Девятая дочь великого Риши

– Кириса, вас никто не ненавидит за стеной. О вашем существовании уже вообще не помнят, – пряча взгляд, отвечает Чэн.

– Нет, помнят! Сестры постоянно говорят мне об этом! Они строго-настрого запретили мне покидать дворец!

Вдруг Чэн выходит из себя:

– Ваши сестры устроили на вас очередное покушение в день вашего рождения!

Отскакиваю от него, как от прокаженного:

– Что вы такое говорите?! Сестры любят меня!

– Любят?! Они заставляют вас передвигаться по дворцу едва ли не на четвереньках!

– Это мой выбор! Я сама так захотела! – закрывая уши, кричу я.

– А эти нечесаные волосы, словно солома? А эта сажа на лице? Это тоже было вашим желанием?!

– Им это нравится! Я рада, что могу дарить им улыбки!

– Вы себя-то послушайте! – вновь встряхнув меня, цедит страж. – Разрешили превратить себя в дворцового шута, в дикого зверька на потеху своим дорогим сестрицам и еще их защищаете!

Я по-прежнему закрываю уши, но слышу все, что он говорит.

– Вас казнят! Вы оскорбляете честь кирис! Ваша голова полетит с плеч!

– Не раньше, чем ваши драгоценные сестры убьют вас, когда из-за ваших криков обнаружат нас на этом постоялом дворе! – шипит Чэн.

Он стоит так близко, что я могу отчетливо рассмотреть его подбородок и губы.

– Они никогда не поднимут на меня руку! – бросаю ему в лицо.

– Только руку заказного убийцы! – зло хмыкает мой разговорившийся страж. – Тешьте себя надеждами, что все это большое совпадение: все покушения на вас, все запреты покидать дворец! Если вам хочется быть жертвой – не буду мешать и верну вас обратно завтра утром. А сейчас я хочу поспать: я не спал уже несколько дней, останавливая целую волну покушений на любимого всеми дворцового зверька.

– Зачем вы врете? – Я слышу, как дрожит мой голос. – Все покушения закончились несколько лет назад!

– Ну, вам-то виднее. Вы же знаете своих сестер так хорошо, – недобро усмехается Чэн. – Пора уже проснуться, кириса! – бросает он через плечо и выходит из комнаты.

А меня прорывает.

Скорчившись и прижавшись лбом к коленям, я рыдаю и не могу остановиться. Где-то в глубине души я знала, что все это неправильно, что все это нездоро́во – мое поведение и реакция на это сестер. Но мы привыкли так жить. И я не видела в этом ничего плохого. Другое дело – обвинения Чэна… Он сказал, что это сестры устраивали покушения. В летнем дворце столько охраны, что мне сложно поверить, будто все те случаи с отравлениями моих служанок провернул кто-то из-за стены. А если метили в меня…

– За что вы так со мной?.. – шепчу, глотая слезы, и так и засыпаю в углу, обессилевшая и заплаканная, все еще не осознавшая своего положения до конца…

Глава 2. Время задуматься

Когда просыпаюсь, голова начинает нещадно гудеть: верный признак того, что я плакала ночью. Хватаюсь за нее и издаю что-то среднее между выдохом и стоном…

– Проснулись? Хорошо. Воду вам уже приготовили. Мойтесь, – слышу голос Чэна.

Открываю глаза и смотрю на лохань, стоящую посреди комнаты. От воды идет пар.

– Я… здесь… – растерянно озираюсь, пытаясь понять, где здесь помещение для водных процедур.

Не предлагает же он мне мыться прямо тут, у него на глазах!

– Ширму тоже принесли, так что не стесняйтесь.

Чэн перегораживает комнату, выделяя мне для купания почти все ее пространство. На деревянной ширме висят полотенце и какая-то не шибко дорогая одежда странного грязного цвета.

Кажется, сестры называли этот цвет серым.

– Мыло тоже нашел, не благодарите, – сухо бросает телохранитель и отходит к окну.

– Зачем мне мыться здесь? Я могу сделать это во дворце… – неуверенно предлагаю я.

– Таки решили вернуться? – хмыкает Чэн. – Ну, что ж, дело ваше. Я доведу вас до дворца – и там мы распрощаемся.

– Распрощаемся?..

Стягиваю с себя шаровары и юбку, все еще связанную на поясе в узел. Не знаю почему, но мне резко захотелось смыть с себя все вчерашние воспоминания.

