него сильный насморк, в голове тяжесть. Бабушка лечила своими народными средствами, как могла, но дела на поправку идти пока и не думали. Брату советовали несколько дней никуда не выходить. Ещё лучше придумала соседка, тётя Катя, бабушка Сережки, предложив моему брату полежать в кровати под одеялом со всякими примочками.

На миг представил Олега: вот он смиренно лежит под одеялом и не выходит никуда, пьёт таблетки и ест кашу. Чуть от смеха не подавился.

Олег как партизан втихаря выбрался во двор. Достал платок, высморкнулся и только поднял голову, как в его сторону прямой наводкой прилетел мяч. Хороший мощный удар – прямиком в нос. Это соседские ребята, те, что постарше со смехом азартно играли в волейбол.

Брат через секунду высморкнулся так, что мгновенно прочистил носоглотку. От насморка после такой шокотерапии не осталось и следа. Бабушка и тётя Катя удивлялись, как это так быстро всё прошло, что противоречит всем медицинским канонам. С тех пор мы с братом врачам не доверяем. Пилюльками здоровье не поправишь, есть более действенные методы.

Самый настоящий праздник, когда во двор въезжала волнующая тележка. Торговцы баловали не так часто, как хотелось бы. Продавцы предлагали петушков на палочках и немудрёные игрушки – шарик на резинке. Петля резинки надевалась на палец, и обернутый фольгой шарик можно бросать вниз и ловить. Безделушка, но так поднимала настроение!

Ещё продавали этакую крутилку на палочке, бочоночек без дна вращался на нитке вокруг палочки и звонко трещал. Сколько с Олегом покупали всякой всячины – не счесть, зато в этот момент становилось так радостно, что весь мир был нашим.

Вечером бабушка, как попросил с утра Олег, приготовила его любимую селедку с картошкой.

Бабушка замариновала селедку залом. Селёдка покрывалась луковыми кольцами, посыпалась укропом и подавалась к отварной картошке. Моей долей в каждой рыбине был жирный хвост. Селедку, по этикету, клали не на тарелку, а на обрывок газеты. Газеты в те годы успешно заменяли и салфетки, и упаковку, и туалетную бумагу.

Объелись, и все мысли крутились вокруг кровати, вроде ещё не поздно, но так хотелось полежать.

В это время открылась дверь, и вошла соседка – тётя Седа. Принесла такие вкусные пироги, да ещё и в огромном количестве, что вся комната наполнилась головокружительным ароматом.

Пришлось заваривать чай.

Тётя Седа всегда пекла открытые пироги на каком-то венском тесте с абрикосовым и айвовым джемом. Выпечка с непередаваемым вкусом не сохла в течение нескольких недель.

Олег любил ходить по магазинам, как я говорил – тряпичным. Долго выбирал одежду, обувь. Меня на аркане не затащить смотреть шмотки. Покупали родители, что посчитают нужным.

Любил ходить в магазины, где продавали радиоаппаратуру – магнитофоны, проигрыватели, колонки и особенно музыкальные инструменты. Непередаваемое волшебство, настоящая магия. Зачарованный стоял и смотрел на ударную установку, электроорганы, гитары. Особенно хотелось купить электрогитару. Играть я не мог, но очень хотелось. Однажды во сне приснилось, что рядом с диваном на столе лежит новенькая электрогитара. Красная, блестящая, все переливается и рядом усилитель с колонкой. Непередаваемое счастье переполнило так, что во сне я сразу встал, взял инструмент в руки, подключил, провел рукой по струнам и…проснулся.

Смотрю вокруг. Никакой гитары и усилителя с колонкой. Выдохнул с сожалением и подумал – нет в жизни счастья…

Глава 3

Белый

Завтрак пролетал быстро, долго не засиживались. Олег, как правило, ограничивался бутербродом – намазывал масло на хлеб и сверху всё тщательно покрывал чёрной икрой, чтобы не пропустить ни одного миллиметра. Либо делал бутерброд с тонко нарезанным сервелатом. Я же любил вареную холодную осетрину как колбасу на хлеб. Бутерброды с брынзой мы оба терпеть не могли. Чай выпивали полчашки или вообще два глотка. Зато позже пили и пили непередаваемо вкусную воду из-под крана.

