Молитвы Розы

Василий когда заходит туда всегда на глаз измеряет, сколько еще прослужит эта яма. Конечно он хочет оттянуть этот момент, ведь у него нет ни одной идеи что ему сделать с каменным сооружением. Использовать в быту как-то не приятно, туалет все-таки. Оставить жалко, так он про себя думал примерные сроки, когда придется принимать решение. А в последний раз он об этом думал, когда Розу забирали из отчего дома. «Ну вот, этот день настанет раньше», но прошли еще годы а день все еще не настал, возможно рыхлая и ползучая земля забирает все и перерабатывает во что-то полезное.

Когда Семен забросил идею постройки комнат во дворе, вечером следующего дня, когда Роза убирала стол после того как накормила мужу и свекра, спросила почему он передумал построить отдельную пристройку, Семен не нашел ответа, взглянул на мать с отцом и фыркнул под носом. Когда супруги пошли спать в свою комнату а Фиала с Василием остались спать на большой кушетке, Семен, схватил Роза за волосы и все силой ударил по лицу так, что та кроме ожога на коже ничего не чувствовала.

Ты меня что перед родителями опозорить решила? Мол никчемный я, и стройку до ума не доведу? Так вот, специально ничего для тебя строить не буду, чтобы ты не жила в каменном доме, и этот для тебя слишком шикарен. – он рукавом отер сопли из носа.

Роза не узнавала робкого мальчика из своей комнаты в Семене. «Разве могут люди так перемениться?» думала она, сидя на корточках в узком углу между кроватью и стеной. Глупые люди могут поумнеть, но умные не глупеют. «То ли дурное влияние матери с отцом на Семена, то ли я совершила ошибку». Ну конечно первые умозаключение Розе нравилось больше, не хотелось ей признавать свою ошибку в выборе мужа и признаваться в поспешном решение выйти за Семена ради того, чтобы сбежать из дома Татьяны. Да из дома Татьяны, ведь отчим она его называть не могла.

Так Роза поставила себе за правила наладить отношение с Фиалой и с Василием вместо того, чтобы взяться за мужа. Она потакала его родителям и упрекала во всем Семена. В самые сытые дни, когда Василий разрешал резать курицу или гуся, Роза доставала самые жирные и большие куски свекру и свекрови, а Семена давала остатки, себе она вовсе брала только картошку, или косточки. Семену это обижало, ему казалось это не уважением со стороны жены, но говорить ничего не мог, иначе батя с матушкой обидятся. Так он выплевывал свой гнев на Розу иначе, ругался и лупил ее по каждому поводу. Она быстро позабыла о словах отца не давать себе в обиду. Не когда рука Смена летала к ее лицу, не когда она сидела скрюченная на холодном полу. Ну а все что повторяется систематически, ты просто перестаешь это замечать.

Ты даже детей родить не можешь, на что нам твой ум и прочитанные книги. – они сажал картошку, он бросал, она закапывала. – что за нас люди говорят, пять лет уже как вместе, а детей нет. Стыдно людям в глаза посмотреть.

Так может к доктору пойти? В нашем-то веке какая вон медицина, наука…

Ты кого за больного выставляешь а? Я здоров как… чему мне быть не здоровым. Ты за себя говори-ка. – Он повернулся к ней и бросил всей силой на нее картофелину. Роза от неожиданности даже увернуться не успела, и удар пришелся прямо ей в левую грудь. От боли она уселась на холодной земле.

Так и мне ты не даешь к ним идти. Как же нам знать, что лечить надо если не ты не я к врачу не ходили? – удерживаясь за лопату она привстала. Боль лишил её рассудка и не подумав Роза ляпнула. – посмотри чья жена закапывает картошку? Закапывать мужской труд, лопата и земля тяжелые я спину надрываю, потом детей рожать не можем.

Но одуматься о сказанном было поздно.