– Я не хочу стать жертвой дворцовых интриг, – бормочет Чэн, а я стаскиваю верхнюю рубаху.

Хорошо, что вчера на мне было простое одеяние, состоявшее всего из четырех частей. Иначе пришлось бы звать служанку.

Ту, что я вчера нашла лежащей на полу…

Вздрогнув от нехорошего предчувствия, решительно распускаю волосы и погружаюсь в воду. А затем с блаженством ухожу в нее с головой.

Пусть все темные мысли уйдут, сделав голову свежей, а меня готовой к новому дню! Выныриваю и начинаю мыть тело и волосы.

– Это, конечно, ваше дело, – киваю, разумно предоставив стражу возможность выбора, – но мне было бы спокойнее, если бы вы все же остались со мной.

Не буду припоминать ему хулу на сестер: он явно перепугался не меньше меня, поэтому и наговорил лишнего.

Чего скрывать, я даже согласна полностью закрыть на это глаза, оставив случившееся без наказания, – лишь бы он остался рядом!

– Скажите, кириса, вы знаете, что за дощечку вчера выбросили в крыло своей старшей сестры? – вдруг непринужденно спрашивает Чэн, глядя в окно.

– Не знаю. Но Ули назвала ее табличкой с проклятием… – осторожно замечаю я, смывая мыльный раствор с волос.

Если он расскажет кому-нибудь, что это моих рук дело, накажут уже меня. Мы можем здорово друг друга выручить, умолчав о происшествиях последнего дня, и вернуться во дворец!

– Верно, это была дощечка, пропитанная древней магией. Очень злой магией.

Магией люди зовут духовную силу, выпущенную на волю своим носителем.

Но это слово уже давно не в обиходе. Странно, что Чэн использует его.

– Думаю, вы поняли, что за эффект она должна была возыметь в том месте, где вы ее обнаружили.

– Раз пробудилась мертвая кошка Ули… Полагаю, попади дощечка на кладбище – поднялись бы тела захороненных там горожан, – киваю я, понимая, к чему он клонит.

– Так где вы нашли ее, кириса?

– На могиле нянечки, – спокойно отвечаю я, а затем осекаюсь.

Не хочет же он сказать, что…

– Думаете, табличка с проклятием случайно попала на человеческую могилу в вашем крыле как раз в тот день, когда вы собирались посетить захоронения? – интересуется Чэн, по-прежнему разглядывая улицу.

– Они… они хотели напугать меня? – зябко поеживаюсь я.

– Напугать?.. – Он усмехается. – Ну, пусть будет «напугать».

– Не делайте вид, что знаете больше, чем говорите!

Я выскакиваю из воды, со злостью глядя ему в спину, и резко запахиваю на себе полотенце.

– Даже не пытаюсь делать вид. Я открыто это демонстрирую!

В его голосе слышны нотки озорства. Сейчас мне кажется, что он моложе, чем всегда представлялось. И что ему нравится просвещать меня, такую глупую.

– Вы хотите сказать, что кто-то нарочно закопал на могиле Лули табличку, ожидая, будто поднявшееся умертвие убьет меня? Но это нелепость! Никому за пределами дворца не было известно о том, что в моем крыле есть могилы!

Говоря все это, я подхожу к нему и резким движением разворачиваю к себе.

От неожиданного поворота и ветра, подувшего с юга, капюшон слетает с головы стража, открывая молодое лицо. Чуть вьющиеся темные волосы, всколыхнувшись от порыва стихии, ложатся на место, аккуратно обрамляя это лицо и еще больше озадачивая меня… Зеленые глаза чуть расширяются. Он изумлен столь вольным поведением кирисы?..

– Вы моложе, чем я думала! – вырывается у меня.

– На себя посмотрите! – отчего-то отвечает он.

Отступаю на шаг. Зачем мне смотреть на себя? Я знаю, что молода.

…

Неожиданно приходит понимание, что мое лицо – такая же загадка для меня, как и для всех окружающих. Как я выгляжу с прямыми волосами, убранными за плечи, и чистой кожей, не измазанной углем?.. Теперь только Чэн и знает.

Отхожу еще дальше и нахожу глазами жалкое подобие зеркала, потемневшее от времени. Заглядываю в него… и несколько секунд просто стою и смотрю.

Кажется, я довольно миловидна. Только глаза сильно испуганные.