Умчался на горку, посмотрел по сторонам, никого не видать. Здесь на большой территории много сосен. Можно запросто спрятаться, что мы и делали. Горка для нас – это культовое место размером с небольшой парк. Хотя почему небольшой? Если сложить все три уровня, то суммарная площадь получится вполне приличной. В длину так вообще огромная территория, конца и края не видать. При желании на горке можно долго ездить на велосипеде.

Развлекали себя мы сами. Никто не заботился о том, чтобы соорудить детскую площадку, установить качели.

Вешали на дерево толстые веревки, перекладину – качели готовы. Неважно, что в мягком месте постоянно были занозы. Что бывало вместо веревок использовали трос. Царапались. Катались на тарзанке. Бывало, что вылетали. Никому и в голову не приходилось жаловаться, никто никогда не ныл. Еще мы постоянно залезали на столбы. Не имело значения – есть ступени или нет. Взбирались как обезьяны. Занозы, царапины – обычное дело. Бывали травмы посерьезнее. Обдирали кожу, ударялись. Все заживало как на собаке.

Ни разу еще не случилось чрезвычайное происшествие. Мы отвечали за себя, понимали, что и как нужно делать. Чувство самосохранения присутствовало в каждом из нас. Над нами не тряслись, не контролировали каждый шаг. Часто не знали родители, где мы, с кем, что делаем. Они были уверены – мы закалялись на улице и могли свои вопросы решать сами.

В этом сказочном кусочке леса жизнь всегда шла своим чередом. Большие деревянные ворота, выкрашенные в красно-коричневый цвет, будто разделяли два мира. Суетливый и шумный почти до двенадцати ночи мир двора и таинственное, молчаливое, фэнтезийное пространство горки.

В этом особенном для всех нас месте часто встречались. Целыми днями бегали, играли, не уставали сочинять новые приключения, слушали музыку и для нас слово горка как кодовое волшебное слово. Выйти на горку это как очутиться в самом лучшем мире, где тебя ждут любимые друзья и где проходит настоящая интересная жизнь, которой нет ни в одном уголке мира.

Вечером горка буквально преображалась. Из гостиницы «Турист» всегда раздавалась весёлая, громкая музыка.

Гостиница не переставала удивлять своей формой. Будто раскрытая книга, но самое интересное – как такая девятиэтажная махина держалась на высоких тоненьких ножках.

Музыканты играли на девятом этаже, в ресторане. Всё прекрасно слышно, как будто ансамбль выступал где-то рядом.

Как говорила наша любимая Гаяна: «Слушаешь как у себя дома».

Музыкантов знали в лицо, обычно часов в шесть вечера все пятеро шли на работу мимо нас и возвращались той же дорогой. Со стороны музыканты напоминали иностранцев – колоритные, одетые в дефицитные заграничные вещи.

Вечером железнодорожный вокзал сверкал разноцветными огнями, сверху на него смотреть никогда не уставали. С раннего утра и до позднего вечера уходили и приходили поезда, электрички, люди спешили по своим делам. Нравилось разглядывать проезжающие машины. По улице, отделяющей наш сквер от вокзала – под горкой. Развлекались как могли, загадывали, какая сейчас проедет машина. К плавно загибающейся улице спускалась большая каменная лестница. До поздней ночи неслись автомобили, ослепительно сверкая фарами.

Рядом с вокзалом водружена ещё одна гостиница, высоченная башня, вся в красно-синих огнях.

А ещё ученые полагают, что телепортации не существует, ничего они в этом не смыслят. Вышел из двора за ворота и сразу очутился в совершенно ином мире, где тебя в любое время дня ждут любимые друзья, где интересно в объятьях бархатного летнего вечера.

Больше всего вечером любил слушать Радио Монте-Карло. Иногда удавалось поймать удивительно замечательную музыку. Именно тогда впервые услышал композицию Ballroom Blitz группы Sweet, I Was Made For Lovin' You группы Kiss и многие другие. Нередко даже засыпал под Радио Монте-Карло. Пел, например, Элтон Джон и выключать не хотелось.

Резво подбежала большая собака, виляя пушистым хвостом. Это Белый. Белый – замечательный пёс, действительно чисто белого цвета с добрыми и умными глазами, удивительно чуткий и внимательный.

Белым его назвал сосед, дядя Сергей с первого этажа, дальнобойщик. Дяде Сергею мы дали кличку Петух Гамбургский, по причине его задиристого характера. Дома водитель грузовика присутствовал редко, когда возвращался из рейса. Обязательно набирался до кондиции и с раннего утра начинал громко всех ругать, действуя на нервы соседям. Как он выражался: «От млада до велика». Далее шла «непереводимая игра слов». Приличными там были только предлоги.