Хочешь, чтобы я лопату взял? Значит возьму. – широко шагая пошел к Розе.

Роза сразу поняла зачем он идет, два шага отошла, пытаясь спастись, лопата скользила с рук. Семен схватил падающую лопату повернул в руке и как чиренком по спине Розе даст. Та сложилась на двое. Больше Роза говорить не смела. И тактику поменяла к его родителям. Молчание золото, ее голос в доме не слышно было пока к ней кто обратится.

На следующий день после сцены в огороде, Роза с совхоза, когда по дороге встретился отец.

Роза ты чего меня не видишь? Машу тебе. – Роза не видела отца в самом деле, но Георгий ей не поверил. – Ну как ты, и не заходишь совсем. Уже как полгода тебя в доме не было у нас.

Не хочу вас стеснять. Последний раз Татьяна при виде меня стала плакать что денег нет на хлеб, и что деткам Лизы она даже носочек не может купить. – Роза стояла крючком перед отцом, уж больно болела спина да и в глаза отцу смотреть не охота.

Что за глупости ты слушаешь, ты меня навещай, а не Татьяну. Сама к себе не пускаешь, и к отцу в дом не идешь.

Отец, это не твой дом, ты там гость. А меня там не рады. Лучше нам на улице болтать.

Георгий хотел было обнять дочь, взял ее руками, а та от боли завыла. Роза очень хотела сказать отцу, надеялась тот заступиться за нее и Семена на место поставит, но знала, что ее отец мягкий и мирный, а после его разговора с Семеном, последний ее совсем исколотит.

Это я со ступенек на спину свалилась. Не осторожно наступила на край пяткой и не удержалась. – Обманула Роза.

Если это Семен, твой муж, а то хуже свекор на тебя руку поднял, так ты скажи мне Роза, и ты в том доме ни минуты не останешься и вернешься домой.

От этого предложения Розе стало спокойно за свой обман. В почти тридцать лет вернуться в дом мачехи, худшее что могла она вообразить. Это значило она навеки останется в том доме как рабыня. Так лучше в доме мужа тихо жить также, но иметь статус хозяйки, хоть и только для виду.

Завтра я яйцы на рынок отнесу на продажу, приходи повидаемся отец. – Роза знала ответ, но все-таки предложила для спокойствия.

Завтра не могу, к Лизе с Татьяной поедем в Сочи, внуков и зятя навещать. – Сказал Георгий

Зять, Миша был из богатой семьи потомственных промышленников из царской России, которые вовремя перешли в нужную сторону, отдали все государству, а потом как истинные коммунисты получили лучшие места в партиях. Они были приезжие из Новгорода. Роза вспомнила свадьбу Лизы, платье, машину. Высокий, красивый Миша все сам организовал, только платье и приданное купили Георгий с Татьяной. А Катя потом рассказала в каком доме Лиза с Мишей будут жить. Два этажа каменного строения, с садом, германская мебель, чешский хрусталь. Роза завидовала, она себя считала достойнее всему этому чем Лиза. Когда Лиза родила сыновей погодок, Роза вовсе запретила себя спрашивать у Кати про Лизу. Добрая и наивная Катя не ведала, какую боль причиняет сводной сестре. Все, о чем ты мечтаешь получает другой, которого ты видишь с пустою головою. Но другая сторона этой медали наиболее больнее. Ведь иметь ничего, как Роза, как раз следствие пустотой головы, потом влияние родителей, потом отсутствие сильных намерений. Судьба, та самая, на которую все сваливает Роза это просто оправдание для тех, кто не решился взять жизнь в свои руки. А чужое счастье, доставляет несчастие из-за высокомерия оценки собственной стоимости.

Глава 9

Конечно, стоя у могилы маленькой Лиды Роза и об этом думает. Ей уже много лет, чтобы не понимать простые истины. На похоронах Лиза стоит напротив Розы через яму, моросящий дождь накапливается на бортиках большого зонта, что держит муж Лизы, Миша и напором стекает ей на плечо. Он выглядит опечаленным, да и Лиза тоже. Несмотря на детские разногласии Лиза сострадает Розе всем сердцем.