Почему сестры предпочитали этого не замечать?..

– Оденьтесь, кириса. Вы можете простыть, – прикрывая занавеской грязную раму окна, произносит Чэн, тактично сделав вид, что не заметил моего «открытия» у стены.

Захожу за ширму и одеваюсь. Одежда простая, поэтому помощь мне не требуется. Но узнает ли меня дворцовая стража?

Морщусь, вспомнив о расческе и угольке в шкатулке. Нет, уродовать себя почему-то больше не хочется. Напротив, хочется показаться матери, чтобы услышать ее одобрение. Что, если раньше она отворачивалась от меня только из-за моей неопрятности? Сестры следили, чтобы я приезжала во дворец жены великого Риши в том виде, который был им привычен…

– Вернемся к проклятой табличке, – вдруг возобновляет разговор Чэн. – Как думаете, почему она не сработала?

– О чем вы?

На самом деле я прекрасно понимаю его.

– Думаю, вы знаете, – кивает страж, чье лицо опять скрывает капюшон, – табличка должна была пробудить покойниц, но этого не произошло.

Расчесав волосы, застываю, глядя на заколку, подаренную мне сестрами на день рождения.

– Думаю, этого не произошло, потому что нянечки были хорошими людьми. А с хорошими людьми не происходит ничего плохого, – негромко отвечаю я спустя некоторое время.

– Это так не работает, – вновь усмехается Чэн, но на этот раз как-то по-доброму. – Они не пробудились по другой причине.

Убираю заколку в карман, устав на нее таращиться, и выхожу к нему из-за ширмы.

– Может, сразу озвучите эту причину? – холодно предлагаю я. – Вижу, вам не терпится произнести это вслух.

– Вы обладаете духовной силой, – развернувшись ко мне, отвечает Чэн, даже не думая отрицать мое утверждение.

– Забудьте о том, что вы сказали!

– Ваша искренняя забота о захоронениях не позволила проклятию оживить трупы. Зато мертвая кошка вашей драгоценной сестрицы вырыла себя из могилы, стоило табличке коснуться земли.

– В нашей семье уже есть обладательница духовной силы. И она станет Святой при правителе! – серьезно предупреждаю я его.

– Дэй’Фуа – прекрасная кандидатка, – кивает Чэн, глядя на меня из-под капюшона, – но даже слепому вчера должно было стать ясно: у вас силы намного больше.

Прикрываю глаза, сжав заколку в кармане.

– Вы идете против сложившегося положения вещей. Я не понимаю, зачем вы это делаете. Не понимаю, почему настраиваете меня против сестер и хотите рассорить меня с ними…

– Думаете, это то, чего я хочу? Или высказали то, чего опасаетесь сами? – неожиданно перебивает он меня, вынуждая поднять на него растерянный взгляд. – Вы боитесь, что кириса Дэй’Фуа обидится на вас, осознав, что именно вы способны стать придворной Святой и занять ее место. Можете отрицать, но, думаю, глубоко в душе вы сами все знаете. – Ни с того ни с сего Чэн добавляет: – Поэтому вы не убрали волосы заколкой, подаренной вам сестрами на день рождения, а спрятали ее в карман.

– При чем здесь заколка?! – раздосадованно бросаю я и, поджав губы, отворачиваюсь.

Фуа говорила мне об этом. Вчера в своих покоях. Она вспомнила про ту птицу…

Кажется, это было пару лет назад: голубку занесло к нам на последнем издыхании. Не знаю, кто повредил ей крыло и зачем кому-то понадобилось так издеваться над бедной птицей… Я тут же нашла для нее короб и ухаживала за ней несколько дней подряд, почти не выпуская из рук.

Фуа помогала мне, ненадолго забирала птицу, чтобы я могла отдохнуть.

Все были уверены, что голубка умрет. И когда через три дня птица взлетела, взмахнув абсолютно здоровым крылом, я поняла одну простую вещь…

«Без желания бороться невозможно взлететь», – сказала Фуа, глядя голубке вслед.

«Ты хотела сказать “без желания жить”?» – переспросила я.

Сестра посмотрела на меня непривычно тяжелым взглядом:

«Я сказала то, что хотела сказать».

Кажется, она знала, что во мне есть сила, равная ее силе. А возможно, даже превосходящая…

Внезапно услышав стук тамтамов, мы с Чэном дружно высовываемся из окна.