Имелась у дяди Сергея дурацкая привычка копошиться по утрам. Как большой любитель хаша2 он ранним утром включал свою горелку и с непередаваемым шумом на весь двор обрабатывал копыта.

Когда дядя Сергей набирался, он приставал и к псу:

– Белунья, ты королева Англии. Ты самая прекрасная.

Ход его мыслей проследить дано не каждому.

Белый, будто удивляясь, почему дядя Сергей сменил его пол смотрел на дальнобойщика с удивлением и пятился – от греха подальше.

Затрудняюсь однозначно назвать породу Белого, метис. С виду восточносибирская лайка, но побольше и немного смахивает на кавказскую овчарку, такой же замечательный крепыш. На редкость сообразительный пёс, понимал людей с полуслова. Иногда казалось, что Белый спокойно читает мысли, только высказать ничего не может. Лаял мало, практически не повышал голос. Белый выражал недовольство, когда рядом оказывался плохой человек. В людях разбирался лучше любого начальника отдела кадров. Сразу определял, кто отрицательный персонаж. Особенно не любил пьяных, чуял их за версту.

Как ни странно, но Белый котов никогда не обижал, не гонял. Хотя в нашем дворе коты водились. Обычно они мирно сидели на крышах и перилах.

Жила в нашем дворе слепая кошка – Фрося. Соседи ее кормили, гладили. Однажды я увидел, как Белый заботливо выгуливает Фросю. Направляет, останавливает. Пёс каждый день заботился о том, чтобы Фрося могла погулять и не потеряться. Если кошка задерживалась на горке и где-то сидела, Белый подбегал к ней и провожал во двор. Место на камнях возле крыши дяди Яши знали люди и коты. Никто его не занимал и здесь всегда миски с едой и водой. Белый терпеливо доводил Фросю до места назначения. Стоял минуту, смотрел на кошку и после того, как она усаживалась, он с чувством выполненного долга отправлялся по своим делам.

Как сказала Гаяна, кошек обижать нельзя. Когда кто-то интересовался почему, Гаяна отвечала: «Если кота обидеть, обязательно Бог накажет».

В том, что она права, мы все вскоре убедились.

Жил во дворе молодой мужчина по имени Роберт. Несколько высокомерный, надменный и не слишком общительный. Однажды Роберт со всей силы пнул кота. Да так, что все, кто наблюдал эту сцену, возмутились – нельзя так жестоко обращаться с животными. На что Роберт невозмутимо бросил что-то невразумительное.

На следующий день мы узнали, что Роберт лишился правой руки – на заводе оторвало.

С тех пор слова Гаяны мы воспринимали как руководство к действию.

Из Белого получился бы любимый киногерой. Наверное, можно было придумать целый сериал с участием Белого. Снимался бы пёс с большим удовольствием: всегда среди людей, старался быть полезным.

Глаза умные и грустные, нет даже не так. Взгляд мудрый, будто прожил Белый не меньше тысячи лет. Шерсти много, шубка добротная. Погладишь пушистого друга, и сразу на душе становится спокойно. Редко кто отказывал себе в удовольствии потрепать Белого по голове. Особенно нравилось обнимать его маленьким детям. Малышей Белый любил и никогда не обижал. Летом нашему хвостатому приятелю невыносимо жарко, его обливали водой из бутылки, которую называли брызгалкой.

Как только начнёшь читать книгу, Белый устраивается рядом и глубокомысленно смотрит вдаль, размышляя о чём-то своем. Пёс терпеливо ждал, когда закончу читать, никуда не убегал.

Я читал всегда долго, вдумчиво. Всё, что задавали в школе на лето, прочитывал сидя на этой видавшей виды треснувшей лавке – на горке. Классику читал с особым интересом, погружаясь в книгу. Классику любил, а вот фантастику и приключения просто обожал. Олег же предпочитал истории про французских королей и читал сидя на балконе. Выносил лучший стул и чинно садился перед балконной дверью. Соседи проходили мимо и смотрели с большим уважением:

– Вот какой хороший мальчик, не бегает, не кричит, целыми днями книги читает.

Олега обожали все соседи и всегда приводили его в пример. Как тут не любить – стройный, правильные черты лица, золотистые кудри, добрый и общительный.