Мужики начинают осыпать мокрую землю, Роза покосилась на бок, Семен хватает Розу со спины, он ни Разу удерживая, а сам не подходит к яме. Лиза наступая на грязь огибает яму, перебегая людей бежит к Розе. У той влажное от дождя лицо обретает некий восковый блеск придавая бледной коже более мертвецкий оттенок.

Роза, Розочка, очнись. – Лиза наклоняется над Розой. На ее лице уже слезы от дождя не отличить. – Давайте её домой, хватит уже с нее.

Семен и Георгий хватают Розу с обеих сторон под руки, унося ее почти в невесомости. Роза на прощание оглядывается через плечо на могилу дочери.

Семен за все три дня похорон и после ни сказал ни слово жене, кроме звуков хмыканья. Во двор Роза уже идет сама без помощи. Панихидный стол уже накрыт в маленькой комнате их дома. В той самой, где они едят, готовят, где спят Василий и Фиала. Лиза первый раз побывав за восемь лет брака ее неродной сестры ужасается от обстановки. Черные от дыма стены, прогнивший пол вызывает в ней брезгливость. Ей хочется скорее покинуть это прискорбное место. Она видит, как Семен остался с мужиками на улице, а Роза совсем одна пошла в комнату горевать, она направляется в след за ней. Роза садиться на край кровати, снимая с плеч накидку. Лиза оглядывается в комнате. Здесь нет следов от дыма на стенах и на потолке. На полу ковер, старый, но прогнившего пола не видно. Ее взгляд останавливается на детской колыбели, который еще стоит накрытый широкой марлей. Со злобой Лиза снимая с себя тяжёлое пальто, бросается в угол комнаты хватает марлю, отбрасывает. Она замирает с леденящим взглядом, на маленькой постельке остался след маленького тело. Вмятина на матрасе, заботливо сшитое и вышитое руками Розы, кажется, даже сохранил тепло. За спиной Лизы, Роза наблюдает за этим, падает на кровать и кричит так, что ни разу не кричала за все эти дни. Что делать Лизе, выбросить на улицу колыбельную или утешать Розу? Какой толк утешать осиротевшую мать перед пустой колыбельной. Холодно и без сцен, Лиза хватает тяжелую колыбель с пола, поднимает через себя, идет к выходу. Открыв дверь она видит обернувшиеся, замершие лица, которые ждут чего-то. Георгий бросается на встречу Лизе, без слов понимая что надо делать, хватает с рук колыбель и бежит куда глаза глядят.

Стой куда несешь? – в след Василий бежит с криками.

Сожгу к чертям Вася не смей мешать. – Георгий широко шагая идет к курятнику по грязи.

Да что на тебя нашло, погорюет и пройдет, оставь люльку. Еще родит, куда мы того положим. – Фиала догоняла мужа.

В гроб положите, вы же знаете уже как. Ребенка загубили, ребенка загубили. – Георгий хрипит от злости, меняет направление и идет на право к забору, бросает колыбель всей силой на край забора из речных камней. Та разлетается в боковых прутьях и оказывается в мокрой траве.

Что ты натворил Георгий а, мы разве в твоем доме такое себе позволяем? Чужое имущество ломать, надо же такое. – Фиала и Василий перебивая друг друга ругаются на Георгия, только уже в след.