– Это то, что я думаю? – изумленная и вдохновленная одновременно, спрашиваю я у своего стража.

– Судя по бою и праздничному шествию по городу, – наполовину свесившись наружу, размышляет он, – так и есть.

Мы одновременно срываемся и мчимся на улицу. Чэн едва поспевает за мной, ругая за излишнюю прыть, – но мне не до его неодобрения! Эти звуки говорят о том, что род Риши выбрал новую Святую! И праздничное шествие призвано донести до простых горожан ее имя.

– Натяните капюшон, – произносит Чэн, когда мы выбираемся на улицу, и тут же надевает его на меня сам.

Недовольная, поправляю ткань, чтобы хоть что-то видеть. Постоялый двор выходит на узкий проулок, куда шествие точно свернет.

– Идите за мной и держитесь стен домов! – командует мой страж и направляется вперед.

– К чему такие меры? – радостно спорю я. – Они приняли это! Приняли меня!

Сама не понимаю, с чего на моих губах растягивается такая широкая улыбка. Я же еще недавно хотела, чтобы все осталось как прежде. Выходит, врала себе: я хотела быть признанной! Хотела получить покровительственный кивок от своей матери, гордящейся силой, что проснулась во мне, но была так долго скрыта от людей…

– Чествуйте новую Святую рода Риши! – кричит глашатай, проходя мимо нашего проулка, и я уже готова выпрыгнуть ему навстречу, но Чэн останавливает меня, схватив за запястье. – У нашего повелителя появилась защитница! Славься, славься, Дэй’Фуа!

Глава 3. Время понять, что как прежде уже не будет

– Уходим! – негромко бросает Чэн и тянет меня обратно к постоялому двору.

– Не понимаю… – выдавливаю я, не желая уходить в тень.

– Что непонятного?! – неожиданно зло произносит страж. – У вашей семьи другие планы на вас и на всех ваших сестер.

– Но… я… выходит, я не смогу вернуться? – высказываю вслух то, чего боюсь больше всего.

Если это шествие посвящено сестрице… Если о моей пропаже не сказано и слова… Если меня в принципе никто не ищет…

– Если не хотите быть убитой темной ночью – я бы не советовал, – коротко взглянув на меня, отвечает Чэн и тащит меня назад.

Иду, как пришибленная, глядя вперед широко раскрытыми, но абсолютно пустыми глазами. Кажется, я наконец догадываюсь, что происходит.

– Вы можете бросить меня! – резко вырываю свою руку из руки Чэна. Останавливаюсь перед входом и поднимаю на него взгляд.

– Вам никто не заплатит за мое спасение. Меня вообще не нужно спасать: так решила моя семья, – говорю без эмоций в голосе.

– Так решили ваши сестрицы. Шествие явно не согласовано с вашим отцом: весть просто не успела бы долететь до столицы и обратно.

– Сестры имеют право объявить о выборе Святой… Если получено разрешение матушки.

– Выходит, с разрешением ее поторопили, – спокойно отвечает Чэн.

– Все не так просто! – качаю я головой, запуская руки в мокрые волосы.

– Для начала давайте вернемся в комнату: вам нельзя болеть, – не обращая внимания на мое смятение, произносит страж и решительно утягивает меня внутрь здания.

– Зачем вы нянчитесь со мной?

– Кириса, скажите, что вы знаете об иерархии власти в Поднебесных Землях? – закрыв за нами дверь и стянув капюшон с лица, спрашивает мой страж.

– Что она целиком и полностью принадлежит нашему правителю… И что отец – его вернейший советник, наделенный силой видеть чуть дальше, чем обычные люди…

К чему этот вопрос?

– Выходит, вы не знаете ничего, – заключает Чэн.

– Зачем вы спрашиваете?! И зачем интересуетесь тем, что никак не сможет вам помочь? Рядом со мной быть… невыгодно! Моей семье я больше не нужна! И вы сами сказали: простой люд обо мне тоже давно забыл. Выходит, я теперь безымянная, на самом дне, еще и без средств к существованию. Я даже эту комнатушку себе позволить не могу, потому что никогда в жизни денег в руках не держала!

– Но вы хотя бы знаете, что они вам пригодятся, – этого достаточно, – пропустив мой взрыв мимо ушей, ровным тоном произносит Чэн. Затем его взгляд становится холодным и расчетливым. – Я останусь подле вас, кириса. И буду защищать вашу жизнь.