Белый во всем отличался интеллигентностью. Он даже ел культурно. Не набрасывался на еду, ел размеренно. Однажды шутки ради мы отняли еду и посмотрели на реакцию Белого. Он на нас посмотрел, как на недалеких людей, с сочувствием и дождался, когда ему вернули еду.

Белый обожал гулять. Радовался, как ребенок и мог с нами пройти столько, что пожилой человек без передышек не обойдется. Например, до бульвара. Это примерно три с половиной километров. Скажешь: «Белый, сиди и жди меня здесь, я через два часа приду». Пса можно спокойно оставлять, в назначенное время Белый гарантированно сидел и ждал в нужном месте. Прекрасно ориентировался в большом городе, никогда не подводил, не ошибался и не обладал скверной привычкой опаздывать. Удивительно каким образом наш пушистый друг определял время.

Белый снимал стресс лучше любого психолога и отлично поднимал настроение. Почему-то при виде пса оно становилось возвышенным, радостным. Играть с ним сплошное удовольствие. Не потрепать, не погладить, не поиграть с Белым – такого не было.

Пока гладил Белого не заметил, как появился Аркадик. На нём болталась синяя майка, вся мятая, и фиолетового цвета брюки.

Приятель стоял и внимательно смотрел на вокзал, прикрыв глаза от солнца ладонью.

– Привет, а я даже тебя не заметил.

– Московский приезжает, вот и смотрю, поезд опаздывает на час. Тётя Тамара попросила встретить и купить зефир и московские конфеты.

– Где ты там купишь? Как? – я искренне удивился.

– Хм, всё просто, даже думать нечего. В вагон-ресторан зайду.

– Кто тебя туда пустит?

– Так покупал не один раз, они спокойно продают, проводники меня знают. Дядя Низам помог познакомиться со многими.

Надо сделать лирическое отступление – Аркадик знал расписание железнодорожного вокзала наизусть, мало того, следил за прибытием поездов. Мог не задумываясь выдать какой состав и на сколько опаздывает. Мечтал стать железнодорожником – машинистом.

– Шпуля приехала? – с нетерпением выпалил я, сейчас меня интересовал единственный вопрос.

– Ага, – кивнул Аркадик.

– Буду ждать хоть до ночи, выйдет обязательно, – задумчиво протянул я.

Белый будто услышав меня понимающе кивнул.

– Ладно, пошёл я на вокзал, посмотрю, – собрался было уходить Аркадик.

– Давай, а я дождусь её. Слушай, а ты тепловоз купил вчера?

– Ага, ещё на два товарных вагона хватило, представляешь, – приятель обернулся.

– Дашь поиграть?

– Только завтра, я ещё сам не смотрел, такие красивые, как настоящие, – улыбнулся Аркадик.

– Вот здорово!

У Аркадика дома потрясающая коллекция, от одного вида дух захватывало – каких только не собрал локомотивов, вагонов, всевозможных рельсов. Аркадик давно коллекционировал. Детская железная дорога с трудом умещалась на большом обеденном столе, даже когда его раздвигали. Невероятное зрелище. Все эти многочисленные коробочки с вагончиками, паровозами, электровозами, рельсами на полочках вызывали неподдельный восторг. Это надо было не только видеть, но и подержать в руках, разглядывая все мелкие детали.

Вышли на горку все кроме Эльвиры. Олег, Алиса, Нателла, Серёжка, Гаяна. Белый бегал между нами и радостно вилял пушистым хвостом. Ни разу Белый никому не испачкал одежду как это делали многие другие собаки от радости. Каждый его поприветствовал радостными объятиями.

Весь вечер провел во дворе, караулил в надежде, что Эльвира сегодня выйдет. Я стоял в центре двора, где мужчины играли в шахматы, рядом заварной чайник, три стакана из тонкого стекла, сигареты, пепельница. Остальные расположились вокруг и активно поддерживали дядю Лёву и дядю Ширвана. Мне ничего не оставалось, как наблюдать за их игрой. В шахматы отец научил играть в три года. Давно не тренировался, но кое-что помнил и поэтому понимал, что происходит на поле боя деревяных фигурок.

Эльвиру так и не дождался. В расстроенных чувствах отправился домой.

Бабушка попросила сходить в магазин, и я охотно побежал. Ещё бы, ведь так время пройдет гораздо быстрее. С детства ненавидел ждать. Как специально мне приходилось постоянно это делать.