С порога смотрит Семен, не вмешивается, но внутри все горит. Семен был привязан к девочке. Он боялся показывать свою любовь к ней. «Не зачем с детьми возиться Сема, вырастут плаксами, оставь ее». Говорила Фиала замечая, как сын таял от смеха долгожданного ребенка. «Ну вот дочку родила, моя Фиала мне троих сыновей подарила, от глянь Роза, учись, как надо. Спроси у свекрови-то как надо. Та, от баб толку нет, мужиков надо побольше». Так он все свободное время избегал Лиду, только по ночам, когда вставал в туалет, или по работе раньше всех, он глядел на Лиду, замирал, иногда подносил указательный палец к носику и проверял дыхание, а потом облегченно выдыхал. «успею еще повозиться с ней, пусть пока растёт». Не успел Семен, возиться с повзрослевшей Лидой ему не суждено.

Стоя на пороге, наблюдая за отцом, матерью и тестем, Семен чувствует вины за смерть ребенка, за то, что не разрешил Розе отвезти ребенка к доктору. Он также чувствует вину за то, что сам не успел вынести и спрятать колыбель, чтобы Роза не видела. Остатки люльки уже вдвоем несут Фиала и Василий к дому. Одноэтажное, деревянное строение, так не уместно стоит в дождливом городе с сырым ползучим грунтом слегка перекосившаяся в бок на деревянных сваях. Василий достает ключ свешанный с ремня на длинной веревке, открывает замок на маленькой двери подвала, достает ключ из замка, спускается по ступенькам и забирает у жены раненую люльку. Этого Семен уже не видит, т к происходящее за домом, вообще никому не видно. Укромный вход в подвал специальная задумка Василия, он раньше там прятал запрещенные в СССР предметы, о наличие тайного подвала вообще знали не многие. Столько всего повидал забор из речных камней перекрывая тыл дома, если бы смог он заговорить, не успел бы рассказать. В подвал не проводили свет, там даже лампы не было, хозяин по памяти все находит на ощупь. И по этой причине Семен туда не ходил никогда, кроме детских лет, по зову любопытство. Даже в редкие случаи, когда в отсутствие хозяина в доме Фиала просила сына что-то притащить, он отказывался напрочь идти в темный подвал. Парой детские страхи всю жизнь не отпускают.

Вечером, когда народ разошёлся, Роза сутулая садиться на стул в углу комнаты и наблюдает за Семеном, тот готовится ко сну. В горестную минуту, ей показалось, что может сказать все что ей вздумается.

У Лизы бы такого не случилось. Она бы не позволила ребенку умереть от поноса. Не послушала бы никого, повела бы к доктору, жива бы была.

Семен каменеет от злости этим обвинением.

– Значит зря я на тебя женился, надо было мне Лизу в жены брать, раз она умная такая. – Ложиться в кровать укрываясь одеялом. – ну хоть Лида была бы жива.

Ты был так близок к тому, чтобы женится на ней Семен Василичь. – первый раз она обращается к мужу по отчеству.

Семен приподнимает голову с подушки крапивными узорами, смотрит на жену в недоумении.

Ведь не меня в карты мой отец проиграл, а Лизу. На кон ставили Лизу.

Семен привстал на кровати.

Ты что разум потеряла женщина? Обезумила?

Татьяна не разрешила Лизу отдать, ее отстояли, а меня нет, вот почему тебя досталась я а не Лиза. Ты Лизу не достоин, ты меня достоин, «каждой кастрюли своя крышка». А твой отец согласился и на меня, потому что…

Хватит молоть чепуху. – Семен откидывается на колючую подушку, поворачивается на бок и делает вид, что готов спать. Этой ночью он не уснет.

Глава 10

На следующее утро Роза, положив обе руки на старую раковину на несколько минут замирает наблюдая за водой вытекающей из черного шланга в раздумьях, смотреть на свое устаревшее лицо или нет. Ее утренние привычные ритуалы включали в себя умыть лицо, посмотреть в зеркало, вытирать лицо каждый раз замечая больше морщин и темных пятен. После рождения Лиды она об этом и не думала, ритуал был нарушен, но ни разу ей это не волновало, а вот сейчас на следующий день после похорон ей хочется посмотреть на свое выстраданное лицо. Из старого, потертого зеркало на нее уставились две тусклые серые дырки. Она вглядывается в глаза в поисках черного ободка вокруг когда-то серых шаров. Это не глаза, а грязные лужи, в которых еле виднеются черные зрачки. Глубокая морщина между бровей, опустившиеся веки – как летопись на ее лице. Как многое можно сказать о семейной жизни посмотрев только лишь на лицо жены.