Отправился за кефиром. Этот кисломолочный продукт вызывал неподдельное удивление. Из литровой бутылки кефир невозможно ни вылить, ни вытряхнуть. Выпускались специальные длинные пластмассовые ложки, чтобы добывать загустевший кисломолочный продукт. Кефир Белый любил, и я всегда кормил пса с удовольствием.

В магазинах кассиры и продавцы чуть ли не сакральные персоны, строгие повелители продовольственных судеб. Кассирша виртуозно стучала по разноцветным кнопкам массивного выпуклого аппарата, казавшегося мне мудрёным. Нужно ещё и ручку крутить, снизу ящик с деньгами, этот аппарат производил на меня неизгладимое впечатление. Да и сама кассирша похожа на аппарат – с таким же выдающимся бюстом.

В довершение всей этой картины над кассой висела пожарная сигнализация с так называемым «звонком громкого боя», состоящим из двух круглых серебристых чашек-колокольчиков, привинченных по центру.

Таскали мы с Олегом продукты из магазина и с рынка, называемого базаром. Носили много и часто, поэтому к тяжестям привыкли. Белый был рад сопроводить куда угодно.

Ужинали обычно в шесть, реже в половине седьмого. С ужином, как и с завтраком всегда старались разделаться быстро и не засиживаться. Ещё бы – на горке нас ждут друзья. После ужина и я и Олег украдкой брали что-то своему хвостатому другу. Лучшей наградой для нас был его понимающий и благодарный взгляд.

Сегодня на столе самое обычное блюдо. Густой суп с мясом и картошкой, с приправами, зеленью. Его мы почему-то называли соусом. Существовала и постная версия соуса – из баклажанов, эти овощи у нас назывались демьянками, бабушка часто добавляла много мяса. Особенно мне нравилось, когда она обильно посыпала блюдо ароматной сушенной зеленью.

Быстро покончив с едой, начинали дёргаться – пора бежать. Однако бабушка не спешила отпускать.

Нас ждал крепкий черный чай. Быстро выпить чай не получалось.

Подавались вкусные шоколадные конфеты, нередко торт. Традиционными атрибутами чаепитий были разнообразные варенья – из инжира, вишневое, кизиловое, айвовое, терновое3.

Радоваться жизни так радоваться. Надо мной многие смеялись – как я пью чай. Просто чая мне было мало. Минимум три, а лучше четыре ложки сахара. Это для полноты ощущений. При этом несколько шоколадных конфет я проглатывал не жуя. Обязательно варенье и кусочек торта, а лучше два. Тяга к сладостям возникла с раннего детства и укоренилась так глубоко, что сладкоежкой остался на всю жизнь. Видимо виноваты в этом гости – хотели как лучше. Кто приходил обязательно меня угощал шоколадкой.

Настолько пристрастился к кондитерским изделиям, что искренне не понимал, зачем есть всё остальное, когда на свете столько сладостей.

Что вы думаете – Белого я тоже приучил к сладостям. Он не отказывался от булочки с повидлом, от шоколадной конфеты.

Глава 4

Эльвира

Во дворе я торчал с самого утра. Сегодня жара невыносимая. Солнце как в пустыне, ни один листочек не шелохнется. Да что там листочек – асфальт под ногами плавился.

Знал, что Эльвира обязательно выйдет, но когда? Стоял и ждал как часовой на посту.

Шпули всё нет.

Услышал, как принесли во двор чёрную икру. Продавец громко вещал:

– Икра, икра, берите икру.

Как сказала Гаяна:

– Берите.

Как будто её отдавали даром.

Сама икра продавалась из эмалированного ведра бежевого цвета. Несколько человек подбежали к торговцу.

Через полчаса заставил обернуться протяжный зов:

– Мацони, молоко-о-о, цельны-цельны молоко!

Женщина в белом халате привезла на коляске с подшипниками тяжеленный молочный бидон. Многие соседи ждали молочницу с раннего утра.

Белый тут как тут. И ему обычно что-то перепадало.

Бродячие торговцы приезжали из пригорода на самых ранних автобусах, электричках, поездах.

Я медленно прошёл к воротам на горку, в надежде, что Эльвиру точно здесь увижу. Подошел Серёжка, затем Аркадик. Успели наговориться, поделились новостями. Стали обсуждать, что делать завтра. Потом Серёжка убежал домой.

Шёл второй час мучительных ожиданий. Наконец увидел её, девушку моей мечты – Эльвиру.