Надо все забыть и дожить этот век. – Роза опускает взгляд на умывальную раковину, когда-то в белой эмали, а сейчас серо-ржавую. Ей кажется она и есть эта раковина для рук. – А может пробовать что-то поменять? Глупости. Кто мне даст? Не в моих силах решать судьбу. Мне так суждено… Мысли обрываются, ударяются об воспоминания из детство, как волны Черного моря бьются об высокий берег.

«– Бога нет Роза. Молиться не кому, никто чудо не сотворит, стихи учи, вот что тебе поможет в жизни».

Мама, твои стихи мне не помогли в жизни. Зря я не молилась, может пошло бы иначе. – В мыслях появляется образ Татьяны. Она верует в Бога как и папа. – Если у Георгия больше вера, переданная предками, как правила жизни, то у Татьяны она была своеобразной.

Роза всегда поражалась, как женщина, которая чтит бога, хранит иконы и молиться может кричать жестокие проклятия. Татьяна проклинала за любую повинность по отношению к ней или к ее дочкам. А через минуту бегала к домашнему алтарю молиться, чтобы повинившиеся получали достойную кару от всевышнего.

Мама, может ты была не права? Если бы я молилась и верила в бога как Татьяна, смогла бы уберечь дите, как уберег бог Лизу и Катьку? Бог дал бы мне больше смелости, и я… Как бог даст смелости? Смелость либо есть, либо его нет. Ясно одно, молитвы Татьяны услышаны. – Роза оглядывается, нет ли вокруг никого, кто мог бы помешать ее разговору в слух. Семен с Василием ушли утром, Фиала спит.

Татьяна все святыни обошла, чтобы Катьку родить. Ведь и Татьяна была почти бесплодной. Все мощи перецеловала и родила, хоть и дочь. А я спустя восемь лет брака, без единой зажжённой свечи родила, да не уберегла мою девочку, мою крошку, мою Лиду. Отец рассказывал, что бабушка не была верующей, ну она ладно, на половину мусульманка, тяжелую жизнь прожила в кого верить? Мама моя, не верила в бога, возможно, потому что через страшные испытания прошла. И у той, и у другой одни сплошные несчастья. Может быть, это связана с безбожеством? – Розе так хочется найти причину всех бед, что свалились на нее, она готова пойти даже против советской идеологии, собственных убеждений, только бы обрести надежду.

Роза перебирает возможности приблизиться к вере, только не знает, как. Ведь последний раз она молилась тогда, когда мать застала ее за этим делом. Позже в память матери, ни разу не поддастся на уговоры Георгия, чтобы помолиться. Тихо будет смеяться над Татьяной, которая не могла родить ребенка от ее отца и надеялась на чудо. Но ведь чудо произошло.

Как же мы с Татьяной оказались в чем-то похожи. Все хотела ребенка, чтобы мой папа ее не оставил, «как же так, не рожу ребеночка от Георгия, а если к другой уйдет». – Процитировала Татьяну Роза с озлобленностью. – Ей хоть было за что держаться, мой папа хороший муж, ни разу руки не поднимал ни на одну женщину, добывал еду в самые сложные годы. Конечно, он бы Татьяну не выгнал ни за что, да и куда выгонять, мы сами у нее дома жили, даже сам бы не ушел ни за что, он не такой, он не такой. А я вот за что держусь, за какие успехи моего несчастного мужа? – за восемь лет женитьбы, Роза впервые сама себя призналась, от чего так жаждала родить ребенка, чтобы не стать одинокой, брошенкой, да еще и без дитя.

Не имея ничего своего, для женщины, и несчастный брак сойдет за жизнь. Ставить на весы, вернуться в дом Татьяны в качестве разведенки, было хуже жизни в браке в доме Молокотиных со всеми унижениями и побоями. Если от чего-то плохого не готовы отказаться, значит не так уж это для нас и плохо. Да и привыкаешь, а потом ждешь, когда все перемениться, не всегда же так будет, а будет так всенда

Только после рождения Лидочки поняла, как она мне была нужна. С ней и уйти из этого дома не страшно мне стало. – Роза упирается лбом в старое зеркало и плачет. – Хоть бы случилось чудо… – Она хотела сказать «случилось чудо, и Лида вернулась», но не продолжила, поймав себя в бреду.

Калитка на заборе скрепит, смачно, по грязи от осеннего дождя, идут изящные женские ноги в пленительных сеточных чулках. Туфли на этих ножках не вписывались в мир Розы, ни перекошены ворота ни двор не хотели принимать ничего из мира роскоши. Ножкам все равно, примут их или нет, не смотря на грязь они уверенно идут к резиновым колошам у умывальной раковины. Лиза обнимает без приветствия Розу, крепко, желая выдавить из нее все горе.

Ты нас с дядей Георгием извини что ушли рано, без поминания. – Лиза гладит Розу по спине не отпуская из объятий. Роза таращит глаза, не моргая смотрит через плечо Лизы. Вдруг ей вспоминается сквозь мутные тени, что Лиза вчера была здесь, и как она вынесла колыбель.

Ты была вчера здесь? – Роза хватает за плечи Лиза отталкивая от своей груди. – Нет была я вспомнила, Лиза. – она бросается обратно в объятия Лизы, плачет, плачет, плачет. А вслед за ней начинает плакать Лиза.

А ты что дурная не заметила? – через слезы молвит Лиза.

Я не могла подумать что ты можешь прийти. Ведь за последние восемь лет кроме Кати и отца меня никто не навещал. Вы с Татьяной… Вы… Ты… даже на рождения Лидочки не пришли.

Прости меня, я не самая хорошая сестра. – Лиза хватает Розу за обе щеки теплыми ладошками и они стоят лоб в лоб с ней. Вокруг стало так тепло. – Я все знаю. Мне дядя Гоша позавчера рассказал, про карты рассказал. Я ведь не собиралась приходить, думала после похорон зайду к тебе и на этом все. Но эта семья, как ты с ними живешь. Господи Роза, я ведь должна была быть здесь с ними под этой крышей, не дай бог еще и хоронить ребенка…

Хорошо, что не ты, ты бы соплячка не выдержала. – они оба смеются сквозь слезы, с трясущимися губами.

Ты же знаешь наша Таня не дала бы со мной так обращаться. Как жаль, что у тебя нет родной матери, теперь я понимаю почему ты так не любишь мою маму. – Лиза поднимает голову, но на Розу не смотрит. – все пошло не так как должно было. Ты, в сто раз умнее меня, благороднее, а терпишь такие страдания. Ты знаешь меня, меня бы никто не уговорил нести чужое бремя, я бы вместо тебя не согласилась… даже за Катьку нашу не согласилась бы идти за не любимого.

В этом, наверное, твоя сила Лиза, что ты не делаешь чего не хочешь.

Но как, как ты могла пойти за этого дурачка? В тот день, весной, я помню, как сегодня, он вошел в наши ворота, я подумала какой же он потерянный. Глаза бегали, двух слов связать не мог. Несмотря на это, я была рада, что он пришел жениться именно на тебя. Я была озлобленна на то, что у тебя есть отец а у меня нет родного отца, ни минуты не подумав о том, чего ты лишена. Но сегодня, я понимаю, ты лишена больше чем матери, у тебя и отца заботливого нет. Как он мог на такое пойти?