Вся загорелая, энергичная, от нее шел сногсшибательный заряд позитива. С двумя длинными косичками, в легком коротком платьице салатового цвета. Эльвира спортивная и невероятно ловкая. С раннего детства она занималась фехтованием.

– Привет! Как доехала?

– Отлично! Как у тебя дела, Никитос? – подмигнула Эльвира.

– У меня тоже всё хорошо. Почти год как в радиокружок записался.

– Радио – это очень просто. У моего папы книга есть такая. Давно приехал?

– Да. И у меня она есть. Нет, неделя всего. Могло сильно затянуться, и я бы прилетел после тебя.

– А что случилось? – с неподдельным интересом спросила Эльвира.

С удивительно гармоничными чертами лица, очаровательной улыбкой и искорками в глазах. Я сразу настроился на ее жизнерадостную волну.

– Объявили посадку, мы уже с бабушкой отправились к трапу. Посадка заканчивалась, представляешь нас не пустили в самолёт, сказали, что полетим другим рейсом. Вмешалась мама, она нас провожала. Выяснилось, что вместо нас хотели посадить иностранцев. Мама тогда дала жару и нас – бабушку, меня и Олега пригласили в самолёт. А пока мама разбиралась, шло время и рейс задержали.

– Вот это да! Что-то новое придумали на это лето? – поинтересовалась Эльвира, прищурив левый глаз.

– Да пока нет, ничего путного в голову не приходит, лето ещё только началось, – с унылым выражением лица протянул я.

– Чем займемся? Не будем же играть в прятки-ловитки-ручейки-отгадай слова, – возразила Эльвира.

– Ну в числа поиграем, ещё что-то вспомним, казаки-разбойники, волейбол, резиночки, круговую лапту, вышибалы, – не сдавался я.

– Наскучило всё это. Ещё скажи классики или альчики4, – недовольно сказала Эльвира.

– Что такое альчики? – услышали мы сзади мягкий голос Нателлы.

– Кости из говяжьих ног, оставшихся после хаша, – пояснил я, обернувшись.

– А зачем? Что с ними делать?

– В альчики играют даже взрослые. В укромном месте собираются в кружок, сидят на корточках и бросают по очереди «кости». Надо, чтобы альчик встал на ребро. Взрослые играют на деньги. Дети играют на альчики. Их натирают об асфальт, чтобы сделать их ровными и плоскими. Так они лучше становятся на ребро. Это тёски, то есть стесанные. Некоторые сверлили сбоку отверстие и заливали туда свинец. Чтобы легче было кинуть альчик на ребро. Честно говоря, мне это совсем неинтересно.

– Понятно, – уныло проговорила Нателла, поправив длинные русые волосы.

– Сколько можно? Каждый год одно и то же. Хочется сделать что-то такое, чтобы запомнилось на всю жизнь! – Эльвира потрясла кулаком в воздухе.

К нам присоединилась Алиса, плотненькая девочка с прямыми темно-каштановыми волосами и хитрым взглядом, но невероятно общительная, эмоциональная и отзывчивая.

– Вспомни ещё, как играли в семь стёкол, а на Первой Завокзальной на площадке играли с самодельными клюшками в хоккей с мячом. Раньше это было интересно, а сейчас мы на год повзрослели, – эмоционально высказала Алиса.

Белый улегся рядом, слушал нас, думал о своем и глубокомысленно смотрел вдаль.

– Давайте завтра всех позовем, вместе и обсудим, – предложил я и посмотрел вопросительно на Эльвиру.

Согласен на всё, лишь бы чаще быть рядом с ней. Было в ней невероятное обаяние и особый магнетизм. Девушка мне нравилась, но я боялся в этом себе признаться. Многие замечали мою симпатию, однако, когда кто-то намекал на это, я всегда отнекивался: «Что вы такое говорите? Вы всё это придумали».

– Класс! Давай! Считаю, что это правильное решение, думаю, все ребята нас поддержат, – в глазах Эльвиры вспыхнули искорки.

Эльвира умела заряжать, спокойно сидеть она не могла: ей всегда надо было что-то делать, куда-то бежать. Мощный заряд передавался окружающим.

На следующий день собрались в три часа, как и договаривались. Эльвира вкратце обрисовала ситуацию, в конце добавила:

– Ребята, может, что-то невероятное придумаем, что запомнится нам на всю жизнь?