Он хотел землю в Адлере, очень хотел. Ну ведь и правильно хотел, смотри там застраивают уже.

Лиза в недоумении, о чем Роза говорит. Какое там хорошо если сама загубленной жизнью живет. «Я ничем Розе помочь не могу, хозяин жизни хватает то, на что ума хватит».

Лиза смотрит через плечо неродной сестры в глубь двора. Нескошенная с лето трава уже слегла под тяжестью осенних дождей. Курятник, старый опустевший коровник как мозоль на глазу портят вид на прекрасные горы, все еще зеленые склоны меркнут за дощаным курятником, на крыше которого гниют сваленные с деревьев ветки. Напротив курятника небольшой окровавленный сук на которой вчера воткнул топор Василий, когда резал петуха на поминки. В доме Александридовых кур не держат и не держали, как пернатые попадают на стол Лиза не хотела знать. При виде окровавленного топора она догадалась и отвела взгляд на дом, при виде которого хочется пожалеть жильцов.

Знаешь Лиза, папу можно винить во многом, но ты не знаешь одно. Семен приходил тайком после того дня, о котором ты сказала, чтобы отменить нашу помолвку, и случайно узнал о карточной игре наших отцов. Тогда он освободил меня от… – у нее в голове все помешалось чтоб вспомнить нужное слово. Сама знаешь. И тогда, я пожалела, да, я не поняла что Семен, может быть дураком, я так ушла в чтение, в уединение и не могла, может и сейчас не могу распознать людей. Я сама захотела после знакомства с ним быть с Семеном. А после его благородного, как я подумала, поступка, еще сильнее захотела.

Но если он освободил тебя от карточного долга отца, зачем женился на тебя? – внезапный сигнал машины загудел с дороги. Лиза оборачивается и машет рукой в знак «подожди».

Роза оглядывается на машину, она даже не заметила что за забором стояла голубая «Победа», за рулем которого сидит Миша муж Лизы.

Вечером следующего дня он прибежал, мол давай все забудем, мы комнату собственную получим от государство, будем жить да поживать отдельно от них. Спустя несколько месяцев после того, как расписались, дома разродился скандал. Мы не получили комнату, а Василий землю в замен пообещал, но слово не сдержал, а крайним в этой ругани сделали меня.

Ты согласилась за этого дуралея просто за комнату, да еще и о земле речь, которого полно в нашем-то городе? – Лиза возбуждается от недоумения.

Я просто хотела замуж, и не думала за кого. Я просто хотела убежать от бремени вашего дома. – Роза бросается к Лизе на грудь, последняя ее обнимает, на этот раз жалея Розу совсем по иной причине. Роковая цепь замыкается на ее глазах.

Это не злая судьба Роза, это ты дурочка. – она двумя руками отталкивает Розу от себя хватая ту за плечи трясёт. – Теперь все иначе, вас ничего не связывает уходи от него. Не хочешь к нам, пойди на работу, затребуй комнату….

А что дальше, смерть в заплесневевшей сырой комнате? Тебе легко сворачивать горы, тебе не нужно выбирать сдохнуть в доме с мужем дураком или одной в коморке. – Роза вновь через плечо Лизы смотрит на голубую «Победу», ей кажется никто не сможет понять ее истинное положение. «Из такой машины жизнь будет казаться иным, радужным» думает про себя Роза. – В Семене у меня есть надежда, он не совсем потерянный, лучше уж такой чем совсем никакой.

Это же как нужно жить, чтобы дожить до отчаяния Роза. Ты веришь в светлое будущее? – Лиза рукой указывает на грязь в котором она стоит. – Посмотри сюда, ты у себя во дворе стоишь в колошах в грязи. Середина двадцатого века, мы живем в городе, у всех во дворе либо из камней, либо из цемента облагорожена только у вас грязь. Или вот, дорожка из досок и мусора.